Глава 13
Юля
О том, с какой целью пришла в эту квартиру, я забыла где-то между душем и кроватью. Нет, Леха не перестал трудиться в поте лица. Наоборот, с каждым новым раундом он находил все более интересные позы и заставлял меня кричать еще громче.
Но вот зачем я это делаю — не помнила.
Не было в моей жизни мужчин, способных ТАК брать и дарить ТАКИЕ ощущения. Может, не везло. Может, сама подсознательно избегала подобных, чтобы не думать об одном буйно помешанном из прошлого и не травить себе душу.
Сейчас прежними уютными тихими оргазмами и не пахло. Это безумие мне даже сравнить было не с чем. А еще не пахло мной прежней. Как с цепи сорвалась. Первый секс с новым партнером, а вместо осторожности и интереса, у меня полетели предохранители.
В кайф было все. И жесткий, без прелюдии, секс у стены. И мыльный минет в ванной, после которого Леха чуть по стене меня не размазал. И несколько безумных раундов в кровати, когда меня, будто резиновую куклу, складывали и раскладывали, ставили и на четвереньки, и на голову.
Совсем забылась. Потерялась в эмоциях и скольжении. Так остро было с ним. Так пошло и красиво одновременно. Словно не год голодала, а всю жизнь на диете сидела, не подпуская к себе никого, наказывая за первый раз не с тем.
Чертов дан Даня. Свалился снова на мою голову. Мозги набекрень вынес.
Некоторые вещи даже вспоминать было стыдно. Попа от шлепков горела, словно ее крапивой отходили. Губы подпухли от поцелуев. А то, что творилось между ног… Я и прикасаться к себе боялась. Казалось, что пульсирует не только заполненная спермой плоть, но и каждая клеточка.
Передозировка оргазмами сотворила с телом что-то странное. Оно будто расплавилось и поменяло химический состав. Место серого вещества в черепушке заняла вата. Руки и ноги превратились в жидкий металл и, как бы я ни пыталась встать или сесть, примагничивались назад к Милохину. Облепляли его, гладили… сами, без моего участия. Как дрессированные.
О том, что творилось с сердцем, лучше было и не думать.
По ощущениям, пару раз во время оргазмов оно останавливалось. Я так и не поняла, как именно Даня добивался этого. То ли член слишком большой для меня. То ли двигался уж очень быстро. Но финиши с ним не были похожи ни на что
Приятная пульсация внизу живота за несколько мгновений перерастала в дикий припадок. Меня, как эпилептичку, трясло. Страшно, сильно. Из глаз ручьем лились слезы. И ни остановить это безумие, ни подготовиться к нему я не могла.
Не случалось со мной раньше такого! Психическая патология. И так хорошо было после, словно в раю, что уходить от Лехи не хотелось.
— Оставайся у меня. Завтра утром отвезу тебя домой переодеться, — когда в очередной раз попыталась выбраться из кровати, произнес он.
— Не надо, Дань. Мне хоть немного отдохнуть нужно, а с тобой не получится.
За окном уже вовсю светила луна, и на время смотреть было страшно. Потерялась.
— Я могу уйти на диванчик в гостиную.
Откинув одеяло, он сел.
— Еще предложи дверь чем-нибудь подпереть, чтобы прорваться сюда не смог.
— Не предложу, — довольно оскалился. — Ни один запор не выдержит.
— То-то же!
Стараясь не смотреть на Милохина, я кое-как натянула на себя трусы, застегнула бюстгальтер… Потом, выискивая платье, все же остановилась взглядом на широкой мужской груди. Зря. Этот вид Дант стоило запатентовать и продавать «задорого».
Развитые грудные мышцы с пятачками сосков, бархатная кожа с россыпью родинок, кривой шрам на плече — вероятно, память о питерской молодости… За такую «натуру» скульпторы и художники отдали бы много. Женщины — еще больше.
Природа не жадничала, создавая Милохина. Искушение во плоти. Пока я отходила от его первого отъезда, пока пришла в себя после второго, он, наверное, половину Лондона в кровать уложить успел.
Красивый гад, опытный. Слишком опытный для такой дуры, как я, которая лишь Вовку после ЗАГСа смогла к себе подпустить и спустя три года после развода еще одного «не того».
Попыталась зажить как все, называется. Попробовала, а потом неделю в ванне отмокала, смывая с себя воспоминания.
— Я все же поеду. Так правда будет лучше, — прерывая поток ненужных мыслей, схватила с кресла платье. — К тому же пауза нам необходима обоим. — Стараясь больше не смотреть на Даню, просунула руки в рукава.
— Не понял!
Расслабленное тело на кровати вмиг напряглось, и меня снова чуть не опрокинули на матрас. Отпрыгнула буквально в последнюю секунду.
— Ты же не думал, что мы будем заниматься этим каждый день?
— Нет. Я думал, что еще и каждую ночь. — он стал темнее тучи.
— Так часто нельзя. Нужно делать перерывы хотя бы на день.
Я закусила губу. Можно было, конечно, спросить о его нынешней сексуальной жизни, насколько в последние месяцы она была регулярной. Но после наших кувырканий все интимные вопросы стали лишними. Без ударных тренировок такой марафон не выдержал бы ни один мужчина.
Даня, вероятно, не просто иногда встречался с женщинами, он жил в них. Выходя лишь поесть, справить нужду и покурить.
Если верить доктору, то мне стоило радоваться такому раскладу. Не нужно было долго ждать свежей порции зрелой спермы, но радоваться почему-то не получалось. Мозг отказывался воспринимать бешеный темперамент Милохина как удачу. А вот поскорее убраться из его квартиры хотелось еще сильнее.
— И ты хочешь сказать, что ближайшие двадцать четыре часа мне даже за попу тебя подержать будет нельзя?
Даня резко перекатился на кровати. В два шага настиг меня и прижал к стене. Совсем как в начале нашего сумасшествия.
— А еще тебе нельзя алкоголь, — я сглотнула. — И других женщин.
— Юль? — Серо-голубые глаза сжались в щелки. — Ну какие еще бабы? Ты опять за свое?
— Я, Даня, за генофонд переживаю, — попыталась улыбнуться. — Первым делом самолеты. А им время на дозаправку нужно. Хотя бы день.
— Может, ты еще и на таймер меня поставишь? — чувственные губы брезгливо искривились. — Трусы снимать заставишь по свистку?
— А ты послушаешься? Или как с дверью?
Даня с глухим рыком прижался лбом к стене над моей головой.
— Значит, на день от меня сбежишь.
— День — это не шесть лет. — Решительность таяла с каждой минутой. Ну вот как не обнять его такого? Как не провести пальцами по свежим царапинам на плечах. Как не коснуться губами упругих губ? Хотелось ведь! До одури.
— Да уж. Я не замечу. — Даня закрыл глаза, тяжело вздохнул.
— А послезавтра продолжим.
Выбравшись из-под него, я попятилась к двери. Быстро, как во время пожара.
— Конечно…
— Не заметишь, как время пролетит.
Одернула платье. Наклонилась к туфлям. Осталось всунуть в них ноги и начать спасительный побег. Дома точно станет легче. Да какой дома? Уже в такси обязательно отпустит. Пока ведь расстаемся не навсегда. Лишь на день, а это всего ничего.
На мысли о расставании меня снова схватили и прижали к голому телу.
— Юлька, что мне с тобой нужно сделать, чтобы перестала нести всякую херню?
Моргнуть не успела, как сильные руки облепили тело, ноги оторвались от земли и пряный мужской аромат заполнил легкие.
Несколько часов секса как не бывало. Будто только пришла к нему. В самый первый раз. Сдаваться в плен. Дежавю какое-то. И не тридцать один год в паспорте, и нет в прошлом никакого Лондона…
Как обычно, в голову лезла всякая глупость.
— Дань, просто сделай то, что обещал.
Я заставила отпустить себя и толкнула дверь. Уходить было труднее, чем предполагала. Намного труднее! Но ведь ко всему можно привыкнуть. Так?..
О том, как буду привыкать к дозированным свиданиям с ним, подумать я так и не успела. Стоило выйти из его квартиры, время понеслось с сумасшедшей скоростью.
Выжатая как лимон, ночью я спала без сновидений. Упала — очнулась. Утро ушло на челночный бег по квартире между ванной и кухней.
За полчаса нужно было успеть приготовить крепкий кофе, влить его в желудок и придумать, как спрятать «красоту» на шее, которую оставил после себя Милохин.
Во время занятий Даня тоже не вспоминался. Почти.
Иногда побаливали натертые места. Ловила в зеркале загадочную полуулыбку. Пару раз назвала «китайца» Даней. К счастью, для всех работников центра наш «носитель языка» звался Алексом, и никто не смог найти связь.
Во второй день свободного времени больше не стало. Да, я чувствовала, как истекают двадцать четыре часа нашей «технической паузы». Внизу живота периодически ныло. Губы пересыхали. Но он не звонил. От него не было сообщений, и, чтобы не заняться любимым женским развлечением — искать причины и делать выводы, я еще больше заваливала себя работой.
Стирка, уборка, поиски примирительного подарка бабушке, составление новой учебной программы для курсов — в общем полезной нудистикой.
Срочного не было ничего, но и минутки для «подумать» не оставалось.
Как итог к встрече с Даней на занятиях в центре я оказалась не готова.
***
Смысла тратить время на мою работу для Дани больше не было. Он уже получил все желаемое и гарантию, что в ближайшие дни я не сбегу.
Можно было не ломать комедию и заняться более важными делами. Я не сомневалась, что Милохин так и поступит! Но наш «носитель языка» все же продолжил одаривать группу своим бесценным вниманием.
— Здравствуйте. — Я вошла в аудиторию и чуть не выпустила папку с материалом из рук.
— Добрый день, — послышалось на английском. Идеальном. Без акцента.
Один ответ за всех.
Словно мы снова в театре, только вместо профессиональных актеров преподаватели, учащиеся повернули головы вначале в мою сторону, потом в сторону Дани. Будто уже знали, что между нами произошло.
— Все собрались? — Мое сердце пропустило удар, а голос предательски сел.
Чтобы не добить себя еще сильнее, я поспешила снять очки. Без линз рассмотреть мужчину на задней парте не было ни единого шанса. Я видела лишь силуэт. Что-то светлое, широкоплечее и гораздо более крупное, чем остальные слушатели.
Гора, напичканная тестостероном и мышцами. О том, что еще было крупным у этой горы, вспоминать не стоило. В гольфе с высоким горлом, который носила второй день, и без того стало невыносимо жарко. И бюстгальтер внезапно оказался тесным.
Возможно, с психической патологией я ошиблась? Вдруг аллергия? Редкая разновидность с обильным влагообразованием, набуханием всего, что может набухнуть, и слабостью. Тотальной! При которой безопаснее лежать, раздвинув ноги, и тяжело дышать, как на глубине.
— Ждали лишь вас. — Даня, похоже, и не думал меня щадить. В бархатном тембре прорезались игривые нотки, и теперь загорелся уже не только верх, но и низ.
Никогда еще во время учебы у меня не случалось таких приступов, а тут… Словно волна с задних рядов дошла. Чувственная, горячая. Накрыла с головой. И выбила весь дух.
— Спасибо. — Пока с ногами не случилась «ватная болезнь», я упала на ближайший стул. — Тогда начнем.
***
Как уже скоро выяснилось, сказать было легче, чем сделать.
С институтских времен я так не путалась в словах, как сейчас. Никакая любовь к языку и профессионализм не могли настроить на рабочий лад, а минутная стрелка отказывалась кружить по циферблату.
Милохин будто игрался со мной. Как сытый лев с беспомощной добычей. Он совершенно не беспокоился, что рядом с нами посторонние.
С его подачи диалоги о еде виртуозно сводились к гастрономическим изыскам, которые нужно было «неспешно смаковать», «держать на языке, чувствуя все грани вкуса», наслаждаться каждой «нотой». Описания улиц превращались в порнографические туры с «узкими каналами» и «плавными изгибами пешеходных дорожек».
В каждой фразе так и слышался двойной смысл. В каждом вопросе легко читался намек.
Опыт прежних совместных занятий не помогал совсем. Я, как могла, старалась думать лишь об уроке. Зачитывала задания, слушала ответы. Но все новые и новые реплики Дани выбивала из колеи. Затуманенный взгляд то на грудь, то на живот, то ниже перенаправлял табун похотливых мурашек.
И трусы мокли.
Насквозь.
Так что я чувствовала эту влагу.
Тесно сжимала колени.
Изо всех сил пыталась дышать ровно.
И проклинала себя за то, что додумалась надеть тонкий кружевной бюстгальтер, который с головой выдавал возбуждение.
Это было выше моих сил. Казалось, даже воздух в помещении искрился от эротических импульсов. Откровенное желание било по каждому. Девчонки все чаще облизывали губы. Парни постоянно отвлекались и залипали в своих конспектах. И лишь один оборзевший, уверенный в себе альфа-самец продолжал трахать, изматывать меня своим жадным взглядом.
На вопрос: «Можно ли заниматься сексом не раздеваясь, на виду у дюжины людей?», — у меня теперь был точный ответ. Можно! Но за это знание одного нахального типа хотелось прибить.
В общем, не представляю, как я выдержала две пары. Нервная система сбоила от обилия сигналов.
Однако, стоило всем учащимся покинуть аудиторию… стоило нам с Даней остаться один на один, я пожалела, что на сегодня мои занятия закончены.
***
Милохин только успел подняться со своего места, а температура воздуха, по ощущениям, повысилась на пяток градусов. В кабинете словно отопление включили. Как лютой зимой — на максимум.
Пока не случилось что-нибудь, за что мне станет стыдно, нужно было срочно бежать отсюда.
— Дань, спасибо, конечно, за помощь, но тебе не обязательно приходить на занятия.
Не разбирая, где и что, я сложила в папку все свои бумажки, бросила телефон на дно сумочки и стала искать ключи. От шока, что Даня явился на курсы, я кинула их неизвестно куда, и теперь приходилось за это расплачиваться. Как назло!
— Уверена? — Милохин неспешно подошел к одному подоконнику. Задумчиво посмотрел в окно, потянул за шнур жалюзи
— Да. Абсолютно. Заведующему я сама могу сказать, что ты уехал.
— Мне несложно кататься сюда пару раз в неделю. — Второе окно постигла та же участь. — К тому же это лучше, чем вылавливать тебя по всему Питеру.
Я проследила за тем, как узкие полосы пластика поворачиваются, отсекая кабинет от улицы, и сглотнула. Стало совсем душно. Даня будто не свет закрыл, а перекрыл доступ кислорода.
— У нас уговор. Вылавливать не придется…
Тихо выругавшись на себя из-за долбаных ключей, которые наотрез оказывались находиться, я вывернула все содержимое сумочки на стол.
— Предпочитаю все контролировать сам.
Даниил подошел вплотную. Сдвинул блокнот, под которым лежала связка, и направился к двери.
— Не нужно…
От догадки, что именно он задумал, меня пробила дрожь.
— Что именно «не нужно»?
В тишине щелкнул замок. Потом погас свет.
Духота достигла предела. Небось, пасхальному куличу в духовке было прохладнее, чем мне сейчас. Следовало срочно убираться, но даже встать со стула не хватило сил.
— Даня, здесь еще занятия идут.
Спасаясь от удушья, я оттянула воротник. Особо не помогло. Надо мной тучей навис Крамер, и сушить стало уже изнутри.
— Занятия — это хорошо. — Горячие ладони коснулись щек. Погладили нежно, как кошку. И тут же скользнули ниже, обхватывая грудь.
— Дань… — вырвалось с предательским стоном. — Нет…
Пальцы сквозь ткань сжали соски.
— Что ты сказала? — Посылая болезненные разряды в пах, покатали набухшие вершинки.
— Пожалуйста, нет… — я облизала губы.
— Две пары мечтал это сделать. — Сломив вялые попытки удержать его, Даня задрал мой гольф и спустил вниз чашки бюстгальтера. — Думал, парту членом проломлю.
Он рывком оторвал меня от стула. Усадил попой на столешницу и сразу же накрыл соски губами. Вначале один, слегка прикусив. Затем — другой.
— Нет, Даня! Это же класс! Что ты делаешь?..
Я честно попыталась его остановить. Даже в грудь толкнула. Но проще было тормознуть поезд. Попытка сказать еще хоть слово закончилась языком во рту. А толчок — перехваченной ладонью, которую мгновенно прижали к мужскому паху.
— Он очень соскучился по своей училке.
Судя по размеру и твердости, членом на самом деле можно было сломать парту. В брюках не осталось ни одного свободного сантиметра, и казалось, эта дубина вот-вот порвет металлическую молнию.
Пожалуй, в одежде мужское достоинство Милохин выглядело не менее впечатляющим, чем без нее. Совершенная часть совершенного тела. И прямо сейчас эта штуковина могла оказаться во мне.
— Дань, сюда могут войти. В соседних классах еще занятия идут. А у уборщицы вообще ключи от всех кабинетов.
Я чуть не захныкала, убирая руку с паха. Хотелось послать все к чертовой матери. Расстегнуть ширинку, опуститься на колени и попробовать, какой Даня на вкус.
Губы саднило от такого желания. Никогда не была любительницей минета, а тут… словно рассудок помутился. И не смущало, что мы в классе, где я почти каждый день веду занятия. На парте, за которой сидят мои ученики.
Чужое безумство заражало. Сбивало с толку. Будило во мне что-то… незнакомое.
— Всегда хотел угостить тебя на школьной парте… — Будто мыслей о твердости под пальцами мне было мало, Даня расстегнул ширинку и оттянул вниз резинку трусов. — …вот этим.
Он сам положил мою правую ладонь на свой ствол и заставил провести по всей длине.
— Давай, родная. Расскажи ему, как ты соскучилась.
— Извращенец.
Не удержавшись, я коснулась большим пальцем бархатной налитой головки. Размазала выступившую каплю влаги и невольно заерзала.
— Нравится? — паршивец ухмыльнулся. — Хочешь почувствовать его в себе?
— Дома! Только дома. — Не знаю, как я смогла это выговорить.
— Обязательно. Дома продолжим.
Он надавил ладонью мне на грудь, заставляя откинуться спиной на столешницу, и вклинился бедрами между ног.
— А сейчас я тебя немножко потрахаю, чтобы можно было добраться до этого дома без ДТП.
Решительно сдвинул в сторону мои многострадальные трусы и толкнулся двумя пальцами внутрь.
Словно не было сутки назад безумного секса, будто не загибалась от оргазмов, я чуть не взвыла. Это оказалось слишком остро. Мышцы живота сжались, и спина выгнулась дугой.
Чтобы не заорать, пришлось больно укусить себя за щеку изнутри.
— Какая у нас тут мокрая училка.
Даня с чавкающим звуков вышел. Как эскимо, облизал пальцы. И снова загнал их в меня до основания.
— Признавайся, о чем ты таком думала? — стал ритмично двигать рукой уже без пауз. Скользил, слегка раздвигая пальцы. Растягивал меня, подготавливая…
— О занятиях.
— Ну-ну…
Пальцы исчезли, и вместо них меня резко протаранил член. Вошел на всю глубину сразу и, не позволяя привыкнуть к размеру, вышел.
От пустоты внутри мгновенно стало плохо. Убить за такое хотелось!
— Еще! — со злостью вырвалось из груди.
— Проси, училка! Выпрашивай!
Гад погладил головкой клитор, но не вошел. Вместо этого принялся издеваться. Размазывал влагу по чувствительной плоти. Хитро ухмыляясь, давил членом на анус. А то, что я загибаюсь, как будто не замечал.
Пофиг ему было. И на заполненный учащимися класс за стеной. И на меня, раскрытую и доступную. Вены на шее вздулись. Глаза блестели как под кайфом, но морил обоих голодом. Держался! Атлант, мать его!
— Скотина!
Не дожидаясь, когда он наиграется, я попыталась насадиться сама. Ухватилась руками за край парты. Двинула бедрами назад. Совсем забыла, кто я и где. Но тут же получила отрезвляющий шлепок по бедру. Слишком звонкий для пустого кабинета и красноречивый.
— Нет, родная. Главный сегодня я. За ожидание нужно платить.
Он закинул мои ноги к себе на плечи.
— Давай же! Где твое «пожалуйста»? — Вогнал член так глубоко, что дыхание сперло.
— Прошу
Голос казался незнакомым, хриплым, словно простуженным. И в унисон ему жалобно скрипнула парта.
— Хреново просишь. — Принялся пальцами поглаживать клитор. Умело, ласково. Касаясь именно там, где нужно, и не выходя ни на секунду.
— Пожалуйста. Еще…
Стало плевать на все. На возможное увольнение, на позор, на сломанную мебель и психику группы в соседнем кабинете.
Будущее исчезло. Осталось только настоящее.
Твердая столешница под спиной.
Тяжелый член внутри и пальцы…
Настойчивые, горячие, влажные от моей смазки. Скользящие по растянутой членом плоти, словно рисующие невидимый узор. Приворот на верность. Навсегда. Будто моей больной любви к нему было мало.
— Никаких больше выходных, поняла?!
Даня все же сорвался. Не выдержал сам. Толкнулся пару раз. Грязно выругался и начал двигаться все быстрее. Вколачиваясь без пауз. Остервенело. Жестко. Словно наказывая себя и меня за вынужденное ожидание.
— Рядом будешь! — выдохнул, ускоряясь. — Отпуск бери! Не дадут, я договорюсь.
Не дожидаясь ответа, заткнул рукой рот.
Вовремя!
Много мне не понадобилось. Несколько быстрых движений, пошлых шлепков, и долгая прелюдия сроком в две пары закончилась в считаные секунды.
Ни хрена это был не оргазм.
Все прежние разы в сравнении с ним меркли. Угол парты больно врезался в лопатки. Голова дергалась на весу, грозя оторваться совсем. А внутри меня будто лаву пустили. Поток! Огненный, стремительный. Сметающий все на своем пути. И выжигающий все живое.
Сжимая до синяков мои бедра, Даня вколачивался все глубже. Кончал, волнами закачивая в меня сперму. Матерился, грязно, по-русски. А меня выворачивало наизнанку от болезненно-сладкой разрядки. Рвало на клочки от удовольствия.
Долго.
Мучительно.
Невыносимо хорошо. Как не было никогда прежде. Ни с кем.