Иванка моя.
Девушка сидела на балконе и встречала рассвет, пока в это время Хенк мирно сопел на подушке. Пачка вишнёвых сигарет постепенно начинает пустеть. К пробуждению парня в пачке остались три несчастные сигареты.
— Доброе утро, — парень присел рядом с девушкой и обнял ее за талию, оставляя лёгкий поцелуй на шее. — Не холодно в топе?
— Неа.
Ваня положила голову на его плечо и прикрыла глаза, пытаясь вспомнить свой сон. Солнце уже начинало ярко светить, что знатно мешало Хазиной, но девушка была более настойчивой. И у нее это получилось.
Ваня находилась в неизвестном для нее помещение. Абсолютно пустая комната с белыми стенами, казалось, скоро они начнут съезжаться и раздавят маленькое тело девушки.
— Мелкая, — Хазина лишь по одному слова поняла кто это. — Почему гитарой моей не пользуешься? Сыграй перед своим уездом, — Киса медленно подошел к девушке и сел рядом с ее ногами. — Парням передай, чтобы брали гитару к тебе. Хорошо, мелкая? — Ваня хотела обнять парня, но к этому моменту сон девушки уже закончился.
— Боря.
— М? — парень внимательно посмотрел на Ваню.
— Можешь гитару принести из комнаты? — Хенк кивнул и ушел в комнату.
И вот, в руках девушки та самая гитара. Ваня играла на ней лишь в день смерти Кисы и теперь ей предстояла тяжёлая задача — перебороть себя и сыграть хоть что-нибудь. Хази медленно потянула бегунок, и молния начала раскрываться. Хенк наблюдал за глазами девушки, которые выражали страх, а руки тряслись, но девушка всё-таки смогла пересилить себя и достать гитару. К сожалению, это было не самое сложное. Самым сложным для девушки — начать играть на инструменте.
— Давай, мелкая, я верю в тебя, — Ваня отчетливо слышала тихий голос Кислова возле правого уха. Она повернула голову, но парня там не оказалось. — Не ищи меня, мелкая, — парень продолжал шептать. — Я же говорил, что всегда буду у тебя в сердце, всегда буду рядом, буду оберегать тебя. Я всегда с тобой, мелкая.
Под шепот Кисы и поддержку Хенка, Ваня начала играть на гитаре. Руки тряслись и играть было достаточно тяжело, но девушка держалась уверенно и даже не плакала.
— Какую песню сыграть? — Хазина посмотрела Боре прямо в глаза. Его зелёные глаза напоминали совсем недавно скошенную траву или поле, на которое ты можешь лечь и забыть о всех проблемах, чувствовать абсолютный комфорт. Девушку устраивало в парне абсолютно все. Главной слабостью Вани были руки парня — массивные руки, которые были точно раза в два больше рук девушки. Вены, которые было отчётливо видно на его руках. Его руки — слабость девушки.
— Сходим с ума, — ответил парень.
— Мы? — Хенк явно не понял, что именно вылетело из уст Вани. — Мы сходим с ума?
— Лучик, — парень рассмеялся. — Песня так называется, — Боря начал искать аккорды. — Держи, — он протянул Хазиной телефон.
Ваня играла на гитаре одну песню за другой, а Хенк слушал пение своей девушки. Ему хотелось слушать её постоянно, этот прекрасный голос успокаивал его. Парень хотел сделать Ваню счастливой, он очень надеялся, что она не пожелала, что приехал в этот город и самое главное, что не пожалела об отношениях с Борей. Эта прекрасная дама сделала жизнь Хенкина абсолютно другой, она полностью перевернула его мир. Если раньше парень тратил дни своей жизни на тусовки с парнями, одноклассниками, то теперь он готов потратить каждую минуту жизни на Хазину.
— Мась, — к балкону подъехали парни. — Вы там собираетесь?
— У нас тридцать минут осталось, — крикнул Мел и пошел к двери подъезда.
Ваня попрощалась с Сори, ведь увидит она его совсем не скоро. Выйдя из квартиры, девушка отдала ключи Хенку, которому в последующие дни нужно будет кормить и выгуливать пса. Хази, Хенк и Мел вышли из подъезда. Боря нес чемодан, Мел нес рюкзак девушки, а сама девушка просто спускалась по лестнице и прощалась с этим домом. Да, она обязательно сюда вернётся, но с домом, хоть и временным, расставаться не хотелось. С домом в Питере Ване всегда было легче, там ее почти ничего не держало, лишь Дима Дубин и ещё тогда живой Игорь, но Хази всегда знала, что все её дороги ведут обратно в этот дождливый город, что нельзя сказать о Коктебеле. Ваня не была уверена, что она успеет ещё оказаться здесь. Все ребята знали, что рано или поздно Хазиным придется уехать отсюда, но они не хотели об этом думать, не хотелось расставаться с этой прекрасной девушкой. Троица вышла из подъезда, и Гена положил чемодан в багажник.
— Садитесь, а то опоздаем и потеряем Ваньку, — Зуев сел за руль и завел машину.
Все остальные также сели в машину. Эта поездка отличалась от всех, она была более напряжённой. Да, все понимали, что увидят девушку в лечебнице и буду на ее выписке, но маленькие встречи с Ваней огорчали абсолютно всех, ведь раньше они могли видеть ее несколько часов. Чаще всего это были прогулки часов по шесть, а теперь они смогут видеться не больше часа, по крайне мере, так им казалось. Дорога заняла чуть больше двадцать минут, и ровно в восемь утра они стояли в приемном отделении, на такую достаточно большую кучку подростков (и Гены) возмущались не только медсестры, но и санитары.
— Молодые люди, — начала женщина, бейджика на ней не было, да и выглядела она уборщицей. — Выходите на улицу, вам здесь делать нечего, только грязь наводите! — кричала она и толкала парней к двери. — Девушку примут, и она выйдет к вам, — парням пришлось покорно выйти.
Ваня стояла в очереди из пятнадцати людей, которые также должны были числиться в этой психушке. Перед Хазиной стояло ещё пять человек, поэтому она успела рассмотреть часть больницы. Такого ужаса она давно не видела, даже общага выглядела бы в разы лучше. Потрёпанные лавки, на которых сидят дети с родителями, и у которых слезы льются с огромной скоростью, обшарпанные белые стены, с которых слезает штукатурка, полы, которые находятся там лет сто. Единственное, что было в голове у Хазиной — надежда на отсутствие тараканов, но с каждой минутой пребывания в этом заведении начинало казаться, что все надежды девушки напрасны.
— Хазина здесь? — крикнул мужчина из приемного кабинета.
Ваня поднялась с лавки и зашла в кабинет, там сидел молодой парень коротко подстриженный и почти полностью забитый татуировками, на шее красовалась летучая мышь, также у него был рукав, но девушке не удалось понять, что именно там набито. Хазина подошла к мужчине, протянула справку и все нужные документы. Парень рассматривал все досконально, а потом кивнул и поднялся.
— К сожалению, — начал он и повел девушку за собой по лестнице. — Мест в отделении суицидников нет, придется положить тебя к наркоманам, — в этот момент глаза Хазиной округлились. — Они все привязанные, не переживай.
Врач довел девушку до палаты и ушел. Ваня зашла в палату и начала все осматривать. Одна свободная койка и все остальные четырнадцать кроватей, хоть так их назвать было тяжело, были заняты. Единственным световым источником являлась лампа в середине палаты. Она явно не освещала и половины комнаты, но здесь это вовсе никого не удивляло, кроме Вани. Девушка подошла к койке и закинула под нее свой чемодан, затем мигом вылетела из палаты. Запах там стоял отвратительный. Один из главных минусов наркоманов, кроме медленного убийства себя — запах кошачьей мочи. Сколько бы человек не пытался выстирать этот запах от одежды — все напрасно. Единственное, что может помочь в этой ситуации, так это выкинуть одежду. Ваня с трудом выбралась из больницы на улицу и только там смогла спокойно вздохнуть, но ее мучил вопрос, как дышать ночью? Давиться запахом мочи? Так она ещё быстрее сойдёт с ума.
— Ну что? — Начал Хенк и обнял девушку за талию. — Как палата? Как соседи? — парень буквально заваливал Хазину вопросами.
— Романтик, успокой свой пыл, — Зуев остановил Хенкин и спас Хазину от летящих на нее вопросов.
— Всё отвратительно, — начала Ваня, достала свой под и сделала затяжку. — В отделении суицидников места нет, — но девушку перебил вопрос Меленина.
— Что за жижа? — парню прилетел подзатыльник от Гены.
— Киви, — девушка снова затянулась и протянула устройство парню. — Так вот, — снова начала Хазина. — Я лежу с наркоманами, — все парни удивлённо посмотрели на Ваню. — Я сама ахуела, от них так воняет, это пиздец, я даже находится там не могу, — девушка забрала под и снова сделала затяжку. — От них кошачьей мочей воняет! Я долго там не протяну, парни, — продолжала жаловаться Ваня.
— Зато свежим воздухом дышать начнёшь, — отшутился Хенк, за что и получил лёгкий удар в живот. — Ай, убила, — все засмеялись.
Ребята ходили по территории больницы, делать там, конечно, нечего, но это было куда лучше, чем сидеть в палате, где воняло кошками. Рядом с больницей было много деревьев и даже отдельное место, где можно было посидеть. Улица выглядела лучше, чем больница внутри. Начинало казаться, что ты выходишь вообще в другом месте.
— А может, договоримся, чтобы Ваньку выпускали за пределы? — Зуев хотел закурить сигарету и даже достал пачку сигарет и зажигалку.
— Либо не курите, либо выходите! — крикнул охранник Гене, чем сильно расстроил парня.
— Как ты собираешься уговаривать их? — решила продолжить Хазина. Девушке действительно хотелось за пределы больницы, но надежд на разрешение у нее совсем не было.
— Не боись, Вань, — Гена обнял Хазину за плечи. — Я договорюсь, ждите здесь, — Зуев ушел оставляя ребята в полном недоумении.
Троица стояла около входа, каждый из них, казалось, каждую секунду делал затяжку из электронной сигареты, которая находилась в рукаве. Ребята старались выдыхать, как можно меньше дыма, чтобы не получить пиздюлей от охранника. Десять минут ожидания, очень тяжёлых десять минут ожидания. Хазина думала, что прошел целый час.
— Ну всё, пизда рулю, — вышел Зуев и захлопнул дверь так, что грохот разлетелся, кажется, по всей территории. В этот момент все поняли — не разрешили. Все тяжело вздохнули, а Ване хотелось убить себя здесь и сейчас. Девушка не представляла, как ей выжить в этом аду и окончательно не сойти с ума. — Ну, Ванька, — Гена обнял Хази за плечо и подбадривающе похлопал по нему. — Мы будем к тебе приходить, тухнуть тут вместе с тобой.
— Надо отцу твоему позвонить, — сказал Хенк и достал свой телефон. Погода была пасмурная, что заставляло всех периодически потрясываться от холода. В кругу компании начали звучать гудки, а после послышался голос Хазина.
— Да, Борь, слушаю, — мужчина находился в собственной квартире в Санкт-Петербурге и, кажется, пытался навести там порядок, но разбросанные на полу вещи и книги говорили явно о другом.
— Вот, Ванька в полном порядке, — Хенкин повернул телефон на девушку, и та мило улыбнулась. Говорить отцу об отделении, в котором ей придется лежать, совсем не хотелось. Петр и так был не в лучшем состоянии, а тут ещё и подобная новость.
— Она под контролем не только врачей, но и прекрасные парни следят за ней очень внимательно, — Зуев улыбнулся и подмигнул в экран телефона, а мужчина явно был рад нахождению этих парней с дочерью. Хотя, не только сам Хазин был рад, но и Ваня была безумно рада их появлению в своей жизни.
— Хазина где? — опять этот же мужчина с татуировками. — Вот ты где, — он чуть вышел из двери, но подходить явно не собирался. — Пойдем, капельницу надо поставить и сеансы терапии назначим, — Хазина кивнула, и мужчина зашёл внутрь, видимо, понимая, что ей стоит попрощаться с друзьями, хоть и на время.
— Все, пока, пап, — девушка отправила отцу воздушный поцелуй. — Я закончу и наберу тебе, люблю, целую, — Ваня нажала на красную кнопку сброса, а после тяжело выдохнула. Недосказанность душила её изнутри, чувство вины сжирало, казалось, все её тело, от чего желание о собственной смерти только увеличивалось. Парни смотрели на девушку, ей казалось, что они явно осуждают её. Было ли это правдой? Вряд-ли, они лишь переживали за Хазину. Нужны ли эти переживания Иванне сейчас? Определенно нет, ей и собственных хватает. Все эти переживания, казалось, медленно поднимаются от ее стоп к шее, оставляя укусы по всему телу. Ещё немного и от прежней Хазиной, которая приехала в этот город не останется от следа. — Не нужно на меня так смотреть, — с ноткой, хоть и маленькой, но агрессии промолвила Хазина. — У него проблем по горло, ничего со мной не случится, — прежний весёлый настрой испарился за считанные секунды, теперь между ребятами царила агрессия, но веяло ей только от девушки. — Все, я ушла, — она не собиралась никого обнимать, ей хотелось быстрее исчезнуть отсюда.
— Позвони, как все закончится, — сказал Хенк и с чувством вины посмотрел на Хазину, что заставило ее почувствовать стыд. Все, что было в этот момент в ее голове — я опять все испортила.
— Если хотите прийти, то лучше завтра, — Ей хотелось побыть в одиночестве, но это точно бы это сейчас не помогло. — Захватите гитару, — Ваня развернулась, напоследок крикнув короткое «пока». Она буквально рванула с места. Это место явно пропиталось негативной энергией девушки, но легче от этого совсем не стало — только испортило. Агрессия росла с каждой секундой, заполняя девушку полностью. Хотелось разбить руки в кровь, биться головой об стену до потери сознания.
Хазина зашла в больницу и глазами искала нужного ей мужчину. На это ушло не больше минуты, и она направилась к нему. Только сейчас Ваня заметила на нем бейджик — Виктор Сергеевич. Он медленно поднимался по лестнице, а девушке оставалось следовать за ним. В ее голове мелькало желание разбить ему голову, ей казалось, что он виноват, что ей придется лежать в наркологическом отделении. Было ли это так? Нет, он здесь точно не причем. Волновало ли это Хазину? Тоже нет, ведь вспышки агрессии не спрашивали на ком ее возмещать. Голова Вани неприятно гудела, в глазах минуты текли мучительно долго, казалось, что они поднимаются по этой гребенной лестнице три месяца. И вот, эта ужасная вывеска «Наркологическое отделение», мужчина открывает двери и держит ее, пропуская Хазину вперёд. Ваня заходит и останавливается у входа — совершенно не помнит куда идти, а может просто не хочет идти впереди. Врач прошел вперёд и продолжил вести девушку за собой, как хвост. Палата 39, грёбаный запах мочи в перемешку с запахом трупов. Мужчина позвал ближайшую медсестру, пока Хазина укладывалась на койке.
— Поставь ей капельницу, а потом отведи к Михаилу Дмитриевичу, — коротко объяснил мужчина и покинул палату, напоследок улыбнувшись Хазиной. У девушки это вызвало лишь рвотный рефлекс, для нее это похоже на глупый блеф. Она считала, что эта улыбка то ли из жалости, то ли попытка поднять настрой Вани, но оба варианта казались ей одинаково мерзкими. Лучше просто уйти, чем фальшиво улыбаться.
Девушка начала ставить капельницу и когда шприц был у нее в руках, то Хазина очень напряглась. Она словно первый раз держит его в руках и совсем не понимает, как им пользоваться. Медсестра набрала в шприц какой-то препарат, поменяла иглу и начала пытки. Она активно пыталась попасть Хазиной в вену — неудачно. Девушка истыкала ей всю руку, что принесло Хазиной огромное количество боли. Агрессия снова растет в геометрической прогрессии и теперь, кажется, Ваня на все сто процентов состоит лишь из нее. Она представляет, как берёт этот поганый шприц из неумелых рук медсестры и втыкает ей в глаз с огромной силой, вытаскивает его и втыкает снова и так продолжается раз за разом. К сожалению, одних представлений мало, но сделать этого у девушки явно не получится — приходиться терпеть, что получалось, грубо говоря, просто отвратительно. Спустя десять попыток у медсестры всё-таки получилось попасть в вену, но сказать, что у Хазиной плохие вены — соврать. Видимо, предположение, что эта девушка первый раз держит шприц — правда. Препарат стекал по капельнице мучительно долго, медсестра очень пыталась увеличить скорость, но она ведь уже выкрутила на максимум, тогда чего она хочет добиться совсем не ясно. Медсестра изучала руки девушки, у нее наворачивались слезы на глазах. Зачем она вообще здесь работает? Хазина не понимала. Подобная работа — не ее место.
— Нахер ты здесь работаешь? — эти слова вылетели из рта Вани. Лицо девушки не показывало никакой нотки доброты, да и слова звучали очень грубо, что сбило медсестру с толку, ее глаза начали выражать полное непонимание, руки заметно начали трястись, ещё чуть-чуть и она грохнется прямо здесь. — Не твоя это работа.
— Я понимаю, — с огорчением ответила девушка и опустила голову, стремительно смотря в пол. У Хазиной легко получилось вызвать у нее чувство вины. Действительно ли ей этого хотелось? Вряд-ли, но так агрессия медленно уменьшалась. Хоть медсестра и не была ни в чем виновата, просто попала под горячую руку, но и Хазина извиняться не намерена. Не можешь на психологическом уровне вывезти подобную работу — увольняйся. — Я приду за тобой, когда капельница закончится, — она поправила шапочку, которая была явно больше ее головы, и, кажется, она была вовсе не ее. — Не скучай, — добавила она напоследок и быстрым шагом вышла из палаты. Слишком быстро она сдалась, что лишь вызвало усмешку на лице Хазиной. Теперь эта девушка казалась ей более никчёмной, чем пару минут назад.
Как девушка и обещала, она пришла, как только капельница закончилась, и повела Хазину, видимо, к психологу. Ваня не ожидала от него ничего хорошего. Он либо старый дед, которому осталось недолго, и он ненавидит свою работу, либо молодой парень, который ещё не успел поведать, что-то ужасное и таких убитых людей как наша Хазина. К счастью, кабинет оказался не так далеко, и они дошли достаточно быстро. Да и медсестра передвигалась гораздо быстрее, чем Виктор Сергеевич, что безусловно радовало Ваню. Медсестра постучала в кабинет и медленно его открыла, заводя внутрь Хазину, а после быстро удалилась.
— Присаживайся, — мужчина лет шестидесяти выглядит совсем непривлекательно, что вызывало у Вани лишь отвращение к нему. На голове появились залысины, а волосы и вовсе можно пересчитать на пальцах рук и, кажется, даже их будет много. Рабочая форма была в каких то пятнах, а сам мужчина был достаточно упитанным. Он постоянно поправлял свои очки, что насмешило девушку, словно это она психолог, а мужчина пришедший к ней на прием, чтобы вылечить тревожное расстройство. — Рассказывай, что тебя привело в это не очень приятное заведение, — ну хоть в чем-то этот мужчина был прав. От данной больницы веяло лишь ужасом, хотелось убить себя здесь, а не быстрее вылечиться. Кажется, живым отсюда никто не выходит.
— Суицидальные наклонности, тревожно–депрессивное расстройство, — Стоило ли здесь добавить ещё одно расстройство? Ваня задумалась на этот счёт. Хоть мужчина и не выглядел приятно, но голос его звучал достаточно по-умному, поэтому Ваня решила всё-таки рискнуть. — А также расстройство пищевого поведения.
— Какое именно? — уточнил мужчина. Его лицо не выражало ни капли сожаления, что очень обрадовало девушку. Она уже пожалела, что осудила его лишь по обложке. Он, кажется, был единственным нормальным работником, что не проявлял жалости к девушке.
— Нервная булимия.
— Ага, — коротко ответил мужчина и начал что-то записывать в кожаный блокнот. Его рука быстро перемещалась с одной строчки на другую. Кажется, что мужчина пишет какое-то эссе или книгу, а не три диагноза девушки, ведь симптомы она никакие не назвала. — Сколько было попыток суицида? — он наконец-то оторвал взгляд от блокнота и посмотрел на Хазину.
— Шесть, — она соврала, их было на две больше. Ваня словно кот который имеет девять жизней и проживает последнюю. Проживает ли она ее на максимум? Сложно сказать, ведь её последняя жизнь принесла смерть двух важных людей. Точно ли это тот максимум, который хотелось ожидать от последней попытки счастливой жизни — совсем нет. Мужчина прищурил глаза и искал в глазах девушки каплю вранья — не вышло. И он снова продолжил что-то записывать. Хотелось подойти к его столу, выхватить блокнот и узнать, что именно он так старательно записывает.
— Наблюдаешься где-то? — он взглянул на Ваню буквально секунду и снова опустил взгляд в блокнот, стуча пальцами по серебряной ручке.
— В Питере, — коротко ответила девушка и словила недовольный взгляд мужчины — недостаточный ответ. — У психотерапевта, пью таблетки, — наверное, более подробный ответ был бы расписанием всех таблеток, которые она пила и пьет в данный период времени, но Хазина не считала эту информацию важной, да и для перечисления уйдет много времени.
— Ага, — снова короткий ответ, а мужчина записывает что-то уже с большей скоростью, непрерывно смотря лишь в блокнот. — Какой у тебя вес? — этот вопрос, явно, повысил тревожность в теле девушки. Вес — больная тема. Ваня жила по одному принципу, плохой день — никакой еды, не сделала то, что планировала — никакой еды, слишком много съела — на следующий день никакой еды, живёт она так уже больше пяти лет. И, если раньше расстройство пищевого поведения приносило жуткий дискомфорт и хотелось от него избавиться, то сейчас девушке нравится испытывать чувство голода, она не идёт кушать лишь по одному зову своего желудка. Хочешь есть — попей водички, именно эта фраза отделяет Ваню от еды.
— Сорок килограмм, — критический вес для высокого роста девушки. Кости выпирают абсолютно по всему телу, от чего сама девушка получает эстетическое удовольствие, а шрамы и порезы на ее бледных и тонких ручках — отдельный кайф для Хазиной. К сожалению, никто никогда не разделял такую эйфорию в жизни Вани, но ее это и вовсе не волновало.
— Так, — мужчина наконец-то закрыл свой блокнот. Стул со скрипом отодвинулся от стола, заставляя девушку поморщиться от противного звука. Мужчина поднялся и встал возле стола. — Я передам всю нужную информацию медсестре, а ты можешь идти. — Хазина просто кивнула и вышла из кабинета. Агрессию как рукой сняло, от чего девушке стало легче. Ей хотелось пойти на улицу, но делать там нечего, а покурить можно и в палате, главное, чтобы никто не заметил.
Ваня дошла до палаты и легла на койку, теперь она смогла спокойно осмотреть всё и всех вокруг. Как и говорил врач — все привязаны. Кто-то тихо бормотал что-то совсем несвязное, кто-то спал, а кто-то крутил головой в разные стороны со страхом в глазах — галлюцинации, а кому-то и вовсе не повезло — тело бьётся в конвульсиях, из-за привязанного тела в области кистей, туловища и стоп останутся значимые следы. Закончив свой осмотр, девушка повернула голову и просто смотрела в окно. Интернет ловил отвратительно, что мешало Ване почитать книги или просто посмотреть тик ток. Девушка погрузилась в свои мысли, которые начали сжирать ее. Умрет ли она здесь быстрее, чем дома? Нет, она под полным контролем врачей и медсестер. В голове мелькали идеи для самоубийства в этой больнице, но все варианты отпадали из-за постоянных обходов палат.
— Иванка моя, — о нет, только не это. Ваню окутал страх, руки тряслись, хотелось прыгнуть в окно, лишь бы не видеть эту ужасную женщину. — Иванка, ты чего маму не встречаешь? — женщина зашла в палату и медленно подходила к койке Хазиной. Каждый ее шаг увеличивал в Ване тревожность, но кроме этого ужасного чувства в девушке увеличивалась и агрессия.