- 41 -
Мо Чи нашел котенка в куче сухой травы возле дома. Когда он увидел его, котенок был один, он не мяукал, а просто тихо лежал в траве.
Мо Чи подумал, что котенок замерз насмерть, но, подняв его, почувствовал тепло его тела.
Возможно, его бросила кошка, но он появился там из ниоткуда и теперь остался совершенно один.
Мо Чи вытащил его из-за пазухи и взял в руки. Котенок выпустил когти, которые успевали повсюду, и эти когти были очень острыми.
Ду Таньчжоу чувствовал, что этот котенок отличается от всех кошек, которых ему доводилось видеть. У него была длинная заостренная мордочка и черный мех с подшерстком непонятного золотистого оттенка. Было трудно понять, какого он цвета.
Мо Чи не отличался особой мягкостью, он совсем не умел обращаться с кошками, и действовал ничуть не нежнее, чем при поимке крысы.
Котенку это, видимо не понравилось, он раскрыл пасть и пронзительно запищал.
Чем больше Ду Таньчжоу слушал его вопли, тем сильнее он казался ему похожим на крысу.
Ду Таньчжоу опомниться не успел, как котенок оказался у него в руках, и он услышал собственный голос, который говорил Мо Чи:
- Ему, наверное, неудобно от того, как ты вцепился в него.
Ладони Ду Таньчжоу были мягкими и гладкими, с теплыми пальцами, они были такими ласковыми и действовали намного нежнее, чем грубые руки Мо Чи.
Котенок немного повертелся у него в руках, а затем свернулся в комочек и спокойно лег.
- Он же совсем маленький, - сказал Ду Чжо. - Ему наверняка нужно грудное молоко. Сможет ли он выжить?
Ду Таньчжоу вместе с Мо Чи повернули головы и оба уставились на него.
Ду Чжо прикрыл грудь руками:
- Что вы смотрите на меня? Я не умею кормить грудью!
Ду Таньчжоу подавил желание дать ему пинка:
- Да кому нужна твоя грудь! Я хочу, чтобы ты вышел на улицу и поспрашивал там, нет ли у кого-нибудь кормящей кошки, чтобы можно было одолжить ее ненадолго.
Ду Чжо вышел на улицу и вскоре действительно одолжил у кого-то за определенную плату кошку.
Он разыскал коробку, выложил ее изнутри старой одеждой, после чего туда поместили кошку вместе с котенком. Котенок быстро сориентировался и присосался к ее животу.
Глядя, как он старательно сосет молоко, Ду Таньчжоу сказал Мо Чи:
- Раз уж ты подобрал его, давай хорошенько позаботимся о нем.
- Если вы хотите растить его, значит, нужно подобрать ему имя, - сказал Ду Чжо.
Ду Таньчжоу с задумчивым видом потер подбородок:
- Этот котенок черный с желтым подшерстком, словно его изваляли в пепле от благовоний. Почему бы не назвать его...
- Ху... - сказал Мо Чи. (1)
- Назовем его Жансянню, - вдруг выпалил Ду Таньчжоу.
Мо Чи сразу замолчал.
- Что? - переспросил Ду Таньчжоу. - Что ты сказал?
Мо Чи поджал губы и покачал головой.
- Все, я выбрал, буду звать тебя Жансянню, - Ду Таньчжоу принял окончательное решение.
- Какое хорошее имя, - одобрительно произнес Ду Чжо. - Такое элегантное и изящное! Господин по-настоящему талантлив!
Но Ду Таньчжоу самым безжалостным образом сбросил его с облаков на землю:
- Не обязательно хвалить меня. Я только что дал тебе прибавку к жалованию. Даже если ты превознесешь меня до небес, я больше не дам тебе денег.
Пока хозяин и слуга дудели в одну дуду, Мо Чи тем временем разбирали сомнения - Жансянню? Целых три слога? И что это значит? Зачем коту имя, которое невозможно выговорить?
Пока котенок пил молоко, Цзень Суй целую вечность стоял и ждал под дверью.
Видя, что ему долгое время никто не отвечает, он легонько постучал в дверь.
Все трое повернулись к двери.
Ду Таньчжоу:
- ... Как же я мог забыть про тебя.
После того, как Ду Чжо унес кошку, Ду Таньчжоу сказал Цзень Сую:
- Когда я докладывал обо всем его величеству, я не упомянул о тебе. Но у тебя нет никакой гарантии, что кто-нибудь в столице не узнает тебя. Если кто-то узнает, что ты служил Цао Ши, даже я не смогу тебя защитить. До Нового года осталось всего несколько дней, тебе лучше покинуть Цзиньцинь, спрятаться где-нибудь в укромном месте и подождать, пока все не успокоится, прежде чем ты сможешь найти другой способ заработать.
Цзень Суй кивнул, переводя взгляд с лица Ду Таньчжоу на лицо Мо Чи и обратно. Казалось, он хочет что-то сказать, но в конце концов, он так и ушел, не сказав ни слова.
- Почему ты ничего не сказал о Цзень Суе его величеству? - спросил Мо Чи. - Разве это не будет считаться умышленным обманом?
- Его величество испытывает огромное доверие к тайным лазутчикам, доходящее до слепого поклонения. В тот раз, когда Лэн Жун подставил тебя, после того как его величество все узнал, он не стал подозревать тебя и не наказал меня за то, что я ворвался во дворец без официальной одежды. И все это потому, что ты тайный лазутчик Мо Яочэнь. А знаешь, в чем причина?
Ду Таньчжоу рассказал Мо Чи, как покойный император послал Чуцуна, когда он был еще принцем, сражаться с Яньми на заставе Чжешань.
Однажды он попал во вражескую ловушку, и небольшой отряд лазутчиков отправился вызволять его из беды. Он благополучно вернулся на заставу, но все десять лазутчиков погибли.
С тех пор Чуцун свято верил в то, что тайные лазутчики с заставы Чжешань - это мощное оружие Дашен.
- Очень трудно завоевать доверие, но потерять его можно за одно мгновение, - сказал Ду Таньчжоу. - Стоит его величеству узнать о том, что натворил Цзень Суй, и его доверие будет поколеблено. Его величество подумает, что лазутчики подчиняются не только императору, у них есть свои корыстные мотивы, и они могут спеться с его министрами, создавая свои собственные преступные шайки.
Если у императора появится хоть тень сомнения в своих лазутчиках, со временем эта трещина между ними будет становиться все шире и шире, и кто знает, к каким это приведет последствиям в будущем.
- Чтобы защитить твоего брата-лазутчика, мне пришлось обмануть его величество, - вздохнул Ду Таньчжоу.
Мо Чи немного подумал и дал Ду Таньчжоу очень точную оценку:
- Какой ты ушлый, просто настоящий лис-оборотень!
Лис-оборотень Ду, казалось, был очень доволен этой оценкой и с улыбкой сказал:
- Я ведь говорил тебе, что, если ты не получишь никаких ран в эти дни до Нового года, я буду давать тебе каждый день по сто таэлей.
Мо Чи впился в него настороженным взглядом:
- Ты же не передумал, правда?
- Разумеется, нет. Я даже готов заплатить тебе вперед.
Ду Таньчжоу пошарил в рукаве и достал несколько банкнот:
- Вот тебе деньги за этот месяц, и еще сверху девятьсот таэлей, можешь пересчитать.
Мо Чи взял деньги и как-то странно взглянул на него, после чего положил банкноты на стол:
- Разве Новый год уже наступил? Сегодня только двадцать восьмое число лунного месяца, еще остается три дня. К тому же, я работаю на тебя всего полмесяца. Это слишком много, хватит и половины жалования.
Ду Таньчжоу не стал переубеждать его, он просто встал и направился к выходу:
- Ох, сколько же у меня еще дел! Нужно еще столько всего сделать, и в деле Цао Ши еще многое нужно доработать. Хоть его величество и сказал не трогать его семью, я еще не решил, что с ними делать. Пойду-ка я в Линьтай и займусь делами...
Ду Таньчжоу уходил все дальше, словно убегая от пристального взгляда Мо Чи.
Мо Чи отвел, наконец, от него взгляд и снова посмотрел на деньги, лежащие на столе.
***
В этот же день император объявил о смерти принцессы Хуайнин, сообщив лишь, что она внезапно скончалась от болезни. Говорили, что император глубоко опечален ее смертью, он сохранил ее титул, и отдал приказ, чтобы ее погребли с надлежащими церемониями и почтением.
Двадцать девятого числа все зеваки столицы столпились на улицах города, чтобы посмотреть на похороны принцессы, где присутствовали чиновники всех мастей.
Пока всеобщее внимание сосредоточилось на похоронах принцессы, Цзень Сую было проще всего покинуть столицу.
Раны Цзень Суя зажили, и Мо Чи проводил его за город.
В середине зимы ивы у реки стояли без ветвей, но даже если бы они и были, Мо Чи не тал бы ломать их на прощание. (2)
Он просто остановил выехавшую за город повозку, дал извозчику денег и попросил отвезти Цзень Суя в деревню.
Прежде чем уйти, Мо Чи вдруг поднял узел с вещами Цзень Суя.
Цзень Суй посмотрел на него:
- Что ты делаешь?
- Ничего, просто позволь мне помочь тебе поднять твои вещи, - без всякого выражения ответил Мо Чи.
Цзень Суй посмотрел на него и хотел произнести прощальную речь, но затем подумал, что это было бы слишком пафосно.
Стесняясь толкнуть речь, Цзень Суй думал целую вечность и, наконец, сказал лишь одну фразу:
- Проживи хорошую жизнь.
- И ты тоже, - ответил Мо Чи. - Не умирай.
- Что это за бред? Я же не небожитель, однажды и я умру.
- Тогда живи и не умирай до того дня, - сказал Мо Чи.
Не умирай и продолжай жить.
Именно эти слова многие товарищи Мо Чи говорили перед своей смертью, и они стали искренним благословением, которым лазутчики обменивались друг с другом.
Даже если тебе выкололи глаз, подрезали сухожилия или переломали все десять пальцев, не умирай и продолжай жить!
- Я знаю, - глухо ответил Цзень Суй и, пошатнувшись, забрался в запряженную волами повозку.
Извозчик поднял хлыст, старые волы замычали, и повозка медленно тронулась вперед.
Цзень Суй ни разу не оглянулся назад, и лишь когда повозка уехала не меньше, чем на два ли, он повернул голову.
Стоявший возле длинного моста Мо Чи развернулся и в одиночку направился обратно в столицу.
- Чурбан бесчувственный, - глядя ему в спину, выругался себе под нос Цзень Суй. - Но как же я рад видеть тебя живым.
Цзень Суй взял узел с вещами и положил его себе на колени. Внезапно до его слуха донесся шелест бумаги.
Цзень Суй пощупал снаружи - похоже, Мо Чи сунул внутрь какую-то бумагу. Может, он написал ему прощальное письмо? С этими мыслями Цзень Суй развязал узел.
Но это было не письмо - он увидел банкноты стоимостью в две тысячи таэлей.
Это были все деньги, который Мо Чи получил от Ду Таньчжоу. Он отдал все деньги, в том числе, и те, которые получил от Хуайнин, не оставив себе ничего.
Он беспокоился, что Цзень Суй уже не молод, к тому же, хромал на обе ноги, и его тело было сильно изранено. Ему будет нелегко найти возможность заработать себе на жизнь, поэтому он отдал ему все деньги, которые были у него.
Две тысячи таэлей, возможно были не такой уж большой суммой для богатых столичных дельцов, но Цзень Сую этого хватит, чтобы безбедно прожить остаток своих дней.
Цзень Суй взял деньги в руки и долгое время смотрел на них не в силах вымолвить ни слова. Он лишь чувствовал, как у него защипало в носу, а глаза обожгло слезами.
- А этот мальчишка и правда... - он вытер глаза.
Даже, когда ему приходилось побираться, он ни разу не заплакал.
- Надо же, упрямец какой! Ты что, умер бы, если б сказал мне несколько слов?
Крошечная фигура Мо Чи стала почти неразличима вдалеке. Цзень Суй смотрел в ту сторону и видел, как Мо Яочэнь тащил его на себе, в одиночку пробиваясь сквозь сильный снегопад.
Брат, спасибо тебе!
***
После того, как принцесса была похоронена, последние почести тоже были сразу завершены.
У нее не осталось живых родственников, поэтому церемония была очень простой. Хоть ее похоронили как принцессу, все же это было больше похоже на поспешное захоронение.
Даже эпитафию написали только ученые из Академии Ханьлинь, и из-за спешки, с которой ее похоронили, эта надпись еще не была готова, когда устанавливали памятник.
В жаровне горели стебли злаков, и на траурный флаг, на котором было написано: «Золотой отрок приходит, чтобы открыть путь, и нефритовая дева идет навстречу», развевался на ветру.
Бумажные фигурки слуг были охвачены пламенем, и ветер разносил вокруг черный пепел.
Ду Таньчжоу протянул руку, коснувшись бумажной фигурки, и она в мгновение ока сгорела в пламени, превратившись в густой черный пепел.
Он слегка подул, и черный пепел взмыл вверх, растворяясь в воздухе.
Уже наступил вечер, когда он вернулся к себе домой. Мо Чи сидел во дворе под деревом и курил трубку.
Видя, что вокруг никого нет, Мо Чи поднял руку и коснулся лепестков на цветах зимней сливы, а затем поднес кончики пальцев к носу, понюхал их и чихнул.
Ду Таньчжоу поправил свою одежду и вошел во двор.
Мо Чи оглянулся, но Ду Таньчжоу, даже не взглянув на него, сразу подошел к дереву и, осмотрев цветы, вздохнул с облегчением, убедившись, что цветы все целы.
Мо Чи покосился на него с недовольным видом:
- Что ты делаешь? Боишься, что я испорчу твои драгоценные цветы?
- Ты умеешь драться мечом обеими руками, но, боюсь, если тебя попросить посадить цветы, они бы все завяли.
Мо Чи, не зная, как возразить ему, просто стоял в стороне и что-то невнятно пробормотал себе под нос.
Ду Таньчжоу повернулся к нему и сказал:
- Завтра канун Нового года. Хуайнин похоронена, Цао Ши лишился головы, дело о заговоре против Чжао Циньчи раскрыто. Остальные дела, так как они не касаются чиновников выше седьмого ранга, будут переданы в столичное ведомство, поэтому мне больше нечего делать в Линьтай.
Он немного помолчал и спросил Мо Чи:
- Наконец-то, я могу спокойно встретить Новый год. А что насчет тебя? Какие у тебя планы?
- Никаких, - после некоторого раздумья ответил Мо Чи. - Мне в любом случае нужно вернуться к себе домой и заняться ремонтом вместе с Ху Ли.
Ду Таньчжоу ожидал от него именно такой ответ, поэтому нисколько не удивился и лишь спросил:
- Разве тебе плохо в резиденции Ду?
- Дело не в том, плохо мне или хорошо, - Мо Чи почесал в затылке. - Нельзя же все время жить в чужом доме. Хоть мой дом и сгорел, уверен, там найдется несколько комнат, пригодных для жилья.
Ду Таньчжоу кивнул в ответ, а затем вдруг выражение его лица изменилось, и он сказал:
- Мо Яочэнь, прими указ!
- ... А? - опешил Мо Чи.
- Прими указ, - повторил Ду Таньчжоу, глядя на него.
Мо Чи посмотрел на него с растерянным видом, а затем приподнял полы одежды и, встав на колени, опустил голову.
Ду Таньчжоу вытащил из рукава желтый свиток и, развернув его, зачитал императорский указ:
- Согласно воле его императорского величества, Мо Яочэнь, проявивший смелость, отвагу и мудрость в сражении, а также оказавший неоценимую помощь в раскрытии важного дела, за его заслуги в защите безопасности страны получает звание начальника дворцовой стражи, и ему поручается охрана безопасности. Императорский указ привести в исполнение, 29 декабря, 23 года Ючжан.
Выслушав эти слова, Мо Чи окончательно растерялся.
- Вчера я просил его величество издать этот указ, - сказал Ду Таньчжоу. - Его величество спросил о дате, и ему сказали, что двадцать девятый день лунного месяца является благоприятной датой для награждения чиновников, поэтому он отложил издание указа на один день, чтобы вручить его сегодня.
Он опустил глаза и сказал:
- Мо Чи, его величество пожаловал тебе звание начальника дворцовой стражи пятого ранга, чтобы ты и дальше охранял меня в Линьтай. Скорее прими указ, тебя уже ждут возле дома люди из специального ведомства, чтобы сшить для тебя официальную одежду.
Мо Чи еще долго сидел с ошеломленным видом, а затем поднял руки и ответил:
- ... подданный его величества принимает его указ и смиренно благодарит его за великую милость.
Ду Таньчжоу вложил ему в руки желтый свиток.
Мо Чи поднялся с колен, держа свиток в руках, с его лица все еще не сходило ошеломленное выражение.
Ду Таньчжоу, стоя под цветущим деревом сливы, почтительно сложил ладони и сказал с улыбкой:
- Командир Мо, с этого момента тебе придется подчиниться и остаться вместе со мной в резиденции Ду.
В воздухе порхали белые снежинки, с улицы доносился детский смех, а над головой Ду Таньчжоу колыхались на ветру желтые, как гусиный пух, цветы зимней сливы.
Мо Чи крепко сжимал в руках желтый свиток.
Завтра он встретит свой первый Новый год в столице.
_______________________
1. Ху - тигр.
2. Имеется ввиду старый обычай, когда родственники или друзья при расставании дарили друг другу ветви ивы, чтобы выразить свои чувства и заодно увезти их с собой на память.
На этом заканчивается первая книга.