Архив должен быть уничтожен
В доме по адресу площадь Гриммо 12 стояла неуютная тишина. И вовсе не та, что наступает к вечеру, когда всё замирает в сладком ожидании ночи. Другая. Тяжёлая, гнетущая, словно предвестие катастрофы.
На кухне пахло кофе и старым деревом. Джинни спустилась к завтраку: через пару часов ей предстояло отправиться в «Ежедневный Пророк», где она вела спортивную колонку. Выглядела Джинни не слишком бодро — под глазами залегли лёгкие круги, а волосы были собраны кое-как. Гарри стоял у окна, держа в руках чашку с черной жидкостью, и смотрел в окно. Не оборачиваясь, он тихо сказал:
— Ты вчера поздно пришла.
— Задержалась в редакции, — ответила Джинни так же спокойно. Открыла шкаф, достала свою чашку, и налила кофе себе.
— Почему?
— Гарри, — она чуть усмехнулась. — Ты же знаешь, что я не отчитываюсь ни перед кем. Даже перед тобой. Ты ведь сам так не делаешь.
Он промолчал. Потом поставил чашку и повернулся. Его голос оставался спокойным, но в нем чувствовалась смесь подозрения и упрека.
— Я был там. В переулке, где когда-то работала лавка артефактов.
Сгоревшее помещение. Следы взрыва. Остатки чернил.
Джинни застыла, а затем медленно развернулась.
— И?
— И я почувствовал магию, похожую на твою. Я знаю, как ты сражаешься.
— Думаешь, я была там? — с вызовом спросила Уизли.
— Я просто спрашиваю.
Она сделала глоток кофе.
— Подозреваешь меня в чём-то?
— Я не знаю, Джинни. Мне кажется, ты давно живёшь какой-то своей жизнью. И, возможно, тебе не хватает в ней места для меня.
Джинни внимательно посмотрела на него.
— Возможно, ты прав.
Гарри отвёл взгляд.
— Я пойду. Сегодня аврорат вызывает всех на совещание. Что-то происходит в отделе контроля архивов.
— Хорошо, — она сделала последний глоток кофе и левитировала чашку в раковину.
Гарри уже стоял в камине, когда напоследок грустно произнёс:
— Джинни... я всё ещё на твоей стороне.
— Удачи на работе, Гарри.
Он исчез в пламени, и Джинни осталась одна.
Его слова будто повисли в воздухе: «Всё ещё на твоей стороне».
Поттер пропадал в Министерстве, то участвуя в рейдах авроров, то засиживаясь долгими вечерами за бесконечными отчётами. Поначалу Джинни злилась. Затем пыталась стать «хорошей и понимающей», ведь у её парня сложная, опасная и важная профессия, которая так ему подходит — герою с младенчества. Да, был год, когда его называли лжецом из-за трусливого Фаджа, но потом Гарри окончательно победил Волдеморта, и всё встало на свои места. Смыслом жизни Поттера должна была остаться борьба с тёмными силами до конца его дней. Во всяком случае, так думал весь магический мир.
Однажды Джинни просто плюнула, что Гарри никогда нет рядом. Он пропускал дни рождения — свои, её и друзей, домашние посиделки, визиты к родителям в Нору. Приходил под утро и выключался от усталости за секунду. Джинни не только не чувствовала себя живой рядом с ним — наоборот, её стали тяготить и редкие минуты вместе. Им стало нечего сказать друг другу. Девушка поняла, что отношения были «историей войны», дружбой, поддержкой — чем угодно, но не любовью, которую она безуспешно пыталась возвести на руинах общего прошлого.
В Хогвартсе был квиддич. И неловкие свидания. И каникулы в доме её родителей. Теперь их отношения были не просто прохладными. Там поселилась громоздкая и уродливая глыба льда, которая росла с каждым днём и грозилась раздавить своим весом особняк на Гриммо. От окончательного разрыва их отделяло лишь отсутствие у обоих времени на серьёзный разговор и бесконечная усталость.
— Ты даже не замечаешь, когда я ранена, — механически сказала девушка в пустоту.
***
Накануне вечером Джинни сидела в редакции «Ежедневного Пророка» и, скрипя пером по волшебному пергаменту, дописывала статью. Вот-вот рабочий день окончится, и начнется, как она в шутку это называла, «вторая смена». Джинни скрутила свиток и отправила его пневмопочтой в отдел печати. Затем через каминную сеть прибыла на Гриммо. Привычно быстро переодевшись в удобный, неприметный костюм, Джинни сверилась с запиской от редактора из «Искр Феникса» (подпольной газеты, колонку в которой она вела), и прошептав название места, аппарировала.
Приземлившись, она выдохнула и опёрлась рукой о шершавую кирпичную стену. Аппарация в тот проклятый переулок всегда отнимала много сил, словно место сопротивлялось вторжению. Воздух пах ржавчиной, дымом и чем-то сладковато-гнилым, как перезрелые сливы. Напротив Джинни оказалась дверь, а над ней висела старая вывеска: «Артефакты Абсолютной Аутентичности». Солнце уже закатилось за горизонт, но глухой переулок не освещался.
Уизли вжалась в стену, чтобы остаться незаметной, и наблюдала за группой из троих волшебников в чёрных плащах. Лица скрывали маски (снова эти проклятые маски!), теперь с с узором в виде спирали. Судя по всему, новые фанатики. Джинни сжала палочку покрепче и старалась не дышать.
Редактор предупреждал: последние недели группа грабила книжные магазины и винтажные лавки по всему Лондону. Но зачем им понадобилась эта забытая всеми дыра?
— Там внутри, — прошептал один из плащей, указывая на дверь лавки. — Архив должен быть уничтожен.
Слова заставили Джинни вздрогнуть. Плащи взорвали дверь и скрылись в помещении. Джинни осторожно двинулась следом. Старинные деревянные ступеньки вели вниз, и как только она сделала шаг, слегка заскрипели под её ногами. Фанатиков не было видно. Скорее всего, некий архив хранился ещё в одной комнате, и они уже занимались им.
Внутри пахло плесенью и металлом. На полках стояли ряды ящиков с чёрными флаконами. Уизли взяла один их них и посмотрела на просвет: жидкость внутри переливалась как ртуть. Это были чернила и отнюдь не обычные. Она уже видела такое раньше.
— Эй! — крикнул голос.
Она обернулась. Трое плащей стояли в дверях, из-за которых валил дым. Их маски теперь чуть светились.
— Ты не из Спирали, — сказал центральный. — Убейте.
Джинни метнула Редукто в стену из ящиков и закрыла себя Протего. Флаконы взорвались, стекло мелкими осколками разлетелось по комнате, а чернила повисли в воздухе каплями. Плащи резко отступили, шипя безумное: «Да сожрёт тебя Истина!», — и скрылись.
Джинни убедилась, что на ней всё ещё щитовые чары, на случай, если фанатики собирались вернуться и напасть. Затем почти безрассудно кинулась к двери, откуда валил дым, чтобы потушить пожар и суметь добыть хотя бы какой-нибудь артефакт. Надо было прихватить то, что помогло бы ей в расследовании для «Искр».
Потом она сумеет найти способ подкинуть это министерским анонимно, но сейчас Джинни чувствовала, что наконец-то напала на след. Вот уже несколько месяцев она пыталась выяснить, кто такие Спирали, что им нужно, но главное — чем их действия грозят магической Британии.
— Агуаменти!
Фанатики явно не собирались уничтожать и чернила, поэтому архив они подожгли обычным огнём — тем, что можно было сбить водой, а не Адским пламенем, которое сожгло бы весь квартал дотла. Джинни удалось спасти часть папок, залив полки водой.
Сперва Уизли хотела взорвать оставшиеся пузырьки с чернилами, но передумала. Она отправила Патронус Луне Лавгуд, попросив её анонимно вызвать авроров по указанным координатам. Именно министерские должны разбираться с тёмными артефактами, а не та, кто фактически находилась там незаконно.
***
Драко Малфой увидел из окна своего кабинета, как на улицу перед отелем аппарировали люди из Министерства магии. Они регулярно наведывались с рейдами, так как статус Малфоев — бывших Пожирателей — накладывал определённые обязательства на всю оставшуюся жизнь.
Например, они были обязаны сотрудничать с аврорами и беспрекословно отчитывается об всем, что касалось бизнеса. Малфой-старший по требованию Винзегамота отошёл от дел, оставаясь лишь советником своего сына. Но только на бумаге. В реальности Люциус не собирался становиться законопослушным, ибо никогда им не был. И в обход сына зачастую проворачивал свои дела.
Драко предпочел жить как можно дальше от Лондона, выбрав местом обитания Шотландию. Когда-то его дед Абраксас выкупил отель у одного знатного семейства, и Драко решил начать свою карьеру именно там.
В тот день, к неудовольствию Люциуса, проверка Министерства была особенно тщательной. Он ворвался в кабинет Драко и в бешенстве начал задавать вопросы.
— Они уже ушли?
— Да, отец, — Малфой-младший сидел за столом и просматривал бумаги.
— Ничего не нашли? Заглядывали в номер 57? Были вопросы?
— Нет, не нашли. Успокойся, — с нажимом произнёс сын.
— Нам следовало лучше подготовиться, — бушевал Люциус, — Что, если...
— Это вам следовало, прошу заметить, — холодно ответил Драко. — Не втягивай меня в свои дела.
Люциус нахмурился. Сын был прав. Министерство в любой момент могло вызвать Драко в Лондон, и лучше ему не знать деталей, которые бы отбрасывали тень на то, чем занимался его отец.
— Драко, мальчик мой, — тут же сменив тон, елейно протянул Люциус, — Ты ведь заранее знаешь, когда они явятся. Будь так добр, предупреждай меня. Я забочусь о нашей безопасности и репутации, а остальное тебя пусть не волнует.
Драко посмотрел на отца пустыми глазами.
— Не приведи Салазар, твоя забота доведет нас до Азкабана.
— Прошло уже столько лет, а ты всё ещё не можешь меня простить?
— Отец, каждое их посещение стоит мне нервов. И ты об этом знаешь. Будь добр, скройся с моих глаз.
Люциус скривил губы.
— Сильно не напивайся, Драко.
Как только отец вышел, Малфой достал бутылку огневиски. Люциус продолжал заниматься махинациями, словно не было ни второй магической войны, ни судов, ни Азкабана. Иногда Драко так сильно хотелось донести на него, чтобы избавиться от всего этого. Но с детства ему внушали идею о том, что семья — превыше всего. И каким бы плохим ни был Люциус, они всегда должны стоять друг за друга. Потому что другого отца или другой семьи у Драко нет и не будет.
Уже достаточно набравшись, Малфой открыл ящик своего стола, посмотрел на содержимое и закрыл. Затем обратился к своему эльфу.
— Флитти, вызови мисс Паркинсон. Мне нужно снять стресс.
Через пять минут дверь в его кабинет была заперта, он сидел на диване, а Пэнси стояла перед ним на коленях, работая ртом.
В такие моменты Драко ненавидел и Пэнси, и отца, и себя заодно. Алкоголь и секс ненадолго помогали расслабиться, но никогда не могли помочь справиться с тем, что было невозможно исправить.
***
«Удачи на работе, Гарри.»
Эти слова от Джинни прозвучали так чуждо, будто их мимоходом бросил продавец мороженого: «Хорошего дня, сэр!», и тут же забыл, кто ты.
Гарри прибыл в Аврорат в дурном настроении. Его личная жизнь давно трещала по швам. А он всё продолжал держаться за работу, которую любил. Джинни будто постоянно ставила его перед выбором: или она, или гонка за тёмными магами.
Они уже расставались, но тогда всё было иначе. Джинни по-своему справлялась с душевными ранами после войны, оступившись. Они почти не говорили об этом — всего один раз, вскользь. Поттер всё ещё любил Уизли и простил ей ту ошибку, которую другие бы не смогли. Однако после тех событий Джинни едва уловимо изменилась, а Гарри не мог ответить себе на вопрос: «Та ли это девушка, которую он знал раньше?».
Поттер чувствовал, что четыре года назад Уизли рассказала ему далеко не всё, и иногда эта мысль крамольным червячком проникала в его тяжёлые раздумья. Гарри отгонял её, пока Джинни однажды не начала вести себя чересчур скрытно, подогревая его подозрения.
Поттер пытался поговорить, однако всякий раз Уизли удавалось увильнуть. И это удручало. Он хотел ей верить, надеялся, что все наладится. Однако, его служба в Министерстве магии набирала обороты, и он стал задерживаться чаще. А Джинни не собиралась снова ждать его. Как это было тогда, в Хогвартсе.
***
Малый зал совещаний Аврората оказался полон. Гарри сел рядом с Роном — своим лучшим другом и напарником.
— Что у нас? — спросил он тихо.
— Пока не понятно, это дурной розыгрыш или что-то серьёзное, — пробормотал Уизли. — Хотя, по мне, ни то, ни другое не радует.
Слово взял пожилой архивариус в криво застёгнутом жилете.
— Уважаемые авроры, за последние две недели в хранилище судебных протоколов мы выявили... хм, несоответствия. Показания свидетелей по делам времён войны начали меняться. Без магического следа вмешательства. И самое тревожное — это не подделки. Оригиналы, с печатями, проклятиями защиты, но с другим содержанием.
— Каким? — хмуро спросил Гарри.
— Один пример: в деле Эйвери исчезли упоминания о его связи с запрещёнными ритуалами. А ещё, якобы он был «не замеченным в контактах с Пожирателями». Хотя сам, как вы знаете...
— Знаю, — отрезал Гарри. — Он умер в Азкабане после признания.
— Именно. А теперь этого признания будто бы никогда не существовало.
Повисла напряжённая тишина.
— Кто имел доступ к протоколам? — подал голос Рон.
— Никто. То есть, записи журнала доступа целы, но в них — пустота. Ни имён, ни временных меток.
— А что с чернилами? — напомнил кто-то из лаборатории.
— Да, — кивнул молодой маг, разложив на столе ампулы. — Мы начали проверку тех образцов, что нашли в заброшенном скриптории. Магия в них странная. Вязкая, будто застывшая во времени. Чернила словно «вплетаются» в текст и замещают старое содержание, не оставляя следа вмешательства.
— Похоже... — пробормотал Гарри, — ...переписывают саму историю.
— Возможно, — робко сказал лаборант. — Но мы не уверены, насколько сильный у них эффект.
Рон посмотрел на Гарри и обратился к залу:
— Вчера поступил ещё один анонимный сигнал. Сообщение без подписи. Только три слова: «Те, кто помнят.»
Несколько магов переглянулись.
— Есть гипотеза, — осторожно начал один из аналитиков, — что это может быть дело рук не столько одиночек, сколько новой организации. Они верят, будто история должна ходить по кругу. Что прошлое было «искажено» и теперь они пытаются его «очистить». От ошибок. Искажений. От правды.
— Новые фанатики, — хмыкнул Рон.
Гарри промолчал. Он смотрел в стол и думал: что если это только начало?