16. Глаза ветра
Рыцарь подвёл коня к реке и оглянулся, когда из леса раздался шорох. Но в полумраке тут же растворилась тишина, и Итачи слез с седла, откинув за спину красный плащ. Вода в реке была холодной, но на удивление спокойной, буквально впуская в себя облачённую в кольчужную рукавицу руку, сжимающая фляжку из свиного желудка, обтянутой кожей. Гладь чуть взволновалась, и до поверхности поднялись небольшие пузырьки воздуха. Вода покорно наполнила сосуд.
Итачи пожирало сомнение, и несколько из-за ведьмы и её «подарка». Причиной тому была навязчивая мысль, что рыцарь непременно пожалеет после этого. Возможно, ему придётся увидеть что-то столь ужасное, что от человека в нём самом останется лишь оболочка.
Заскочив на коня и натянув поводья, Итачи развернул гнедую, и она поскакала прочь от воды.
За стенами города был настоящий ажиотаж. Люди шептались друг с другом, без боязни выходили из дома и с интересом поглядывали в сторону королевского замка в ожидании приказа. Никто не сомневался, что казнь состоится, но тянулись долгие часы ожидания, а глашатай не выходил с новостью на площадь.
Услышав обезумевший цокот копыт по каменистой дороге, прихожане разбежались, вжавшись в стены домов, пропустив королевского рыцаря. Итачи торопливым шагом обогнул башню и спустился по каменным ступеням под удивлёнными взглядами стражи, и захлопнул за собой дверь тюрьмы с такой силой, что старое, чуть сырое дерево осыпалось на пол.
Хината ждала его и с трудом встала с тонкой подстилки из сухого сена на полу. Рыцарь протянул ей фляжку, наполненную водой, и поднял забрало на шлеме, переводя сбившееся дыхание. Медли он хоть немного — его духа не хватило бы вернуться сюда.
— Я доверяю тебе только потому, что за тебя мой брат готов был отдать свою жизнь. И я помню, что для меня и моей семьи сделал мужчина с белой птицей за спиной. Но ты не он и я не Саске, так что сделай глупость — и я покараю тебя своим мечом прямо здесь.
Хината отшатнулась от пристального тяжёлого взгляда чёрных глаз и, замешкав, подняла с пола глиняную чашу с остатками резко пахнувшей воды, вылив их на пол. Откупорив сосуд, она присела на корточки и вылила всю речную воду в опустошённую чашу.
— Молись своим богам, чтобы у меня хватило сил это сделать, — произнесла Хината, глядя в своё измученное отражение. Итачи промолчал в ответ, даже не коснувшись пальцами креста на груди. Девушка, встав на колени, наклонилась так низко, что от её дыхания по воде побежали мелкие мурашки. И эта дрожь становилась сильнее, когда губы ведьмы зашептали слова, которые Итачи не мог разобрать.
— Выпей, — выпрямившись, Хината протянула ему чашу. — Отпей её, а после умойся, хорошо промыв глаза.
Приняв заговорённую воду из её рук, Итачи снова кинул в сторону ведьмы настороженный взгляд и поднёс отвратительно пахнущий сосуд к губам. Хассельманс уткнулась лицом в ржавую решётку и сжала её руками, тоже не отрывая взгляда от рыцаря.
— Ну же. Пей, раз пришёл.
И мужчина сделал глоток. От неприятного вкуса не осталось и следа. Сделав за ним ещё два больших глотка, Итачи зачерпнул ладонью воду и протёр лицо несколько раз, обильно смочив глаза — как и говорила ему Хината. Дрожащие, влажные ресницы были сомкнуты, и Де Рейналь не спешил открывать глаза. Он распахнул их медленно, осторожно оглядываясь. Ничего. Только та же измождённая и голодная ведьма перед ним. Мир не изменился. Чёрные глаза были потерянными, растерянно взирая на девушку, а после в них блеснула ярость, и Итачи нахмурился, плотно сжав тонкие губы. Хината изумлённо отпрянула от него, отрицательно качая головой. В светлых серых глазах застыли слёзы. Видя ужас и отчаяние Хинаты, Де Рейналь сам почувствовал, как в его груди бешено забилось сердце, сжимаемое такими тесными тисками, что у Итачи спёрло дыхание от боли.
— Прости, — извинилась Хината и поспешила отвернуться, чтобы не заплакать.
— Что ж, — протянул Итачи, опуская забрало, скрыв за ним лицо, — ты пыталась мне помочь.
Итачи поспешил прочь. Хината сдерживала себя, пока не раздался хлопок двери и за ней один за другим посыпались тяжёлые шаги по ступеням. Хассельманс упала на колени и заплакала, сжав ладонями холодные острые плечи. До чего она слабая и теперь бесполезная. Поскорей бы всё закончилось и её душу заберёт Богиня Реки. Девушка молила её прекратить эту боль, но в ответ слышала лишь пугающую тишину, погрязшую в отчаянии.
Итачи шёл с поникшей головой. Возможно ли, что он расстроен? Ведь рыцарь так боялся своего дара, который к нему так и не вернулся. «Бог увёл от меня беду», — заключил Итачи, выдохнув. Пусть так.
Впереди появилась статная фигура священника в окружении двух солдат. Сделав ещё шаг, священник вышел из тени на свет из окна, и в его белых не по возрасту волосах блеснула серебряная седина. Итачи остановился, желая провалиться под землю, взирая на это чудовище. Или это человек?
— Добрый вечер, сир, — грубым, низким знакомым голосом святого отца поздоровался он с ним, но рыцарь был не в силах ответить ему на приветствие. Некогда белая, почти прозрачная кожа стала чёрной, дымящейся, заполняющей запахом гари весь воздух вокруг него. Скелет был едва прожжённый, но выделяющийся в тёмном дыму, образуя силуэт человека. И пусть монашеская ряса скрывает его тело ото всех, Итачи видит истину его, заключённую в поглотившем алые глаза пламене и неприятном оскале этого существа.
— Ваше преосвященство, — выдавил из себя Итачи и приклонил голову, увидев тёмные следы, тянувшиеся за стопами священника. — Вы куда-то направляетесь? — вскинув лицо, спросил он, едва не заикнувшись. Благо его голову покрывает шлем, иначе бы он не в силах был скрыть от всеобщих глаз свой звериный страх.
— Король приказал проверить ведьму. Дать ей возможность покаяться в своей связи с Дьяволом. Наш Король столь милостив, храни его Господь, — добавил священник, перекрестившись, и рядом стоящая стража повторила за ним этот жест. Итачи остался неподвижен.
«Он идёт подвергать Хассельманс пыткам», — вздрогнул от осознания рыцарь и вновь поклонился, поспешив удалиться по узкому коридору. Священник — человек высокого, худого, но крепкого телосложения с аккуратно зачёсанными короткими белыми волосами и тонкими чертами лица — провёл рыцаря внимательным взглядом красных глаз и едва заметно усмехнулся своим мыслям. Хидан видел лицо исказившееся ужасом даже сквозь шлем. Теперь пора увидеть вновь лицо никчёмной женщины, чтобы насладиться её страхами и болью.
Итачи поднялся к Королю столь быстро, что в нём ещё томилась надежда успеть отговорить правителя от уже отданного приказа. Хината без пыток уже созналась во всём. Возможно, девушка не переживёт встречи с Хиданом — самым безжалостным инквизитором во всём королевстве. И теперь Итачи знал причину его жестокости.
Возле покоев короля небольшим коридором была выставлена стража. Де Рейналь поднялся в Ад, где каждый солдат, словно пожираемый агонией грешник, взирал на него испепелённый безумием, а лик каждого был поражённым смертельным, калечащим недугом. На этот раз рыцарь держался с хладнокровием, напоминая себе, что такими видит их только его глаза. Для других они обычные люди — солдаты из плоти и крови.
У дверей его встретил верный помощник Орочимару — Кабуто. Уж его змееподобной личине Итачи не удивился ничуть. Поклонившись советнику, Де Рейналь снял шлем и открыл дверь в покои короля, войдя внутрь. Орочимару неизменно восседал за столом. Кровать подолгу пустовала иногда неделями, поэтому янтарные глаза Д’Ориола окружали глубокие и яркие синеватые мешки от долгого отсутствия полноценного сна. Подняв на гостя взгляд, Король выпрямил спину и пригласил его внутрь, запахивая бархатный халат, скрывая от чужого взора обнажённую грудь с бледно-серой, не очень здоровой кожей.
— Ваше Величество, моё почтение, — поклонился Итачи, выдохнув с облегчением — его Король не изменился.
— По какой причине твой визит?
— Это касается Хинаты Хассельманс, — начал он и запнулся, заметив шевеление в окне. Рыцарь не сразу разглядел его.
— Я слушаю тебя, мой мальчик, — в нетерпении окликнул его Орочимару, сколько не от любопытства, а от желания поскорее остаться одному.
— Вы приказали Хидану приступить к пыткам. В этом нет необходимости. Девушка давно во всём созналась.
— Мне кое-что от неё нужно. Но она не согласилась с моими условиями.
— Возможно, она просто не может их выполнить? — чуть повысив голос, ответил Итачи, чтобы достучаться до Короля. Орочимару смотрел на своего рыцаря молча, сомкнув пальцы возле подбородка. Внезапно Король встряхнул головой и ударил ладонью по столу, резко встав из-за него.
— Ты виделся с ней, верно? — шипя слова, спросил Орочимару, подойдя к окну и взглянув из него на оживлённую улицу. Итачи видел, как появилась из воздуха голова огромной белой птицы и мягко клюнула в грудь Короля. Туман сгустился, и дух престал перед ними во всём своём величии, нежно поклёвывая своего хозяина, как бы общаясь с человеком.
— И часто ты её навещал?
— Два раза, — на этот раз тихо ответил Итачи. Этот дух — он его уже видел. Лет двадцать назад у одного человека, которому он обязан жизнью. Только этот был меньше и его хвост не столь оперился. Почему такой могущественный дух в подчинении у Короля?
— Не поддавайся искушению, мальчик мой. Ведьма специально вводит тебя в заблуждение, чтобы завладеть твоей волей. Её устами говорит Дьявол.
— Она лишь поведала, что признаёт себя ведьмой и сознаётся во всём, — прервал он Короля. — Я каюсь, что повёлся на её невинную и прекрасную внешность, поверил её сладостным речам. Прошу простить меня, — встав на одной колено, раскаялся Итачи перед своим лживым Королём. Теперь настало время и ему соврать, ведь Хината была права. Возможно, она околдовала его и теперь мужчину одолевают галлюцинации, но Де Рейналь решил довериться девушке, раз Саске защищал её ценою своей жизни.
— Твои помыслы чисты. Помолись лучше Господу. И не ходи больше к ней.
— Повинуюсь вашей воле, — поклонился рыцарь и покинул комнату.
Итачи долго бродил по замку, то и дело натыкаясь на обезображенные души. Однако ни один из его солдат не был очернён безобразными созданиями. Все были чисты своей верой в него и покорны воле Де Рейналя. Не означает ли это, то Орочимару заполонил замок его отца этими существами.
До Хинаты его не допустили. Стража сослалась на приказ короля, что никто не должен входить к заключённой до казни.
— Казни? — переспросил Итачи.
— Вы не слышали о приказе? Всему городу было объявлено о решении Короля: завтра утром на площади ведьму придадут огню.
Итачи охватил гнев. Сжав кулаки до дрожи и концентрируя в ней всю свою злость, Де Рейналь сдерживал себя с трудом, впадая в такое глубокое отчаяние, что воздуха вокруг было не достаточно для вдоха. Что ему делать? Как поступить, чтобы защитить королевство и помочь своему брату? Саске жив — он был уверен в этом. И когда он вернётся, то пойдёт против целого войска, чтобы вернуть Хинату. Но что будет, если девушки не будет в живых? Вернётся ли он к брату? Чтобы Саске не решил, теперь Итачи будет на его стороне. Но Хинате Итачи вряд ли сможет теперь помочь.
— Вы пойдёте на казнь? — спросил его рыцарь, провожая своего командира. Они тоже были взволнованы предстоящим событием, но, в отличие от Де Рейналя, это было радостным чувством.
— Нет. Я не иду на казнь, — не оборачиваясь, ответил он.
— Почему? Это ведь вы поймали её и доставили в город.
— Я не пойду. И вам не советую, — ответил Итачи, и скрылся за дверью своих покоев.
— Что это с ним?
— Может, влюбился в красивую ведьму? — Двое других мужчин повернулись к нему и взглянули с упрёком. — А что? Де Рейналь тоже мужчина. Все мы не безгрешны.
***
— Нам нужно спасти её, — произнесла Конан, встав между присутствующими. Один Саске согласно кивнул, громко откашливаясь.
— Это ваше дело: спасать её или нет. У нас свои причины жить тут в забвении. Мне жаль девочку, но такова судьба тех, кто родился жрецами. Вы, Боги, не спрашиваете при рождении — хотим ли мы такой жизни.
— Отец, — зло прошипел Наруто, отдёрнув за руку Минато. — Ты рассуждаешь как трус.
— Я рассуждаю здраво, Наруто, — так же строго ответил он, повернувшись в сторону сына. — Можно пойти и спасти её, рискнув своими жизнями, но знаешь ли ты, что будет, если и меня поглотит пламя?.. Весь мир падёт. Им завладеет падший Бог, жаждущий отмщения. И ни тебя, ни Хинаты — никого больше не будет в живых. Только Бог Огня и его гиены, да те из божеств, подчинившиеся его воле. Какая бы эта девочка-жрец не была замечательной — она не стоит стольких жизней.
— Поверь, она стоит гораздо больше, — отозвался Саске. — Тот мрачный и лживый мир, в котором я жил, не сравнится с ней. Даже то, что я пережил вместе с Хинатой, кого повстречал, сколько раз был на волосок от гибели — я впервые делал что-то хорошее. Люди — вот, кто оказался достоин смерти, а не жрецы.
— Молодой человек, вы столько невинных сожгли на кострах и утопили, среди которых единицы жрецы.
— Но они и то смелей тебя были, Минато. Я лишь хочу спасти свою дочь и остановить Яхико. Ведь король хочет использовать Хинату, чтобы она совладала с ним, но, я уверена, Яхико обхитрит нас всех.
— Она по-прежнему умна, — прошептал на ухо Саске дух огня.
— Я слишком стар для сражения. Хвост ломит, клыки выпадают, едва взлетел, чтобы рыцаря спасти. Не то, что ты, Конан, молода и по-прежнему прекрасна, — оскалив острые зубы, нахваливал Богиню Хаширама. — Мы ведь практически одногодки, а ты столь хороша по сравнению со старым драконом, что мною одолевает давно забытая зависть.
— Вода — это жизнь, Хаширама. А ты управляешь пламенем, — скрестив руки на груди, улыбнулась Конан краюшками пухлых алых губ.
— Ну, и на том Владыке спасибо, что жив я до сих пор, — рассмеялся Дракон, и из его пасти вырвалось пламя. Минато едва успел отпихнуть в сторону своего сына и упасть наземь, когда на стене пещеры образовалось пятно копоти. — Прошу прощения, — стыдливо увёл взгляд Хаширама. Пристально глядя поодаль от Саске, дракон смотрел в глаза бывшему Богу, который улыбался ему в ответ, но не спешил раскрывать тайну рыцаря. В возрасте Хаширамы был одно самое важное достоинство — мудрость. Он не был столь высокомерен, как божества, но и людей он знал как никто другой. Поэтому дракон осознавал, что без поддержки Яхико Саске уже был бы мёртв. И не было у него злости к падшему. Хаширама не хотел вмешиваться, наблюдая и позволяя истории идти своим чередом, пока жизни Минато не угрожает опасность. А вот такой Яхико, сродни потушенному костру, не был опасен ни для кого. Если только…
— Конан права, — встав на лапы, Хаширама двинулся вперёд по пещере. — Мы упустили главное — не только жизнь Минато дорога. Сердце Хинаты обладает той же силой, способной воскресить силу Огня.
Тёмные глаза дракона вновь скользнули в сторону Яхико. Мужчина с уважением кивнул ему и рассмеялся. Саске обернулся на смех и нахмурился.
— Тогда большинство «за»? — растеряно спросил Минато, почесав затылок. — Я столько времени помогал Королю и заплатил в итоге высокую цену. Я не боюсь смерти. Меня гложет страх, что своей гибелью я наврежу другим и своему сыну. Дайте мне слово: если меня не станет, то вы позаботитесь о Наруто. Тогда я буду сражаться до самого конца.
Повисла тишина. Все в негодовании переглянулись, но давать обещание никто не спешил.
— Кто сможет позаботиться о твоём сыне? — начал Саске хриплым голосом. — Старый дракон? Почти мёртвый рыцарь или Богиня, которая даже приёмную дочь не сберегла?.. Наруто выживал сам все эти годы, без твоей и нашей помощи. В нём смелости и силы воли больше, чем в тебе. Наруто сам позаботится о себе. Он больше не ребёнок.
— Да. Мне неоткуда было ждать помощи и, не смотря на это, я здесь. Я сам тебе дам слово, отец, — сказал Наруто, сделав акцент на обращении к отцу, и Минато дёрнулся, — я позабочусь о себе.
— Ты совсем как твоя матушка, — расплакался Минато, обняв сына.
— Старик, хватит пускать на меня сопли! Держи себя в руках! — вскрикнул ребёнок и ударил отца кулаком по голове.
— Если поспешим, то прибудем в город к утру, — Минато подошёл к краю скалы и внимательно посмотрел вдаль поверх высоких лесных деревьев.
— У нас не очень хороший опыт путешествия через этот лес, — шоркая ногами, подошёл к мужчине Саске, указывая рукой. — Хозяин этих мест оказался очень строптивым.
— Нагато не любит людей. Но ещё больше он ненавидит, когда убивают его слуг. Даже с Тобирамой легче договориться, чем с дядей, — выдохнула Конан. — Но стоит попытаться. У Нагато зуб на Яхико.
— Жаль, что Джирайя впал в вечный сон. Его воле никто бы не смел ослушаться. — Хаширама расправил крылья и пару раз взмахнул ими, терпя боль в затёкших мышцах. — Если я упаду при полёте — слагайте обо мне легенды, как о драконе-воине. Стыдно, если правнуки будут знать правду.
— Ты не изменился, даже потеряв человеческое существо, — улыбнулась Конан.
Дракон лёг, терпеливо дожидаясь, когда тлеющий изнутри рыцарь вскарабкается на его спину. Нога Саске то и дело соскальзывала с красной чешуи и Де Рейналь с разочарованным вздохом скатывался вниз.
— Быстрее ты, — закряхтел Наруто, подтолкнув Саске, позволив ему встать на его руки и завалиться на громоздкую спину, покрытую тонкими гребнями вдоль хребта.
— Куда ты лезешь? Я двоих не потяну, — запаниковал Хаширама, когда мальчик ловко запрыгнул следом.
— Я не полечу со стариком! Тем более, если Саске упадёт с твоей спины — виноват будешь ты.
Морда дракона сильно вытянулась, и нижняя губа выпятилась вперёд, покрыв собой верхнюю, и подбородок Хаширамы задрожал. Ему уже тяжело, когда они ещё не оторвались от земли. Что будет в воздухе?
Поднявшись на лапы, дракон пыхнул сгустком воздуха из пасти и сделал два шага, выпрыгнув со скалы, и громко захлопал крыльями.
— Он меня совсем не любит, — вновь всплакнул Минато, и рядом с ним появился дух ветра.
— Дай ему время. Он привык быть один.
— Ты со мной? — спросил он у Конан, коснувшись взъерошенных перьев птицы.
— Нет. Спасибо. Я по воде, как привыкла.
Минато согласно кивнул и вошёл в туман, скрывшись в нём. Птица встрепенулась, словно оттряхивая с себя лишнее, и взмыла в небо, быстро исчезнув с горизонта.
На вершине горы, скрытые за густыми, холодными облаками, под тяжёлым одеялом снега скрыт храм. Войти в него могут лишь Боги и их верные слуги, но многие века здесь царит тишина и спокойствие, нарушаемая лишь изредка редкими, очень редкими гостями. Здесь, в глубинах, вечным сном спал отец Богов и людей, их брат и Владыка этого мира. А Тобирама был извечным стражем его.
Снег осыпался, и внутрь храма пал свет, осветив мраморный, круглый пол. Тобирама, восседая на широком, высоком троне, дремал, подперев голову кулаком. Его короткие, белоснежные волосы колыхнулись от ветра, и мужчина распахнул свои узкие красные глаза, оглядев гостя. Подняв голову, Бог Ветра подался вперёд и сомкнул руки впереди, не спеша приветствовать дочь своего брата.
— Я приветствую тебя, Бог ветров и неба, — приклонив колено, Конан сама начала разговор.
— Что привело тебя сюда? Хоть ты и воспользовалась правом по рождению здесь находиться, но не поздно ли ты вспомнила тех, кто тебе роднее людей? Или ты так глупа, поверив, что я снизойду до помощи тебе?
— Мне больше не у кого просить помощи.
— Тогда глупо тратить здесь время. Ты пришла туда, где заведомо считаешься предательницей.
Конан вскинула голову и хотела всё объяснить Богу, но Тобирама остановил её жестом.
— Я всё знаю. Вчера Нагато прислал мне достаточно вестей, чтобы я узнал о многом и был рассержен ещё больше. Я помогу только в том случае, если сам посчитаю необходимостью вмешаться. Каждый ваш шаг, каждая смерть — я за этим слежу. Так что всё в ваших руках, моя Богиня. Не трать драгоценное время на убеждение такого всевидящего упрямца, как я. Ты сейчас нужна девочке и своему ненаглядному падшему Богу.
Богиня окинула Тобираму взглядом, полным надеждой и страха, но не смела перечить. Она поклонилась и, не смея поднимать головы, ушла прочь ни с чем, только с призрачным обещанием.
Тобирама долго смотрел ей вслед, где ещё недавно стояла её изящная фигура. Щёлкнув пальцами, Бог призвал своих слуг. Змееподобные птицы пару раз облетели зал, извиваясь в воздухе, и остановились в центре, сплетаясь хвостами. Слившись воедино, зал озарил огромный сферичный шар, в центре которого Бог увидел старого знакомого. Глядя на Хашираму, на лицо невозмутимого Бога легла тень улыбки, но она тут же пропала, когда он узрел сгорающего рыцаря, а подле него чёрную тень — этот запах гари и копоти Тобирама узнает всегда. Хаширама тоже не может не видеть его. Почему он бездействует?
Бог Ветра встал на ноги, нахмурившись, и обошёл всевидящую сферу, потерев подбородок пальцами. Отрицательно покачав головой, не соглашаясь со своими собственными мыслями, Тобирама взмахнул рукой и изображение сменилось. Теперь он наблюдал за жрицей, лежащей без сознания в темнице. Совсем ещё юной, бледной и лишённой сил.
— Я буду наблюдателем, брат мой, — обратился он к старшему брату, лежащему в саркофаге из серебра. — Но если они не справятся — я всё исправлю.
Конан снова приняла облик змеи и плавно поплыла по своей реке. По воде эхом раздавалось дыхание земли. Оно было на удивление тихим и спокойным. Значит, Нагато не собирался мешать путникам и больше не гневался на них. Но просить помощи Бога Земли женщина не желала. Не мешает — и на этом спасибо.
Нагато молча слушал об уже знакомых путниках. Измученное бледно-серое лицо с впалыми щёками и глубокими глазницами было бесстрастным и привычно угрюмым. Некогда яркие красновато-рыжие волосы стали тусклыми, редкими, безжизненно обрамляя вытянутое лицо, ложась на плечи.
— Что нам делать? — спросил повелителя земляной кабан. Нагато наконец моргнул, словно очнувшись.
— Не делайте ничего, пока я вам не прикажу.
Звери согласно закивали своими мордами, и с них посыпались комья грязи. По земле пробежала мелкая дрожь, когда стадо удалилось, и Бог глянул вниз, на ножки своего трона на котором он восседал. Резные, выполненные из дерева в виде волчьих лап. Одна из них сжалась, и по полу раздался скрежет когтей, когда из деревянного трона медленно выполз волк, захрустев своими костями из веток, и предстал перед хозяином.
— Следи за ними. Только так, чтобы ты остался незамеченным.
Глаза волка приобрели серо-фиолетовый цвет, и он исчез. А Нагато стал следить за путниками через глаза волка, сгорбившись в своём храме под землёй, скукожившись от слабости в очень худом, измождённом теле.
***
— Она не врёт. Её связь с духами действительно утеряна, — вытерев руки, Хидан обратился к вошедшему Королю. Орочимару приблизился к сидящей на стуле обнажённой Хинате. Её голова была острижена, и вместо роскошных былых иссиня-чёрных волос проглядывались пролысины, обнажая идеальную форму черепа. Ноги девушки были окровавлены, кости ушиблены до такой степени, что распухли, приобретя синий оттенок, а грудь, руки и живот усеивали следы от розги.
— Жаль, что ты не послушала мудрого совета и избрала для себя такой путь.
Хината приподняла голову и окинула Короля мутным от боли взглядом.
— Ничего в вашем совете мудрого не было, Ваше Величество. Бросили бы вы вашу затею, иначе пожалеете.
Орочимару шумно втянул ноздрями воздух и увёл взгляд в сторону. Хидан громко рассмеялся и упёрся рукой на край спинки стула, на котором восседала ведьма, и девушка сжалась под пристальным взглядом его пугающих алых глаз. Он был хуже, чем ненавистный огонь. И боли причинял не меньше.
— Ничего. Я всегда нахожу выход. По крайней мере, сытый Бог — послушный Бог, — заключил Орочимару и поспешил удалиться из душной темницы.
— Что? Что он имел в виду? Что это значит? — едва не расплакавшись, затараторила Хината.
— Не забивай себе голову. Ты меня изрядно повеселила сегодня, поэтому отдохни, — ответил Хидан, отвязав её руки и ноги от стула, и кинул девушку в камеру. — Завтра будет горячее утро.
— Меня сожгут? — прошептала она, приподнявшись с пола. Но для Хинаты это был не вопрос — она знала на него ответ.
— Разумеется.
Утром зазвонил колокол. С высокой башни громоподобный звон раздался несколько раз и пустующие улицы стали наполняться ещё сонными жителями. Кутаясь в одежды, выпуская ртом густые клубы пара, прихожане двинулись к площади, где среди тумана своего часа терпеливо ожидал палач. Высокий, смуглокожий мужчина подкинул связь хвороста, бросив её так высоко, что она долетела к подножию толстого, уже обугленного деревянного столба. На ветру по его кроне постукивали цепи, которые скоро обхватят своими холодными объятиями ведьму и прижмут к столбу.
Итачи видел в своём окне, как Какузу с самой ночи без устали готовился к встрече с приговорённой. Видел его истинную сущность, покрытую шерстью с гиенным или медвежьим лицом. Дар для Итачи оказался настоящей пыткой и причиной мучительной бессонницы. Рыцарь не мог уснуть, вспоминая все эти видения.
Едва колокол оповестил весь город о скорой казни, Итачи облачился в доспехи и схватил меч, снова глянув в окно, где все ждали публичной смерти ведьмы, только Де Рейналь надеялся на её спасение.
Тюрьма оказалась уже пуста. Старая женщина, собирающая с пола остриженные волосы девушки, испуганно отпрянула от рыцаря, застывшего перед опустевшей камерой.
— Где ведьма?
— На костёр повели. Мне приказали собрать волосы, чтобы сжечь их, — оправдалась женщина, завязывая в узел холщовый мешочек. Итачи выхватил из её рук связку и удалился через потайную дверь, ведущую через конюшню прямо на площадь. Этим путём выводили приговорённых, чтобы заключить их в повозку с решёткой и доставить к месту казни, скрыв от лишних глаз.
Конь Итачи стоял в конюшне. Облачив свою гнедую в металлический бард, рыцарь взобрался в седло и верхом выехал к площади через туннель. Повозка уже стояла у деревянных дверей, через щели которых бликами пробивался тусклый свет пасмурного утра. Окружённая охраной, Хината сидела в повозке, облокотившись спиной о железную решётку, положив руки на колени. Там, за стенами темницы, уже вышло солнце, но оно не приносило ей больше радости. Тело сковало страхом.
За спиной раздался цокот копыт, и охранники заметно занервничали.
— Оставьте ведьму. Я сам поведу её, — ровный, мягкий голос Итачи обволакивал холодный воздух вокруг. Мужчины замешкали, переглянувшись. — Я вам приказываю, — добавил Де Рейналь с нажимом, и рыцари удалились, оставив Итачи наедине с Хинатой. Девушка не желала поворачивать головы в его сторону, поэтому рыцарь заговорил первым:
— Этот дар отвратителен. Я потерял покой. Эти сущности, — сглотнул Итачи, сделав паузу, — как ты жила, видя их?
Хината подползла к рыцарю, глядя на него широко распахнутыми глазами от изумления. Де Рейналь оглядел её покалеченные ноги и остриженную голову. Поймав на себе его взгляд, Хассельманс стыдливо покраснела, пытаясь натянуть на распухшие ноги льняное потрёпанное платье без подклада, которое ей дали взамен рваной одежды.
— Но я благодарен тебе. Теперь я понимаю своего брата и вижу, что Король не честен со своими горожанами. Я положу свою жизнь, чтобы помешать ему, и, если ты согласна, — я помогу тебе бежать. Прямо сейчас. Но за стенами города я не могу гарантировать твою безопасность. Поэтому выбор за тобой, пока эти двери не распахнулись.
— Спасибо, что ты так добр ко мне. Ты гораздо благороднее, чем твой брат, но я приняла свою судьбу. Если ты меня спасёшь, то подставишь под удар себя. Я не стою такой жертвы. Пообещай только, что найдёшь Саске и спасёшь его. Я ему обязана многим.
— Это твой последний шанс…
— Мне не суждено встретить завтрашний день, но тебя ждёт долгая жизнь. Не беги от своего дара. Ты способен спасти многие судьбы.
Итачи больше не проронил ни слова. Он пообещал не ходить на казнь, а теперь сам поведёт на костёр девушку. Он никогда не охотился за ведьмами — это была привилегия Саске. И никогда не наслаждался болью женщин.
Толпа за дверьми возбуждённо закричала и Де Рейналь сжал поводья, слыша выкрики унижения ведьмы. Хината тоже их слышала, и от этого становилось только страшнее.
— Доверься мне в последний раз. У меня есть для тебя прощальный подарок, — обратилась Хината к Итачи, сжав металлические прутья руками. Мужчина на мгновение замешкал, но согласно кивнул, подведя коня ближе.
— Протяни мне свой меч, — попросила девушка, и Итачи выполнил её просьбу. Хината дотронулась до холодного металла и зашептала заклинание. Синие символы инеем покрыли остриё и растворились почти сразу, как ведьма замолчала. Итачи оглядел ничем не изменившийся меч и вложил его в ножны.
— Хоть я больше не жрица духов, но скудная магия — это часть моего сердца. И пока оно бьётся, я хочу отблагодарить тебя за то, что ты поверил в меня. Этот меч одолеет любого, и даже огонь ему нипочём. Мне кажется, он пригодится вам.
Итачи хотел поблагодарить Хинату, но на площади раздался голос священника, а значит, двери сейчас распахнутся.
— А это моя милость тебе, — в спешке отвязывая небольшой мешочек от пояса, наклонился к ней Итачи и привязал его к шее бледной от ужаса девушке. — Раз ты сама выбрала смерть, то прими это. Порох убьёт быстрее, чем огонь. Я буду молиться за твою душу. Правда не знаю, кому из Богов, — погладив её щёку, закончил он, с трудом переборов себя, и сжал поводья старого коня во главе тележки.
Яркий свет ударил в глаза, и Итачи прикрыл ладонью смотровую щель своего шлема, сильно сощурив глаза. Толпа перекрикивала громкие речи Хидана, сыпя проклятьями хуже любой самой злой ведьмы, когда повозка въехала на площадь. Итачи с силой сжал челюсти, стараясь не смотреть на зрителей, выводя Хинату в кандалах из повозки, поддерживая хромую девушку за талию. Де Рейналь своими руками поднял Хассельманс на кучу колючего сухого хвороста и снял с кистей кандалы, заковывая худое тело в цепи к столбу. Итачи молчал, но Хината видела в его глазах, которые взирали на неё из щели шлема, мольбу о прощении. И она улыбнулась ему, когда он уже закончил готовить её к казни.
Хидан засчитал приговор и Какузу уже приготовил факел. Увидев огонь так близко, Хината не сдержала слёз, зажмуривая глаза и прикусив сухие губы, чтобы удержать внутри себя крик.
— Какое сегодня замечательное утро, — восторженно зашипел Орочимару, едва наклонив торс к подъехавшему к нему Итачи. Удивившись молчаливому ответу рыцаря, Король оглядел девушку и заметил мешок пороха, привязанный к её горлу. — Не ожидал такого великодушия от палача.
Услышав насмешку Орочимару, Итачи жадно втянул в лёгкие тяжёлый, сырой воздух и готов был ответить лживому правителю столь же острыми словами, но по толпе волной пронеслись крики. Люди в панике затолкались, расступаясь, и в центр круга вошёл бывший охотник на ведьм — Саске Де Рейналь. Он едва держался на ногах, но всё его тело покрывало синее пламя. Глаза рыцаря были полны гнева, как и его пылающее сердце.