Лето в пионерском галстуке

Дрёма во время рыбалки не решила Юркиной проблемы: спать хотелосьужасно. Он собирался компенсировать часы сна, которые недоспал ночью, вовремя тихого часа днём. Но у корпуса его ждал Володя. Заметив его высокуюфигуру издали, Юрка решил, что вожатый сейчас наверняка предложит сновапойти исправлять реплики в сценарии, и хотел отказаться. - Привет. - Показательно широко зевнув, Юрка прикрыл рот кулаком. - Спатьхочу - умираю. - Не время спать! - Володя лукаво улыбнулся и вытащил из кармана связкуключей, звякнул ими. - Ты говорил, что знаешь, где находится барельеф изстрашилки, а у меня есть ключи от лодочной станции. С тебя - информация, сменя - лодка. Поплыли?Сон как рукой сняло. Юрка в нетерпении хлопнул в ладоши и заметил, шутя: - О! А от дружбы с вожатым есть свои плюсы!Володя хохотнул и, спускаясь со ступенек крыльца, кивнул Юрке, чтобы тот шёлза ним.- А тебе ничего не будет за то, что ты ключи взял? - спросил Юрка десятьминут спустя, когда Володя склонился к замочной скважине ворот станции,подбирая ключ из связки. - А что может быть? Я же их не крал. Расписался в журнале и получил. Ключи унас в администрации висят, кто угодно из вожатых может брать. - Даже на просто так? - удивился Юрка. - Неужто ты считаешь, что вожатые - нелюди, которые не любят сбегать стихого часа? - Володя подмигнул.За воротами и небольшим складским помещением раскинулся длинный причал,выложенный большими бетонными плитами. На воде, ударяясь о шины-кранцы,покачивался десяток лодок, каждая под своим номером крепилась к низкимжелезным сваям тяжёлыми цепями. - Ты с веслами обращаться умеешь? - обернулся Володя, шагая к дальнемукраю причала. - А то! Каждое лето гребцом подрабатываю, когда нам разрешают поплавать.Бери вот эту, - он указал на предпоследнюю лодку, выкрашенную свежейголубой краской, - у неё вёсла удобные.Дальше командовал Юрка. Они стянули брезент, укрывающий лодку от дождя, испустились в неё. Юрка указал, как лучше усесться, чтобы соблюдатьравновесие, и только тогда забрал у Володи ключи, открыл замок и размоталцепь. Она громко звякнула о бетон, а Юрка оттолкнул лодку от причала иуселся, выруливая на середину реки. - Течение здесь сильное, - предупредил он. - Полдороги на вёслах - я, наобратном пути - ты. А то у меня руки отвалятся. - Ты точно знаешь, куда плыть? - спросил Володя с сомнением. - Конечно, знаю! Прямо! Тут ни перекрестков, ни светофоров нет. - А если серьёзно? - Говорю же, всё время прямо, пока река не повернёт. Кстати! Есть тут одноместо... - вспомнив о нём, Юрка восхищенно взглянул на Володю. - Уверен, чтотебе понравится. Туда точно нужно сплавать! - Что за место? - Ну... вожатые запрещают туда заплывать - говорят, что там опасно. Брехняэто всё! Я завернул туда однажды, конечно, меня потом отчитали, но... Давай86/283сплаваем? Там очень здорово!Володя задумался, привычным жестом - надменно за дужку - поправил очки. - Юр, вообще-то я вожатый... - начал было он. - Тем более! Скажешь «разрешаю» - и нет проблем. - Ну не знаю... - протянул тот. - Ну Володя! - весело воскликнул Юрка. - Ну не будь ты таким... такимВололей(1). Там неопасно, если из лодки не выпрыгивать. Правда! - А если выпрыгнуть? Акулы? Крокодилы? - Пираты! А на самом деле просто водоросли. Много! - И долго туда плыть?Юрка повел плечами: - Да минут десять. Может, пятнадцать...- По такой-то жаре? - нахмурился Володя. Солнце в безоблачном небе и правдапалило нещадно, а им предстояло плыть по неглубокой, но широкой, без единойтени реке. - Ну ладно. Но под твою ответственность! - всё-таки сдался он. - Ответственность - моё второе имя, - хмыкнул Юрка.Течение в этой части реки в самом деле было быстрым и сильным, а грестиприходилось против него. Юрка кряхтел и пыжился, с непривычки долгоподстраивался под нужный темп - всё же в последний раз он упражнялся вгребле год назад.Какое-то время они плыли в полном молчании под мерный плеск вёсел о воду дашелест камышей. Справа раскинулся пологий берег, уходящий зелёно-жёлтымполотном вдаль, к ограде пионерлагеря. Слева высокий изрешеченный гнёздамиласточек берег устрашал крутыми обрывами, торчащими из песочных стенкорнями деревьев, заболоченными отмелями и нависшим сверху лесом. Новысоты деревьев не хватало, чтобы отбросить на реку приличную тень, и Юрка,вдобавок ко всему махающий вёслами, жутко потел.- Юр, я спросить тут хотел, - неуверенно нарушил тишину Володя. - Можно? - Ну спрашивай, раз уж начал. - Я кое-что слышал о происшествии в прошлом году. Ольга Леонидовнаговорила, что с тобой плохо обошлись. В общем-то поэтому они решили взятьтебя на эту смену - пожалели. Раньше я думал, что знаю не всё о том случае, акогда познакомился с тобой получше, понял, что вообще ничего об этом не знаю.Расскажи, что случилось и почему?Юрка глубоко вдохнул и медленно выдохнул. - Да знаешь, отдыхал у нас тут один... хмырь. Тот самый, у которого батяноменклатурный, ну, который... Хм, тут придётся рассказывать с самого начала.Я же раньше учился в музыкальной школе при консерватории, мечтал статьпианистом... - Заметив, как от удивления округлились Володины глаза, Юркаопередил его вопросы: - ...а не рассказывал, потому что не люблю дажевспоминать обо всём этом. Понимаешь... я очень любил пианино, я жить без негоне мог. Нет, «очень» - не то слово, я фанатично любил. Всегда тянуло кклавишам, с самого детства.Юрка сделал большую паузу, подбирая правильные слова. Он крепко задумался,как объяснить и как показать Володе, насколько музыка была для него важна.Что он не представлял без неё свою жизнь и не представлял без музыки самогосебя. С раннего детства она всегда была с ним, сопровождала звучанием вмыслях, утешала, успокаивала, радовала, снилась каждую ночь и играла каждуюминуту бодрствования. Юрка никогда от неё не уставал. Наоборот, в минутытишины ему становилось тревожно, всё валилось из рук, он не могсосредоточиться. Порой, чувствуя себя фанатиком - ничто кроме фортепиано87/283его не волновало и не трогало, - Юрка пугался своей отчужденности отбольшинства людей. Он будто существовал в другом измерении, пытаясьпонять, живёт ли музыка в нём или он живёт в музыке? Она ли сверкает внутринего крохотной, но жаркой звёздочкой или это он - внутри огромной, осязаемойтолько им одним вселенной?Но как было объяснить всё это Володе? Другу, но все же человеку чужому ичуждому музыке? Вдобавок Юрка никогда не говорил об этом вслух. Музыкабыла его личным, внутренним переживанием, и оно, тонкое и хрупкое, никак нехотело формулироваться в примитивные слова.- Я учился не в общеобразовательной, а в средней специальной музыкальнойшколе. Знаешь о таких? - Володя пожал плечами, а Юрка объяснил: - Кромеобычных школьных предметов там преподавали музыкальные. Учиться нужнобыло десять лет, а потом без всяких училищ, можно сразу в консерваториюпоступать. Так вот, первые экзамены после четвертого класса я сдал на отлично,но с восьмого всё пошло под откос. В конце восьмого всегда проводитсяэкзамен, и на него помимо наших учителей пришли преподаватели изконсерватории - школа работала при ней, - смотреть и заранее подбиратьмузыкантов, которых возьмут после окончания в консерваторию... - Юрказамолк на полуслове.Володя смотрел на него испытующе, чуть наклонив голову, не моргая и не дыша: - Ну?Юрка остановился, вытер лоб и отвёл взгляд: - Я провалился. Мне сказали «средненько». - Ну и что? Главное ведь, что не неуд! - Это музыка, Володь! Там всё серьёзно, там либо гений, либо ничто.«Среднячков» в музыке не терпят! Вот мне и посоветовали уйти, потому что, разпровалился на экзамене, места в консерватории мне было уже не видать. Но яже упрямый, я же остался. Зря остался. Полгода мешали с грязью, двойкиставили, гадости говорили. А когда окончательно вбили в голову, что яничтожество, я ушёл. Сам. Бросил всё. С тех пор к инструменту не прикасаюсь.Володя молчал, а Юрка, как заворожённый, смотрел на реку. Думая о том, кактяжело, почти невозможно было после позорного вылета из школы заставитьмузыку замолчать, а потом научиться жить в тишине. Он до сих пор не поборолрефлексы и бил себя по рукам, до боли стискивал пальцы, лишь бы отучить ихбарабанить любимые произведения и произведения собственного сочинения полюбой поверхности. Вот и сейчас он невольно колотил пальцами о вёсла, неузнавая, да и не стараясь узнать мелодию.- Но почему это выявили только в восьмом классе? - осторожнопоинтересовался Володя. - Неужели раньше?.. - Да потому что я и мой талант тут вообще ни при чём! - фыркнул Юрка.Володя раскрыл рот: - В смысле? - В прямом! Учился у нас сынок главы горисполкома. Посредственность полная,и школу прогуливал, но в консерваторию поступить хотел. Вот его и продвинулина моё место. - Юрка схватил вёсла и издевательски ухмыльнулся: - Как тебетакой расклад: Конев живёт музыкой, но учиться он недостоин - «среднячок»же, а Вишневский школу прогуливает, но ему можно, он ведь - талант? Причёмникаким талантом он не был! Каково, а? - Да уж... - протянул Володя, явно не зная, что на это ответить, стушевался иотвёл взгляд. Юрка старательно, но безуспешно душил в себе злость, которая вырывалась88/283наружу, проступая красными пятнами на щеках, звуча желчью в его голосе,сверкая лихорадочным блеском в глазах. Призывать к благоразумию настолькораздражённого Юрку - даже его гребки были такими резкими, что лодкумотало, - бесполезно, наверное, поэтому Володя и молчал. А у Юрки слованашлись, он начал сдавленно: - А каково было мне, когда на следующее лето я попал в «Ласточку» с этимноменклатурным уродом в одну смену, в один отряд? А этот ублюдок, говнюк!.. - Эй, потише с выражениями, - осадил Володя, но охваченный гневом и обидойЮрка не обратил на него никакого внимания. Налёг на вёсла и принялся грести состервенением, обливаясь потом, но совершенно забыв о жаре. - Это всё из-за него, из-за него меня турнули! Это он мне жизнь сломал! И ведьмоего унижения в школе ему оказалось мало! Он решил ещё и здесь подговнить - при всём лагере назвал меня жидёнком! Тут уж я не выдержал, вмазал пороже, тоже при всех. Хорошо вмазал, нос расквасил, кровь хлестала... Я никогдатак сильно не бил, - Юрка горько усмехнулся, - руки берёг. Мне ведь бабушкас самого детства твердила: «Юра, береги руки. Юра, береги руки». А что ихберечь? Для чего беречь?- Погоди, а почему «жидёнок»? Ты разве еврей? - спросил Володя, пытаясьувести его от болезненной темы. - По матери, - не глядя, кивнул Юрка. - Но как Вишневский об этом узнал? По тебе этого вообще не видно, русскийкак русский: имя, фамилия, лицо, волосы - ничего еврейского. - Не знаю, наверное в ду́ше увидел...- Как это? - не понял Володя. Юрка хмыкнул и легкомысленно пожал плечами: - Семейная традиция.И тут Володя сообразил. Вздёрнул бровь и протянул, бессовестно разглядываяЮрку с ног до головы: - О-о-о... Вон оно что... Интересно...У Юрки едва не вырвалось: «Показать?» Но под непомерно любопытным,въедливым взглядом он растерялся: «Что он там себе воображает?!» И издерзкого стал застенчивым. Судорожно улыбнулся, покраснел, опять сталожарко.А Володя смотрел ему в лицо полными какого-то священного трепета глазами -видимо, дошло, видимо, примерил на себя его шкуру. И, скривившись, оторопелопрошептал со свистом: - Ёлки-палки, какой ужас!Это и рассердило, и возмутило, и оскорбило Юрку так, что он принялсяотчитывать себя за излишнюю откровенность в столь щепетильных вопросах.Ведь из-за Юркиного длинного языка Володя невольно влез в его интимное и,судя по заинтригованному виду, убираться оттуда не спешил. «Значит, прожурналы говорить Володя запрещает, а про мои интимные места думать - этопожалуйста?!» - мысленно негодовал Юрка. Своей реакцией Володя всё-такисильно его задел. А тут ещё и внутренний голос вкрадчиво напомнил про казусна вчерашней зарядке и полный мурашек сон и вдобавок к жаре внешней обдалжаром внутренним, да так, что лёгкие скрутило. - Я этого не хотел! - вслух раскаялся Юрка и, глядя в ошарашенные глазаВолоди, опомнился и залепетал по теме разговора: - Во-первых, меня никто неспрашивал. Во-вторых, я был маленьким и ничего не помню. И в-третьих... это...не воображай тут! Это вообще никого не касается! И никакой это не ужас! - Нет-нет, что ты. Я ничего такого! - Володя замотал головой, краснея до89/283корней волос. - И вообще, в этом на самом деле нет ничего особенного, этостарая традиция, ей несколько тысяч лет, это нормально... в принципе... А тырелигиозный? - Дурак, что ли? - Тогда тем более...Юрка фыркнул и оглянулся, лишь бы отвлечься. Вокруг не было ни следацивилизации: ни домика среди зарослей, ни крыши на горизонте. Они проплылиуже не первый километр. Лагерь и станция давно скрылись за крутым поворотомреки, и теперь ребят окружал красивый, но скучный пейзаж - одинаковыередкие леса и дрожащие в жарком мареве поля. Взгляду было не за чтозацепиться. Пожалуй, только за виднеющийся вдалеке высокий холм икрохотную беседку на нём. Но их путь лежал не туда. Юрка прикинул, ужесовсем скоро они прибудут к месту назначения.Негромкий Володин голос вырвал его из размышлений: - И всё же я очень рад, что ты рассказал мне об этом. В смысле, о музыке.Оказывается, я совсем тебя не знаю. - Как и я тебя, - пожал плечами Юрка. - Я рассказал тебе про музыку непотому, что ты спросил... Точнее, ты, конечно, спросил, но я мог бы умолчать иликак-нибудь обойти этот вопрос. Но тебе решил довериться.Володя посмотрел на него с благодарностью. - Знаешь... - тихо сказал, - я тоже могу открыть тебе самую страшную тайну,но о ней никому никогда ни в коем случае нельзя узнать. Обещаешь?Юрка кивнул, недоумевая - разве он успел дать повод для недоверия? Конечноже, он не расскажет, в чём бы Володя ни признался. - Вот ты, Юра, отказываешься жить так, как велят, - Володя склонился к немуближе и совсем понизил голос, хотя их некому было услышать посреди реки, вшуме камышей. - Говоришь, у тебя родственники в ГДР... А сам ты никогда нехотел из страны уехать?Этот вопрос походил на риторический, но Юрка ответил: - Ну... бабушка пыталась вернуться в Германию, это ведь её историческаяродина. Но не пустили. У меня там дядя, но двоюродный, так что вряд ли...- А я хочу уехать, - перебил Володя. - Вернее, не просто хочу, а это и есть мояглавная цель!У Юрки отпала челюсть: - Но ты же комсомолец, ты же такой... правильный, партийный, ты же... - Именно поэтому я, как ты говоришь, «правильный» и «партийный» - чтобыдобиться этой цели! Юр, логика ведь проста - из СССР свободно выпустяттолько коммунистов, ещё свободнее - «проверенных» коммунистов и самособой, «проверенных» коммунистов-дипломатов с дипмиссией. - А чтобы стать дипломатом, ты поступил в МГИМО... - закончил за него Юрка.Володя кивнул.Пусть в округе на несколько километров вокруг не было ни души, от его тихогоголоса, от взволнованного тона и от того, что он несколько раз опасливооглянулся по сторонам, по Юркиной коже пробежал мороз и зашевелилисьволосы. Услышь кто-нибудь Володю, его бы мигом выгнали из комсомола спозором. Вся жизнь и цели под откос! А он рассказал о таком Юрке. Не потомуон просил молчать, что не доверял, просто правда слишком опасная. - И куда ты хочешь? - спросил Юрка. - В Америку. - На мустанге по прериям? - нервно хохотнул. - На мотоцикле. «Харлей Дэвидсон» - слыхал о таком?Юрка не ответил. О таком мотоцикле он не слышал, а про работу дипломатов90/283ничего не знал, но за Володю стало тревожно. Тут же вспомнилось его «не приСталине живём» - но ведь это так себе отговорка.Всё еще пребывая в легком шоке, Юрка чуть не пропустил нужный поворот. - О, а вот и оно! Вот тут, - воскликнул он и указал пальцем на стену камышей.Весло ударилось о дно - глубина в этом месте была небольшой. Юрка развернуллодку и направил её аккурат в камыши. - Ты чего делаешь? - удивлённо спросил Володя. - Всё в порядке. Помоги мне. Раздвинь камыши перед носом, только непорежься.Лодка прочесала дном по отмели, прошла сквозь заросли, и взору ребятоткрылась небольшая заводь, густо покрытая ряской и кувшинками. Течениесюда не заворачивало, и вода застаивалась, давая водной флоре разрастаться.Вёсла путались, Юрке то и дело приходилось их доставать и снимать налипшиекуски осклизлых водорослей. Но он знал это место и знал, зачем привёз сюдаВолодю. Оно того стоило, несмотря даже на специфический запах заболоченнойводы и тучи жужжащей мошкары.По поверхности воды сновали водомерки, из камышей раздавалось надрывноекваканье, а некоторые особенно наглые лягушки расселись прямо на восковыхлистьях кувшинок, наблюдая за проплывающей мимо лодкой. Кувшинки тутбыли жёлтыми, такие везде встречаются, и Юрка внимательно всматривалсявдаль, обшаривая заводь взглядом.- Смотри, цапля! - крикнул он, махнув рукой в сторону заросшего густымкамышом берега. - Где? - Володя ткнул пальцем в переносицу и прищурился, глядя в указанномнаправлении. - Да вон же она, - Юрка ткнул пальцем в камыши, но сообразил, что Володя,как ни напрягается, не видит. - Маскируется хорошо, зараза, от камышей почтине отличить. - Юрка схватил его руку, навёл на стену бурых растений, откудаторчал длинный клюв, и скомандовал: - Палец вытяни!Володя послушно вытянул палец, и Юрка окончательно скорректировалнаправление. - А... Вон, вижу! - воскликнул Володя радостно. - Ух ты! - Что, никогда не видел раньше?Он покачал головой: - Не-а. Какая забавная, на одной ноге стоит! Притворяется, что её тут и нетвовсе.Володя следил за цаплей, а Юрка поймал себя на мысли, что всё еще держит егоруку и отпускать совсем не хочет... Впрочем, и Володя руку не убирал... Норазомкнуть пальцы всё же пришлось, чтобы снова взять вёсла и направитьлодку ближе к берегу.- Приехали, - объявил он. - Смотри, какая тут есть красота.Володя оглянулся по сторонам, непонимающе посмотрел на Юрку, а тот кивнулна воду. Он развернул лодку поперек заводи, бросил вёсла и расслабился,разминая плечи.Повсюду, куда ни глянь, на воде качались белые цветы. Десятки крупныхбелоснежных кувшинок с густо-жёлтой, точно яичная, сердцевиной, плавалипосреди тёмно-зеленых лопухов-листьев, а над ними то замирали, тостремительно пролетали перламутрово-голубые стрекозы.Володя любовался заводью, его взгляд то замирал на цветах, то устремлялся занасекомыми, то искал среди листьев лягушек. А Юрка любовался им.91/283Завороженно наблюдая за нежной улыбкой, которая блуждала на его губах, Юрка готов был хоть сто раз грести сюда против течения и терпеть жалящуюмошкару, лишь бы хотя бы ещё один раз увидеть такое же восхищение в еговзгляде.- Речные лилии! Как здорово! - Володя перегнулся через край и пальцамикоснулся белых лепестков - так нежно и трепетно, будто трогал нечто хрупкоеи драгоценное. - Как их много... Они прекрасны. Будто из сказки о Дюймовочке. Юрка вскочил со своего места, лодка под ним опасно качнулась. - Давай сорвём одну? - предложил он. Потянулся к цветку, взял его подсоцветие и собирался дёрнуть, но Володя шлёпнул его по запястью. - Ну-ка перестань! Ты вообще знаешь, что эти цветы занесены в «Краснуюкнигу»?Юрка испуганно моргнул, уставился ему в лицо. - Вот поэтому ты и искал их так долго, - нравоучительно продолжил Володя. -Плавают всякие, обрывают, а потом такие кувшинки оказываются вымирающимвидом! А смысла в этом, между прочим, никакого нет! Это же лилии - водныерастения, только вытащи их из воды, мгновенно вянут. Прямо у тебя в рукесжимаются и умирают. Их не получится держать в горшке или в вазе, как какиенибудь розы. - Ладно, ладно, - Юрка примирительно выставил руки перед собой, как быпоказывая, что вот они - пустые, ничего не сорвали и не погубили. - Я простохотел оставить тебе... на память. - Я и так их запомню. Спасибо. Это на самом деле стоило того, чтобы плытьсюда.Любуясь цветами, они посидели ещё немного. Юрка слушал кваканье лягушек,жужжание перламутровых стрекоз и думал о том, что ужасно устал жить втишине. Не внешней, разумеется, а внутренней. Но, несмотря на печальныемысли, здесь ему было до того спокойно и легко, что хотелось остаться досамого вечера, но Володя взглянул на наручные часы и забеспокоился: - Уже час прошёл, наверное, не успеем сегодня к барельефу? - Доплыть доплывём, но от берега до барельефа прилично топать...- Жаль... - грустно вздохнул он. - Тогда что, сразу обратно? - Это уж как хотите, у нас есть ещё полчаса до горна. - Тогда давай посидим в теньке хотя бы десять минут? Вон там, у берега есть,видишь? - Вижу, - угрюмо кивнул Юрка. Он и сам хотел бы охладиться, от жары всётело горело изнутри. - Но если поплывём туда, мы лилии повредим... Юрка ожидал, что Володя покорится судьбе, а вернее - жаре, и велит плытьобратно, но тот вдруг воспрянул духом и воскликнул, сверкая горящимиглазами: - Юр, а давай искупнёмся? Тут есть где? Река же, должно быть...Юрка задумался. Кажется, вон там за поворотом было местечко. Пляж - громкосказано, но лодку пришвартовать можно. Одна проблема - у него не было ссобой плавок. - Мне не в чем, Володь. Плавки в отряде, а трусы... - Юрка замялся.Семейники... Намочить их значило насквозь промочить шорты. - Ну... неголышом же в шорты потом. - Зачем голышом в шорты, если можно голышом в реку? - подмигнул Володя, впредвкушении расстёгивая рубашку, хотя ребята ещё не двинулись с места. - Ачто? Ни одной девчонки за километр, никто не увидит. - Резонно, - признал Юрка и повернул лодку в сторону пляжика.92/283Но всё-таки он растерялся. Раздеться... Нет, в действительности и правда ничеготакого в этом не было, мальчики же. Юрка сто раз купался нагишом. И не толькокупался - и в душ ходил, и в раздевалку, и никогда при этом не стеснялся передтоварищами. Но то товарищи, а то - Володя, это совсем другое. Впервые вжизни такое - другое.Но нет, он ничуть не стеснялся. Несмотря на все эти рассказы про религиозныетрадиции и кажущийся непристойным Володин интерес, стыдно не было, былодо онемения волнительно. Но отказаться? Ну уж нет!Юрка кивнул. Но, помня вчерашний конфуз, отвернулся, когда Володя сталраздеваться, а сам снял одежду, только когда тот нырнул.Окунувшись с головой и вынырнув, Юрка едва успел протереть глаза, какВолодя рванул на другой берег и уже почти что его достиг. Он бил по воде таксильно, что брызги фонтаном взлетали из-под рук и, переливаясь в солнечныхлучах, появлялись и тут же исчезали маленькие радуги. «Вот это брасс! Бодрый,резвый, мне бы так уметь!» - позавидовал Юрка, и его взгляд упал на Володиныплечи. Сама собой возникла полная искреннего восхищения мысль - он вродехудой, а какие блестящие и сильные у него плечи!Юрка так и стоял в тёплой, как парное молоко, воде. Не шевелясь, любуясь тем,как Володя плывет, как грациозно и естественно он выглядит - такойсвободный, такой раскрепощенный. Смотрел, как Володя остановился, снял исжал в кулаке очки, нырнул, и над водою на одну секунду показалосьнеприкрытое тканью то, чем вчера утром залюбовался Юрка. Одно мгновение,он и разглядеть ничего не успел, но к горлу пробрался ком, а тело свелоприятной, каких ещё никогда не было, судорогой. Юрка окоченел.И тут осознание всего, что происходит с ним, рухнуло на голову и пригвоздилоноги ко дну. Осознание столь чистое и простое, что ошарашило Юрку - как жеон раньше не догадался и почему только сейчас нашёл этот единственный ответна миллион вопросов сразу? Он же так прост! Ведь кто ему Володя? Друг.Конечно же, друг. Такой, при мыслях о котором сладко засыпать и радостнопросыпаться. Тот, на кого так приятно смотреть, тот, от кого взгляда не отвести,любуешься им и любуешься. Самый красивый человек на свете, самый добрый исамый умный, во всём - самый. Тот, с кем интересно даже молчать - такойВолодя ему друг. Друг, который «нравится» в том странном, глупом,общепринятом смысле.«Нет, не может этого быть!» - не поверил Юрка. Такого не бывает в природе, онникогда и ни от кого о таком не слышал. Даже ребята со двора об этом нешутили, а они знали всё обо всём и шутили над всем. Юрка попросту не верил вто, чтобы друг так сильно стремился к другу, что...Он думал, что раньше ему было страшно. Вот, например, после зарядки, но насамом деле тогда это была так, тревога, а настоящий страх появился сейчас.Почему это произошло и что это такое? Есть ли у этого название? Юрка -единственный, с кем такое случилось? Нет, чем бы это ни было и как бы оно ниназывалось, - это противоестественно, такого не бывает и не должно былопроизойти с ним! Может, болезнь какая психическая? Или просто усталость?Юрка ж за эту смену так извилины напрягал, так утомился и выдохся, что,видимо, мозг забарахлил. Домой вернётся, поплюёт в потолок, и всё у него сновастанет отлично. Вот бы уже домой, только с Володей расставаться совсем нехотелось.93/283Хотелось другого - поделиться своим страхом и открытием с лучшим другом.Хотелось сказать ему заветное: «Ты мне нравишься, я счастлив, что ты есть». Нодаже просто представить, как Юрка будет говорить ему это, страшнее, чемпрыгнуть с тридцатиметровой вышки в ледяную воду, хуже, чем нырнуть вбездну. Но если всё-таки решиться? Если всё-таки окунуться в омут с головой исказать как есть - что тогда будет? В глубине души Юрка знал, что именно:Володя рассмеётся, думая, что смеётся с ним, но на самом деле - над ним. Вотчто будет.И даже если у Юрки откроется дар красноречия и он сможет объяснить, что насамом деле значит «нравишься» и «счастлив» и что Юрка ничего от Володи нетребует, а говорит это от радости и только затем, чтобы он просто знал... Володявсё равно не сможет этого понять. Он сделает всё, чтобы понять, но не поймёт,не уложит в голове. Конечно, не сможет, ведь даже Юрка все ещё не мог.Как это объяснить Володе и как самому понять? Ясно пока было только одно -теперь Юрка точно его не покинет, не бросит и не забудет. Километры не будутпомехой, Юрка останется ему преданным другом всегда и везде, куда бы жизньего ни забросила, хоть на другой континент, хоть на Луну, хоть на астероид Б612. Теперь Юрка станет нуждаться в Володе ещё больше и ещё острее ощутитодиночество и пустоту, когда его не будет рядом. А ещё он непременно познаетгоре. Оно настигнет его, когда Володя тоже переживёт это чувство, нообращено оно будет не к трудному Юрке, а к понятной другой.Юрка стоял, как вкопанный. Боясь пошевелиться, смотрел на Володю и думал,думал, думал. Голова кружилась, глаза слепило - брызги воды, будто искры,пылали на солнце, плеск стоял шумом в ушах. Ошарашенный, Юрка смотрел, каксамый лучший и особенный его друг пыхтит, отдувается и смеётся, а сам не могсделать и шагу. Замер всем телом по пояс в воде, руки по швам.Володя вскоре заметил его странное поведение и подплыл. Юрка испуганноуставился ему в лицо и сделал полную глупость - прикрыл руками пах. Зачемприкрыл? От чего прикрыл? Инстинктивно и от стыда - голый всё-таки. Нотолько ли телом теперь?Володя нахмурился: - Юра, всё нормально? - И коснулся холодного даже на солнце плеча. - Что-тос ногой?Что ему соврать? Порезался? Нет. Володя попросит посмотреть, а предъявитьнечего. Голова кружится? Тогда отправит в тень, а чем это лучше? От чего емутеперь вообще может стать лучше? - Ничего. Нормально, - вяло пробормотал Юрка. - Ты белый весь... Судорога? Давай помогу... - Володя приблизился и сунулруку под воду. - Нет, не надо, сейчас само отойдет. Это не судорога, просто... просто я... устали вообще всё как-то не так. К барельефу, например, не успели. - Юркапокраснел. Точно покраснел - щёки опалило жаром, будто к ним приложилигрелку. - Нашёл о чём переживать, - недоверчиво протянул Володя.Спустя несколько минут, когда оба оделись и уселись в лодку, Володя, так и недобившись от Юрки правды, попытался успокоить его: - В другой раз успеем. Давай мне вёсла. - На что Юрка лишь вяло улыбнулся.Назад плыли куда быстрее, потому что течение действительно само несло лодкувперёд. Володя тихонько напевал какую-то песенку, Юрка её не узнавал. Он и нестарался прислушаться и узнать, смотрел на воду и думал о «нравится».94/283- Вот это ива! - вдруг воскликнул Володя, тыкая пальцем в сторону высокогоберега. - Видишь? Вон та огромная, как шатер... нет, как целый дом! Никогдатаких не видел!Там, куда он указал, берег плавно спускался вниз, к самой реке. Небольшаяпесчаная отмель, с хорошим подходом к воде, наполовину скрывалась в густыхветвях плакучей ивы, склонившейся кроной в самую реку. - Давай остановимся, Юр, - попросил Володя. - Тогда мы к подъёму не успеем, сам же сказал, - поспешил ответить Юрка, но,увидев воодушевление в глазах Володи, предложил: - Может, завтра? - А если завтра у меня не получится взять лодку? - Тогда я постараюсь запомнить, как дойти дотуда по берегу. Сто процентовможно добраться без лодки. - Юрка внимательно вгляделся в обрыв и в еговерхнюю часть: - Я знаю, что вон там должна быть тропинка, ведущая прямо кберегу. Она начинается от брода, который возле нашего пляжа, я там когда-тогулял... Вожатые туда не пускают детвору, но оно и понятно - это опасно. Берегпесчаный, сыплется под ногами, а грохнуться с такого обрыва будет ого-го. - Давай завтра попробуем туда добраться? - в нетерпении предложил Володя. Юрка опешил: - С каких это пор ты такой авантюрист? На приключения потянуло?Володя пожал плечами: - Не знаю. С тебя вот пример беру.***Вечером Юрка отправился искать иву. Пытаясь отвязаться от назойливыхпугающих мыслей о «нравится», он запоминал каждый поворот тропинки,каждый подъём и спуск, каждый бугорок и камушек, и на поиски пути потратилнемало времени.Вернулся в кинозал спустя целый час после начала репетиции. Актёрыотыгрывали достойно, Володя был всецело поглощён репетицией, а Юрка,скучая, шатался по кинозалу.В кои-то веки пианино молчало. Видимо, Володя попросил у Маши немноготишины, и теперь она, насупленная, сидела в зале недалеко от сцены. Юрка то и дело поглядывал на инструмент и жалел о том, что вспомнил туисторию. Теперь ему очень хотелось подойти к пианино, открыть крышку и хотябы на мгновение коснуться клавиш. Даже звуков не извлекать, просто ощутитьпрохладное лакированное дерево под пальцами. Пока все были занятыдейством, происходящим в левой половине сцены, Юрка осмелился подойти кинструменту, в правую. Открыл крышку. Световой блик пробежал по клавишам,и вдруг Юрку охватил панический ужас. В долю секунды он оказался в пареметров от пианино.Кусая губы, посмотрел на него затравленно, по старой привычке «потянул»пальцы. Вдруг в голове грянул внутренний голос, только чужой, не Юркин, -экзаменаторши, старой толстой тётки с химзавивкой. Юрка даже удивился, чтосмог его вспомнить. Он постарался отвлечься или проигнорировать голос, но несмог. Он не хотел слышать, но слушал, и от этого было больно: «Протяни руку икоснись инструмента, вон он стоит. Играй что хочешь и сколько хочешь, всёбудет без толку. Всё равно ты - бездарность и посредственность, и у тебя нетмузыкального будущего. Играя, только сыплешь соль на рану». Конечно, именноэтих слов она ему никогда не говорила. Это Юрка говорил себе сам.95/283- Ну всё, привет, шизофрения, - ядовито прошептал он и скрылся за кулисами.Пока не кончилась репетиция, Юрка бесцельно бродил по кинозалу и скучал.Мечтал попасть в рубку киномеханика, но она, как обычно, была закрыта. Вогромном здании удалось отыскать всего одно более или менее интересноеместо - подсобку за сценой. Он забрался в неё и нашёл там коробку сдиафильмами и проектором, а после репетиции предъявил находку Володе.Несмотря на панику, возникшую из-за Юркиного пугающего открытия, и наплохое настроение, мучившее весь последующий день, после отбоя он, конечноже, отправился к Володе и его малышне. Вместо страшилок всем пятым отрядомвыбирали диафильмы. Мальчишки голосовали за «Приключения Чиполлино», адевочки очень хотели «Спящую красавицу». Спустя четверть часа жарких споровюные кавалеры приняли волевое решение: уступить дамам.Как только дети улеглись и сделали вид, что спят, Юрка с Володей вернулись на«их» место. Юрка был хмурым как никогда. Даже разговаривать о чём-нибудь, атем более переписывать сценарий, ни сил, ни желания у него не было. Володяснова пытался узнать правду, но Юрка был твёрд и молчал как партизан. Посленескольких бесплодных попыток Володя попытался поднять ему настроение, ивесь оставшийся до общего отбоя вечер он только и делал, что мычал, причемвесьма фальшиво, вальс из балета Чайковского «Спящая красавица» ираскачивал карусель в такт. Юрка сначала молчал. Потом ворчал: «Слишкоммедленно. А тут - ещё «м-м». А тут медленнее...» Но потом всё-таки растаял ипринялся учить Володю правильно мычать вальс.Домычался Юрка до того, что всю последующую ночь ему снились балерины, а вголове впервые за полгода зазвучали не слова, а музыка. Таких трудных дней исладких снов у него не было очень давно.

Примечание к части

(1) - намеренная ошибка