Глава 19
Всю ночь мне снятся странные сны. Нелогичные и непонятные обрывки без начала и конца, в которых меня то закидывает в отпуск в жаркую Грецию, то в зубодробительный холод ледового дворца на хоккейный матч.
То, в моменте, я ловлю сквозь сон ощущение чьих-то рук и щекочущее дыхание на шее. То с трудом удерживаюсь от того, чтобы заткнуть ладонями уши и не слышать непонятно откуда взявшегося требовательного писка.
Но, несмотря на все это, сплю, как убитая. И даже когда яркий солнечный свет начинает бить по глазам, пробираясь сквозь закрытые веки, я до последнего, всеми силами, цепляюсь за сладкую дремоту. Не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой, успокаиваю себя, что вот «еще минуточку» и точно встану!
Еще одну ма-а-аленькую минуточку...
По итогу, и представить страшно, какой идет час дня, когда на мою похмельную голову резко обрушиваются «воспоминания» вчерашнего вечера. Словно ледяным полотенцем заряжают по лбу - так же неожиданно в голове всплывают «маяк» у подъезда... треклятая урна... больная коленка... незнакомый лифт... чужой брелок... и... о-о-о...
- Котенок! - вскрикиваю, подскакивая, как выстрелившая пружина. - Где котенок?! - слетаю с постели, запутавшись ногой в покрывале, едва не устраиваю своему носу пламенную встречу с полом. В последний момент выруливаю, удержавшись на ногах.
- Где...? - выдыхаю испуганно.
... котенок.
... и мои мозги.
... были вчера, когда я...
О-о-ой, Гаврилина!
Цепляюсь за волосы, понурив плечи, на которые падает весь масштаб пиздеца, что я вчера натворила. Смотрю на расправленную огромную кровать с двумя примятыми подушками. Темно-серую обстановку знакомой аскетичной мужской спальни. И заботливо оставленный на прикроватной тумбе стакан с водой и таблеткой «аспирина».
Я у Милохина.
Я вчера, какого-то мамонта, приехала не домой, а к Милохину.
Позо-о-ор...
Позорище!
Чтоб мне под землю провалиться!
Чтоб меня кроты сожрали!
Поджимают губы. Чудо еще, что Даня за порог меня не выставил. Видимо, пожалел дуру невменяемую. Другой я быть просто не могла, раз не поняла элементарного: это, блин, не мой дом!
Стыдоба...
Так наклюкаться!
Ощупываю себя руками, опускаю взгляд. Рана на разбитом колене обработана и аккуратно заклеена пластырем. Даниил? Пальчиками с белым педикюром дрыгаю. А ноги-то голые. Да я вся... А, нет, трусики на месте. А вот бюстгальтера под тонкой коричневой футболкой нет.
Я что, обнаглела настолько, что еще и разделась?
Нет, ну, чисто теоретически - могла. Я ведь думала, что пришла домой. Так-то вообще в чем мать родила спать не постеснялась бы завалиться! А тут хоть футболку своровать додумалась...
Ох, Юля, ох.
Заливаясь краской до кончиков ушей, вспоминаю про яркую первоначальную причину своего пробуждения.
Кот!
Или кошка!
Я же еще и животное с собой притащила, дурная! В чужую квартиру!
Скажу в свое оправдание, я никогда не могла спокойно пройти мимо брошенных котят. С детства их в дом родительский таскала и пристраивала. Пристраивала и таскала.
Но это-то не родительский дом, Юля!
А вдруг у Дани аллергия?
А что, если Милохин его уже выкинул?
Ох-ох-ох!
Где он?
Даня, в смысле.
Или пушистый.
Да хоть кто-нибудь: где?!
Со стороны кухни раздается шум.
Я одергиваю футболку и перебираю голыми ступнями в сторону гостиной. Стараясь сильно не шуметь, выруливаю из-за угла. На доли секунды теряю дар речи, утыкаясь взглядом в голую спину хозяина квартиры. Прямехонько между лопаток.
Дыхание перехватывает. Кажется, я еще не протрезвела. По-другому не могу объяснить пришедшее на ум: у него шикарная спина! Широкая. Рельефная. За такой запросто можно спрятаться от любых жизненных невзгод. А еще задница в боксерах вызывает неконтролируемое чрезмерное слюноотделение. И зуд. Невыносимый ладошечный зуд (если такой есть, прости господи!). Жутко хочется его за эти ягодицы жмякнуть.
Даня, стоящий у плиты - чистый секс.
Почему я раньше этого не замечала?
Да потому, что ты никогда не ночевала у него, Юля! И уж тем более не видела Милохина утром на кухне! Соберись! Ты фактически притащила свою пьяную тушку в дом к бывшему. Стащила его футболку. И завалилась на его кровать. Теперь тебе нужно как-то подобрать слова, чтобы объяснить, что ты не пьяница пропащая, а просто день вчера был тяжелый.
Вот только все слова, как назло, из головы вместе с пузырьками выветрились. Осталось только обжигающее чувство стыда и неловкость. Даже страшно представить, что он обо мне подумал...
Пока я в нерешительности топчусь на пороге гостиной, кофемашина резко замолкает, закончив варить кофе. Тостер щелкает, выстреливая двумя поджаренными ломтиками хлеба. Даня хватает сковороду за ручку, переставляя на другую конфорку. Судя по шкворчанию масла и аромату, что витает в кухне, это яичница с беконом.
Мой рот наполняется слюной. Желудок жалобно скукоживается. Я приказываю ему на время "умереть" и покаянно складываю ладошки перед грудью, сжимая пальцы в замок.
Окей, Юля.
Давай, Юля.
Перед позором не надышишься.
Набираю в легкие побольше воздуха и откашливаюсь тихонько, привлекая внимание хозяина квартиры.
Милохин оборачивается. Фокусирует свой взгляд на моем лице. Мгновение борется с подрагивающими уголками губ, норовящими поехать вверх.
Наконец-то берет себя в руки и спрашивает с сомнением:
- Утро доброе, Царица?
И смотрит так внимательно, будто под кожу пробираясь. Как иглы - прямо в вены. И у меня снова инстинкты, отточенные годами, срабатывают. Защищайся нападая. Но...
Прислушиваюсь к себе, и... не хочется. Спорить и ругаться не хочется. Ерепениться и скалиться тоже. То ли сил нет, то ли смысла больше не вижу. Вчерашний вечер четко дал мне понять одну важную вещь: я уже залипла на Милохина. Глубоко и прочно. Уже кусайся не кусайся, а броня вокруг сердца в щепки.
- Бывало и лучше, честно говоря.
- Как чувствуешь себя?
Хороший вопрос. Голова не болит - это уже маленькая победа. Не мутит и сдохнуть не хочется - тоже несказанно радует. А вот...
- Кушать очень хочется.
Даня понятливо улыбается.
- Иди в душ, у меня уже почти все готово. Полотенце на полотенцесушителе. Запасная щетка в ящике под раковиной. Чистую футболку можешь взять в гардеробе, - командует. Все четко и по делу. Немного напряженно, но совершенно буднично. Словно ничего и не произошло. Будто мы вчера не разругались в пух и прах, гордо «хлопнув дверью».
От того я все больше теряюсь, не понимая, как дальше себя с ним вести.
Ладно, Юля, разберемся в процессе.
Уже собираюсь развернуться и уйти, как вспоминаю про первопричину своего появления на кухне:
- Дань!
- М-м?
- А котенок? Где он?
Милохин невесело вздергивает один уголок губ в ухмылке.
Я делаю логичный вывод:
- Ты что, его выкинул? Ну зачем... Я бы его забрала и пристроила...
- То есть, вот такой я, по-твоему, засранец бессердечный? - разочарованно качает головой. - Вон твой блохастый. Когти свои о мой диван точит.
Прослеживаю за взглядом хозяина квартиры. Точно. Черный найденыш варварским образом портит дорогую мебель. Если приглядеться, то по всей обивке уже то тут, то там виднеются легкие царапины от маленьких когтей. Ущерб, наверное, конский. Но, что уж: сама нашла, сама притащила, сама дура, сама виновата. Выдыхаю дрожащими губами:
- Я... я тебе новый куплю...
- Не сомневался, что ты так скажешь. Становишься предсказуемой, Обезьянка.
- Это плохо?
Ответа нет. Или игнорирует, или делает вид, что не услышал. Отворачивается, суетясь. Забирает и ставит на стол две чашки ароматного кофе с густой пенкой. Достает два тарелки. Раскладывает поджаренный бекон и овощную нарезку, закидывая один огуречный ломтик в рот. Вроде спокойно, но я слишком хорошо успела изучить его за наш непродолжительный "роман". Внутреннее состояние Данила сейчас далеко от спокойного. Движения резкие. Плечи напряжены и чуть ссутулены. Значит, все не настолько "ровно", как мне показалось изначально?
Господи, Гаврилина! Ну, конечно, все не может быть "ровно"!
Может, мне вообще под предлогом похода в душ собраться и по-тихому уйти?
Освободить и его, и себя от этого неловкого утра? От лишних объяснений?
Да, наверное, это будет самый правильный вариант.
Но и не сказав "спасибо", я уйти тоже не могу.
Переступаю на месте босыми ногами:
- Даня...
- Да, Царица? - терпеливо.
- Спасибо тебе, что не выставил бедное животное... и... и меня.
- Выставишь его, - ворчит. - Больше тебе скажу: отмыл, молоком напоил, спать уложил. Тебя, между прочим, тоже.
- Ч-что тоже? - алеют мои щеки. - Мыл?
- А надо было? Вроде у тебя блох не наблюдалось. Тебя я только переодел.
- Так это ты с меня вещи снял? - облегченно выдыхаю.
- Каюсь, - совсем не покаянно. - К сожалению, ты была не в том состоянии, чтобы устроить мне стриптиз. Так что за тобой жирный должок, Обезьянка. Твой прекрасный рыцарь остался без награды и намерен сегодня ее с тебя спросить по полной.
- Прям-таки "без"? - щурюсь подозрительно.
- Грешен. Лапал, - даже не думает отпираться наглец. - Хоть какая-то же должна была быть компенсация моей психике после увиденного и услышанного?
- Услышанного? - переспрашиваю испуганно. - Что я наговорила?
- Из самого невинного? Что-то типа: у меня есть крутой парень и он тебя побьет.
Я краснею. Краснею так, как не краснела даже перед родителями в самые постыдные этапы своего "взросления"! А они, между прочим, в восемнадцать лет меня дома с мальчиком застукали, в самый компрометирующий мою честь момент!
Господи, надеюсь хоть не Глеба я своим "парнем" назвала?
Тот побьет, ага...
- Это... все, надеюсь?
- М, не-е-ет.
- Что еще? - закрываю глаза ладонью.
- Боженька женских оргазмов, значит? - веселится Даня. - Но больше всего мне понравилось: ты серьезно гуглила и искала статистику среднего размера мужского полового органа? - ржет.
Только мне вот не смешно.
Надо же было так! Все сдала, как на духу!
- Боже, - шепчу, - клянусь, если ты сотрешь ему память, я больше никогда не буду пить ничего крепче кефира!
- Хорошая попытка, но такое не забывается. Я тут подумал, набью-ка "большой член" и "бог оргазмов" на спине. Вдоль позвоночника. Большими буквами. Как думаешь, классно будет смотреться?
Одариваю негодяя злым взглядом из-под бровей.
- Я тоже так подумал, - щелкает пальцами. - Лучше на латинице, чтобы была в этом какая-то загадка. Ладно, - тут же переключается, - ты в душ собиралась. Завтрак стынет. А я адски голоден, Царица.
- Честно говоря, я не думаю, что это хорошая идея... - бурчу.
- Что?
- Совместный завтрак.
- Окей, отвергая - предлагай.
- Вызови мне такси, я поеду домой?
- Хреновое предложение. Еще варианты?
- Слушай, я не в том состоянии, чтобы перебирать варианты! - начинаю злиться.
- Отлично, тогда я буду перебирать. Не хочешь завтрак, как насчет пойти вместе в душ? Начнем день с твоей благодарности мне, хорошему?
- Тебе, наверное, надо напомнить, что вообще-то мы поругались вчера? И, вроде как, даже расстались? Тебе не кажется, что все это теперь несколько неуместно? Спасибо, конечно, за заботу и за возню со мной, - выдаю, как на духу, - но и это ты делать был не обязан. Правда. Я просто... - развожу руками, - просто...
Просто?
Ха-ха!
Ничего у меня не просто!
Я сложная!
Я ужасная!
Я язвительная, саркастичная женщина, которую никто и никогда не полюбит!
К глазам подступают слезы.
Я устремляю взгляд в потолок, активно кусая губы, чтобы не поплыть окончательно.
- Ты же не будешь реветь, да? - настороженно спрашивает Даня, чутко улавливая момент в перемене моего настроения.
- Буду, - "хлюп" носом. - Я плохая, - шиплю дрожащими губами. - Я все испортила! Я всегда все порчу-у-у!
- Ну, знаешь ли, это очень эгоистично приписывать все "заслуги" только себе.
Опускаю взгляд. Голубые глаза Милохина смеются, тогда как выражение лица предельно суровое.
Шмыг.
Даня делает шаг ко мне и замирает. В нерешительности ерошит пятерней волосы у себя на макушке и, выдыхает:
- Ладно, я хотел устроить романтичный завтрак и потом плавно подвести к разговору. Но, окей, давай все сразу проясним, да?
- Что проясним?
- Я тоже хорош. Повел себя импульсивно и неразумно, как подросток. Меня временами "кроет", если я на чем-то повернут. А на тебе я, блять, повернут, Юля! С самого вечера нашего знакомства меня зациклило. Я ничего не вижу и ничего не слышу. Я превращаюсь в лютого собственника и могу дико бесить. Я над этим работаю, честно! Просто прошу быть со мной чуточку терпеливей в такие моменты. Вот.
Я носом: шмыг-шмыг. И ресницами: хлоп-хлоп. Уши, как у слоника Дамбо. И впитываю-впитываю. Как дурочка, ей богу, каждой клеточкой! Это что? Он сейчас так мне в чувствах признался? После всего, что я натворила и наговорила? После всей моей бескомпромиссности? Мне с вагоном тараканов?
Мое сердечко начинает лететь быстрее.
Насекомые в голове бросаются врассыпную.
- Так что, я тоже временами все порчу, - тянет кулак Даня. - Один-один, Обезьянка?
Я не сразу соображаю, что нужно сделать. С заминкой бью по его кулаку своим. Все еще пребывая в легком замешательстве и борясь с собственной нерешительностью. Ладошки буквально зудят, как хочется его обнять и щекой к щеке прижаться. Ну, за что он мне такой понимающий достался, а?
- Поругались и поругались, - продолжает Даня. - Все ругаются, что мы, не люди, что ли? Давай теперь мириться?
- К-как?
- Ну, способов много. Но есть один стопроцентный. Страстный утренний секс!
- Ха-ха. Посмотри на меня! Разбитая коленка, гнездо на голове, размазанная тушь и опухший нос. В данный момент я воплощение всего антисексуального в этой галактике, Милохин! Такой способ примирения нам точно не подходит.
Даня смеется. Так соблазнительно низко, что каждое мое нервное окончание считает своим долгом на этот смех отреагировать, распуская по рукам цыпки.
- Еще варианты есть? - бубню себе под нос. - Или наши отношения безнадежны?
- Эти? Безнадежны, - кивает Даня, соглашаясь. - Абсолютно безнадежны! - делает еще один шаг ко мне. Обхватывает своими широкими ладонями мое лицо. Медленно стирает подушечками черные дорожки от слез и туши со щек.
Я обхватываю пальцами его крепкие запястья. Прохожусь подушечками больших там, где прощупывается пульс. Он у него, как и у меня, зашкаливает, словно мы не разговариваем на кухне, а рука об руку бежим. В какой-то степени так оно и есть.
Слышу вкрадчивое:
- Тот формат отношений, который мы выбрали, изначально был провальный.
- Не получилось, - соглашаюсь тихо. - Пора это признать.
- Я не хочу быть только твоим другом с привилегиями, Обезьянка. На хер это все! Староват я для такого.
- А кем... хочешь?
- Парнем? Например. Для начала.
- Ну, тогда ты просто сумасшедший, - улыбаюсь.
- Да, мне говорили. Но ты тоже, знаешь ли, не самый адекватный человечек. По-моему, этот союз обречен на успех, как думаешь?
- Страшно, - признаюсь почти беззвучно.
Потому что правда страшно. До жути! Права Ася: я бегу от всего серьезного, как от огня. Так живется легче. Никакой ответственности. Никаких напрягов. Чистое "я". Чистый эгоизм. Жизнь без оглядки на другого человека. С гарантией, что тебе не сделают больно, просто потому что ты не подпускаешь никого так близко, чтобы его слово или взгляд могли ранить.
Никого и никогда.
Раньше.
Даню вот подпустила. В самое сердце, в кровь и в душу. Близко так, что больше некуда. Самоуверенный, наглый, нахальный, пошлый тип - живое воплощение мужчины, с которым я ни за что не стала бы связывать свою жизнь! Никогда!
Но...
Поздно.
Отказаться от него сейчас уже не смогу.
Влюбилась.
Сама дура.
Сама виновата.
- Мне тоже страшно. А вдвоем бояться веселей, Царица, - разряжает атмосферу Милохин, доверительно подмигивая.
- Ты ведь осознаешь, что я не изменюсь по щелчку пальцев, да? Я все та же язвительная, колючая Юля с которой сложно, понимаешь?
- Понимаю. Ну, а я все тот же упрямый самовлюбленный косяк Даня, который сначала делает, а потом думает. Мать мне вчера сказала, что я, оказывается, тоже не подарок. Представляешь?
- Святая женщина!
- Нисколько не сомневался, что вы подружитесь.
Мы переглядываясь, смеемся.
- Белый флаг? - улыбается наглец.
- Л-ладно...
- Оружие в сейф?
- Бронежилеты на крючки.
- И даже не будешь кусаться?
- Не хочу...
- А чего хочешь, колючая моя? - проходит подушечкой большого пальца по нижней губе. Зачарованно провожая свое движение взглядом. Сглатывает. Его кадык дергается. Мое сердечко ударяется о ребра и, спикировав вниз, мягко бьет по коленям.
Чего я хочу?
Сокращаю оставшееся между нами расстояние, крепко обнимая Даню за талию. Утыкаюсь носом в ямочку на его шее. Полной грудью запах его вдыхаю. Сильный, мужской, приятный. До мурашек. Прижимаюсь изо всех сил.
- Вот так хочу, - шепчу. - Для начала. А потом можно и твой страстный примирительный секс. При условии, что у тебя на меня такую страшную и помятую встанет.
- Ты в нас сомневаешься? Я же боженька, Царица, у меня в арсенале еще много инструментов помимо главного, - скорее чувствую по рокоту в груди Милохина, чем слышу - как он посмеивается.
- Уф, ты еще долго мне будешь это припоминать, да?
- Хуже. Я требую, чтобы так ты меня и записала в своем телефоне.
- Ну, нет!
- Ну, да.
- Хорошо, а ты тогда как меня запишешь?
- Обезьянка с линейкой?
- Ненавижу тебя, - качаю головой. - Ненавижу! - бурчу, а сама улыбаюсь.
Одна тяжелая рука ложится мне на плечи, в крепкое натренированное тело вжимая. А вторая пальцами в волосах зарывается. Так и стоим. В обнимку. В тишине. Уютно, по-домашнему, почти по-семейному. Хорошо так, словами не передать. Спокойно...
Пока Даня не шепчет куда-то в район моей макушки:
- Я не подписывал никаких контрактов и не давал никаких согласий, Обезьянка. Хочу, чтобы ты знала. Предложение есть. Но свое "да" на него я не скажу, пока не буду уверен в двух вещах: что ты со мной и что мы улетаем вместе.
Я тихонько вою:
- Да-ааня! Давай сбросим скорость, пока наш болид снова не перевернулся на этой трассе под названием "все, блин, серьезно"! Не наваливай мне на плечи такой ответственности. Я только-только приняла тот факт, что наши отношения отныне не ограничиваются исключительно сексом!
- Я не наваливаю на тебя ответственности, просто сообщаю, что без тебя никуда не уеду. Это должно было тебя успокоить, разве нет?
- Нет, - бурчу. - Это бесит!
- Недолго длилось наше перемирие, - закатывает глаза Даня. - Мы опять ругаемся, блть.
- Белый флаг сгорел, я пошла за гранатами!
- Ладно. Понял.
- Что ты понял?
- Иди-ка сюда...
Опомниться не успеваю, как Милохин закидывает меня на плечо и решительно тащит вон из кухни. Широкими шагами топает в сторону спальни.
- Ты что задумал? - бью ладошкой по его ягодице. - Эй!
- План "А" провалился, переходим к плану "С, Г, Д" - совместный горячий душ. Или "Г, С, Д" - горячий секс в душе. Короче, выбирай сама, как тебе больше нравится.
- Я есть хочу!
- Поздно. Надо было на завтрак соглашаться, когда я предлагал.
- А если я упаду в голодный обморок?
- Откачаю, - умудряется пожать плечами этот неандерталец, удобнее меня перехватывая рукой за талию.
- А если нет? - щипаю его за ягодицу. - Неужели ты будешь так рисковать?
- Риск - дело благородное. Ты оставила меня голодным ночью, я буду менее жесток. Сначала тебя отлюблю, а потом обязательно накормлю. А потом снова отлюблю, и так по кругу. У нас целые сутки на примирительный секс. А помириться я хочу очень сильно! И не собираюсь терять ни одной минуты.
- Даня! Наха-а-ал!
- Наглец, - поддакивает он, заруливая сразу в душевую.
- Невыносимый просто!
- Но обаятельный? - ставит меня на ноги, не выпуская из объятий.
- Невероятно обаятельный... зараза!
Даня хохочет. Я подскакиваю на носочки и клацаю зубами, прикусывая его за подбородок. Он подается перед и ловит мои губы поцелуем. Раз. Второй. Пара стремительных движений: моя футболка слетает, ноги оказываются на бедрах у Милохина, а голая спина прижимается к холодной кафельной плитке, вызывая тихий стон на контрасте с разгоряченным телом.
Я облизываю губы. Милохин шепчет, лаская их своим дыханием:
- Но ведь самый лучший зараза из всех зараз, да?
Я прохожусь ноготками по его плечам, слегка царапая. Перебираю короткий ежик волос на затылке и подаюсь вперед. Целую один уголок губ. Второй. Прихватываю зубами нижнюю губу. Оттягиваю слегка. Ловлю его рваный выдох. И кайф от того, как резко и грубо вжимается его тело в мое. Шепчу хитро:
- Таких зараз как ты, Милохин, я еще определенно не встречала.
- М-м... правда?
- Правда. Тобой не переболеть. Иммунитет не вырабатывается. И лекарства от тебя нет. - Он смеется. - Теперь всю жизнь только поддерживающая терапия. Иначе все - летальный исход. Остановка сердца. Электрошок.
- Что ж, - мурчит довольным котом Даня, - в таком вопросе медлить нельзя. Сердце - это орган серьезный. С ним надо работать. В связи с чем предлагаю начать нашу сегодняшнюю поддерживающую терапию с убойной кардиотренировки, - выкручивает вентили холодной и горячей воды, пуская ее через тропический душ у нас над головами, - возражения имеются?
- Ни единого.
- А пожелания?
- Одно, - вскидываю указательный палец.
- Интересно какое?
- Закрой уже свой рот и поцелуй меня.
- Слушаю и повинуюсь, - хохочет этот невероятный мужчина.
Мой. Мой невероятный мужчина.
Обалдеть, Юля...
О-бал-деть!