Глава 6. Голос внутри
После слепых прослушиваний всё стало происходить стремительно, как будто кто-то переключил скорость жизни на новую передачу. За кулисами кипела суета: продюсеры, костюмеры, технический персонал, ассистенты — все словно двигались по невидимому сценарию. Но Еве казалось, что она впервые по-настоящему ступила на путь, который до этого виделся лишь в мечтах.
Свою команду она увидела в просторной репетиционной студии, залитой мягким светом софитов. Там стояли одиннадцать других участников — все с разными голосами, манерами, стилями. Кто-то подавал вид, что расслаблен, кто-то был на взводе, кто-то уже рассматривал остальных как соперников.
— Ну что, мы — команда Янкавичюса, — проговорил высокий блондин с серьёзным лицом, — удачи всем. Хотя, будем честны, не всем повезёт дойти до финала.
Над фразой повисло молчание, пока не раздался тихий смех со стороны девушки с рыжеватыми волосами.
— Отличное начало, Домас, — усмехнулась она. — Надеюсь, ты будешь петь лучше, чем шутить.
Она подошла к Еве и протянула руку.
— Моника. Люблю джаз и старые винилы. У тебя в голосе настоящий стержень. Это так пронзительно. Мне очень понравилось твое выступление.
Ева улыбнулась, сжав её ладонь.
— Ева. Я просто люблю музыку и свою гитару. И, кажется, я сейчас немного растеряна.
— Мы все тут растеряны, — подмигнула Моника. — Главное — не показывать виду. Пошли, устроим мини-репетицию.
Так они и подружились. Вместе разучивали вокальные упражнения, пробовали друг другу петь бэки, обсуждали записи прошлого сезона. Они иногда спорили — о том, насколько важна техника, каково петь на литовском против английского, можно ли «прожить» чужую песню. Но в этих бесконечных беседах Ева училась.
Она слушала, наблюдала, впитывала новую информацию, как губка. Один из участников, Артурас, показал ей технику опоры дыхания, другой — как не терять интонацию, двигаясь на сцене. Кто-то помог подобрать правильную постановку микрофона, чтобы избежать срывов. Каждый день давал ей нечто новое — не только о вокале, но и о себе.
С наставником, Мантасом Янкавичюсом, они работали серьёзно, но без давления. В его присутствии Ева сначала чувствовала себя скованно, он был известным артистом, профессионалом, человеком, прошедшим десятки сцен и фестивалей. Но он не давил авторитетом. Напротив, внимательно слушал, словно всматриваясь в душу.
— У каждого здесь есть голос, — говорил он на одной из групповых сессий. — Но лишь у немногих — история. Ева, ты рассказываешь историю. Не потеряй это. Остальное обязательно приложится.
На индивидуальных репетициях он был точным, но бережным. Не ломал, не переделывал, а направлял.
— Чувствуешь, как звучит твой вдох перед припевом? — спросил он однажды. — Там скрыто напряжение. Дай себе разрешение дышать. Сцена — это не битва в прямом значении.
Она работала над собой: училась держать диафрагму, не поддаваться эмоциям до финального куплета, делать паузы, которые говорили больше, чем слова. Она открывала в себе силы, о которых раньше даже не подозревала.
Перед этапом поединков репетиции стали особенно интенсивными. Ева попала в дуэт с тем самым Домасом — сильным, техничным, самоуверенным. Песню им выбрали непростую — «Gone too soon» от группы Daughtry. Песня, наполненная драмой, жестокостью жизни и тишиной между словами.
Сначала Ева терялась. Домас давил вокалом, пытался "вытянуть" песню мощью. Но их наставник остановил их посреди репетиции.
— Не бейся с текстом, — сказал он Домасу. — И послушай, как поёт Ева. Она чувствует. Вот этого не хватает тебе. А ты, Ева, не бойся быть тихой. В тишине часто прячется самое сильное.
Выступление прошло на грани. Ева не кричала, она жила в песне. Камеры ловили каждый дрожащий взгляд, каждый сдержанный вздох. Когда закончили, зал взорвался аплодисментами. Наставник выбрал её.
После эфира количество подписчиков в её соцсетях выросло вдвое. Люди писали комментарии:
«Она будто рассказала мою историю...»
«Никогда не плакала на "Голосе", а тут просто не сдержалась.»
Ева не верила, что всё это происходит с ней. Но понимала: теперь она не просто участница — она голос, который услышали.
Следующий этап — нокауты. И тут она решила рискнуть, взяла "Lovely" Билли Айлиш, но исполнила её на гитаре, почти на грани тишины. Тёмная сцена, один прожектор. Глубокий вдох — и звук.
Каждую ноту она проживала изнутри. Не просто пела, а говорила от имени тех, кто не мог говорить. Глаза судей увлажнились. Наставник стоял, склонив голову. Публика замерла.
— Это не было шоу, — сказал Янкавичюс, когда камера уже выключилась. — Это был момент правды. И ты прошла.
Она прошла — в четвертьфинал. Когда ей об этом сообщили, она стояла в коридоре за сценой, всё ещё не снимая микрофон.
— Мне нужно позвонить, — прошептала она, доставая телефон. Звонок дедушке был коротким, но бесконечно важным.
— Деда... я прошла дальше. Смотри меня в прямом эфире в следующую пятницу.
— Ты уже победила, внучка... — его голос дрожал. — Я всегда знал. Всегда.
На следующий день они встретились с наставником в маленькой звукозаписывающей комнате. Он протянул ей лист с предложениями песен.
— Выбирай. Но только одну. Хочу, чтобы ты нашла себя. Что-то, что отзовётся в тебе, а не в зале. Но помни, что миллионы будут слушать. И ты должна остаться собой.
Ева не спешила. Она перебирала названия, мотала в голове мелодии, вспоминала тексты. И вдруг — взгляд остановился. "KATARSIS — Veidrodžiai"*. Акустика. Песня, в которой отражения были не светом, а лабиринтом. Про то, как теряешься в чужих взглядах. Про то, как хочешь быть понятым, но видишь только собственную пустоту.
Она знала группу, но не знала истории этой песни. Не знала, что её написал сам Лукас Радзявичюс для себя, в те месяцы, когда ощущал одиночество даже среди людей.
На следующий день она пришла в студию с гитарой. Села на стул и пристально посмотрела на наставника.
— Можно попробовать вот это?
Она взяла первый аккорд. И начала петь. Едва слышно. Почти исповедь. Голос дрожал, но был искренним. Надрыв, не истерика, а покой, в котором пряталась боль.
Когда она закончила, в комнате повисла тишина.
— Ты сделала эту песню своей, — наконец сказал Мантас. — Я уверен, автор бы гордился таким исполнением.
В тот вечер она вернулась домой с ощущением, что сделала шаг в неизвестность, но не в страхе, а в надежде.
Она сидела у зеркала в тусклом свете настольной лампы. Гитара лежала на коленях. Её отражение было другим — не девочкой, а женщиной. Худой, уставшей, но настоящей.
Вдруг в голове всплыл образ. Тот парень. Сценичный, резкий. Лукас? Это был он? Его глаза, в которых не было тепла. Его голос, которым он когда-то резко, грубо осадил её. Она посмотрела на себя в зеркало.
— Интересно, — сказала тихо, — что бы он сказал, услышав меня сейчас?
Пауза.
— Хотя нет. Я не пою для него. Не для него и не для наставника. Я пою для себя. Для той девочки, что сидела на чердаке с дедушкиной гитарой и верила, что музыка может быть домом.
И она взяла аккорд. И спела, потому что голос внутри — он больше, чем сцена. Он — правда.
* «Зеркала» (перевод с литовского языка). Внимание! Данная песня является художественным вымыслом.