Глава 11
Следующим же утром меня накрывает депрессией еще до того, как я успеваю открыть глаза.
У любой особи женского пола бывают такие дни, когда жизнь кажется бесконечным турецким драматическим сериалом. Когда все настолько плохо, что наорать на курьера кажется самой расслабляющей вещью в мире. А со психу разбитая посуда считается не актом бытового вандализам, а необходимой мерой. Ибо в противном случае могла бы быть разбита не очередная тарелка, а чья-нибудь голова. И называются такие дни ПМС — Проще, Мать его, Сдохнуть.
Самое огромное несчастье, когда выпадают они на праздники. Особенно такие грандиозные, как Восьмое марта! День, который, мало того, что я встречаю в гордом одиночестве и без цветов, так, «спасибо» судьбе, еще и раздражительная, неуравновешенная, со слабостью во всем теле, болью в животе и искренним желанием уснуть и не проснуться!
Короче, девочки, вы меня поняли, да?
И начинается мое хмурое, серое утро с бешеной скачки Питти вокруг дивана. Пес нарезает круги, как сбрендивший волчок. Топотит когтями по паркету, в попытке поднять хозяйку и вытащить на улицу по своим собачьим делам, которые, очевидно, его уже окончательно прижали.
Делать нечего. Приходится соскребать себя с постели. Паковаться в теплый спортивный костюм и выносить свою жопку под мартовский моросящий дождь со снегом.
Пока четвероногое существо носится по площадке во дворе, метя фонарики, я прячусь под крышей детского городка и отписываюсь «спасибками» от поздравлений знакомых и подруг. Без особого энтузиазма поздравляю с Женским днем в ответ. И кидаю расстроенный смайлик Глебу, который предлагает провести сегодняшний праздничный день вместе.
Как вы понимаете, особо не вдаваясь в подробности, я соскакиваю со свидания номер три, отговариваясь тем, что неважно себя чувствую. На что получаю пожелание скорейшего выздоровления…
Окей.
И все бы ничего! Но потом я весь день честно жду курьера с цветами. Ну, знаете, в надежде на то, что у парня хватит смелости и фантазии поздравить свою потенциальную будущую девушку не просто смс-кой в Телеграмм. Этакий красивый джентльменский жест из сто одного тюльпана. Ладно, можно и трех. Букетик хотя бы из трех тюльпанов тоже пошел бы в зачет. Ведь после того, как вчера Глеб проводил меня из кино до квартиры, у него есть мой адрес!
Но, увы.
Я не получаю ни одной даже захудалой ромашки. И это добивает окончательно. Я скатываюсь в слезливую истерику, жалея себя и проклиная весь мужской пол. А ведь я просто маленькая девочка! Которая всего-то хочет, чтобы ее обняли, приласкали и по головке погладили. Цветочки подарили и на ручках потаскали, когда ей, черт возьми, плохо просто от того, что не посчастливилось родиться женщиной!
На злость и слезы у меня уходит добрый час, по итогу которого я прихожу к выводу, что все мужики козлы! Какими бы милыми и хорошими они не были на первый взгляд. У всех у них душонка с гнильцой. И ни один из них не достоин моего внимания, а уж тем более слез! И плевать, что в моем состоянии меня «кидает» похлеще чем на американских горках — не достойны, я сказала! И точка.
Я девочка самодостаточная. И дабы себе это доказать, в обед заказываю в ресторане жирнющий огромнейший антрекот с кровью и овощами на гриле и бутылку дорогого красного вина. Выпускаю из себя парочку демонов, рявкнув на девушку оператора, когда она вежливо интересуется, на сколько персон положить приборы. Только-только унимаю свой буйный нрав, как случается новый мартышечный взрыв…
Ну, кто же знал, что курьерами у этого ресторана работают исключительно мужики!
В общем, бедный Даниил огреб «уменьшительно-ласкательных» за весь свой пол и на несколько веков вперед за то, что терминал долго не выдавал чек, а мясо приехало не обжигающе горячее, а приемлемо теплое.
Ох, Даня…
Знаю я еще одного индивида, у которого имя начинается на «Даня». Этот зараза даже сообщением меня не поздравил. Уж чего-чего, а этого я ждала от него в числе первых, после вчерашних вечерних заверений, что его члену, видите ли, подходит моя вагина.
Засранец.
Нет, вы не думайте, я не претендую на скачанную с интернета картинку. Это же надо заморочиться и потратить свое драгоценное время! Но если бы Милохин написал хотя бы скупое «с праздником», я уверена, что его длинные и красивые пальцы бы не отсохли!
Стой, какие пальцы?
Окстись, сумасшедшая!
В мужчинах нет ничего красивого. Они все — ходячее воплощение зла! Мы же закрыли этот вопрос!
Мы?
Мамочки, похоже, от одиночества и на фоне депрессии у меня развивается биполярное расстройство личности. Но я ведь еще слишком молодая, чтобы умирать! — Ты точно не хочешь к нам приехать? — десятый раз переспрашивает Релька.
— Точно, — терпеливо повторяю, уже чувствуя, как начинает образовываться огромная и болючая мозоль на языке.
— Мы по тебе соскучились, — продолжает увещевать сестренка.
— Вы соскучились по Юле, — бурчу я. — А то, что я из себя представляю сейчас… в общем, меня бы утвердили на роль зомби в каком-нибудь фильме про апокалипсис даже без проб.
— Не преувеличивай, ты всегда красотка!
— Ухум. Я серьезно. У меня крайне паршивое настроение и состояние, как душевное, так и физическое. Позволь мне сегодня пострадать в одиночестве.
— Но праздник ведь! В такой день нельзя страдать, тем более в одиночестве.
— Подумаешь, — пожимаю плечами, — тоже мне праздник, — качаю бокал за ножку, от чего вино, разбегаясь по хрустальным стенкам, красиво переливается в лучах заходящего солнца.
— Слушай, ну хочешь, я к тебе приеду? Посидим, поболтаем, фильм посмотрим. Как в старые добрые времена. Только ты, я и наша любимая «Красотка». М?
— Исключено! У тебя есть мужик.
— И что? Ярик поймет, ты же знаешь.
— А то, что у тебя есть муж, а у таких как я, одиноких и никому не нужных, есть только молодой Ричард Гир. И я отказываюсь его делить с тобой. Не-а, исключено. Сиди дома, женщина, и утопай в любви своих мужиков, — приземляю бокал на стол.
Не хочу больше.
Я выпила всего четвертую часть бутылки, а уже тошно.
— Юля, — вздыхает Аврелия, — ой, подожди секунду…
Я прижимаю телефон плечом к уху и подхватываю на руки пса, гоняющего по полу около дивана резиновую косточку. Хвостатая жопка устраивается на моих коленях. Я тяну за один край игрушки. Питти начинает злобно рычать. Я тяну сильнее, животное соскакивает с моих ног и, не разжимая челюсти, пятится задом на другой конец дивана. Бодаемся и играем, пока в трубке снова не раздается обеспокоенное от сестренки:
— И все-таки, ты уверена, что не хочешь, чтобы я приехала?
— Если ты еще раз спросишь, «уверена ли я», то я официально откажусь от родства с тобой и признаю тебя приемной.
— Это могут только родители сделать, балда! — смеется Ава.
— Я что-нибудь придумаю. Я изобретательная на пакости, ты же помнишь?
— Хорошо, твоя взяла. Отстаю.
— То-то же. И вообще, топай развлекай своих гостей. Наверняка опять с Яриком весь хоккейный клуб дома собрали. Сердобольные.
— Много кто заглядывал, но сейчас уже все потихоньку разъезжаются. У каждого свои планы на вечер. Тучинский с девушкой где-то полчаса назад умчались. За ними Черкасов уехал. Сейчас вот только что Милохин куда-то резвым козликом ускакал. Что-то он так быстро собрался, что мы с Яриком даже толком проводить его не успели, — смеется сестренка. — Наверное, нашел жаждущую его горячих поздравлений холостую даму.
Даму?
Я стискиваю челюсти и беззвучно рычу. Прямо как Питти со своей резиновой косточкой в пасти, разве что слюни не брызжут во все стороны.
Выходит, он все-таки приехал на вечеринку к Ремизовым?
Ускакал только что, значит?
К красотке какой-то поехал?
Наверняка спариваться будут, как кролики, всю ночь напролет. Он же боженька женских оргазмов! А мне даже «с праздником» не написал. Гад-гад-гад! Чтоб у него там не встал в самый ответственный момент! Или вообще «заклинил» и больше никогда не разогнулся.
Даму он нашел!
А вчера-то как заливал мне в смс, соловей плешивый! Пусть только попадется мне на глаза, я ему всю задницу поощипаю!
— Ладно, мне пора бежать, — вырывает из кровожадных мыслей извиняющийся голос сестренки, — тебе, кстати, от Ярика и Димки привет. Не кисни там, идет?
— И не думала, — отвечаю преувеличено бодро, — у меня вся ночь впереди. Сначала Гир, а потом подписки на целых три онлайн-кинотеатра. Я найду чем себя занять. Буду ложками уничтожать мороженое прямо из ведерка и визжать над каким-нибудь тупым триллером про психа с бензопилой. Все пучком!
Кому-то жаркий секс и шикарный мужик под боком, а кому-то кроме фильмов и килограмма «Экзо» ничего больше в это Восьмое марта не светит. Кого я обманываю? У меня далеко не «все пучком»!
Плак.
После разговора с сестренкой я действую по намеченному и озвученному плану. Натягиваю свою любимую выцветшую плюшевую толстовку с медвежьими ушами. Раскапываю в закромах видавшие виды старенькие, но удобные леггинсы. И дополняю свой бомжеватый образ теплыми вязаными носками с пингвинами. Страдать ведь надо как? Правильно! С комфортом.
Достаю из запасов своей бездонной морозильной камеры зеленое ведерко с мороженым, которое хранится там на случай эмоциональных ЧП. И в компании верного спутника всех моих одиноких вечеров Питти, забираюсь с ногами на диван. Запускаю уже традиционную для этого дня «Красотку», с остервенением втыкая столовую ложку в любимое лакомство «расти, жопа». На экране начинают мелькать первые кадры фильма, который, кажется, я уже выучила наизусть.
Честно говоря, я до сих пор не понимаю, как так получилось, что я пересматриваю это «мыло» из года в год. В один и тот же день. Вообще-то фанаткой подобных сопливых киношек в нашей семье всегда была Ава. Это по ее инициативе каждое Восьмое марта мы глазели на Гира и Робертс. В этом году Авы со мной нет, а бизнесмен и проститутка остались. Внимание: вопрос! Где на своем жизненном пути я свернула не туда?
Погасив тяжелый вздох, запускаю в рот вторую полную ложку мороженного. На моменте, когда Вивьен с Эдвардом заходят в лифт, мой наглый француз сует свой нос в ведерко. А когда я то самое ведерко отодвигаю, пес недовольно «хрюкает». Смотрит на меня своим щенячьим взглядом, разрывая мое сердечко молчаливой мольбой. А когда понимает, что я останусь зла и непреклонна, укладывает свою слюнявую морду мне на колени, совсем по-человечески обиженно вздыхая.
— Как я тебя понимаю, дружище. Мне тоже сегодня ни фига не перепало, — треплю собаку за ушами, чмокая в мокрый нос.
Через час от начала фильма ведерко с мороженым становится наполовину пустым. Мой живот надутым до размера футбольного мяча. А фильм навевает откровенную скуку.
— Видите эту юную даму? — корчусь я, подражая голосу Гира. — У вас есть что-нибудь столь же прекрасное? — взмахиваю рукой. — Мы хотим потратить неприлично много денег… потому что куда нам их еще девать, кроме как на проституток! — вздыхаю, втыкая ложку в подтаявшее мороженое. — Питти, кажется, пора менять традиции, — тянусь к пульту. — Как думаешь, если я каждый женский день буду пересматривать ужастик про маньяка-убийцу, это будет сильно странно?
Ответом мне служит неопределенное урчание. Пес поднимает морду. Ведет ушами. И с недовольным фырканьем уносит от меня свою хвостатую задницу на другой конец дивана. Где заваливается на бок, утыкась мордой в подлокотник.
— Принято.
Заношу палец над кнопкой «пауза», когда неожиданно раздавшийся громкий стук в дверь заставляет меня подскочить на месте, с грохотом роняя пульт на паркет.
Ох, блин!
Это что еще за на фиг?
Бросаю взгляд на настенные часы. Начало девятого. Кого там принесло? Аву?
Стук раздается вновь.
Я вздыхаю и поднимаюсь на ноги, топая в прихожую. Что за детский сад! Просила же не приезжать! Говорила же, что хочу пострадать одна! Ну вот зачем, а? И что этой милосердной женщине не имется?
С тихим ворчанием поворачиваю ключ в замке, давлю на ручку, открывая дверь со словами:
— Меня не надо жалеть! Я самодостаточная ж… — запинаюсь, округляю глаза, — …опа! — срывается с моих губ удивленное.
— Ты сказала: самодостаточная жопа? — взлетает бровь э… нет, это не Ава.
— Ты что здесь делаешь? — спрашиваю растерянно.
— Приехал поздравить твою самодостаточную жопу с праздником, — расплывается в улыбке Милохин, взмахнув просто необъятных размеров букетом разноцветных тюльпанов. — Пустишь?
Я в ответ молча пребывая в тихом ах…фиге. Стою перед неотразимым секси-мужиком, одетым в черные чиносы и белую рубашку, красотка слегка бомжеватого вида. С зареванными глазами, опухшим лицом и растрепанной, съехавшей на бок дулькой на голове. Голове, в которой нет ни ответной колкости, ни умной мысли. Только хлопаю глазами, как форточки на сквозняке, а в черепной коробке свистит ветер. Хотя, может, оно и к лучшему? Там уже давно надо было проветрить…
Даня
Царица в огромной толстовке и выцветших штанах все так же офигенна, как и без всего. А вообще, давайте честно, она будет смотреться потрясно в любом случае. Даже если на нее напялить грязный драный мешок из-под картошки. Меня даже не пугают ее красные зареванные глаза (хотя я терпеть не могу женские слезы, они вызывают у меня только неконтролируемый приступ паники и ничего больше). И спутанное гнездо на голове тоже не прошибает на «бежать отсюда со всех ног», потому что даже оно на ее макушке выглядит, мать твою, очаровательно мило!
Эта девчонка секс. В данный момент такой уютный, домашний, с долгой прелюдией и ленивой возней под одеялом — секс.
Стойте, я правда это сказал?
Да, дьявол.
После встречи с Царицей я стал помешанным! Если она продолжит меня динамить, то есть вероятность, что в скором времени моя помешанность перейдет в стадию буйной. И зубы соперников будут отлетать на льду только так.
— Так что, так и будем стоять на пороге? — спрашиваю, как бы намекая на то, что было бы неплохо меня пустить в святая святых — крепость этой неприступной Царицы.
Однако с этим явно будут проволочки, потому что коза изгибает бровь дугой и бросает:
— Могу вынести стул, и ты посидишь на пороге, если хочешь.
Ха-ха. Улыбаюсь. Хренушки.
— Лучше пригласи меня на чай, — нагло делаю шаг вперед, напирая.
— А у тебя дома что, свой чай закончился? — резво преграждает мне путь Юля, более известная в своей семье как Мартышка. Что, кстати, прикольно. Обезьянка. Интересно, она отлупит меня этим веником из сто одного тюльпана, если я назову ее Обезьянкой?
— Предостаточно: черный, зеленый и даже синий. Но я хочу твой.
— Перехочешь.
— Гостеприимство? Не-а, не слышали. Неприлично держать дорогого гостя на пороге, тем более, когда он полтора часа пилил к тебе на другой конец города.
— Дорогого — неприлично, но ты к данной категории не относишься. И я тебя, вообще-то, не звала.
— А меня не надо звать. Я сам приезжаю.
— Ну, вот как приехал, так и уедешь. Часы посещений на сегодня закончены. Поезд ушел. Дома чай попьешь.
— Дома не сладко. Тебя рядом нет.
— Очень мило. Но неправдоподобно. Не верю, Милохин! — складывает руки на груди блондиночка. — А это что? — кивает на букет. — Это мне?
— Это? — включаю дурачка, бросая взгляд на тюльпаны, наисвежайшие и пышнейшие, кстати. — А-а, нет. Это твоей соседке пенсионерке с восьмого этажа.
— На восьмом нет соседки пенсионерки.
— Правда, что ли? Надо же. Ну, тогда выходит, что тебе, — протягиваю цветы Юле, доставая из своего арсенала улыбок самую очаровательную. — Теперь впустишь?
Царица молчит. Сверлит меня своим взглядом, явно пробуя на мне какие-то неведомые науке телепатические способы внушения. Но, когда понимает, что ни хрена у нее не получается, и я и не думаю никуда уходить, закатывает глаза. Вздыхает и уже менее воинственно заводит все ту же песню:
— Милохин, я же тебе уже ск…
— Да, да, да. Вопреки твоему твердому убеждению, что все хоккеисты тупые, у меня прекрасная память. Я вселенское зло. Мне ничего не светит. Твоя вагина для меня запретная территория и она совершенно не хочет дружить с моим членом. Он, кстати, невероятно огорчен этим фактом! А еще я такой неотесанный врущий мужлан не пара такой потрясной белой и пушистой тебе. Тут все записано, — стучу пальцем по виску, — но мы два взрослых и, надеюсь, адекватных человека, мы можем просто по-хорошему провести вечер вдвоем? Залипнуть на кинцо, поиграть в настолку, сожрать огромную пиццу, не знаю. Чем еще люди занимаются в свободное время? У меня просто его не то, чтобы много, и обычно мы с парнями режемся в покер или рубимся в плойку (прим. игровая приставка PlayStation).
Твою мать, мужик, что ты несешь?
Какая настолка? Какой фильм и пицца? Тебе что, пятнадцать, блять? У тебя в телефоне куча номеров свободных баб, с которым не надо так «отжиматься», а ты что делаешь? Из самых трудных путей к сексу ты выбрал просто нереальный!
Юля, очевидно не меньше меня самого впечатлившись моим задушевным спичем, складывает губы буквой «о», со свистом выпуская воздух. Открывает рот, собираясь что-то сказать, и тут же его закрывает. Открывает. Закрывает. Хлопает ресницами, замешкавшись. В итоге выдает:
— Но зачем?
— Что зачем?
— Тебе-то это зачем?
Не поверишь, детка! Я тоже хотел бы это знать…
— Возможно, у меня есть коварный план.
— Какой план?
— Я же сказал — коварный.
— И в чем заключается твой коварный план?
— Аха, так я все и выложил тебе, которая обожает рушить мои планы. Забудь.
Вы же поняли, что все это херня? Нет у меня плана. И не было. Я в целом плохо помню тот момент, как сорвался из дома Ярика, когда подслушал разговор его жены с сестрой. Что-то в башке коротнуло, и меня как ветром сдуло. Опомнился уже, когда заворачивал во двор старенькой многоэтажки с букетом тюльпанов на заднем сидении. И подумал, что отступать было бы, наверное, уже глупо. Что я, совсем что ли олень непоследовательный?
— Так что? Мир? — протягиваю Юле букет и снова включаю пай-мальчика, сверкая своими, слава богу, не выбитыми за хоккейную карьеру идеально ровными тридцатью двумя зубами.
На что Царица снова сужает свои глаза до тонких, подозревающих меня во всех смертных грехах щелочек и предупреждает грозно, взмахнув указательным пальцем у меня перед носом:
— Секса не будет, Милохин! Я сегодня не в том физическом и психоэмоциональном состоянии. Ясно?
— Как белый день!
— Так что, если ты рассчитывал на него, то лучше сразу езжай домой и не трать ни мое, ни свое время.
— А если не рассчитывал?
Блондиночка отступает от двери, в приглашающем жесте распахивая ту шире.
Ю-ху, это победа!
И гребаный исторический момент. Я первый раз в жизни так радуюсь перспективе не потрахаться с классной девушкой, а поиграть с ней в «Монополию». Наверное, так и выглядит приближающаяся старость? Дальше что? Вместо резинок буду скупать в аптеках виагру?
Да ну нет! Там все работает исправно. Даже сейчас. О чем Юле знать не обязательно. Здесь зона, свободная от стояков. Я понял.
Довольный собой, переступаю порог и клюю насупившуюся Царицу в щеку.
— Ты чудо!
— А ты раздражаешь.
— Это ненадолго. Уже совсем скоро ты будешь счастлива, что я здесь. Вот увидишь, Обезьянка.
— Это вряд ли… а… что, прости? Как ты меня сейчас назвал? Обезьянка?! — взвизгивает Юля. — Еще раз так меня назовешь — и будешь лететь с балкона быстрее своего веника, дубина хоккейная! — выхватывает у меня из рук тюльпаны злюка.
— Клюшка.
— Что?
— В хоккее есть только клюшки. Дубинок нет.
— Как же нет! — фыркает зараза. — Есть! И одна прямо сейчас стоит передо мной: огромная, широкоплечая, двухметровая дубина!
— Я хорош, это правда.
— Это не комплимент.
— Разве? — хмыкаю и скидываю кроссовки, собираясь осмотреться на местности. — Миленько у тебя тут. Я пройду? — киваю в сторону гостиной, да только и шага сделать не успеваю. Торможу, утыкаясь в животное, преградившее мне путь. Забавный ушастик скалится и рычит. Сильно старается, нагоняя жути, похоже, не зная, что его габариты далеки от реально пугающих.
— Это кто тут такой грозный малютка? — присаживаюсь на корточки и тяну к собаке руку.
Зверь щелкает челюстями, едва не оттяпав мне пару пальцев. Их спасает только моя феноменальная реакция.
— Твою ж…
— Этого малютку зовут Питти, Милохин, — льется елейное за спиной. — И, думаю, ты уже понял, что ты ему не нравишься. Так же, как и мне. Поэтому советую держать особенно дорогие твоему сердцу