Жестокие Линии

ЛАКАРИС

Сталь лязгнула о сталь, когда Лакарис прокладывал себе путь сквозь людей с гербом Дома Талли. Крики умирающих разносились по всей долине, где они сражались, земля была окрашена в красный цвет кровью. Эта битва разыгрывалась не из-за какой-либо обиды, которую Эдмунд Талли или кто-либо из речных лордов причинили Западным землям или брату Лекари Эйгону как таковому, это было больше связано с тем фактом, что лорд Тибольт настаивал на необходимости демонстрации силы после того, как они в большой спешке покинули Королевскую Гавань. То, что потребовалось после того, как планы этого человека с дедушкой Лакариса не увенчались успехом.

Лакарис глубоко вонзил свой меч в грудь другого человека, изо всех сил стараясь не морщиться от крови, которая хлынула из мужчины, когда он вытащил свой меч. Прорубая себе путь сквозь ряды солдат приречья, Лакарис не получал радости от того, что делал, он всегда думал, что настойчивость его матери и деда в том, что Эйгон был законным королем, была глупой и что они были ослеплены каким-то пренебрежением, которое он никогда по-настоящему не мог понять. Если они так сильно хотели, чтобы Эйгон стал королем, то то, что он, армии Западных Земель и драконы прожигают себе путь через одно из королевств, не было способом привлечь людей на свою сторону, даже он это знал.

Повелители реки были очень упрямы; Лакари могли восхищаться и уважать это в них. Их отказ склониться без боя был определенно тем, что Лакарис мог уважать, и он знал, что его отец также уважал бы это. Лакарис никогда по-настоящему не знал своего отца, ему было всего шесть лет, когда его отец погиб от ранения, полученного на Железном Троне. И все же Лакариса часто сравнивали с королем Мейгором, если не по его размерам, то уж точно по мастерству владения мечом, и то, что он вел войска своего брата в этой битве, было свидетельством тому.

Внезапно сражение прекратилось, речные лорды больше не пытались отрубить ему голову, любопытствуя, почему это произошло, Лакарис остановил свою лошадь и позвал одного из солдат - марбрандца, если он правильно помнит, - пойти и выяснить, что происходит. Когда мужчина возвращается, у него вид раненого воина. От его слов мурашки пробегают по всему телу Лакари. "Его Светлость приказал прекратить боевые действия на данный момент, ваша светлость. Он приказывает тебе вернуться в палатку."

Лакарис ничего не сказал, он просто кивнул, а затем повернул свою лошадь обратно к лагерю и поехал в том направлении. Спешившись и отдав свою лошадь ближайшему конюху, он направился к палатке своего брата, все еще покрытой грязью и кровью после битвы. Не потрудившись представиться, он просто вошел и обнаружил своего деда, лорда Герольда Вестерлинга, своего дядю Гавена Вестерлинга, лорда Тибольта Ланнистера, сира Люциона Ланнистера, своего брата Деймона и своего брата Эйгона, сидящими за большим столом с довольно мрачным видом.

"Ах, Лакарис, почему бы тебе не присесть", - сказал его дедушка.

И вот Лакарис сидел и ждал, когда выйдет какая-нибудь болтовня, которую извергнут его дедушка или лорд Ланнистер. Таким образом, ему не пришлось ждать слишком долго. Первым заговорил его дед, нарушив нарастающее молчание. "Теперь эта битва не будет продолжаться слишком долго, милорды. Риверран наш". Слова дедушки встречает тишина, поскольку никто из собравшихся не может до конца поверить в то, что только что было сказано, даже лорд Ланнистер, который всегда был подхалимом дедушки Лакариса. Но затем иллюзия разрушается, и Герольд Вестерлинг говорит. "Или, по крайней мере, это то, что мы заставим думать лорда Эдмунда".

"Значит, Риверран не пал?" Лакарис слышит, как спрашивает его брат Деймон.

Лакарис ожидает, что ответит его дедушка, и поэтому удивлен, когда отвечает Эйгон. "Нет, но лорду Талли не обязательно знать это. Пока для него не станет слишком поздно".

"К лорду Талли будут отправлены посланцы, чтобы сказать ему сдаться, а Риверран и его семья будут спасены, если нет, то они сгорят, все они сгорят. И новый дом станет Верховным лордом Трезубца ". Эйгон говорит, что лед, который так часто звучал в его голосе в последнее время, возвращается.

Затем последовали соглашения, и на следующий день Лакарис бодрствовал на своем белом коне, ожидая новостей от посланника и вопреки всему надеясь, что их избавят от бремени новых сражений. Этому не суждено было сбыться, Эдмунд Талли никогда бы не сдался, пока жив Ваэгил, а поскольку кузен Джейхейрис был родственником Эдмунда Талли, был большой шанс, что они могли видеть, как черный ужас приближается, чтобы положить конец битве, если это было так, Лакарис молился матери небесной, чтобы смерть не нашла его.

Битва продолжалась дольше, чем они первоначально ожидали, пока Эйгон не объявил, что с них хватит, и драконы - Урракс и Файрфри - поднялись в воздух. Крики горящих и умирающих людей преследовали Лакариса даже тогда, когда он наблюдал за происходящим, запечатлевшись глубоко в его памяти, чтобы преследовать его до самой смерти. Как раз в тот момент, когда казалось, что повелители реки либо сдадутся, либо будут сожжены, откуда-то сверху донесся низкий рев, и вскоре небо окутала глубокая черная тень. Лакарис почувствовал, как его сердце упало, его охватил ужас, все они были обречены.

Не заботясь о том, что его честь может быть очернена за побег, Лакарис приказал людям, которыми он командовал, бежать, и бежать как можно быстрее, он не хотел, чтобы на его руках были смерти тысяч людей, когда их можно было легко избежать. И вот они сбежали, их лошади скакали тяжело и быстро, раз или два Лакарис подумала об Эйгоне и Деймоне и глубоко надеялась, что они выживут, никто не знал, что произойдет, когда Ваэгил будет в такой глубокой ярости, какой он, несомненно, будет.

Они отступили к Золотому Зубу и стояли там лагерем почти две недели, и как только стало очевидно, что их не будут преследовать ни Речные Лорды, ни Ваэгил, Лекарис начал строить планы по возвращению людей в Бобровую скалу. В день, когда они должны были отбыть, прибыли Эйгон, Деймон и их драконы, избитые и ушибленные, но все еще живые. Эйгон и Урракс подрались с Ваэгилом и Ужасом, и им только что удалось спастись. Во время битвы погибло много тысяч человек, включая их дядю Говена Вестерлинга. Но отступление к утесу Кастерли продолжалось, и граница была перекрыта.

*******************

Здесь он сидит в Кастерли-Рок со своими братьями, дедушкой и дядей, слушая разговоры о том, как развиваются события в остальном Вестеросе. С момента закрытия границ Западные земли, по сути, снова стали своим собственным независимым королевством, хотя некоторые из наиболее воинственных лордов среди знаменосцев лорда Тибольта считают, что Железный трон созрел для захвата, Лакарис не может не покачать головой над их глупостью. Потому что он знает, что когда они говорят о Ваэгиле, они говорят о молодом человеке, непривычном к войне и выросшем скрытым от жестокостей мира. Они никогда не видели Ваэгила, который был у Лакарис, Ваэгила, который после смерти их отца стал отцом для Лакарис, Деймона и Эйгона. Который заботился о них и следил за тем, чтобы грязные слухи, которые окружали его и их сестер, никогда не распространялись о них. Они также никогда не видели Ваэгила в таком гневе, каким он был в тот день, когда ворон принес известие о похищении Висеньи. Они не видели множества людей, людей Королевской гвардии, которых Ваэгил в гневе отправил лечиться к мейстерам, они не знают, каким холодным и расчетливым человеком может быть Ваэгил, когда он отбрасывает свой гнев и ярость в сторону. Они совершенно не знают человека, которого хотели бы убить, и это пугает Лакари.

"Деймон должен жениться на одной из дочерей лорда Марбранда, Ваша светлость. Марбранд питает неуверенную лояльность, возможно, он мог бы перейти на сторону Ваэгиля, но если он женат на Деймоне, ему это не понадобится ". говорит Гавен Вестерлинг.

"Янош не дурак, Гавен. Этот человек знает, в чем заключается его преданность. Он не посмеет предать нас или наше дело. Нет, было бы разумнее женить Деймона на дочери другого верховного лорда откуда-нибудь из Вестероса. Герольд Вестерлинг утверждает.

"И на ком, скажите на милость, Деймон женился бы на дедушке? На случай, если вы не заметили, Западные земли были отделены от остального Вестероса. На ком бы женился Деймон, если не на одной из дочерей лорда Марбранда?" Эйгон противостоит.

Лакарис в очередной раз пытается примирить этого нового и гораздо более сильного Эйгона с тем Эйгоном, который так долго был тихим и застенчивым, и которым вечно помыкали их мать и дедушка.

Кажется, их дедушка тоже не находит слов и просто умудряется что-то пробормотать, что вызывает улыбки у Лакари и Эйгона. "Итак, решено", - говорит Эйгон, обращаясь ко всей комнате. "Деймон женится на одной из дочерей Яноса Марбранда. Пусть это будет сделано".

Собравшиеся лорды кивают, а затем расходятся, и в комнате остаются только Эйгон и Лакарис. Лекарис видит, как его брат откидывается на спинку стула, как он проводит рукой по волосам и как опускаются его плечи. "Деймон не будет доволен ни тем, ни другим матчем, что бы ни предложил дедушка, он никогда бы не согласился, если бы это исходило от дедушки". Лакарис слышит, как говорит его брат.

Лакарис не знает, что сказать, у него никогда по-настоящему не получалось подбирать слова, он, как и Ваэгил, предпочитает использовать свой меч или свои действия, чтобы описать то, что он чувствовал, и поэтому он только говорит. "Я знаю".

Эйгон поднимает голову со своего места в кресле и говорит. "Я не знаю, как сообщить об этом Деймону. Он был так убежден, что я смогу позволить ему жениться на Люке, быть с Люком, когда я стану королем. Я не знаю, как он это воспримет, несмотря на всю его хитрость."

"Он выполнит свой долг", - это все, что приходит в голову Лакарису, потому что это правда. Хотя им, возможно, не всегда нравилось то, что им поручали делать, они, трое братьев и сестер, всегда выполняли свой долг, и когда этот долг противоречил их семье, они предпочли долг перед семьей чему-либо другому. Деймон сделает то, что должен, для развития семьи, для укрепления их власти над западом, Лакарис это понимает, но это все равно не подавляет горечь, которую он испытывает на их дедушку и мать за то, что они поставили их в такую ситуацию.

Должно быть, что-то отразилось на его лице, потому что он слышит, как Эйгон говорит. "Не бойся, брат. Я пока не выдам тебя замуж. Ты останешься на земле в качестве нашего командира. Мне нужно, чтобы ты поборол безумства наших дедушки и дяди. Они все еще верят, что это завоевание или даже война с верой. Это не так, и поэтому мы должны заполучить другого дракона, если хотим победить в этом. "

Лакарис просто кивает.

Когда Деймону говорят, на ком он женится, его реакция приглушена; в них нет ни боли, ни гнева, ни горя. Он просто кивает и принимает то, что должно быть сделано, в конце концов, Деймон - один из самых хитрых людей при их дворе, если не опытный воин, то хороший политик, и он поймет необходимость этого брака, чтобы помешать Марбранду перейти к Ваэгил.

Свадьба проходит в Утесе Кастерли, за ней наблюдает Септон Лорен - человек, которого, если верить слухам, Воинствующая Вера может назначить Верховным септоном. Деймон женится на Мелиссе Марбранд, и Лакарис чувствует, как что-то внутри него ломается. Они с Мелиссой вместе выросли при дворе, были удивительно близки друг другу, и Лакарис испытывал к ней очень глубокую привязанность еще до того, как началась вся эта неразбериха, он поцеловал ее, лишил девственности. В некотором смысле это облегчение, что она выходит замуж за Деймона, а не за какого-то западного лорда, потому что тогда он полагает, что все еще может навещать, но тогда это навлечет позор на их семью, а это то, чего он не может себе позволить.

Он напивается до бесчувствия во время пира, а когда после этого происходит переспать, он просит разрешения у Эйгона, идет и напивается еще больше, выпивая под присмотром Урракса и Файрфри, которые наблюдают и защищают его. Никто не пришел искать его ни в ту ночь, ни на следующий день, и за это Лакарис очень, очень благодарен.

******************

Воинствующие в Вере прибывают в Бобровую Скалу через четыре луны после битвы при Трезубце, приводя с собой 6000 Сыновей-Воинов и 4000 Бедолаг, и заместителя Самого Набожного, который сейчас возглавляет Воинствующих - септона Питера - с собой они приносят свои разговоры о мерзостях, которыми являются Ваэгил, Висенья и Рейнис и их дети, и Лакарису приходится сдерживать свой гнев из-за того, что эти идиоты посмели оскорблять его семью. Деймон находит его после первой встречи с Боевиком Веры и резко напоминает ему, что Ваэгил, Висенья и Рейнис больше не их семья, пока они стоят между Эйгоном и троном, они не семья. Лакарис неохотно кивает головой в знак согласия.

Следующие несколько лун мы потратим на подготовку к предстоящей войне, которая, кажется, не так уж далека. Приняты меры к тому, чтобы жена Эйгона Мириэль и их дети находились под строжайшей защитой во время боевых действий, лорд Тибольт заверяет их, что никто никогда не войдет в Скалу без его строжайшего разрешения. У Деймона и Мелиссы рождается первенец, и того, что он выглядит как Таргариен, достаточно, чтобы скрыть позор Лакариса, бесчестье, которое он навлек на семью, даже когда Деймон ночует с Люком. Лакарис начинает топить свои печали в выпивке и часто обнаруживает, что дерется с кем-нибудь из домашней охраны просто для того, чтобы выплеснуть гнев, который он испытывает. Однажды доходит до того, что он сражается и избивает наследника Скалы Сира Люциона, и только руки Эйгона, оттаскивающие его от мужчины, останавливают его от убийства Сира Люциона.

На следующий день Лакариса отправляют на Скалу, подальше от Деймона, Мелиссы и их матери, которая начинает болеть. Он был на Скале, когда пришло известие, что Септон Лорен был помазан Верховным Септоном Воинствующей Верой. Когда его призывают обратно в Бобровый Утес, он идет, но идет неохотно.

Он стоит и смотрит, как Эйгона называют королем, его помазывает Септон Лорен, и все, о чем он может думать, это смерть и разрушения, которые принесет этот поступок. Теперь мира не будет. Он назван первым в Королевской гвардии своего брата, надевает белый плащ, о котором мечтал в юности, и не чувствует ничего, кроме пустоты.

Когда Эйгон отправляет их дядю в Штормовой Предел за поддержкой Штормовых Земель, а Деймон отправляется в Предел за поддержкой Дома Флоран, Лакарис неподвижно стоит рядом с Эйгоном и пытается подавить охватившее его чувство тщетности. Когда приходит письмо с печатью Ваэгила, объявляющее войну, и Эйгон смеется и рвет письмо, Лакарису хочется плакать. Однако он этого не делает; он просто кивает Эйгону и начинает оттачивать свой разум и меч для грядущих ужасов.