Восстановленная

Сильный запах наполнил воздух ее каюты, пропитывая ее рот сладким вкусом, который она нашла неприятным. Дейенерис все еще приходила в себя, училась принимать и приспосабливаться к изменениям своего тела, и этот сладкий запах был просто невыносимым.

Если бы она могла, она бы заплакала.

Меха полностью покрывали ее, якобы помогая ей выдерживать холодную среду моря. Но это не имело никакого значения, когда холодные объятия смерти коснулись ее. 

Несгоревший больше не горел.

Холодок пробежал по ее позвоночнику, словно спазм. Боль онемела за те дни, что они провели, пересекая моря, позволив ее разуму сосредоточиться на другом типе недуга, более беспощадном и непрерывном. Когда она перестала истекать кровью, она почувствовала, как будто из нее полностью высосали жизнь.

Это имело смысл. Она была в сознании, она дышала и, в какой-то форме, она чувствовала. Но жизни больше не было.

Этого не было уже некоторое время.

Дейенерис перестала чувствовать себя живой задолго до того, как кинжал достиг ее сердца. 

Визерион и Рейегаль падают с неба, словно загнанные птицы, Джорах умирает у нее на руках, Миссандея в цепях дрожит и выкрикивает эти слова, прежде чем чудовище обезглавит ее... образы и звуки, которые ее разум будет переживать снова и снова, пока все, что видела Дейенерис, не станет красным.

Дракарис.

Сжечь их всех.

Огонь и кровь .

Дейенерис потеряла веру в тот момент, когда услышала, как самый невинный человек говорит ей, что этот мир больше не заслуживает спасения. В тот самый момент она больше не могла чувствовать то, что чувствовала когда-то. Она решила сделать только одно: сгореть.

Будь драконом, сказала леди Оленна Тирелл, которую она проигнорировала, чтобы последовать дурному совету Тириона ценой жизни своих союзников. Она была не единственной, кто так считал. Многие люди убеждали ее принять свой инстинкт и принять то, кем она была; люди, которые действительно верили в нее.

Теперь, когда ее мир рухнул, она уже не знает, что с ним происходит.

Благодаря их неразрывной связи Дейенерис могла чувствовать, что Дрогон где-то ждет ее. Он был в безопасности, и только это имело для нее значение. Ее последний сын был ее причиной , и если бы ей пришлось убить каждого красного жреца голыми руками, чтобы добраться до него, она сделала бы это так же, как и раньше.

Со всей той болью, которую она перенесла, Дейенерис почти забыла, что убила человека собственными руками. Не то чтобы это имело большое значение по сравнению с другими смертями, которые она вызвала, но на этот раз ощущение было странным. Она все еще могла чувствовать, как шея мужчины в ее руках трескается, когда она крушит его горло. Может быть, это был Дрогон, прошедший через их связь, или тот факт, что боль душила ее, и ей нужно было где-то ее выпустить. В любом случае, она это сделала. Она сама стала монстром.

Звук открывающейся двери напугал ее, но это мог быть только один человек. Она услышала шаги, пересекающие каюту, но предпочла оставаться в тишине и неподвижности.

«Это поможет от боли», — сказала женщина по имени Кинвара, единственная из последователей Красного Бога, которую Дейенерис подпустила так близко. «Мы скоро прибудем, ваша светлость. Было бы здорово, если бы вы снова смогли ходить».

Она проигнорировала ее притворства и продолжала лежать, свернувшись калачиком на изголовье кровати, положив голову на тыльную сторону ладони и зажав между челюстью и шеей.

«Смерть — странная штука , — подумала она, — несмотря на всю боль, которую я испытала, я наконец приняла ее с распростертыми объятиями».

Так Дейенерис верила до тех пор, пока не почувствовала, как сгустки крови скользнули между ее ног, когда ее все еще холодное тело отвергло эту вспышку жизни, которая стала не более чем еще одним воспоминанием о чем-то, что могло бы быть, но больше не существует.

«Хотя, боюсь, есть боли, которые не лечатся никакими напитками», — продолжила Кинвара, осторожно кладя реципиента на прикроватный столик.

Она глубоко вздохнула и облизнула разбитые губы. Ее изношенный голос и разъеденное горло не позволяли ей говорить как следует.

«Сын мой», — спросила Дейенерис, не открывая глаз и не поворачиваясь к красной жрице. «Сын мой, где он?»

Его гнев кипел в ней, все еще пульсировал в воспоминаниях. Дейенерис должна была лучше знать, что когда-нибудь она и ее дракон станут одним целым.

«Твой дракон в безопасности, но скрыт от любопытных взглядов, моя королева. Новости о нем скоро достигнут запада», — ответила она.

Еще один спазм пробежал по ее телу при мысли об одиноком Дрогоне, вдали от нее. Как бы он ни был страшен, кто-нибудь придет к выводу, что он должен быть уничтожен.

«Я больше не королева. Не обращайся ко мне так», — потребовала она, еще крепче вцепившись в меха.

Она не слышала, как женщина что-то сказала, но отошла, чтобы оставить ее одну.

В какой-то момент она приложила огромные усилия, чтобы открыть глаза, которые все еще не могли привыкнуть к свету. Ей сказали, что ее телу потребуются годы, чтобы полностью восстановиться. Она хотела узнать, сколько времени прошло, но также боялась услышать этот ответ.

Ей хотелось плакать, но слезы, которые она могла бы пролить, уже высохли.

Единственной надеждой Дейенерис было освободиться и уйти из известного мира, в место, где она могла бы отдохнуть на чешуе Дрогона, чтобы согреться. Она была драконом, и ее место было рядом с ним. Ее сын был еще слишком мал; у нее не было выбора, кроме как остаться с ним.

Она, должно быть, знала, что у Джона Сноу были такие намерения, когда увидела его приближающимся с изможденным лицом. Это неумолимая мысль, которая всегда крутилась у нее в голове. Она продолжала дни и ночи думать о всех способах, которыми он собирался ее предать, но не могла предвидеть, что он собирался ее убить.

Ни в одном из своих предположений она не верила, что он в конечном итоге лишит ее жизни.

«Джон Сноу — слишком честный глупец , — сказала она себе во время пира в Винтерфелле, — он расскажет своим сестрам, и Санса использует это против меня» .

У нее была горькая уверенность, что он больше не мог соответствовать ее чувствам, и поэтому она спросила его, правильно ли любить его. Почему он не мог предупредить ее держаться подальше? Почему он играл с ней так, касаясь ее на мгновение, чтобы оттолкнуть ее в следующий раз?

Дейенерис могла бы свалить вину на него, но правда была в том, что она ослабила бдительность. Ее страсть к нему стоила ей всего.  

Она лелеяла слабую надежду, что он захочет ее так же, как она хотела его, и поэтому не сказала ему, что беременна.

Сначала она боялась, что он сделает это, потому что его честь заставит его остаться рядом с ней; их любовь превратилась в обязанность. Затем она увидела его уныние по отношению к ней и ужаснулась тому, что он подумает по этому поводу.

Ну, его кинжал убил мою дочь, а также мою гордость .

Когда он оказался перед ней, Дейенерис поняла, что он никогда не примет то, чем она решила стать. Она пала жертвой отчаяния и пошла в логово волка, не думая, что он уничтожит ее.

Это было глупое решение; ей следовало последовать совету Серого Червя и позволить Безупречным защитить ее. Она думала, что после того, что она сделала, Дрогона будет достаточно, чтобы отразить любую угрозу. Что еще важнее, она горячо верила, что Джон никогда не посмеет причинить ей боль.

Она пришла к выводу, что он пойдет на нее войной. Джон хотел бы уйти, но его сестра будет настаивать на том, что он должен отобрать у нее трон, который она завоевала , и его честь заставит его признать, что ему пришлось попытаться сразиться с ней в битве.

Но у его армий не было шансов, он это знал. Поэтому ему пришлось найти способ отбросить ее более простым способом. И он его нашел.

Джон знал, что я не смогу причинить ему боль, он знал, что мне придется простить жизнь его сестры и отпустить его. Но я все еще могу убедить его, заставить его понять, что все это время наша причина была в этом. Вместе мы уничтожим армию мертвых и в процессе мы создали эту новую жизнь, которая растет внутри меня. Мы можем это сделать, он знает, что я полностью его .

Время, которое она хотела купить для них, в итоге осудило не только ее, но и дочь, которую она носила. Еще одна жизнь потеряна из-за ее любви к нему.

Джон Сноу был худшим, что могло с ней случиться. В тот момент, когда он вошел в ее жизнь, все рухнуло.

Лучшее, что могло случиться, это то, что Дрогон увез ее на покой далеко-далеко. Ее останки на лугу, окруженном розами и бабочками, пока однажды на ее месте не останется только пепел и нож, чтобы сказать, что только любовь может убить ее.

Она мечтала только о белой пустоши, хижине и снеге, который никогда не причиняет боли.

Даже после смерти они не дали мне покоя .

*************
Это была седьмая луна после ее смерти. Также это должен быть ее день именин. Но у мертвых нет дня именин.  

Кинвара обещала ей, что вскоре она сможет вернуться, чтобы скакать на Дрогоне и выбрать, какой путь ей выбрать. Жрица не скрывала своих намерений и дала ей понять, что у нее есть долг перед красным богом.

Дейенерис не боялась никакого бога, и ее не волновало, что он упрекнет ее за непринятие его воли. Для мира она была мертвой женщиной, а мертвые люди не имеют смысла.

«Была одна из вас, Мелиссандра, так ее звали», — сказала она однажды, пока Кинвара помогала ей очистить шрам, который, казалось, никогда не заживет. «Она говорила о пророчестве...»

«Обещанный принц», — прервала она его, не дрогнув, и сосредоточилась на своей задаче.

Дейенерис кивнула. «Это был он, Джон Сноу, верно?»

Она долго размышляла над этим вопросом. Джон объединил величайшую армию, которую когда-либо знал мир, в основном из людей, которых она привела в Вестерос, пообещав построить новый, лучший мир, а затем он убил самую страшную угрозу миру после того, как мертвые ушли.

Кинвара продолжала наносить мазь на шрам. «Я не тот, кто будет подвергать сомнению волю нашего Господа. Все — его воля, но иногда мы, люди, сами вершители своей судьбы».

Дейенерис ненавидела, когда она говорила так неуверенно, словно ожидала, что та сама догадается об ответах из болтовни.

«Почему твой бог хочет, чтобы я была жива?» — резко спросила она. У Кинвары был непоколебимый характер, и это только раздражало Дейенерис больше. «Разве недостаточно душ я очистила огнем своего дракона?» — снова спросила она, повторяя слова, которые она когда-то сказала перед Тирионом и Варисом, и которые Дейенерис услышала совсем недавно.

Красная женщина улыбнулась, словно справляясь с детской истерикой. Она вытерла руки и отошла, чтобы сосредоточиться на других задачах, пока Дейенерис надевала надушенные ткани с розовыми духами.

«Время мудро и знает, как расставить вещи по местам, — начала она декламировать. — Если я скажу тебе, что правда, а что нет, твоя цель будет испорчена».

«Я не хочу служить целям твоего бога, Кинвара», — твердо заявила она.

Кинвара подняла глаза и сделала жест безразличия, прежде чем кивнуть и неявно попросить ее уйти.

Внутри Красного храма к ней относились с большим почтением, как к слугам красного бога, и некоторые подходили, чтобы предложить ей различные альтернативы, которые могли бы приблизить ее к цели, назначенной ей Р'холлором, но Дейенерис была сыта по горло мистикой и судьбой.

Когда-то она верила в судьбу, но все это оказалось обманом, в котором она сама себя заставила пасть, увлекая за собой своих верных последователей. Теперь их не стало, и Дейенерис придется продолжать двигаться вперед, зная, что ее существование служило лишь цели других получить от нее то, что необходимо для продолжения жизни.

Это неизбежно заставило ее задуматься о Старках.

Когда ей сказали, что Джон не занял трон, но что его братья и сестры стали королём и королевой Вестероса, она запрокинула голову и громко захохотала, едва не сломав себе горло.

Она была уверена, что Санса Старк жаждала короны в тот момент, когда использовала личность Джона, чтобы подорвать ее, забыв, что Серсея Ланнистер все еще была в середине, и не подозревая, что такое действие может поставить Джона в опасное положение. Она должна была признать, что девушка была умна, она знала, что Дейенерис не могла причинить ему вреда.

Но Бран Старк? Ребенок, который вечно загоняет в угол, бормоча что-то именно тогда, когда это необходимо? Это был настоящий сюрприз.

Хотя ей не было интересно узнать что-либо еще об этом, Кинвара дала ей знать, что Бран Старк был не он сам, а Трехглазый Ворон, сущность, которой был ее предок, Бринден Риверс до него. Ворон знал все, что должно было произойти, с того момента, как он пересек Стену, спасаясь от армии мертвецов.

Она вспомнила встречу в Столовой на Драконьем Камне, когда Джон прочитал свиток, присланный ему Браном, и понял, что все началось именно с этого.

Поэтому, так и должно быть , сказала она себе. Им пришлось использовать меня для борьбы с этими ледяными монстрами, подорвав меня, огненного монстра, на пути .

История, которую песни будут рассказывать вечно. 

В те дни она просто шла по Длинному мосту Волантиса. Ей все еще приходилось использовать ароматизированные ткани и покрывало на голове, чтобы люди не интересовались ее внешностью. Теперь, когда ее длинные волосы исчезли, стало легче прятаться, и вместо них остались следы серебристых волос, которые напоминали о Визерисе. Так было уместнее , подумала она.  

Она не видела Дрогона с тех пор, как они покинули Иббен, и если бы не их связь, она бы подумала, что он окончательно исчез. Нет, он ждал ее. Она чувствовала его нетерпение, жажду огня и крови.

Дейенерис отклонилась от этой возможности. Снова отправиться в Вестерос и закончить то, что она начала. Она не сомневалась, как приятно будет увидеть лицо Тириона Ланнистера, маловероятную руку нового короля, или королеву Севера, кричащую о своей жизни, прежде чем она сожжет дотла это опустошенное место, которым является Винтерфелл.

Она могла бы пойти и уничтожить Вестерос, просто чтобы доказать, что они все неправы.

Но тогда какой в ​​этом смысл? Разве над ней уже не достаточно насмехались? Разве она не потеряла достаточно гордости и уверенности в себе? Часть ее все еще страдала. Она показала, что неспособна быть лидером, в котором нуждался ее народ. Она должна была защитить их, но она оставила все, чтобы следовать за Джоном Сноу на край света, только чтобы он бросил ее, когда она висела на грани.

Она нашла любовь в худшем месте. Зверь влюбился в героя, и это, естественно, закончилось ее смертью самой предсказуемой смертью.

«Не было смысла возвращаться, любовь моя , — хотела она сказать Дрогону, — мы оба должны уйти ».

Она стояла на углу, наблюдая, как люди слушают пение Красной Жрицы о Матери Драконов, которую следует помнить как чемпиона Владыки Света, победившего тьму. Дейенерис наблюдала за их отмеченными лицами между благоговением и страхом, не подозревая о том, что позже она выполнила желание Короля Ночи уничтожить целое население.

«Это было не его желание», — произнес серьезный голос, и Дейенерис вздрогнула.  

Позади нее была женщина, или она так думала, потому что ее лицо было покрыто маской, покрытой шестиугольными металлическими фигурами, похожими на те, что Кинвара использовала в качестве украшения на шее. Еще одна жрица.

Дейенерис обернулась скептически и устало. «Я уже сказала твоим друзьям, что мне не нужна помощь с целью Р'холлора», — начала она свой ответ, который она давала слишком много раз, но женщина пошла вперед, чтобы остаться рядом с ней.

«Я не слуга Р'холлора. Я родом из Асшая, где Красные Жрецы получают свое обучение. Меня зовут Куэйта, Мать Драконов».

«У меня теперь только один дракон», — пояснила она с внезапным приступом грусти.

«Даже если твои дети покинут этот мир, ты останешься матерью для них всех ».

Они начали уходить от толпы.

«Много лет назад мы встретились в Кварте. Я посоветовала твоему спутнику, Северному Медведю, защитить тебя, потому что тебя окружали большие опасности», — вспоминала она, все еще невозмутимо. 

«Джорах», — сказала Дейенерис, ее враждебность пошла на убыль. «Он умер».

Куэйта кивнула. «Он храбро сражался, защищая свою королеву».

«Он умер, защищая меня от ситуации, в которой я подвергала себя опасности, чтобы спасти другого человека. Человек, который убил меня», ей нужно было постоянно озвучивать вслух свои ошибки по отношению к своему народу. Наказание, которое она сама себе наложила.

«Его жертва не меньше от этого», — ответила Куэйта, но Дейенерис не могла с ней согласиться. Джорах, Миссандея, Безупречные и дотракийцы, которых она подвергла опасности, чтобы спасти Вестерос, погибли напрасно.

«Я бы хотела, чтобы это была я той ночью», — призналась она. По крайней мере, так Миссандея была бы еще жива . «Если ты не слуга красного бога…»

«Иногда наши пути сходятся», — ответила она, перебивая ее.

Дейенерис вздохнула. «Что я могу для тебя сделать?»

«Ты не забрала своего скакуна, Дейенерис Таргариен. Залив Драконов снова истекает кровью, и Мастера восстают против нестабильной армии Младших Сыновей».

О, так вот что  она подумала. Она избегала думать о последствиях своей смерти на этой стороне света. В Вестеросе это казалось хорошим, но здесь она не сомневалась, что это может означать и другое.

«Если вы ищете спасителя, вы ищете не в том месте», — быстро извинилась она. «Я не могу спасти их, как не смогла спасти свой народ и не смогла спасти себя. Даарио должен бежать».

Куэйта остановилась, а Дейенерис пошла на несколько шагов впереди нее. Ей пришлось обернуться.

«Вы спасли миллионы, которые теперь уничтожаются теми, кто приветствует ваше увольнение», — повторила странная женщина.

«Я сделал худшее. Какое это имеет значение? Этот мир не спасти».

Куэйта снова взяла темп. «Мир не нужно спасать, его нужно изменить. Ты заплатила за то, что сделала в Вестеросе, Дейенерис Бурерожденная. Ты все еще платишь за это».

Бурерожденная. Рожденная во время шторма. Это должно было стать ее первым предупреждением.

«Как я уже говорила, я не спасительница», — и она яростно верила в это. Она была чудовищем, драконом. Она не может бороться против своей истинной природы.

«Ты не думал о том, что увидел? После того, как переступил порог».

Последний кусочек заставил Дейенерис почти споткнуться. Она не углублялась, боясь, что это просто сон или плохое воспоминание. Белая пустошь, хижина и снег, который никогда не причинял боли. 

«Откуда ты знаешь?» — спросила она, внезапно встревожившись.

Куэйта отошла в сторону, около переулка. « Трижды ты переступишь порог. Один раз для спасения, один раз для смерти и один раз для любви. Драконы не сажают деревья. Помни это. Помни, кто ты, для чего ты создана, Дейенерис Бурерожденная. Помни свои слова ».

Женщина вошла в проход, Дейенерис последовала за ней, но обнаружила, что проход пуст.

«Любовь?» — повторила она шепотом. Ради любви кому она пожертвует на этот раз?

После этого она спросила о новостях из Залива Драконов, и Куэйта оказалась права. Мастера вторглись в Астапор и Юнкай, в то время как Младшие Сыновья отступили в Миэрин и находились в осаде.

Ее очень удивило, что Даарио сдержал свое слово и сохранил контроль над ее бывшей крепостью. К этому времени он, должно быть, уже узнал о ее смерти, а Тирион, вероятно, приукрасил правду.

Она больше не была уверена в преданности мужчин вокруг нее. Тирион предал ее, Джон убил ее, Серый Червь оставил Джона в живых и сбежал с Безупречными, а Даарио был наемником. Что удерживало его? Его любовь к ней? Она рассмеялась над этим.

В восьмую луну после своей смерти Дейенерис снова встретилась с Дрогоном. Он был спокоен и на седьмом небе от счастья, желая, чтобы она оседлала его. Кинвара одобрила это, и она покинула Волантис, с тонким напоминанием, что она не избежит своего предназначения.

***********
Дейенерис старалась не попадаться на глаза многим, но в какой-то момент люди заметили Дрогона, и ей пришлось лучше прятаться между его рогами. Он рос в размерах больше, чем когда-либо, поскольку сдерживал свою ярость.

Она стояла на том же месте, где в последний раз встречалась с Великими Магистрами. В тот раз она хотела пойти и убить каждого из них, но Тирион убедил ее в обратном.

Это также был единственный раз, когда Визерион, Рейегаль и Дрогон были выпущены в бой вместе. Ей удалось контролировать их достаточно, чтобы нацелиться только на одну лодку, хотя они хотели пойти дальше.

Тоска по детям причиняла ей боль всякий раз, когда она думала о них. В каждом. Небеса всегда будут пусты, как и ее руки.

Она опустилась на колени и стала смотреть на залив, окруженный лодками с парусами Гарпии. За ними был город, с Великой Пирамидой, стоящей почти разрушенной для требушетов. Дейенерис вздохнула, снова подумав, была ли это хорошей идеей.

Позади нее Дрогон зарычал в знак восторженного одобрения, и она улыбнулась, увидев рвение сына.

Она не может спасти их всех, но кое-что она может сделать.

И это значит, сжечь их всех . 

Дрогон издал крик, который дал им знать, что осада окончена. Дейенерис оседлала сына и спустилась в залив, где она так и не потрудилась посмотреть вниз. Она увидела бы только огонь и дым.

И если бы она могла увидеть себя в тот момент, она бы увидела женщину, полную сдерживаемого гнева, выплеснувшегося наружу.

Ей потребовались часы, но в конце концов в воде не осталось ничего, кроме пепла и руин. Когда она пролетала над Королевской Гаванью, ей пришлось избегать смотреть вниз, боясь пожалеть о своем решении.

 «Маленькие дети, сгорели!»

Она проигнорировала воспоминание о мучительном голосе Джона и о холоде, который пробежал по ее позвоночнику. На этот раз она пересмотрел свой поступок и, после того как ярость ушла, осталось только безразличие.

Дрогон отдыхал позади нее, и она услышала его рычание, что означало, что кто-то приближается. Она обошла дракона, зная, что ей не причинят большого вреда.

Она наткнулась на Даарио Нахариса.

Оба застыли на своих местах, долго глядя друг на друга. Он был ошеломлен, безмолвно переводя взгляд с нее на Дрогона, который был бдителен и боялся подпустить другого мужчину слишком близко, чтобы навредить ей.

«Ты выжил», — пробормотал он, все еще пытаясь отдышаться.

«Я этого не делала», — ответила она, пытаясь скрыть нервную дрожь.

Его выражение лица сменилось от недоверия к грусти. Даарио Нахарис собирался заплакать, и она бы рассмеялась, если бы не это, потому что после долгого времени она могла пролить немного слез.

«Не подходи близко», — предупредила она его, когда он попытался на нее напасть. «Я не... в порядке, пока», — попыталась объяснить она и не знала, понял ли он, но держалась на расстоянии.

«Имп прислал сообщение. Ты сжег Королевскую Гавань после победы в войне», — начал он, и Дейенерис снова стала серьезной. «Сначала я думала, что он издевается надо мной».

Она сложила руки. «Это не было ложью. Я действительно сожгла город и Красный замок».

Даарио закрыл рот и подозрительно посмотрел на нее. «Он также сказал, что ты умерла от руки своего племянника».

Он сидел над скалой в глубоком раздумье

Она хотела узнать, что еще рассказал ему Тирион. Убедиться, что они пережили одну и ту же историю. «Какую бы чудовищность Тирион тебе ни сказал, я ее совершил».

«Я раньше думал, что он смягчает тебя», — ответил он с легкой усмешкой.

«Он это сделал, и из-за этого я потерял почти все».

Даарио кивнул и посмотрел на Дрогона. «Твои драконы…»

«Мертв», — оборвала она его. «Миссандея тоже».

Даарио разочарованно уставился в землю. «Безупречные и дотракийцы?»

«Мне сказали, что они погибли в Наате», — сказала она ему с комом в горле. «И дотракийцы не смогли найти дорогу обратно в Эссос».

"Они?"

«Жрецы Р'холлора».

Дейенерис знала, что он собирается попросить ее рассказать всю историю событий, но она все еще не знала, как объяснить тот факт, что она воскресла.

«Без них мы бы не смогли долго защищать этот город», — перевел он разговор на то, что было важно для него.

«Я пришла не защищать этот город, — дала она ему понять. — Я пришла уничтожить Мастеров».

Даарио встал, и она могла видеть его открыто раздраженным. «Дейенерис, я выполнил свою клятву тебе. Я защищаю вольноотпущенников, пока они выбирают своих собственных лидеров, я остаюсь здесь и»,

«Даарио, я умерла», — снова прервала она его. «Ты свободен от своих обетов».

«Дело не только в этом», — яростно заявил он, отрицая головой. «Вы не можете снова так поступить со мной. Я чуть не погиб, защищая ваше наследие. Я был готов пересечь море, чтобы прикончить этого человека, Эйгона Таргариена».

Дейенерис издала обескураженный и недоверчивый смешок.

«Его имя», — резко сказала она, заметив намерение Тириона скрыть свою личность от Даарио, — «его зовут Джон Сноу».

«Я не понимаю», — сказал он, снова приходя в замешательство.

Она вздохнула и закрыла глаза, устав от взгляда в прошлое. В глубине души она знала, что он заслужил объяснения, будучи верным своему слову, как мало кто в последнее время.

«Ты сохранил мой солнечный камень нетронутым?» — спросила она его, опасаясь услышать, что он забрал его себе.

Даарио кивнул.

Она пригласила его сесть на Дрогона, и вместе они вернулись к Великой Пирамиде. Сначала Даарио даже удивился, что она позволила ему сесть на Дрогона, о чем он часто просил в прошлом, и она отвергла это, посчитав это неуместным. Она расстроилась от мысли, что все это время ее окружали рыцари и лорды Вестероса, которые утверждали, что являются воплощением чести и верности, но оказалось, что простой наемник был ценнее их всех. 

Дрогон приземлился на балконе ее бывшего солар, избавив свою мать от необходимости проходить через толпы граждан и солдат. К тому времени они должны знать, что Мхиса вернулась.

Но она была Мхисой, и больше не была ею, подумала она.

Она шла по этому месту, молча размышляя, впитывая запахи и воспоминания, хранившиеся в этой комнате. 

Давным-давно за этим столом сидели мои самые верные союзники , подумала она. Теперь были только она и Даарио, о котором она уже не знала, где он стоял.

«Я встретила его как Короля Севера», — начала она рассказывать, не отрывая взгляда от Драконьего Камня, карты, разложенной на ее письменном столе. Одно из ее последних заданий перед отплытием в Вестерос. «Незаконнорожденный сын одного из тех, кто сверг моего отца, верный друг Узурпатора и брат женщины, ради которой мой брат Рейегаль разрушил нашу семью. Он пришел просить моей помощи, чтобы противостоять армии мертвецов».

Даарио рассмеялся и прервал ее. «Армия мертвецов?»

«Сначала я тоже ему не поверил, но они пошли на охоту, и мне пришлось отправиться и спасти их в земли за Стеной. Там я потерял Визериона».

Она до сих пор помнит, как ее нежный сын падает с неба и навсегда теряется в этой замерзшей земле.

«Я влюбилась в него, как это сделала бы маленькая девочка, и мы были любовниками некоторое время. Я пошла на его войну, а он преклонил передо мной колено, но когда мы добрались до Винтерфелла, он узнал от своего брата, что он вовсе не бастард, а сын Рейегаля и любовница, которую он сделал своей женой. Он был истинным наследником трона, который я намеревалась вернуть».

Она вспомнила момент, когда Джон сказал ей правду. Правду, которую могла понять только она, насколько она была опасна. Правду, которая уничтожила ее.

«Он обещал мне, что не хочет этого. Но его люди и его семья не хотели меня . Мои союзники подозревали, что я теряю терпение, поэтому я умолял его не говорить об этом, никогда. Но он был человеком чести и не мог скрыть это от своих сестер. Одна из них, женщина, которая глубоко ненавидела меня и хотела, чтобы Север был независим от остальных Королевств, Санса Старк, теперь восседает как королева на Севере».

Санса Старк презирала тот факт, что Джон и она были влюблены. Она была убеждена, что ее брат был ею околдован. Однако если кто-то и был проклят этим обманом, который Дейенерис считала любовью, так это ее народ и она сама.

«Как это…» — хотел он узнать, но она уже знала, к чему он клонит.

«Что я позволила этому случиться?» — риторически спросила она. «Я была влюблена», — был самый простой ответ. «Но он не мог любить меня в ответ, даже как члена своей семьи. Он отверг меня и хотел только отдать мне трон, чтобы исполнить свой обет. И он сделал это, в некотором роде».

Даарио продолжал с недоверием наблюдать за тем, как повествование о событиях с легкостью вырывалось из ее уст, теперь, когда все стало яснее и она не боялась признать, насколько ошибалась.

«Зачем вы сожгли город?»

Дейенерис нахмурилась, внезапно задав себе тот же вопрос.

Она с горечью вспоминала первые противоречивые чувства, которые начали приходить к ней после смерти Визериона. Иногда ее связь с Дрогоном заставляла ту личность, которой она была, терять себя в драконе, ярость становилась все сильнее от того, что в ее голове была только одна мысль: сжечь их всех.

Дрогон утешал ее на том кладбище, где Джорах погиб, тщетно защищая ее. Ее сын также настаивал на том, чтобы они как можно скорее покинули Север, чувствуя презрение и пренебрежение, с которыми северяне относились к ним.

Когда Рейегаль упал с неба, но она воздержалась от встречи с Эуроном Грейджоем, в дополнение к ее собственным страданиям после смерти Миссандеи, Дрогон оставил ее на несколько дней, пока не вернулся для казни Вариса, восторженный тем, что наконец-то смог удовлетворить свое желание сжечь все это.

Она сделала последнюю и наивную попытку обратиться к Джону, чтобы услышать, как он принесет ей немного покоя, но он только повторял, снова и снова, что она его королева, как будто это могло бы решить катастрофу, в которой она оказалась отчасти из-за своей любви к нему. Ха сказал, что любит ее, но она ему не поверила.

Если бы она заняла трон, а не выслушала его скучные советы на пляже Драконьего Камня, у Короля Ночи никогда не было бы Визериона, а Рейегаль не был бы убит за оружие, которое Серсея создала, пока боролась за спасение Севера и остального Вестероса.

В стенах Королевской Гавани она больше не была человеком. Как Серый Червь, Миссандея и ее союзники говорили ему раньше, взятие города было легким делом. Ей нужен был только ее сын и половина ее армий. У нее был Простор, Дорн и Железный остров, но она потеряла все, будучи хорошей королевой. Милосердная, иностранная шлюха, королева драконов.

«Дракарис», — было последнее слово Миссандеи. И действительно, Дрогон говорил ей то же самое. Сжечь их всех .

В этой стене она не была ни королевой, ни разрушительницей цепей, ни Мхисой. Она была драконом.

«Тирион, Варис, Джон Сноу — все они говорят мне подождать и разобраться с Серсеей Ланнистер, вместо того чтобы использовать все свои силы, чтобы захватить трон», — начала она свое объяснение, не дожидаясь, пока он поймет. «Я послушала их, потому что хотела быть королевой, которой они меня считали. Я выбрала путь тишины, и Серсея воспользовалась этим. Сначала я потеряла своих союзников, затем Серсея обрела силу, пока я теряла своих солдат и Джораха, сражающегося с мертвецами. Она создала оружие, которое убило Рейегаля, и, наконец, она схватила Миссандею и обезглавила ее на глазах у Серого Червя и меня. Ее последние слова были «Дракарис». Представляете? Милая Миссандея, которая велела мне сжечь их всех?»

«Я бы сказал вам то же самое», — признался он, поскольку это не был очевидный факт.

«Я знаю, что ты рассказал бы мне многое из того, что я бы проигнорировал, если бы последовал совету Джона или Тириона».

Даарио горько фыркнул. «Их новый король, калека...»

«Бран Старк. Брат Джона».

«Что вы о нем знаете?»

«Немногим больше, чем ничего», — солгала она, избегая этой грани. «Я больше ничего не хочу знать о Вестеросе».

«Ты позволишь им жить после того, что они с тобой сделали?» — спросил он, словно вред был нанесен ему. Каким-то образом, так оно и было, подумала она. Убив ее, Залив Драконов остался уязвимым. Люди, которых она освободила, в основном были мертвы или закованы в цепи. Так же, как Миссандея.

«Представьте, что каждый выживший в Королевской Гавани должен был бы отомстить мне», — сказала она ему и немного себе.

«Я до сих пор не могу поверить, что ты это сделал. Я не смог заставить тебя убить Мастеров».

«Вот в этом и есть преимущество пересечения этой черты», — сказала она, думая о крови невинных, пятнающей ее руки. «Остальное уже не имеет значения. Я убью всех Мастеров».

Даарио скептически посмотрел на нее. «И что потом?»

«Тогда я закончила» , — хотела она сказать, но вместо этого ответила: «Я покойница, Даарио».

Он сел перед ней. «Это не то, что я вижу».

Она улыбнулась, но это был жест усталости. Он ее не поймет. Никто не поймет.

« Папа », — услышала она тонкий голосок с противоположной стороны комнаты. Это напугало ее, и она почувствовала потребность позвать Дрогона и убежать.

Даарио тоже встревожился, вставая, чтобы пересечь комнату и поднять маленькую девочку, которая вошла. « Где твоя мама? » — спросил он сладким тоном, которого она никогда раньше не слышала. Не от него.

Дейенерис продолжала замирать, прячась под тканями. Из всех невозможностей, свидетельницей которых она стала, это было самым маловероятным. У Даарио была дочь.

Девочка с бронзовой кожей и ясными глазами смотрела прямо на нее, и Дейенерис почувствовала себя незваным гостем или монстром. Младенцу не должно было быть больше двух лет, но он прекрасно осознавал странность Дейенерис, и на мгновение она почувствовала себя в Винтерфелле, где дети смотрели на нее с недоверием и ненавистью.

« Даарио », — позвал тихий голос с акцентом, который она почти узнала. « Даарио, ты один? »

Из входа появляется женщина из ее прошлой жизни, которую она никогда не ожидала увидеть снова. Орнела, кхалин из Ваес Дотрак. Она оставила ее в Миэрине со всеми остальными дотракийскими женщинами ждать своих мужей.

Ее не должен был удивлять тот факт, что Даарио завел себе других любовников, она представляла, что он сделает это еще до того, как она ступила на свой королевский корабль. Но это было по-другому, это был не тот Даарио, которого она оставила позади, невозмутимый наемник, который хотел ее только из-за ее драконов и ее силы.

Ничто не было прежним, и ничто не будет прежним. Ее дети ушли, ее люди ушли, и у нее был только Дрогон, как у него была только она. И оба разделяли потребность сжечь еще немного, прежде чем исчезнуть навсегда.

Даарио приблизился к Орнеле, и тут Дейенерис поняла, что они говорят на дотракийском. « Я пойду через секунду », — протянул он ей ребенка.

Орнела растерянно смотрела на них, но ей не потребовалось много времени, чтобы узнать ее.

« Кхалиси », — пробормотала она, с некоторой нервозностью сгибая колено. 

Дейенерис развернулась и пошла на балкон, думая в тот момент, что она отпустила Даарио.

«Кто когда-либо сможет последовать за Дейенерис Бурерожденной, матерью драконов?» — задавался он вопросом .

«Мать твоего ребенка» , — ответила она себе.

Он вернулся к ней, все еще сохраняя установленную ею дистанцию.

«Уходи, Даарио. Бери все, что тебе нужно, или оставайся здесь, мне все равно. Я убью Мастера, чтобы ты мог их уберечь, но после этого ты сам по себе. Вы все свободны. Скажи им, что больше нет Кхалиси, и нет больше Мхисы».

Той ночью Дрогон свил гнездо над пирамидой, и она отдыхала с ним. Она устала пытаться спать на мягких кроватях или согреть тело, которое больше не жило. Она устала видеть жуткие фигуры в тенях, которые будут произносить ее имя, приглашая ее пойти с ними.

Твердая чешуя Дрогона и его тихое жужжание ослабили ее, пока она смотрела на умиротворенный город и обдумывала свои следующие шаги. Она не могла дать Мастерам больше времени на подготовку. Она должна была ударить их, пока они ничего не подозревали, празднуя ее кончину. Гордыня всегда была хорошим пособником.

Ее веки становились все тяжелее, когда внезапный дискомфорт Дрогона изменил ее. Она думала, что кто-то приближается, но их место было недостижимо для простого человека. Ее сын вытянул шею, словно что-то учуял, и она насторожилась, забравшись ему на спину, готовая улететь от любой опасности.

Дрогон ждал, когда она окажется в удобном положении, чтобы спуститься с пирамиды и полететь в катакомбы, где она когда-то совершила огромную ошибку, заперев своих детей.

« Зачем ты меня сюда притащил? » — прошептала она на валирийском. « Ты хочешь меня упрекнуть?

Дрогон приземлился у разрушенного входа в пещеру и не стал дожидаться, пока она последует за ним, а проник внутрь, разрушив часть лестничной конструкции, ведущей вниз. Ее сын заблудился в темноте, и ей пришлось приложить немало усилий, чтобы спуститься и найти его.

«Дрогон?» — позвала она его, вспомнив, как она спустилась вниз, чтобы найти Рейегаля и Визериона, которые яростно отвергли ее за несправедливое наказание.

Дрогон зарычал, чтобы привлечь ее внимание, и она обнаружила его лежащим у стены, пытающимся поднять что-то своей мордой. Дейенерис приблизилась, чтобы успокоить его, чувствуя его нервозность и нетерпение через их связь.

«Ш, что происходит?» — спросила она, начиная дрожать.

Дракон издал звук, который казался грустным, но возбужденным, полностью посвятив себя задаче царапать что-то на земле, что Дейенерис не могла различить. Наконец, она осторожно протянула руку, чтобы посмотреть, что вызвало его волнение, когда в темноте появилась искра цвета.

Яйца.

Яйца дракона.

Дейенерис была ошеломлена и упала на колени. Ее дрожащие руки попытались коснуться их, но она чувствовала себя слишком напуганной, чтобы не причинить вреда или не пробудиться от прекрасного сна.

Рейегаль и Визерион выросли запертыми в этом проклятом месте. Мысль о том, что они совокуплялись, совсем не удивила ее. Вместо того, чтобы освободиться, она поработила их, когда Хозяева надели цепи на шеи рабов.

Она плакала так, как не плакала с тех пор, как ее нерожденная дочь выскользнула из ее гнилого тела. Она плакала, вспоминая боль своей души, которая никогда не заживет и с которой ей придется жить до самого конца своей жизни. Ее единственный намек на надежду: знание того, что Дрогон не встретит свои многие годы в одиночестве.

Но что будет с ними после нее? Когда их дети были маленькими, многие пытались забрать их себе. Дейенерис не собиралась позволить детям своих детей иметь ту же судьбу. Она больше не была матерью драконов, потому что их троих она жестоко подвела.

Потомки Визериона и Рейегаля будут свободны , поклялась Дейенерис. Она найдет место, далеко от известного мира, где они все смогут быть свободны вместе с Дрогоном.

«Дэни», — услышала она голос, доносившийся из входа в катакомбы. Это был Даарио с факелом, медленно и осторожно спускавшийся вниз. Он никогда не называл ее так.

«Не называй меня этим именем», — попросила она, вытирая слезы и вставая в защитном жесте перед яйцами. «Мужчины называют меня так, прежде чем причинят мне боль».

Даарио снова странно посмотрел на нее, пытаясь заново привыкнуть к ее присутствию. «Ладно, Дейенерис», — ответил он. «Мои люди сказали мне, что ты пришла сюда с Дрогоном, я хотел убедиться, что с тобой все в порядке».

Она сетовала, что была так строга к нему, но это была их новая реальность, она умерла, а у него была женщина и дочь. Их миры были неизбежно разделены; Он должен был защитить свою семью.

Семья. Как горько было думать о том, как важно иметь ее, чтобы выиграть битву. Все ее враги были защищены своими семьями. До самого конца.

Она посмотрела на яйца и подумала, что, может быть, это ее судьба. Быть драконом.

«Это то, о чем я думаю?» — спросил он, глядя мимо нее на драконьи яйца, которые Дрогон очень тщательно охранял.

Дейенерис кивнула. «Они были спрятаны, и Дрогон нашел их. Они от Рейегаля и Визериона».

Даарио был озадачен, и она задавалась вопросом, что случилось бы, если бы он нашел их первым.

«Они когда-нибудь вылупятся?» — рискнул спросить он.

Она была уверена, что так и будет, но не знала, когда именно. «Я не оставлю их здесь», — ясно дала понять она. «Я заберу их».

«Я бы никогда не попросил тебя об этом иначе», — ответил он обиженно. «Почему ты мне не доверяешь? Я никогда не причиню тебе вреда. Я не такой, как карлик или ублюдок».

"Теперь не только ты, - подумала она. - Ты не знаешь, где твоя преданность, пока твоя семья не будет поставлена ​​на карту".

«Прошу прощения, Даарио», — извинилась она, направляясь к нему. «Из всех них ты был единственным, кто не причинил мне вреда. Вот почему я хочу, чтобы ты был свободен. Все, кто доверял мне, в конечном итоге погибли. Ты должен защитить свою семью и себя».

Он наклонил лицо в недоумении. «Ради богов, что они с тобой сделали?»

Она улыбнулась с некоторой грустью. «Они убили меня».

Даарио нарушил негласный кодекс, который она установила, и побежал, чтобы обнять ее, чего никто не пытался сделать уже давно. Дрогон был обеспокоен его смелостью, но пропустил его, все еще беспокоясь о защите потомства своих покойных братьев и сестер.

Дейенерис сначала чувствовала себя атакованной и держала руки как щит между ними, боясь оставлять свою защиту низкой слишком долго. Она вспомнила время, когда эта близость не беспокоила ее, и она даже жаждала ее. Хотя она никогда не любила Даарио, она наслаждалась их моментами вместе, пока не поняла, что он может стать препятствием между ней и Железным Троном.

Преданность Даарио могла бы принести ей трон, подумала она. А может и нет. Она не могла знать наверняка, поскольку все, казалось, изменилось.

«Ты слишком пахнешь розами», — прошептал он ей на ухо.

«Это ткани», — неловко ответила она. «Мое тело было... оно было не в порядке, когда меня нашли. Это займет время», — она замолчала, не зная, как ему это объяснить. «Может быть, оно уже никогда не будет прежним».

Даарио отошел, чтобы рассмотреть ее лицо. «Я увидел что-то другое в твоих глазах», — сказал он, лаская ее щеку. «Я хочу пересечь море и уничтожить их всех».

Дейенерис искренне рассмеялась. «Ничего хорошего это нам не принесет», — успокоила она. «Львы и волки съели меня, понимаешь? Как и моя семья до меня, они в конце концов объединились против меня. Потому что я никогда не принадлежала им».

«Ты спасла им жизни», — пожаловался он, как будто это было огромной ошибкой с ее стороны.

«Как я их тоже уничтожил».

«Ты разрушил город, другие сделали это до тебя. Но какой вред ты им причинил?»

Дейенерис так не думала. Она избегала углубляться в мысли о Тирионе, Джоне, Сансе или даже Бране Старке. Все изменилось так быстро, что она боялась возвращаться в прошлое. Было только одно время, которое она любила посещать, и это было то время, когда ее окружали люди, которые любили ее и которые могли продолжать жить, отказавшись от своих поисков.

Правда, разрушение Королевской Гавани не произошло само по себе. Северяне открыто участвовали в разграблении, как ей сказал Серый Червь, но это было бесполезно. Колокола зазвонили, и она стала королевой.

«Эйгон и Висенья годами сжигали города, когда Рейнис была убита», — сказала она, вырываясь из его объятий. «Никто никогда не называл их безумными, но меня всегда будут помнить как дочь Безумного короля, Безумную королеву».

«Не здесь», — заявил он. «Когда мы узнали, что произошло, были дни и дни траура по твоему имени. Люди высыпали из пирамиды, оплакивая Мхису».

«Знают ли они, что Мхиса убил целый город невинных людей?»

«Знают ли они, сколько вольноотпущенников было убито на празднествах по случаю твоей смерти? Они не знают! Я умолял гнома о помощи, а он только прислал свои соболезнования. Вестеросису все равно, что происходит по эту сторону Узкого моря».

Дейенерис повернулась, сглотнув. «Хуже всего то, что я пытаюсь почувствовать какую-то форму вины, но ничего не чувствую. Я пытаюсь представить это, детей, маленьких детей, сожженных, но ничего не приходит мне в голову. Я просто хочу покончить с этим и уйти».

«Ты сказал, что убьешь всех Мастеров».

«Я собираюсь это сделать, примите это как должное».

«Тогда мы сделаем это вместе».

«Нет», — резко сказала она. «Тебе нужно заботиться о своей семье».

«Орнела знает, кто я и что я делаю; если я не вернусь из своих сражений, она знает, куда идти, чтобы быть в безопасности».

«Вы позволите своей маленькой дочери расти без отца?» — спросила она с болью.

Даарио вздохнул, почти сдавшись от стольких вопросов. «Я не планировал этого, я не семейный человек, но я забочусь о них, понимаешь? Впервые в жизни я чувствую, что что-то имеет смысл, и это из-за тебя», — он посмотрел на Дрогона, который начал дремать над яйцами. «Тебе понадобился только этот большой, чтобы захватить этот грязный город; я не сомневаюсь, что ты уничтожишь Мастеров в Юнкае и Астапоре меньше чем за одну луну. Однако они никогда не поймут, если ты снова исчезнешь. Ты должен ясно дать понять, кто здесь главный».

У них нет выбора.

Я предлагаю вам выбор .

«Я испробовал оба пути, Даарио. Я пытался быть милосердным, но не вышло. Я пытался сделать это через страх, и я напугал их так сильно, что мне пришел конец, даже не сев на трон».

«Разве ты не сидела в этом чертовом кресле? Боги, Дейенерис!»

«Я собиралась сделать это, когда он вошел в тронный зал. Он вонзил кинжал, когда я его целовала. Глупый поступок, я знаю».

«Проклятый ублюдок».

«Я ослабил бдительность; я не могу позволить этому случиться снова. По крайней мере, пока жив Дрогон».

«Тогда защити своего дракона и позволь мне помочь тебе. Наших сил не так уж много, но я смог обучить вольноотпущенников, пока ты был в Вестеросе».

«Вы обучали вольноотпущенников?»

«Я многое сделал, пока ждал от тебя новостей».

Дейенерис почувствовала себя глупо, что не подумала об этом раньше. Идея внезапно возникла в ее голове, но она не хотела выставлять ее Даарио, потому что она вообще не была в этом убеждена. С Дрогоном рядом она была почти непобедима. 

С ослабленными Младшими Сыновьями и людьми, которых Даарио обучил, но не подготовил, у них было мало шансов выиграть войну против Мастеров. Однако она уничтожила двадцать тысяч человек Золотой Компании, словно муравьев, со спины своего дракона. Дракон и поредевшая армия уже завоевывали ее Королевскую Гавань. Может быть, они могли бы получить для нее более сильную армию, чтобы защитить Залив Драконов, пока она не будет уверена, что рабство не вернется.

Даарио был прав; Мастера не устанут, пока она не покажет им раз и навсегда, что она победила. Какой лучший способ сделать это, чем вернуться из мертвых и положить конец их роду? Битва между монстрами, как с Серсеей, которая закончится еще одним разрушенным городом.

Нет. Она не хотела наносить больше урона вольноотпущенникам. Дейенерис устала от полупобед, от неразрешенных концовок, которые только возвращали все к началу.

Был только один способ положить конец этому конфликту.

Она направилась к входу и повернулась, чтобы пригласить Даарио следовать за ней. «Начнем»

**************
Дейенерис вдохнула сухой воздух пустыни за пределами Астапора, на мгновение задумавшись о своем решении. Когда она начала планировать эту войну с Даарио, она пообещала себе доверять только своему инстинкту. Больше никакой дипломатии, больше никакого милосердия.

Даарио, его Младшие Сыновья и армия вольноотпущенников собирались у выжженных стен Астапора, ожидая ее приказов после того, как она легко взяла город, как она должна была сделать с самого начала, с Королевской Гаванью. Она сожгла стены, а солдаты сделали все остальное.

Вид того, как Дрогон делает тяжелую работу менее чем за пару минут, поразил чувства вражеских солдат, и они бросили свои мечи. Они были наемниками и солдатами низкого уровня, в конце концов. Они сражались за деньги, в то время как армии Даарио имели некую форму убеждения.

Поначалу в ней проросло семя сомнения, когда они собрали то, что осталось от Мастеров, перед рабами. Дейенерис знала, что не все они виновны в деяниях своего рода. Она вспомнила время, когда Мастера Миэрина были распяты. Воспоминания о ее юной версии, полной сожалений после того, как Хиздахр Зо Лорак заявил, что его отец голосовал против распятия этих детей. Но Хиздахр был убит Сынами Гарпии.

Ее враги никогда не заботились о жизнях невинных людей; она заботилась, и они использовали это против нее. Каждый раз.

Она не была спасительницей. Она не пришла спасать, она вернулась по произволу существа, которое она даже не понимает, что это или кто это.

Ничто не имело смысла и не имело значения.

Дейенерис Таргариен достаточно высмеивали, чтобы она знала, что одни и те же действия приведут к одному и тому же результату. В первый раз ей пришлось править для каждого гражданина, Мастера и вольноотпущенника. Она хотела быть эффективной; она хотела стать хорошей королевой. Вот почему она позволила некоторым бывшим рабам вернуться на службу, когда они об этом просили, вот почему она намеревалась заключить мир, открыв Бойцовые ямы и выйдя замуж за Хиздара, даже когда это напрямую подрывало ее стремление к Железному трону.

Ее погубила не власть, а ее милосердие.

Она стояла на скале, позади нее был Дрогон, пресыщенный недавним пиром. Чем больше она принимала свою истинную природу, тем крепче становилась их связь.

Перед ней стояли Даарио и другие командиры, ожидая ее победной речи. Дейенерис увидела вид недавно освобожденных людей, ужасающих и неуверенных в себе из-за всей ситуации.

Они должны верить, что я снова пойду , подумала она. Они должны верить, что цепи снова наденут на них .

В первый раз, когда она это сделала, Дейенерис не подумала достаточно тщательно о последствиях свободы, которую она им давала. Возможно, потому что она была наивной и не знала обо всех видах проблем, которые это влечет за собой.

«Некоторые люди учатся любить свои цепи , — сказала она Джораху, — отчасти потому, что она сделала это с кхалом Дрого и дотракийцами».

На этот раз им придется сделать это самостоятельно.

После того как солдаты Даарио вонзили кинжал в каждого вольноотпущенника, она твердо встала и заговорила на валирийском языке.

« Не бойтесь меня, те, кто не причинил мне зла. Я должен быть тем, кто боится вашей ярости после того, что я сделал с вами. В этом самом месте, в котором я освободил восемь тысяч незапятнанных, я также поработил их, чтобы они слепо следовали за мной, когда ни один человек не должен следовать за лидером без истинной убежденности. В ваших руках вы держите оружие, единственное оружие, которое я могу дать вам, чтобы освободить себя. Ваша свобода не принадлежит мне, ни Мастерам и им подобным. Я давал этим людям выбор жить в новом мире, где вы будете равны им, но они отказывались. Много раз. Они не хотят, чтобы вы были свободны. Но, как я уже говорил вам, я не владею вашими решениями. В этом новом мире у вас есть выбор, но Мастера не могут выбирать . Никогда больше » .

«Те, кто не хочет свободы, могут уйти, и никто не причинит вам вреда. Хозяин, которому вы служите, не пострадает по вашей милости. Но те, кто был достаточно избит и оскорблен, могут взять это оружие и потребовать для себя справедливости и свободы » .

Из уст Мастера вырвались крики, и на мгновение ей захотелось все забыть, сесть на Дрогона и улететь.

Нет , сказала она себе, драконы не сажают деревья. Помни, кто ты .

« Просто помни, те, кого ты сегодня пощадишь », — она сняла кольчугу, которую Даарио заставил ее надеть поверх легкой кожаной брони, неизбежно думая о тех трех случаях, когда она спасла Джона Сноу. «... не проявят к тебе никакой жалости завтра ».

Поэтому ужасный, незаживающий шрам был виден всем. Она слышала вздохи, доносившиеся отовсюду, закрыв глаза и ожидая, когда начнет проливаться кровь, невинная или нет.

Суматоха началась, когда один из вольноотпущенников с криком подбежал к одному из Мастеров и с быстрой решимостью перерезал ему горло. Позже она узнала, что все его дочери были проданы как рабыни в дома удовольствий Лиса. Маленькие девочки.

Когда произошло кровопролитие, Дейенерис повернула лицо, чтобы посмотреть в глаза Дрогона, и не двигалась, пока все не закончилось. Она ожидала почувствовать какую-то форму раскаяния, но этого не произошло.

Мир, который нам нужен, — это мир милосердия. Он должен быть ...

Дейенерис вздохнула и дала волю голосу Джона среди криков и рева. 

Она сидела на одном конце стола с картой в своей палатке, пока на противоположной стороне Даарио перечислял числа, которые они нашли в Астапоре. Дейенерис не хотела тратить там много времени. Им нужно было найти прочное правительство, чтобы править, пока они не будут уверены, что угроза Мастеров покончена навсегда, как в Юнкае.

Пока он говорил, Дейенерис отвлеклась, очищая свой шрам мазями, которые она принесла из Красного Храма. Момент близости, который она научилась разделять после того, как выставила рану напоказ стольким глазам.

«Больно?» — спросил он, застав ее врасплох.

Дейенерис с сомнением наклонила голову. «Только если я помню, что он убил меня так легко», — ответила она, поскольку это уже было больше похоже на анекдот. «Я всегда представляла себе смерть на поле боя», — добавила она.

«Это маловероятно», — заверил он. «Вы едва стоите на поле боя».

Дейенерис нахмурилась, чувствуя себя оскорбленной его выводом. «На спине моего дракона это все еще поле битвы».

Даарио выгнул бровь, удивленный и удивленный тем, что наконец-то можно нормально поговорить, как в старые добрые времена. «Как скажешь».

«Ты прав, — признала она, снова сосредоточившись на своем шраме. — Я слаба».

Его легкое настроение исчезло и сменилось внезапной серьезностью. «Ты самый сильный человек, которого я когда-либо встречал, Дейенерис».

«Я не это имела в виду», — объяснила она ему, вытирая руки и снова надевая кольчугу. «Когда я сражалась с мертвецами, я упала с Дрогона, и они окружили меня. Я бы умерла, если бы не Джорах. Я тщетно пыталась помочь ему, когда схватила меч и...»

«Ты схватил меч?»

«Да, но это была старая, ржавая сталь, чтобы убить их, нужна валирийская сталь или драконье стекло».

Она вспомнила, насколько неэффективным казалось нанесение ударов мечом по тварям, которые не ослабляли своих атак.

«Ты так и не рассказала мне, как именно умер старик», — спросил он с беспокойством, которое она нашла странным. «Это случилось там, да?»

«Да», — подтвердила она, теряя взгляд в камине. «Хуже всего то, что я закончила тем, что спасла человека, который убил несколько недель спустя».

Его раздражение быстро сменилось восхищением. «Знаешь, он все равно с радостью сделал бы это снова? Он любил тебя».

«И это его убило».

Она встала, чтобы пойти к яйцам дракона, которые она не смела оставлять вдали от себя или Дрогона в любое время. Несколько несчастных глупцов уже пытались украсть их, и Даарио приказал их казнить.

«Однажды я сказал ему, что вижу, как старею, как он», — с уверенностью заявил Даарио, и Дейенерис улыбнулась.

«Бессмысленная смерть за эту паршивую королеву?»

«Следуя за королевой, в которую я решил верить. Когда я сказал, что ты не создан для того, чтобы сидеть в кресле во дворце, я хотел сказать, что твоя борьба не закончится твоим завоеванием. И это было правдой. Ты взял этот дурацкий стул, и он убил тебя. Но ты жив и ты все еще завоеватель».

«Я не побеждаю», — возразила она ему, сделав глоток вина, которое все еще ощущалось как пепел во рту. «Но ты прав: мои битвы никогда бы не закончились. Вот почему он остановил меня».

«Он, — подчеркнул Даарио, — был трусом».

Дейенерис покачала головой и подумала иначе; Джон не был трусом, если посмел убить ее. Но он был слаб и никогда не мог понять силу. Из-за этого он должен был освободиться от нее. Джон должен был спасти мир от нее.

Герой и его возлюбленная-монстр .

«Ты будешь хорошо выглядеть с мечом», — пробормотал Даарио, пережевывая ужин, который они разделили. «Я могу научить тебя»,

Дейенерис улыбнулась и вернулась к столу. «Я думала, это будет моя последняя битва».

Даарио покачал головой и указал на карту. «Думаешь, они теперь сдадутся?»

Она посмотрела туда, куда он указывал, на Вольные Города.

«А что с ними?»

«Ты думаешь, только Хозяева хотели восстановить рабство?» — спросил он, как человек, который разбирался в этом вопросе лучше, чем она. «Мои солдаты верны, и золото укрепляет эту верность. Без Безупречных или Дотракийцев у нас есть только армия вольноотпущенников, которая, честно говоря, не выдержит больше этого».

«Вам нужна еще одна армия», — справедливо заключила она.

«Да», — подтвердил он.

*************
Посланник Железного банка прибыл к ним вскоре после того, как Даарио изложил необходимость в новой армии и золоте. Ее возвращение мало-помалу выходило из тени, и она задавалась вопросом, не будет ли это означать опасность для нее и ее сына.

Они предлагали профинансировать ее возвращение в Вестерос, и ей не пришлось прилагать особых усилий, чтобы догадаться, что Корона не вернула заем Серсеи.

Механизм работы Железного банка был общеизвестен, и Дейенерис вспомнила, как Паук, выполняя одно из своих последних заданий на ее службе, сообщил ей о прибытии Тихо Несториса в Королевскую Гавань, чтобы попытаться получить новый заем у Серсеи.

«Железный банк получит по заслугам», — продекламировала она после первой встречи. «Но они сделали плохую инвестицию», — сказала она Даарио, который стал чем-то вроде ее тени. «Нет компании наемников, которая могла бы сражаться с Дрогоном».

«Их сделка подразумевает возвращение Семи Королевств», — ответил он тихим голосом, почувствовав поворот разговора. «Но вы ясно дали понять, что не вернетесь».

Она кивнула. «Они сделали ставку против меня», — сказала она с горькой улыбкой. «Они забрали золото моего союзника и дали Серсее фонд, необходимый ей для создания своего оружия». Она шла с кубком вокруг стола с картой. «Оружие, которое убило Рейегаля», — закончила она, глядя на него угрожающими глазами.  

«Нам нужно это золото», — ответил он, подходя ближе и забирая у нее кубок, чтобы выпить его самому. «Я возьму это золото», — заверил он. 

«И я получу то, что мне причитается».

Даарио улыбнулся. Этого обсуждения было достаточно, чтобы прийти к одному и тому же выводу.  

Взятие Железного банка не означало первого шага к новому завоеванию. Тем не менее, в тот момент, когда она взяла одного из самых могущественных людей Известного Мира и поставила его выше Титана, чтобы сжечь его заживо за его небрежные инвестиции, Дейенерис не смогла контролировать последствия, которые нахлынули.

Вороны-буревестники были в городе, готовые отплыть в Вестерос, но Даарио приказал им пойти и усилить оборону залива Драконов. После шумихи, которую они вызвали, морской лорд предстал перед ней и поблагодарил ее за то, что она сняла ярмо, которое сковывало его руку.

«Ходили слухи, что они сделали ставку против вас, ваша светлость, из-за вашей борьбы с рабством», — объяснял ей мужчина. «Браавос всегда гордился тем, что был страной свободы».

«Мы не отнимем у вас ваш город», — ответила она, идя по коридору банка и видя лица работников, полные любопытства и ужаса, — «но вы все должны знать, что если вы сделаете ставку против меня, вы умрете».

Морской Лорд только рассмеялся. «Я и не ожидал меньшего от Матери Драконов».

Она слышала его дыхание почти у своего уха, когда он продолжил. «Вы должны извинить меня за излишнюю смелость, Ваша Светлость, но я должен знать, почему вы отклонили предложение вернуть Вестерос у калеки-короля? Его правление слабо, и земля страдает».

Дейенерис избежала какой-либо информации о Вестеросе и его нынешней ситуации.

«Я горжусь тем, что позволяю людям выбирать», — ответила она, пристально глядя на него. «По крайней мере, тем, кто этого заслуживает». Она приближалась к лестнице, ведущей в банковский депозит, где Даарио забирал золото. «И они выбрали зло, которое ими управляет».

«Истории говорят о другом», — поддразнил он ее.

Дейенерис остановилась, прежде чем спуститься по последним ступенькам.

«Они сказали, что ваша светлость превратила Королевскую Гавань в руины и камни».

Она поднялась на две ступеньки, чтобы получше разглядеть его лицо: «Хочешь проверить, выдержит ли Браавос такое сопротивление?»

Морской лорд слегка вздрогнул, но продолжал смотреть на нее с безумным восхищением. Не получив ответа, она вернулась к Даарио и стала ждать, пока депозит не опустеет.

«Браавос будет служить Матери Драконов», — провозгласили Морские Владыки, когда они покидали опустошенное пространство.

Дейенерис и Даарио посмотрели друг на друга с изумлением.

*************
Большего и не потребовалось, чтобы поднять землю с земли. Дейенерис поняла, что ее желание летать и потеряться в дали неизвестности угасает. Сообщения о ее появлении достигли Запада, а вместе с ними и то маленькое спокойствие, которое она имела, оставаясь тенью.

Она задавалась вопросом, придется ли Джону снова искать ее, чтобы закончить свою работу. Обещанный принц . Искреннее желание Дейенерис не было развязыванием каких-либо действий, которые привели бы к еще одной смерти от его руки. Она хотела думать, что это не был страх, что это была только ее паранойя или ее безумие, но временами она чувствовала себя той самой маленькой девочкой, которая должна была дважды подумать, что она говорит или делает, чтобы не стряхнуть хрупкое хорошее настроение Визериса. Абсурдная идея, потому что она была той, у кого был дракон и армии; однако Джон ушел невредимым в первый раз. Судьба была его. Он герой, а она угроза.

Она не удивилась, что почувствовала себя столь встревоженной, когда Красные Жрецы и рабы захватили Волантис от ее имени.

Дейенерис проверила преданность Даарио и Орнелы, оставив их ответственными за уход и бдительность над драконьими яйцами. Она полетела в Волантис, чтобы найти Кинвару и столкнуться с ней за то, что произошло.

Мать драконов была встречена победными криками, которые, как она чувствовала, не принадлежали ей. Дейенерис знала, что в Волантисе было рабство, свидетелем которого она стала во время своего пребывания в Красном храме, видя солдат Огненной Длани, стоявших в каждом углу днем ​​и ночью.

В центре площади она увидела Верховную Жрицу, стоящую в чистоте и беззаботности, а вокруг нее собрались тысячи людей, ожидавших увидеть что-то великое.

«Я предупреждала тебя, — начала она говорить, когда встала перед Кинварой. — Я не буду использована как орудие для целей твоего бога».

Красная женщина пристально посмотрела на нее. «Ты можешь бежать от него, но чем больше ты бежишь, тем больше он тебя одержим».

Дейенерис неуверенно пошла к ней, перенаправляя свои слова на корону. «Я не спасительница, какой она заставит вас меня считать», — воскликнула она. «Я сжигаю тысячи, чтобы облегчить себя», — теперь она была всего в нескольких футах от нее. «Я получала удовольствие от страданий тех жизней, которые я отняла».

Она слышала ахи окружающих их людей, но Кинвара не дрогнула и не отвела взгляда от Дейенерис.

«Они знают, что это была воля нашего Господа», — продолжила она. «Тысячи жизней, которые очистил огонь, вместо того чтобы быть легко взятыми рукой мужчины», — выкрикивает Кинвара, протягивая руки, одетые в длинные листья.

Их публика скандировала с явными эмоциями.

«Они получили Разрушительницу Цепей, Мать Драконов, — продолжала красная жрица, — мы больше не можем прятаться за малыми милостями».

Маленькие дети, сгорели!

«Ты все еще слышишь его голос», — догадалась она, когда Дейенерис продолжала смотреть в пустоту. «Голос Белого Волка, который убил тебя».

Из короны вырвались крики отчаяния и тоски.

«По какому праву волки и львы осмелились судить о боли дракона?»

Дейенерис не могла понять, почему ее слова держали ее в статике, но поток гнева начал подниматься внутри нее, и она снова захлестывалась. Она не понимала, она пошла, чтобы остановить эту попытку сделать ее тем, кем она была.

«Перестань бороться с этим, не позволяй льду заморозить твой огонь», — Кинвара была так близко, что могла коснуться ее щеки. «Огонь — это сила, а сила — это сила».

Дейенерис покачала головой, пугая заклинание. Она не была спасительницей, и ее сила была ничем перед человеком, который убил ее. Дейенерис пришла в ярость, думая о них. Она отдала им все, ее люди пожертвовали собой ради благополучия этой земли. Но это была ее неудача, ее неспособность поставить их благополучие выше благополучия людей Джона. Любовь не только убила ее, но и уничтожила все, что она представляла.

Серый Червь хорошо сделал, что забыл ее. Она никогда не заслужит тех людей, которых она утащила на край света. 

Она снова почувствовала это, настойчивость, которая ослепила ее, чувство, что Дрогон соблазняет ее сгореть. Невидимые руки толкают ее к безумию. Огонь, ощутимый между ее пальцами, и звук колоколов, насмехающихся над ней.

Дейенерис горела. Буквально горела. Она не могла заметить этого, пока люди, собравшиеся вокруг них, не закричали так, словно они находились в присутствии самого Р'гллора. Лицо Кинвары было восторженным.

Она посмотрела на свои руки и увидела пламя, вырывающееся из них, словно она могла схватить их. Наконец, Дейенерис стала драконом. Монстром.

«Он придет и убьет меня» , — мрачно подумала она.

*************
Даарио показал себя, и на этот раз Дейенерис знала и понимала необходимость полностью доверять ему. Она сокрушалась, что никогда не любила его как партнера; ее жизнь была бы намного легче.

Ее тело не было полностью исцелено, но она могла чувствовать себя свободнее, используя дотракийские одежды, которые приготовила для нее Орнела. Молодая Халин предложила заплести ей волосы в косы в знак их недавних побед, но Дейенерис совсем не чувствовала себя победительницей. Какую победу может претендовать мертвец? К тому же ее волосы были короткими и, казалось, никогда не росли. Жрецы забрали Кхалиси, когда бросили ее косы и локоны в огонь.

Дрогон продолжал танцевать в одиночестве в небе Миэрина, пока Даарио и командиры заканчивали обсуждать, как продолжить завоевание Залива Драконов.

«Браавос признал новое правительство Волантиса, и Морской Лорд продолжает оказывать поддержку Матери Драконов», — сказал Йорник, лейтенант из Младших Сыновей и правая рука Даарио. «Лорат и Пентос всегда следуют примеру Браавоса, так что неудивительно будет найти там союзников».

«Мы должны взять Мантариса за то, что он отверг наш подход и убил наших людей», — сказал другой мужчина, Дейенерис не могла вспомнить его точное имя. «А затем Нью-Гис».

«Много земель нужно захватить», — указал Даарио, почесывая бороду. «Скоро они будут рассматривать это как расширение».

«У нас есть дракон и большая армия, давайте возьмем то, что хотим», — заявил Йорник, настороженно поглядывая на Дейенерис.

Она не была сильна в тактике, поэтому большую часть времени хранила молчание, но в этот подходящий момент мужчины, собравшиеся за ее столом, ожидали от нее какой-то команды.   

«Я не могу использовать Дрогона в каждой битве», — заявила она, глядя на арку балкона и наблюдая за мягким скольжением сына. «Он мой последний, и я не могу рисковать им, пока это не станет необходимым».

«Простите мою дерзость, Ваша Светлость», — обратился к ней командир Вольноотпущенников по имени Моссоро. «В прошлый раз у вас было три дракона, и они все еще осмеливаются сражаться с вами. Ваше предполагаемое поражение в Вестеросе — их надежда, и они не остановятся, пока Мхиса не исчезнет и цепи не вернутся на наши шеи».

Дейенерис с трудом сглотнула. «Это было не предполагаемое поражение», — призналась она. «В Вестеросе есть человек, который должен был погасить мой огонь, и он нашел меня».

Даарио сжал кулаки.

«Это было абсолютное поражение», — сказала она почти шепотом. «И все же я пришла сюда не для того, чтобы подвести вас еще раз. Мы возьмем эти города и сделаем все необходимое для сохранения свободы», — заверила она, не сводя с него глаз. «И мы возьмем Вольные города, чтобы объединить единую армию».

Все они тяжело вздохнули, включая Даарио.

***************
В конце концов ее враги прибегли к использованию скорпионов, и когда они захватили Мантарис, один из его снарядов попал в засаду Дрогона. Дейенерис чувствовала себя глупо, потому что не предвидела ситуацию вовремя, и когда им пришлось приземлиться из-за ранения в его левое крыло, она оказалась окруженной врагом.

После мудрого настояния Даарио Дейенерис взяла с собой меч, которым она едва научилась владеть. Было абсурдно думать, что она могла бы противостоять опытным солдатам, имея нулевые навыки фехтования, но противостояние им дало ей и Дрогону время, пока их солдаты не подошли, чтобы защитить ее.

Это был второй раз, когда Дрогон столкнулся со своей матерью, погребенной под землей. В первый раз это произошло, когда он отправился спасать ее в бойцовских ямах, где Сыны Гарпии пытались убить его своими копьями.

Даарио предложил использовать Дрогона на земле, как на небесах, и дракон, казалось, был весьма рад близкому контакту со своей добычей. Тем не менее, Дейенерис боялась, что скорпионы снова доберутся до него, поэтому на некоторое время им пришлось прекратить свои поиски и тренировать Дрогона для участия в битве.

Один из кузнецов, вольноотпущенник по имени Мицар, скромно предложил ей проект доспехов для Дрогона с чем-то вроде булавы на конце, закрывающей кончик его хвоста.

«Разве чешуя дракона не тверда, как камень?» — спросил Даарио, сидя рядом с ней, пока они наблюдали, как несколько кузнецов снимают мерки с Дрогона.

Дейенерис вздохнула, вспомнив, как скорпионы пронзили Рейгаля, словно это была простая птица, летящая в небе. «Рейгаль был моим самым маленьким, и его зарезали, как дикого кабана. Я не боюсь, что гарпун убьет Дрогона, но скоро они поймут, что могут улучшить свое оружие, отравив его или сделав что-нибудь еще».

Она ждала, когда из яиц Рейегаля и Визериона вылупятся дети, не потому, что у нее было особое желание использовать их в бою, а потому, что чем дольше проходило время, тем сильнее она ощущала горечь и одиночество своего последнего сына.

После взятия Мантариса, как и предсказывал Йорник, Браавос, Лорат и Пентос поклялись ей в верности как защитнице. Да, именно так они ее называли, защитницей. Ирония. Однако это облегчило им взятие Мира, Тироша и Лиса, в данном случае буквы, несмотря на ограничения, накладываемые Королем Ядов.

***************
Ее страх, что скорпионы пустят яд, чтобы уничтожить Дрогона, подобно тому, что случилось с ее солнцем и звездами, заставил их быть более осторожными и прибегнуть к менее традиционной стратегии, чем битва.

Нападение на Лис, прекрасную землю, повлекло за собой завершение их крестового похода на западе Эссоси, и Дейенерис была рада двинуться на восток, в Норвос, Квохор, и завершить это дело, чтобы обеспечить крепость для вольноотпущенника. С обеспечением запада она ожидала, что они больше не доберутся до нее.

Дейенерис пришлось несладко в этом городе. Она уже слышала о работорговле там, о знаменитых домах-подушках, куда люди приходили, чтобы удовлетворить свои самые мерзкие, порочные желания.

Ей не нужно было маскироваться, чтобы пройти среди людей; лисенийцы, известные как последний оплот Старой Валирии, имеют такие же экзотические волосы и глаза, как у нее.

Они потратили месяцы на планирование своей атаки, и чтобы быть максимально эффективными, им пришлось подготовиться к любой случайности. Даарио послал самых опытных вольноотпущенников в армии, чтобы узнать о городе и принести информацию о работорговле.

Управляемая Конклавом Магистров, находящимся под влиянием поставщиков рабов и владельцев домов удовольствий, Лис нуждалась в сильном и постоянном вмешательстве. Она никогда больше не будет вести переговоры с работорговцами.

Когда вольноотпущенники вернулись, они рассказали, что после того, как известие о ее возвращении достигло острова, на нем произошли серьезные восстания, и в связи с этим Конклав проведет встречу с самыми знатными гражданами в Храме Торговли.

Шанс из миллиона для Дейенерис.

В течение нескольких месяцев они сосредоточены на установлении связи с городом, покупая рабов для продажи в Пентосе с помощью магистра Иллирио Мопатиса, который спустя много лет вновь появился перед ней с абсурдным намерением служить ей.

«Ты слышал о судьбе твоего друга Вариса, да?» — спросила она жадного мужчину. «Предупреждение: оно для тебя то же самое, используй меня снова или предай меня, и я сожгу тебя заживо».

Она знала, что он не заслуживает доверия, но на данный момент это было то, что им было нужно, чтобы создать себе репутацию среди лисенийских торговцев.

В день прибытия в Лис Дейенерис дала своим командирам единственное предупреждение: если она обнаружит в Домах Подушечек хоть одного мужчину, она его казнит. Она могла стерпеть их побеги в бордели Миэрина, где за безопасностью рабочих осуществлялся строгий контроль, но в Лисе не было никаких ограничений на то, что можно было найти.

Не составило труда попросить место на празднестве, как только было совершено несколько сделок с Лисенисом. Чтобы подкрепить их предполагаемую приверженность делу, Дейенерис приказала купить детей. У нее не было сил увидеть их собственными глазами, но Даарио заверил его, что как только они выйдут из Лиса, рабы будут в безопасности.

«Вы были в каком-нибудь из этих домов?» — спросила она, боясь услышать утвердительный ответ.

Даарио фыркнул. «Я уже говорил тебе, что не плачу за то, чтобы женщины спали со мной».

Наконец, стратегия сработала, и если все пойдет по плану, вторжение в Лис займет меньше дня. Их пригласили на встречу.

У Даарио всегда был особый талант к лести, поэтому она позволила ему усладить уши Магистров и Торговцев, пока она сидела рядом с ним, внимательно наблюдая за окрестностями. Там были красивые женщины и мужчины, все с ее волосами или глазами. Это заставило ее тосковать по своей прежней красоте.

В какой-то момент она отошла, чтобы пройтись по одному из балконов, где люди собрались вокруг одного человека, который играл с духами и зельями. Этот человек действительно мог выдавать себя за Таргариена. Его волосы были платиновыми, как у нее, а глаза такими глубокими и синими, каких она никогда раньше не видела. Она представила, что Эйегон Завоеватель, должно быть, был похож на него, за исключением того, что этот человек выглядел худым для бойца. 

Женщины, как и мужчины, окружали его, больше интересуясь его внешностью, чем сильно пахнущими духами, которые он готовил.

«Аромат не просто призван радовать обоняние, — говорил он своей аудитории, когда она приближалась. — Но он также должен будоражить нашу память».

Он держал перед женщиной две маленькие красноватые баночки, которая нюхала их, пытаясь найти разницу между ними.                                  

«Единственный способ узнать, пытается ли кто-то усладить наши чувства или», — он прервал себя, чтобы улыбнуться от удовольствия, «убить нас, — это научить разум распознавать простой обман», — он протянул банку левой рукой, «или предательство», — он поднял другую руку, с ядом.

Люди аплодировали, изумленные; но Дейенерис знала, что в бутылке слева находятся Слезы Лис, которые она безошибочно узнала, так как с самого рождения годами скрывалась от покушений.

Кто-то объявил, что пришло время собраться за большим столом, и она поняла, что настал момент поискать Дрогона, находящегося над облаками.

Даарио, казалось, нервничал из-за отсутствия оружия для самообороны. Она заверила, что их единственная задача — держаться подальше от Дрогона, пока армии осаждают город.

Храм Торговли обратится в пепел.

Один из магистров (она не потрудилась узнать, кто он) поднялся со своего места, чтобы произнести речь перед открытием пира.

«Мои дорогие друзья, мы собрались здесь сегодня, чтобы объявить, что Лис подвергнется сегодня нападению», — начал он говорить под недоуменными взглядами Дейенерис и Даарио. «Но не волнуйтесь; у нас все еще есть верные связи с материком. Друзья на всю жизнь, готовые отдать свои жизни, чтобы защитить нашу свободу от угрозы этой шлюхи-узурпатора и ее ужасного скакуна».

Дейенерис старалась сохранять спокойствие, но мужчины рядом с ней начали терять терпение из-за ужасной ситуации, в которой оказался ее план.

«Наш дорогой Гераэль, подойди сюда, пожалуйста», — позвал он кого-то, жестикулируя руками. Это был человек духов. «Наш верный слуга подготовил нас к нападению черного зверя и его матери. Оглянитесь», — и все повернулись, чтобы посмотреть на солдат, которые входили и обходили стол. «Оружие наших солдат было усовершенствовано Гераэлем Дагареоном или Королем Ядов, как некоторые его знают. Одна царапина под чешуей этого зверя, и его мать станет матерью ничего».

Гости зааплодировали, все еще пребывая в недоумении. Через рубеж она попыталась предупредить Дрогона, чтобы тот оставался на своем месте. Им придется прибегнуть к простой осаде и найти способ сбежать с острова.

Слуги подошли и встали позади них с кувшинами вина.

«А теперь, пожалуйста, поднимите бокалы и выпейте со мной во имя удовольствия и свободы».

Дейенерис вздрогнула, когда в кубки на столе полилась первая струйка вина.

«Не пей его, скажи другим, чтобы не делали этого», — предупредила она, предупреждая Йорника и Даарио, сидевших по обе стороны от нее. Дейенерис подумала, что ей придется работать лучше, быстрее общаться со своими людьми.

Все отпили из своих кубков, а Дейенерис и ее люди просто улыбнулись и поднесли их к своим лицам. Сначала она подумала, что Лисенисы заманили их в ловушку, что они каким-то образом обнаружили их уловку и апеллируют к яду, чтобы избавиться от них по-настоящему.

Когда первый магистр упал на землю, схватившись за шею, а остальные гости последовали за ним, Дейенерис поняла, что кто-то их превзошел.

Возможно, они и спаслись от яда, но не от солдат, которые расположились вокруг и позади них, направив отравленные копья им в спины и шеи, в то время как последний из гостей неподвижно упал на землю.

Душитель.

Джераэль Дагареон, или Король Ядов, сел на место Магистра, того самого, который настаивал на тосте в его честь, и вертел в руке золотой кубок, в замешательстве наблюдая за Дейенерис.

«Я никогда не слышал, чтобы у Матери Драконов был талант к ароматам», — сказал он после долгого молчаливого размышления. «Я думал, единственное, что ты делаешь, — это превращаешь города в пепел».

Дейенерис осталась неподвижна, пытаясь сообразить, хватит ли доспехов Дрогона, чтобы увернуться от всех копий.

«Должен признать, что я под впечатлением. Я много лет ждал возможности увидеть вас лично».

«Ты убил свой народ», — было первое, что пришло ей в голову.

«Это?» — сказал он, глядя на пол, где покоилось тело Магистра. «Это не мой народ. Мой народ находится на окраине храма, населяя дома удовольствий и ожидая, когда их Король освободит их».

Дейенерис была в замешательстве. «Мы пришли освободить рабов».

Гераэль поднялся со стула, чтобы встать поближе к ней. Даарио попытался встать перед ним, но она остановила его рукой.

«Освободи нас?» — спросил Король Ядов. «Мы ждали тебя годами, Разрушитель Цепей. Тот, кто не ждал нас, был ты».

Она покачала головой: «Нас?»

Солдаты Лисени схватили Даарио, Йорника, Моссоро и приставили кинжалы к их шеям.

Он улыбнулся: «Нам не нужна твоя свобода, Мать Драконов».

«Если вы собираетесь освободить рабов, то у нас одна цель», — ответила она.

«Моя цель — не давать оружие моему народу, чтобы он сражался в ваших битвах», — сказал он на этот раз серьезным, суровым тоном. «Мы не освобождаемся от этих монстров, чтобы попасть в руки других».

«Ты их обманывал», — прервала она. «Твое шоу на балконах — это был обман; ты заставил их поверить, что яд — это духи».

Он не ответил.

«Тебе нетрудно обманывать и возвеличивать чувства. Что ты обещал городу, чтобы он тебе отдал? Свободу? Это то же самое, что твой Магистр обещал этим людям несколько минут назад».

Король Ядов нахмурился: «С каких это пор Дейенерис Таргариен беспокоится о судьбе рабов? Твой друг, магистр де Пентос, теперь бежит в Вестерос, чтобы продать рабов, которых ты так любезно ему отдал».

Дейенерис почувствовала укол боли и споткнулась, пока не врезалась в Даарио. Она не знала, почему была удивлена, попав в ту же ловушку отчаяния.

«В Вестеросе не разрешается продавать рабов, — нервно ответила она. — Его поймают и казнят».

Джераэль посмотрел на нее с недоверием. «Как же ты близоруко смотришь на свою родину», — ответил он. «Вестерос — ничья земля с тех пор, как ты разрушила столицу и бросила их на милость хромого короля».

«Я их не бросил, меня убили».

«О да, история со шрамом», — ответил он с презрением.

Они снова погрузились в могильную тишину, пока Король Ядов закрыл глаза и размышлял о своем следующем шаге. Дейенерис посмотрела на небо, пытаясь найти Дрогона среди облаков.

«Вот что произойдет, Мать Драконов», — снова заговорил Гераэль. «Ты признаешь меня королем Лиса и будешь уважать нашу свободу. Твой дракон уничтожит список людей, который я тебе дам, а затем ты продолжишь играть роль завоевателя на материке».

Дейенерис фыркнула: «А что я получу взамен?»

Гераэль сделал жест в сторону Даарио, Йорника и остальных. «В дополнение к их жизням», — сказал он без особой заботы, «самое ценное, что я могу вам дать: мои знания».

Дейенерис была рядом с Даарио, следя за тем, чтобы кинжал не коснулся его шеи. После предательства Джона это казалось самой низшей из ее побед.

Она наклонила голову и кивнула. «Я не пытаюсь управлять тобой», — сказала она, подходя к нему, его голубые глаза казались еще более впечатляющими с такого расстояния. «Все, что я хочу, — это убедиться, что те, кого я освободила, никогда не вернутся в свои цепи».

Джераэль снова одарил ее одной из своих беззаботных улыбок. «Тогда пусть все защищают эту свободу», — и с этими словами он протянул руку, предлагая заключить сделку.

Дейенерис опустила взгляд и неохотно взяла его за руку.

После взятия Лиса им пришлось решать проблему управления этими городами и их конфликт из-за Спорных земель и Ступеней. Дейенерис знала, что она никогда не выиграет каждую битву, и, вероятно, в будущем ей предстояло пережить множество мелких поражений. Предательство Иллирио Мопатиса было достаточным доказательством этого.

Иногда, в тяжелые времена, она хотела, чтобы кто-то такой красноречивый, как Тирион, вразумил ее, и не чувствовала себя подавленной из-за мириадов людей, которые приходили к ней за ответами.

В этом смысле новый союз с Ядовитым Королем дал им тактическое преимущество, которого она никогда не ожидала.

Gerael Dagareon был бывшим рабом, который завоевывал власть малыми порциями, обманывая своих клиентов. Один из них был алхимиком, который научил его всему, что он знает о ядах и духах. Это был настолько хороший наставник, что в конце концов Gerael превзошел его и убил. 

Дейенерис всегда нравились люди, которые сами освобождались от своих цепей, но что-то в Гераэле все еще продолжало преследовать ее.

«Я ему не доверяю», — сказал Даарио, наверное, уже в тысячный раз.

Они решали конфликт в Степстоунах с кланом семей, которые отказались вести переговоры об условиях капитуляции, предложенных новыми правителями Мира, Тироша и Лиса. Король Гераэль был включен в переговоры. До сих пор Дейенерис не расспрашивала этого человека о его методах, потому что они были эффективны. Даарио, с другой стороны, продолжал потирать шею, вспоминая отравленные копья, нацеленные на его шею.

«Он привел мне Тироша почти без борьбы. В свое время ты привел Юнкая за одну ночь», — возразила она. «У каждого человека свои методы».

«Вот почему я ему не доверяю», — настаивал Даарио. «Тебе нравится этот человек?»

Дейенерис рассмеялась первой: «Ты ревнуешь?» — спросила она его, глядя на него и находя на лице искреннее, обеспокоенное выражение, которое заставило ее улыбку исчезнуть. Это было хуже. «Нет», — сказала Дейенерис, вставая со стула, — «Ты считаешь, что я снова недооцениваю характер мужчины».

С тех пор, как она вернулась, он подстроился под ее новый образ жизни. Даарио, которого она встретила, был игривым и беззаботным, все время пытавшимся вывести ее из терпения. Дейенерис того времени подыграли бы ей. Эти новые версии их были ужасающими по сравнению с предыдущими, как будто Вестерос не только уничтожил ее до основания, но и все, что она представляла. 

«Дэни...», — позвал он, но она уже выходила из их палатки.

«Не называй меня так!»     

Дейенерис отправилась в место, где, как она знала, найдет Короля Ядов, делающего свое дело. Может, она и не утвердила себя как Королеву ни одного из Вольных Городов, но у нее все еще был целый чертов дракон и большая армия, почему она позволяла этому человеку командовать вместо себя?

Она услышала крики снаружи, и когда она поспешила войти внутрь, его стражники попытались остановить ее. Она выдала громовое проклятие, которое вынудило Ядовитого Короля выйти.

«Ваша светлость», — поздоровался он равнодушно. Его руки были запачканы кровью, хотя его всегда синяя одежда была аккуратной. 

«Король Гераэль, — ответила она, — я хотела бы принять участие в подведении итогов», — сказала она.

Он хмыкнул.

«Я так не думаю».

Дейенерис потемнела и сделала то, чего обычно не делала. Она подожгла свою руку и оттащила одного из его стражников с дороги. Его глаза не отрывались от ее глаз, и он просто отошел, побежденный. Он не боялся ее, это она знала.

Она вошла внутрь и обнаружила привязанного к стулу мужчину. Кровь текла по всему ее телу, смешанная с полупрозрачной, едва заметной жидкостью. Перед ним еще один стул, пустой.

«Пожалуйста, пожалуйста, я рассказываю вам все, что знаю», — сказал он, умоляя, на исковерканном валирийском. 

«Но этого недостаточно», — ответил Джераэль, садясь напротив него. 

«Я не знаю, что еще я могу вам сказать. Я всего лишь кузнец. Пожалуйста».

Дени моргнула, ошеломленная. Она не знала, почему ее удивляет, что такой ужас может быть связан с Гераэлем. Вместо этого Король Ядов притворился, что ее присутствие было всего лишь тенью.

«Приведи мне дочь», — приказал он.

«Какая дочь?» Дени подпрыгнула. Гераэль поднял бровь и бросил на нее вопросительный взгляд. 

«Пожалуйста, пожалуйста, нет! Нет! Азыл! Азыл!» — голос заключенного сорвался.

Туда втащили молодую женщину. Дейенерис инстинктивно потянулась за мечом, получив от стражников вокруг них такой же ответ. Она наблюдала, как Гераэль взял кинжал с широким лезвием. 

«Кто эта женщина?» — спросила она его.

Он резко ответил: «Еще один вопрос, и я заставлю своих охранников убрать тебя отсюда». Он прошел мимо нее, добавив: « Твое оружие — огонь. Мое — яд».

Он не использовал кинжал, чтобы зарезать дочь мужчины, но сделал кое-что еще хуже. К тому времени, как он закончил, он получил имя, которое искал.

«Галлхассор! Галлхассор — ключ. Они — ключ!» — крикнул кузнец, но было уже слишком поздно, от его дочери остался только дым.

Затем он использовал кинжал, чтобы пронзить сердце мужчины.

«Ты убил ее», — сказала Дейенерис, глядя на остатки его ужаса.

Джераэль скептически посмотрел на нее.

«Меня... судит женщина, которая сожгла целый город до самого основания». Он встал и приблизился к ней, все еще держа кинжал в руке. Она вздрогнула сильнее, чем когда-либо, и он это заметил. Он отступил назад. «Ты получила свой город, королева Дейенерис. Празднуй».

При поддержке Короля Ядов победа в последующих сражениях становилась легче или, по крайней мере, это экономило им время, хотя она и сохраняла к нему сдержанность.

По мере того, как ее сила в Эссосе росла, росли и ее враги. Она просто вздыхала после каждой новой попытки убить ее, понимая, что ее тело стало неуязвимым к ядовитому оружию второсортных колдунов или невинному удару лезвия меча. Она немного истекала кровью, а затем рана затягивалась, оставляя на ее теле след навеки. 

Однако, имея Западный Эссоси в своей власти, Норвос и Квохор не стали поднимать оружие против неизбежного врага, как они уже договаривались о мире с дотракийцами в прошлом. Дейенерис не собиралась навязывать свою волю или осуществлять управление в каком-либо из этих городов. Два ее главных ультиматума состояли в отказе от рабства и в упразднении половины местных армий.

Разногласия все еще существовали, но мало кто из мужчин был воодушевлен столкновением с Дрогоном на поле боя. Тот, кто делал это, становился пищей для зверя, и каждый раз, когда кто-то прибегал к скорпионам, Дрогон уничтожал их своим огнем или с помощью булавы, которую ему давала броня.

Использование дракона в бою, а также обучение его защищать себя, даже если это было бы плачевно, — вот две замечательные идеи Даарио, которые могли бы оказаться весьма полезными в Вестеросе.

С Норвосом и Квохором она считала, что ее кампания окончена. Всего за три года она собрала огромную армию, с которой могла продвигаться дальше на восток и даже за Дотракийское море. Каждый раз, когда ее амбиции пытались взять верх над ее чувствами, ей приходилось вспоминать свою изначальную цель: положить конец рабству. Обеспечить эту свободу. 

Избегая искушения выйти за рамки своей власти, а также подвергаясь постоянному давлению и притязаниям правителей Вольных городов, она объединила их в единый орган, названный Общим советом, который собирался дважды в год в старом здании Железного банка.

Ее цель была достигнута. Даарио невредимым вернулся к своей семье, а она и Дрогон могли свободно бродить, пока не вылупятся яйца Рейегаля и Визериона.

**************
«Кхалиси», — тихо позвала ее Фригия, вытащив Дейенерис из ее мыслей. «Они теплые!» — отметила она, осторожно осматривая яйца дракона, словно это была самая хрупкая вещь в ее мире.

Вернувшись в Миэрин, семья Даарио сблизилась с ней, но они по-прежнему относились к ней как к кхалиси и королеве Миэрина, хотя она и настояла на отказе от такого обращения.

Орнела снова была беременна его ребенком, и Дейенерис не могла не чувствовать себя незваной гостьей, застрявшей между ними.

Их девочка Фригия приходила и часами говорила с ней, уверяя, что яйца в безопасности и тепле под ее строгим присмотром. Дейенерис вознаграждала ее за службу, рассказывая ей истории и песни о драконах Таргариенов, даже намекая на родителей яиц.

Миэрин снова процветала, и некоторое время она могла наслаждаться миром и спокойствием, которые это влечет. Однако кошмары и голоса в ее голове начали появляться снова, как будто спокойствие ухудшит ее безумие.

Кинвара хотела, чтобы она лелеяла дары, которыми ее наделила смерть, и под давлением жрицы она училась наблюдать за пламенем в Красном храме.

«Вот почему красный бог вернул меня», — сказала она в одном из таких случаев, скорее как утверждение, чем вопрос. «Он хочет, чтобы я была как Ворон».

Кинвара не подтвердила и не опровергла ее предположения. Ее молчание по этому поводу противоречило ее постоянным попыткам подтолкнуть Дейенерис к той блаженной цели, которую якобы имел для нее красный бог.

«То, что ты хочешь увидеть в пламени, пламя покажет. Редко когда ты видишь то, что тебе нужно увидеть. Моя сестра Мелиссандра из Асшая слишком сосредоточилась на своих собственных желаниях, и пламя не дало ей ничего, кроме отражения».

Если бы это было так, Дейенерис хотела бы увидеть только одно. То, чего пламя никогда ей не показывало.

Вместо этого она наслаждалась возможностью увидеть частички прошлого и настоящего, что было полезно, чтобы следить за каждым уголком ее недавних завоеваний.

Было время, которое она решила посещать неоднократно: ее смерть. Она наблюдала это так много раз, что чувства все больше притуплялись.

Все всегда начиналось с того, что Джон шел в тронный зал, встречая снаружи Дрогона, который внимательно изучал его, прежде чем пропустить, такой же наивный, как и она сама, когда она подпускала его так близко, игнорируя его оружие и его громкое отвращение.

Боль в груди прервала поцелуй, и перед осознанием того, что произошло, Дейенерис всмотрелась в его лицо в поисках оправдания, извинения или следа раскаяния. Но Джон держал глаза закрытыми, словно не был уверен в том, что сделал.

Она помнила, что хотела что-то сказать, но слова не могли сдержать кровь, хлынувшую изо рта, и слабость, охватившую все ее тело.

Ее время истекло. В следующее мгновение она смотрела на разрушенную крышу, с распростертыми объятиями принимая смерть, которая преследовала ее всю жизнь, пока, наконец, не настигла ее.

Она ненавидела смотреть, как он плачет над ее телом, как будто он имел на это право. По крайней мере, она надеялась на йоту уверенности в том, что он сделал, но Джон, казалось, не хотел этого, все рушилось под его бесстрастным взглядом.

Он даже не столкнулся с Дрогоном, который, в конце концов, не мог причинить ему вреда из-за его связи с ней, даже если бы это убило его желание не делать этого.

Она видела, как Дрогон уничтожает Железный трон, и это казалось победоносным, грандиозным завершением и концом всех войн.

Джон был героем этой истории, обещанным принцем, который должен был положить конец тьме этого мира. Она была частью этой тьмы, которую она пыталась перехитрить всю свою жизнь, но безуспешно.

Ее предназначение не состояло в том, чтобы построить новый мир, и если посмотреть на это со стороны, ее единственной целью всегда было служить пешкой во славе Джона.

Она считала это в определенном смысле поэтичным.

Увидев это так много раз, она заметила, что Джон идет из крыла, где она заперла Тириона. С большим усилием Дейенерис удалось достичь этого конкретного момента, разговора, который у них был за несколько минут до того, как Джон убил ее.

Она не была настолько упряма, чтобы отрицать, что Джон изо всех сил старался защитить ее, боролся со своим чувством чести, которое подсказывало ему, что он должен остановить ее.

Дейенерис должна была убить Тириона сразу, как он отказался от поста ее десницы, но она не смогла этого сделать, потому что какая-то часть ее все еще ценила его. Это не имело бы никакого значения, поскольку Джон всегда должен был убить ее, но, по крайней мере, он бы не сказал Джону, что она всегда была тираном. Что люди, которых она убила в Эссосе, были жертвами, а не виновниками насилия.

Джон был в противоречии, и Тирион воспользовался этим. Он спасал себя.

Тирион признался, что любил ее, и у нее по спине пробежал холодок, когда она услышала, как он назвал ее Дени.

В Миэрине она продолжала практиковаться даже по ночам, когда Даарио, Орнела и Фригия ужинали в ее солярии.

Однажды ночью Дейенерис наблюдала за тем, как Санса Старк вершила суд в Большом зале Винтерфелла, а Тирион был рядом с ней. Когда они вернулись, пришли новости из Вестероса, сообщавшие, что Железнорожденные захватили большую часть материка, включая Королевскую Гавань. Она была рада за королеву Яру.

«Значит, они просто убили короля?» — спросил Даарио, переходя на общий язык, чтобы Фригия не знала о разговоре.

«Нет», — заявила она, сосредоточившись на том, чтобы добраться до Королевской Гавани, но она была размыта и темна. «Я его не вижу, но его можно убить».

«Я рад, что эти ублюдки тонут в собственном дерьме», — выкрикнул Даарио, заслужив неодобрительный взгляд Орнелы.

« Это ёбаные твари! » — повторяет дочь отца, подражая общему языку.

Дейенерис улыбнулась, но чувствовала себя, как и большую часть времени, чужой из этой семейной картины. Она знала, что Даарио считал ее частью своей семьи, но она хорошо усвоила из прошлого, что в какой-то момент все может вырваться из ее рук. Она не хотела, чтобы ему пришлось выбирать между семьей и ею, так же как она не могла вынести снова отказа.

Без его ведома она планировала вскоре переехать, вероятно, в Волантис. Дейенерис ждала только вылупления, чтобы Фригия могла увидеть детенышей драконов. К ее же вреду, ожидание длилось слишком долго.

«С нашими армиями мы могли бы вторгнуться в него меньше чем за луну», — настаивал Даарио.

«Я никогда не вернусь», — ответила она, пережевывая еду. «Я слежу за ними, потому что не хочу, чтобы они пришли за мной».

«Вы верите, что они настолько глупы?» — спросил он недоверчиво.

«В этом смысле он глупо храбр», — хотела она ответить.

Ее бдительная бдительность в отношении Вестероса была связана с соображениями безопасности, а не любопытства, если она была честна. Новости об объединении Вольных Городов под ее псевдомандой достигли запада быстрее, чем она могла предвидеть, и с мятежным извержением там, это принесло ей некоторое спокойствие, зная, что они не попытаются восстать против нее.

Было бы проще найти Джона и убедиться, что он держится подальше, но ей не хотелось тревожить сонные уголки своего сердца.

Появился Йорник и извинился за прерывание ужина, сообщив, что от YI TI прибыл эмиссар со срочным сообщением для нее. В целях комфорта они сохранили Великую Пирамиду в качестве своей резиденции, но в конечном итоге им придется вернуть ее правительству Миэрина и найти лучшее место для своего барака.

У Дейенерис не было ни малейшего намерения нарушать спокойствие земель за Дотракийским морем. Гораздо меньше, чем то, что лежало за Красной пустошью и Костяными горами.

За всю свою жизнь в Эссосе она мало что слышала о ЙИ ТИ, но это была великолепная цивилизация. Она видела людей оттуда и странные излишества на уличных рынках. Всегда так далеко от нее, что мысль о том, чтобы туда попасть, никогда не приходила ей в голову.

Они принимали посланников в тронном зале, где она обычно проводила суд, и внимательно слушали сладостные речи мужчин и женщин, которые также наполняли это место всевозможными дарами и диковинками.

В настоящее время их регион был опустошен конфликтом между двумя претендентами на титул Бога-Императора, Бу Гаем, Лазурным Императором и Полом Ко, Оранжевым Императором. Именно первый из этих двоих послал Дейенерис мирное предложение, преследуя союз, который мог бы укрепить его притязания перед его народом.

Дейенерис заверила их, что они рассмотрят их странную просьбу.

Йорник был за то, чтобы забрать дары и вышвырнуть эмиссаров из города, чувствуя себя настороженно и утверждая, что миссия в YI TI невозможна, поскольку она подразумевает пересечение Кварта, территории Колдунов, где Дейенерис не приветствовалась. Моссоро просто добавил, что если будут рабы, которых нужно освободить, вольноотпущенники последуют за ней. Капитан Воронов Бури предположил, что наличие YI TI в ее распоряжении сделает ее чем-то вроде Императрицы Эссоса, но не определился, последует ли он за ней или нет.

В конце концов Даарио убедил ее попробовать подход, направленный на получение торговых выгод для Залива Драконов.

Тем не менее, Джорник подчеркнул, что они не могут пересечь Кварт, чтобы достичь ЙИ ТИ. У Дейенерис были незаконченные дела с Бессмертными, и она хотела избежать любых трудностей для своих командиров. Им придется отбыть из Нового Гиса, пройти мимо Вахара и Порт-Морака, по пути вторгнуться в Острова Кнута, где, как было известно, была перевалочная станция для работорговцев, и наконец достичь Инь по крайней мере за шесть лун.

Такая миссия требовала мобилизации армии численностью не менее двадцати тысяч человек. Это было не первое ее большое путешествие, но порты были бы ограничены в отличие от ее путешествия в Вестерос много лет назад. С Дрогоном она могла бы добраться туда за несколько недель, но ей нужна была армия на спине на всякий случай.

Посланники отправились в путь на несколько дней позже, поскольку для них дорога была короче и проходила по суше.

За несколько ночей до отъезда из Миэрина у нее состоялся долгий разговор с Даарио, в котором она приказала ему остаться до рождения его второго сына.

«В прошлый раз, когда я отпустил тебя без меня, они убили тебя», — сказал он, в отчаянии держа ее лицо. «Мой сын и Орнела в безопасности; не отдаляй меня от себя».

Дейенерис знала, что его беспокойство исходит из места защиты и преданности, а не из любви, которую он когда-то питал к ней. Она хотела накричать на него, как сильно он будет ее ненавидеть, если из-за нее что-то случится с ее семьей.

У Даарио и Орнелы было то, в чем она отказала Миссандее и Серому Червю, в некотором роде. Она избегала блуждать в этих мыслях, но время от времени возвращалась к ним. Миссандея сказала ей, что Торго Нудхо обещал ей отвезти ее обратно в Наат, когда завоевание закончится, и она эгоистично сокрушалась, что они собираются оставить ее, игнорируя судьбу, которую ее лучшая подруга постигнет всего несколько дней спустя.

Миссандея исчезла. Торго Нудхо тоже исчез. Дейенерис молилась любому божеству, которое ее выслушало, чтобы они могли воссоединиться в загробной жизни. Между тем, она не могла позволить той же участи случиться с Даарио и Орнелой.

Хотя рядом с Моссоро и Йорником она чувствовала себя в безопасности, для этой миссии Дейенерис пришлось прибегнуть к своему секретному оружию.

Gerael управлялся с делами в Lys достаточно хорошо, чтобы не возражать против того, чтобы сопровождать ее в YI TI в течение почти шести месяцев. Чтобы избежать проблем в его отсутствие, Дейенерис отправила часть своих армий на защиту острова.

На первой луне они пересекли Залив Драконов в Старый Гис, где находился флот, который должен был доставить их на YI TI. Там их взял на абордаж Джераэль, как всегда церемонный и осторожный, вручив ей флакон жасминовых духов в знак признания ее доверия. В мыслях она рассмеялась и подумала, что стоит сказать ему, чтобы он не поддавался заблуждениям, но Король Ядов был совсем не глуп.

В первую неделю в море до Нового Гиса она его не видела и предполагала, что он будет занят своими личными развлечениями. Две луны до Фароса были самыми монотонными, и Гераэль появлялся раз в неделю, чтобы показать ей свои новые ароматы и проверить ее умение обнаруживать яд. Она почувствовала необходимость спросить его, почему он всегда носит оттенки синего.

Во время их короткой остановки в Вахаре люди жаждали встречи с Матерью Драконов, и это был один из немногих случаев, когда она ступила на землю, чтобы навестить Дрогона, который был странно встревожен и посылал ей сбивающие с толку сигналы между беспокойством и страхом. Дейенерис думала, что это будет странностью, так как ни один из них не был так на востоке раньше.

Джераэль водил ее на рынки специй, чтобы показать ей различные ингредиенты, которые он будет использовать для изменения состава своих зелий, но она не уловила ни одного из его указаний, все еще тронутая нервозностью Дрогона.

Когда они пересекли Коричный пролив, чтобы войти в Нефритовое море, Дейенерис вспомнила предложение Джораха вскоре после смерти Рейего и Дрого. Помещенная на нос лодки, она проливала безмолвные слезы по своему северному медведю.

В Порт-Мораке из-за штормов в этом районе они потеряли один из кораблей и жизни нескольких солдат. Дейенерис пыталась спасти некоторых из коней в Дрогоне, но шторм был неумолим. Им пришлось остановиться в гостиницах гавани.

«Ты плакал», — наугад указал Гераэль. «Я никогда не видел, чтобы дракон плакал».

Если бы не вступление, она бы улыбнулась тому изображению, которое он создал.

«Ты наблюдал за мной?» — спросила она.

Он кивнул. «Разве не поэтому я здесь?

Дейенерис недоверчиво нахмурилась. «Я думала, что ясно понимаю причину».

«О нет», — поспешил он развеять сомнения. «Я прекрасно знаю, какова моя функция в ближайшем окружении королевы». Он пошевелил руками в воздухе, пытаясь переформулировать. «Но среди нас я польщен тем, что вы доверяли мне настолько, чтобы делить со мной один этаж».

Дейенерис сухо улыбнулась, все еще не уверенная в истинных намерениях Гераэля. «Не думай, что ты меня уже завоевала», — сказала она, проходя мимо него к балкону гостиницы, с которого открывался вид на городские леса. Гераэл пошел с ней и встал рядом. «Это было воспоминание о старой дружбе», — призналась она, немного уступая.

Король Ядов смотрел на ту же далекую точку ландшафта, что и она. «Это он предал тебя?»

Дейенерис вздрогнула. «Что? Нет! Джорах был», — она замолчала, осознав резкость своего ответа. «Джорах был моим партнером с тех пор, как я вышла замуж за своего мужа, и он оставался со мной до последнего вздоха».

Его глаза открылись с интересом. «Твой первый муж был кхал Дотракийский?»

«Да, мой единственный муж».

«Сколько тебе было лет, когда он тебя похитил?»

Дейенерис стало не по себе от его неподобающих вопросов. «Он не похищал меня», — твердо заявила она.

«Простите, ваша светлость», — извинился он, но не остановился на этом и не заметил раздражения в ее тоне. «Я так понял, что дотракийские мужчины не обязательно ухаживают за своими женами».

Она внезапно почувствовала потребность ударить его за его дерзость, но потом вспомнила, что он был рабом в постели, неизвестно с какого возраста. Может быть, он искал с ней общий язык. «Мой брат протянул мне руку в надежде, что кхал Дрого даст ему взамен армию. У меня их было шестнадцать».

Джераэль отвернулся и долго молчал, словно забыл о разговоре. Она не возражала против того, чтобы поделиться с ним определенной информацией, в конце концов, он признался ей во многих вещах. Дейенерис усвоила, что с ним лучше воспользоваться такими моментами, прежде чем он снова вернется к своей изоляции.

Следующие две луны на островах Кнутов она в основном тратила на планирование вторжения с Моссоро и Йорником, а не на разговоры с Джераэлем, который снова был в странном молчаливом настроении.

Вторжение заняло у них чуть меньше недели, и поскольку Гераэль отравил воды работорговцев, от них было легко избавиться по-тихому. Дрогон позаботился об остальных, а недавно освобожденные рабы, которые могли держать оружие, ликвидировали тех, кто выжил.

Это был первый раз за много лет, когда она снова увидела детей, детей-рабов. Она чувствовала себя подавленной и неспособной дать им мир и заботу, в которых они нуждались, и это было, когда Джераэль и Моссоро вмешались вместо нее, чтобы попытаться выяснить, откуда они пришли, хотя большинство из них были слишком травмированы, чтобы помнить. Миссандея сказала ей, как мало она сохранила в памяти о Наате.

« Дети, сгорели! » — повторил голос Джона у нее в голове.

Дейенерис чувствовала себя лицемерной, когда была так чувствительна к этому вопросу. Драконы не щадили детей, драконы были зверями, а звери причиняли боль детям. Иногда она думала, что именно поэтому ни одна из ее беременностей не завершилась. 

Не имея возможности продолжать откладывать свой курс на Инь, они оставили половину флота и людей на острове, чтобы переправить рабов в Залив Драконов. Дейенерис сокрушалась, что у нее нет более эффективного источника связи, как вороны в Вестеросе. Безумная идея попросить их пришла ей в голову, но это привело бы только к большим проблемам.

**************
Наконец они достигли Иня, величественного города, не похожего ни на один другой и сравнимого только с Квартом, где печально известный Бог-Император Бу Гай принял ее со всей роскошью, какую она только могла себе представить.

Горожане собрались, чтобы понаблюдать за Дрогоном, с энтузиазмом, который контрастировал с холодной и испуганной реакцией северян, когда ее дети в тот раз пролетали над Винтерфеллом.

Она наслаждалась предлагаемыми удобствами, но Дрогон продолжал передавать свое волнение через их связь, не давая ей продолжать долгие поездки каравана, которые вели ее к осмотру города и его жителей. Что-то происходило, и осознание этого поглощало ее изнутри.

Его первая мысль была о Даарио, Орнеле и Фригии. А что, если Орнела не выживет при родах? Все ли в порядке с их ребенком? Они напали на Миэрин, когда ее не было рядом, чтобы защитить его? Каждую ночь ее голова взрывалась миллионами мыслей, и она делала все возможное, чтобы завершить дипломатическую командировку.

Тоненький голосок в ее голове заставил ее перенаправить мысли на Джона. Может быть, это был знак, что с ним что-то случилось? В конце концов, он был ее кровью. Она быстро отбросила эту абсурдную идею.

Прошло две недели, и странное перестало казаться новым. Караваны утомили ее, а небольшое действие наскучило Джераэлю, Моссоро и Джорнику. Через переводчиков Дейенерис потребовала от императора Бу Гая больше информации о его конфликте с другим претендентом на корону. Его ответ был таким же обогащающим, как и его личность.

Следующие несколько дней она провела, договариваясь о торговых соглашениях по Заливу Драконов, все больше ощущая паранойю из-за беспокойства Дрогона в небе.

В последнюю ночь их пребывания, когда их должны были почтить церемониальным пиром, она нигде не увидела Дрогона. Она сообщила о своем беспокойстве его людям, и все оставались начеку, ожидая любого вида беспокойства.

Император Бу Гай был таким нудным и эгоистичным, что Дейенерис подумала, что, возможно, таковы все монархи, в конце концов. Шарлатаны с намерением занять место в истории. Она держала свой кубок близко и делала вид, что радушно улыбается Бу Гаю, пока переводчик передавал ей свои комплименты. У женщины была странная нервозность, которой она не видела в предыдущие дни.

«… Я обещала тебе чудо, и я его исполнила. Мать Драконов благословила меня и объявила меня законным наследником Льва Ночи, его воплощением в царстве земли».

Дейенерис уже собиралась вылить содержимое кубка на лицо мужчины, когда речь перешла в нечто неожиданное, и женщина начала заикаться на высоком валирийском.

«И как награда за вашу постоянную веру, сегодня последняя ночь жертвоприношения для нашего народа. Самозванец, который восстанет на равнинах Джогос Нхай, падет в начале моего правления!»

Беспокойство Дейенерис заставило его солдат двинуться с мест, но вскоре они были окружены стражей Императора. 

«Ночной лев благословил нас присутствием последнего дракона, который удвоит этот дар, поскольку его воля — привести нашу империю к славе».

Дейенерис позвала Дрогона, но ничего не произошло, как будто связь прервалась.

«Здесь лежит последний дракон и начало моей империи!»

Несколько рук потащили ее в центр площади, где возвышалась огромная статуя Льва Ночи. Она слышала лязг мечей своих солдат, пытающихся добраться до нее, но не могла повернуть голову, чтобы увидеть, что происходит.

У нее было десять тысяч солдат, они не могли взять ее, как будто ничего не происходило. Где был Дрогон?

Когда ее подбросили над статуей, она упала на что-то настолько твердое и острое, что порезала себе лоб.

Яйца.

Ее яйца.

Даарио!

Люди, казалось, были настолько погружены в это тревожное событие, что не обращали внимания на битву между солдатами с обеих сторон, все внимание было сосредоточено на ней и ее яйцах.

Она чувствовала себя глупо, что не предвидела этого курса. ЙИ ТИ не был одним из свободных городов. Опять же, ее наивность приговорит всех людей, которые ей дороги.

Император продолжал говорить, но переводчик был не нужен, поскольку он обращался исключительно к своему народу. Дейенерис взяла яйца в руки, пытаясь сделать последнюю попытку позвать Дрогона, но ничего не произошло.

Она вздрогнула от ужасного, могильного звука, донесшегося издалека, заставив ее на мгновение потерять сознание. Когда она открыла глаза, она лежала на каменном полу, а благоговейный взгляд был устремлен на нее. Нет, что-то над ней.

Она почувствовала, как теплый ветерок гладит ее кожу головы.

Дейенерис обернулась и увидела острые клыки Дрогона и его глаза, подобные двум огненным шарам, освещающим тьму.

Этот ужасный звук раздался снова, и на этот раз мать и сын издали крик отчаяния. Следующее, что она увидела, был Дрогон, открывающий свою морду, и она поняла, что это значит. Не тратя много времени на раздумья, она бросилась на яйца и обняла их, когда его пламя охватило ее.

В последний раз она была в огне, когда сожгла Кхалсов Ваэс Дотрака. Однако это был драконий огонь, и Дейенерис понятия не имела, сможет ли она его пережить.

Она услышала, как земля под ее руками треснула, и поняла, что это вылупляются яйца. Вскоре она вспомнила, что то же самое происходило, когда ее дети рождались в пылающем огне погребального костра, в гораздо более мягком процессе.

Дрогон погасил свой огонь и застонал от сожаления, ошеломленно падая на землю. Она была невредима, но почувствовала, как что-то острое вонзилось в кожу ее спины. Ее платье и накидка исчезли, оставив ее снова голой.

Все еще ошеломленная возмущением, она встала перед изображением Бу Гая, вновь возникшим перед ней. Дейенерис почувствовала, как ее руки сжимаются в кулаки, и тяжесть момента легла на ее плечи.

Император что-то крикнул, а его подданные зааплодировали. Он использовал ее как одну из своих странностей, чтобы произвести впечатление на свою аудиторию. Каким-то образом ему удалось вовлечь Дрогона в свое шоу, поработив его.

С ее стороны раздалось слабое поскуливание.

Дейенерис повернула лицо и встретилась с парой янтарных глаз, с любопытством смотревших на нее. Дракон размером с кошку, самого интенсивного малинового цвета, который она когда-либо видела, сидел на ее правом плече, где когда-то стоял Дрогон. В обеих ее руках были еще два, фиолетовый и золотой. На бедре один цвета земли, а по ноге карабкался другой, серого цвета.

Пять.

У нее было пять драконов.

Она дрожала, не в силах отреагировать на чудесное рождение, которое свидетельствовало о существовании ее детей. Она мечтала об этом моменте почти три года, представляя маленькую Фригию, наблюдающую с безопасного расстояния, и Дрогона, который заботится об их нуждах.

Даарио, Орнела и Фригия, вероятно, были мертвы. Моссоро, Йорник и Гераэль тоже. Ее солдаты, рабы, которых она освободила, все были осуждены.

Слишком много эмоций за столь короткое время, ее голова кипела, а глаза взорвались слезами, которые она не хотела проливать таким образом. Это должен был быть прекрасный момент, один из немногих, которые у нее будут до конца этой новой жизни. Но они нашли способ снова использовать ее.

Она беспомощно закричала, когда Дрогон позади нее расправил крылья, освобождаясь от хватки, которая его поработила.

Дейенерис сделала шаг вперед, и место сгорело от ее собственного огня.

Дейенерис отняла жизнь у Лазурного Императора, навсегда. Она оплакивала сопутствующий ущерб, вызванный ее огнем, но не могла посметь ​​заботиться, когда Дрогона поработили ради их развлечения. Ее солдаты нашли источник ужасного шума, который заставил ее потерять рассудок, и это оказался магический рог, которого она никогда не видела.

Она хотела бы знать, откуда это, но ей пришлось поджечь его, чтобы никто больше не пытался сделать что-то подобное. Кинвара должна знать лучше, чем она. 

Выжившие граждане ИНЬ провозгласили ее новой богиней-императором, но Дейенерис не заинтересовался этим титулом и рассматривала возможность призвать другого претендента, чтобы захватить власть в городе.

Ее мысли все время возвращались к Даарио и его семье. Она боялась столкнуться с возможностью того, что они мертвы.

Она решила полететь в Миэрин, как только Дрогон восстановит свои силы, а детеныши привыкнут к ней. Она бы хотела проводить с ними больше времени или давать им имена, но это было занятие, которое напоминало бы ей о маленькой Фригии и о том, как сильно она жаждала этого момента.

Ее жизнь казалась замкнутым кругом страданий.

Она услышала визг детенышей, более интенсивный и ускоренный, чем обычно. Дейенерис, которая держала остаток своего пребывания вооруженной и готовой к побегу, взяла свой меч и молча вошла в свой солярий.

Маленькая фигурка, почти такая же, как она сама, лежала на полу ее комнаты, а драконы наблюдали за ней с невинным любопытством. Красный стоял перед ними с раскрытыми крыльями, в оборонительной позе.

«Нет» , — подумала она, когда фигура подскочила к ней лицом. «Арья Старк» .

Его самый большой страх за все эти годы материализовался. Старки вернулись, чтобы закончить пожирание того, что от нее осталось. Недостаточно было уничтожить ее, использовать ее и выбросить; им пришлось вернуться, чтобы мучить ее.

Когда она увидела кинжал в руке младшей сестры Джона, ее взгляд устремился к драконам. Этого было достаточно, чтобы снова разбудить монстра внутри.

Арья застала ее врасплох, но Дейенерис повернулась и упала на пол, ее левая рука кровоточила от глубокого пореза. Дейенерис пнула ее так, что они обе оказались на земле, и использовала меч, чтобы порезать ей лицо, что заставило другую женщину застонать от боли и выпустить кинжал. Дейенерис встала на колени и швырнула ее через комнату с силой, которую она никогда раньше не испытывала.

Голова Старк ударилась об одну из стен, и следующее, что она осознала, было то, что драконы напали на нее целой группой.

Драконы собирались убить волка.

Шум привлек в комнату Моссоро и Йорника, которые окружили ее, наблюдая, как детеныши набрасываются на маленькую женщину.

Дейенерис была поглощена пылом момента, искренне желая увидеть, как она страдает, а драконы сожгут ее заживо за то, что она только подумала о том, чтобы причинить им боль. Тем не менее, в тот момент, когда красный дракон поднял крылья и открыл пасть, чтобы выпустить то, что станет последним, что Арья Старк увидит в своей жизни, Дейенерис шагнула вперед и крикнула команду на валирийском.

"Останавливаться!"

Красный дракон повернулся и посмотрел на нее, расстроенный и сбитый с толку. Остальные повиновались ей более любезно и отвернулись от Арьи. Когда детеныши ушли и успокоились, Джорник и Моссоро взяли ее за обе руки. Дейенерис могла видеть сильное кровотечение, порез на ее лице, который оставит неприятный шрам.

Она наклонилась, чтобы поднять с земли кинжал Арьи, тот самый, которым она убила Короля Ночи. Для нее было бы огромным достижением убить огненного монстра, подумала она мимолетно.

Когда она снова повернулась к ней, Арья смотрела на ее грудь, где в вырезе легкого платья виднелся шрам, оставленный ее братом.

Никто из них не сказал ни слова. В прошлом они не делились слишком многим. Единственное, что она помнила об Арье Старк, это ее скрытные и подозрительные взгляды, призывающие ее уйти в отставку и никогда больше не приближаться к Винтерфеллу.

У Дейенерис было желание нанести такой урон Старкам, но убить ее означало бы дать им веский повод прийти за ней.

Она перенесла два нападения меньше чем за неделю, ничто не могло защитить ее, кроме нее самой. Ни собранные ею армии, ни яд Гераэля, ни огонь Дрогона.

Ей придется самой столкнуться со своими врагами.

Йорник и Моссоро с нетерпением ждали ее команды. Она посмотрела на девушку с украдкой и обновленным спокойствием, попросив мужчин убрать оружие для лучшего угла.

Дейенерис вспомнила, что на одном из своих первых уроков Даарио упомянул, что сильного и тупого удара в сторону головы было достаточно, чтобы оставить противника онемевшим. Она подняла меч и его рукоятью направила все свои силы в ударе, так что Арья Старк не проснулась до поздних часов, уже в море.

Ее командиры выразили протест против ее решения сохранить жизнь нападавшему, но Дейенерис отпустила их, надеясь, что это последний раз, когда она видит девочку Старк.

Позже Джераэль встретил ее и предложил ей чай, который пах чем-то слишком резким, чтобы быть просто смесью.

«Не спрашивай, что там», — сказал он, садясь рядом с ней, и между ними установилось достаточно доверия.

Она сделала, как он указал, и поняла, почему Король Ядов в некоторых случаях казался таким возвышенным. Жидкость придала ей достаточно сил, чтобы закончить дела в YI TI, оседлать Дрогона с детенышами, пришвартованными и близко к ней, и вернуться в Миэрин за считанные недели.

Всю дорогу Дейенерис не думала о несчастьях, которые могли поджидать ее в Великой Пирамиде. Ночами ее сны были почти осязаемы: белая пустошь, хижина и снег, который никогда не причинял боли. Она желала, чтобы этот эффект никогда не исчезал.

В конце концов она добралась до города и была благодарна, увидев нормальность на улицах. Когда она приземлилась на балконе своего солярия, она медленно спустилась с Дрогона и отцепила клетки от его позвоночников, где отдыхали дети Рейегара и Визериона. Дрогон поднялся в гнездо наверху, бдительно ожидая, пока все будет в порядке.

Дейенерис вошла в комнату, которая была опрятной и невредимой. Она не осмеливалась называть имена Даарио или Орнелы, все еще боясь найти их расчлененные тела, как когда-то тело Миссандеи.

«Кхалиси!» — раздался высокий голос от входа. «Ты вернулась!»

Фригия была выше, а ее темные волосы длиннее. Дейенерис побежала, чтобы найти ее на полпути, обняла ее и прижала к себе, понимая, как сильно она привыкла любить ее

« Где ты, папа? » — спросила она, готовая услышать из ее уст самое худшее.

Лицо девушки напряглось, а Дейенерис задрожала.

Фригия поднесла палец к губам, глаза ее плакали, а губы дрожали в детской агонии.

«Дейенерис», — прогремел в пустой комнате сильный голос Даарио. Он также бросился к обеим женщинам и крепко обнял их, словно боялся потерять. «Дейенерис, мне так жаль. Мне так жаль…» — причитал он измученным голосом, который ее смутил. 

Она отстранилась, чтобы погладить ее по лицу, но в его глазах было странное сожаление, которое она не совсем поняла.

Прежде чем она успела спросить его, что происходит, Даарио начал лепетать. «У них были Фригия и Орнела, я не знал, что еще делать. Клянусь, я следовал за ними, но потерял их след, они не пошли по дороге в Кварт. Это были чертовы колдуны!»

Яйца , заключила она без особых усилий. Вот как они похитили яйца .

Колдуны. Вот как достали рог. 

Дейенерис хотелось смеяться. Еще один из его страхов стал реальностью, и Даарио пришлось выбирать между семьей и преданностью ей. И он выбрал семью. Как и должно быть.

Она вздохнула, чувствуя себя побежденной, как и с тех пор, как проснулась в холодной могиле в пещере, где ее нашли жрецы.

Она отклонила извинения Даарио и попросила обоих, отца и дочь, сопровождать ее на балкон, чтобы показать детенышей. Дрогон успокоился, отдохнув, увидев, что ситуация нормализовалась.

Она расспросила об Орнеле и новом ребенке, которые были здоровы и в безопасности, а затем усадила Фригию к себе на колени, чтобы познакомить ее с маленькими драконами, которые все еще были достаточно кротки, чтобы девочка и Даарио могли рассмотреть их поближе.

************
«Почему ты всегда носишь синее?» — тысячу раз спрашивала Дейенерис, идя по улицам Лиса рядом с Гераэлем.

Часть соглашения с Лиз состояла в том, чтобы публичные дома охранялись и дезинфицировались, как в Миэрине, и больше не было детей, работающих в них. Она могла бы легко послать кого-нибудь, чтобы проверить соблюдение, но Дейенерис каким-то образом снова оказалась на острове.

«Почему ты всегда голубая?» — ответил он тем же вопросом, который задавал с тех пор, как она впервые спросила о его гардеробе. Простой вопрос, который они оба решили задавать, придал больше значения, чем он заслуживал.

Даарио посоветовал ей быть осторожнее в их общении; этот намек заставил ее задуматься о такой возможности еще до того, как она могла возникнуть сама собой.

Она не была с мужчиной со времен Джона и не искала этого. Ее сердце никогда не могло любить так, как оно любило, когда было живым, а ее кожа не была готова к прикосновениям после того, как последняя рука, которая сделала это, также вонзила кинжал в ее сердце. Интимность была вне ее поля зрения.

В этом смысле Джераэль, казалось, все меньше и меньше был склонен искать что-то большее, чем ее общество.   

«То, что ты приготовил для меня в YI TI, что это было?» — сменила она тему, выходя из толпы.

Его голубые глаза сузились, когда на него упал луч солнца, и он вздохнул. «Я же говорил тебе не спрашивать об этом».

«Нет, ты же сказал мне не спрашивать, что у него есть », — вспоминала она за него. «Я спрашиваю, что это такое ».

Он коротко рассмеялся и заявил: «Это яд».

«Как уместно», — пробормотала она, получив с его стороны согласие.

«Это жидкость, которая облегчает внутреннюю боль, но не может стереть ее», — продолжал он объяснять, пытаясь вывести ее из этого состояния, хотя в его словах было тонкое приглашение. Предупреждение у входа в ад.

«Можно мне еще?» — сразу перешла она к делу.

Лицо Джераэля стало грустным, словно он заметил, как сильно она нуждается в таком облегчении.

«Ты расскажешь, почему ты всегда грустная?» — снова поддразнил он.

«Я умерла. Это делает меня грустной», — сказала она, пытаясь как можно лучше все обобщить. «Почему ты всегда носишь синее?» — настаивала Дейенерис.

«Это напоминает мне небо», — ответил он, что было слишком далеко от истины.

Вернувшись на свое место, Джераэль приготовил ей напиток, но отказался говорить, что это было, или дать ей формулу. В прошлый раз чашки было достаточно, чтобы не давать кошмарам и голосам выходить на недели, но она провела это время, летая на Дрогоне и разговаривая только с детенышами. На этот раз она была с дипломатическим визитом и наконец смогла понять, почему Джераэль избегал их несколько раз во время путешествия по морю. Это заставило ее дрожать и нервничать; слишком много людей вокруг нее, которых ей нужно было отстранить от себя. Она даже отпустила Джераэля и провела остаток визита в своей спальне, глядя на небо и мечтая о белой пустоши, хижине и снеге, который никогда не причинял ей вреда.

Когда все закончилось, Гераэль снова заявила, что все, что она видела, было нереальным.

«Он играет с умом и сердцем. Я же говорил, это яд».

Она покачала головой, отрицая. «Мое сердце мертво».

Он посмотрел на нее глазами, которые понимали, но сожалели, прежде чем протянуть ей маленький пузырек с синей жидкостью.  Как уместно , подумала она.

«Не больше капли», — просигналил он. 

*****************
Она назвала красного дракона Барристалом , потому что он был тем, кто удерживал лидерство среди своих братьев и сестер, и его смелость напомнила ей о дабе сира Барристана. Она подозревала, что когда-нибудь это может вызвать проблемы с властью у Дрогона, которого уже раздражала тенденция маленького дракона к неповиновению.

Выпивка Джераэля дала ей повод держаться подальше от людей и проводить больше времени с драконами. Хотя она не планировала когда-либо снова приковывать их, она знала, что так будет лучше, если они не попадут в беду.

Ваес Диаф имел яму, где Дрогон устроил логово за годы своих скитаний. Дейенерис отвела туда детенышей, когда они начали охотиться на свою собственную еду, опасно скрываясь за скотом в Миэрине. Барристалу пришлось преследовать овцу, когда он был размером с кошку, задача, с которой даже Дрогон не справился.

Дотракийское море стало легкой территорией, хотя некоторые мелкие племена вернулись, чтобы поселиться в заброшенных деревнях, которые оставил позади ее Кхаласар, когда она увела их на запад, чтобы никогда не возвращаться. Большинство из них боялись ее и избегали провоцировать конфликт с ней. Дейенерис не могла их винить, она действительно была жеребцом, который оседлал мир, которым должен был стать ее Рейего.

Ночью ей снилось, что она никогда не обращалась к магии крови Мирри Маз Дуур и что она взяла своего маленького сына вместе с Джорахом в Вольные Города и жила там, пока они не состарились. В другие времена она бродила по другой реальности, где она жила в Заливе Драконов и вышла замуж за Даарио, а Фригия и Гаэль были ее потомками.

Ее раскаяние в том, что она когда-либо вторглась в Вестерос, не позволяло ей глубоко задуматься об альтернативных сценариях, в которых она бы победила, но иногда Дейенерис думала, что все могло бы быть иначе.

Неизбежно, она подумала о нем .

След Джона на ее коже никогда не сотрется, и ее душа, казалось, не хотела отпускать его. Дейенерис не была уверена, была ли это печаль, которая засела в ней, или пустота, которую он вырыл внутри нее, или абсурдная идея все еще любить его, что делало его память труднозабываемой.

Как глупо с ее стороны так думать, ругала она себя. Пока она была просто гнилым телом, лежащим на грязной земле разрушенного города, Джон, должно быть, уже ушел и создал новую семью на истинном Севере, где он всегда тосковал. Не зная о дочери, которую он убил. Крови, которую он презирал.

Он мог бы испытывать к тебе отвращение , — представила она, говоря своему ребенку. Но я бы любила тебя всем, что я есть , — обратилась она к звездам.

Как было так легко поджечь Кингс-Ладинг в тот день? Она спрашивала себя. Почему было так трудно оседлать Дрогона, чтобы пойти и превратить этот его остаток в пепел? Почему она не может заставить себя уничтожить тех, кто так сильно ее обидел? Что творилось у нее в голове?

Из всех образов, которые приходили ей на ум, Дейенерис была уверена, что только один из них был правдой. Хотя Гераэль утверждал, что синий напиток обманывает сердце, она знала, что белая трясина была реальной. Так и должно было быть.

Давным-давно Бессмертные пытались помешать ей увидеть будущее, но она решила поверить, что это уловка. Оказалось, что это был подлинный взгляд на ее судьбу.

Более того, она побывала там еще один раз.

Дейенерис закрыла глаза и коснулась пространства перед собой, как будто могла голыми руками дотянуться до самой заветной мечты.

Тогда было легко давать имена своим детям, поскольку она думала только о том, что драконы предназначались для трех последних детей Таргариенов. Рейгаль для Рейгара, Визерион для Визериса и Дрогон для нее. Повторяющийся сон о ее молодой, невинной версии, которая не знала, насколько темен ее путь впереди.

Процесс присвоения имени этим детенышам растянулся на месяцы, и Барристал оставался единственным, у кого было имя, помимо Дрогона.

Дейенерис хотела узнать их получше, дать им возможность развить свои личности, пока она не будет полностью уверена, кто есть кто.

В отличие от смелости Барристела, серый был самым спокойным и послушным из них. Она давно выбрала ему имя, но ей нужно было убедиться, что оно будет соответствовать его поведению, и он это сделал. Серокрыл .

Она знала очень мало о природе драконов, как и весь мир, но была уверена, что у них нет определенного пола, пока они не отложат яйца. Тем не менее, с фиолетовым она обнаружила, что называет его «она», даже до того, как придумала имя, которое бы подчеркивало ее красоту и непринужденность. Миссандерис . 

Последние были меньше по сравнению с Барристалом и двумя другими, но она не сомневалась, что они будут беспощадны, как и любой дракон.

Коричневый был не менее свирепым, чем Барристал, но продолжал быть более послушным, чем его брат. Ее земляная чешуя напомнила ей доспехи Младшего Сына, и когда однажды он позволил Даарио погладить ее, она тут же решила назвать ее в его честь, Даарион .

«Я всегда думал, что вы называете их в честь своих умерших», — высказал мнение Даарио после празднования того, что дракон будет нести его наследие. «Он будет вашим лучшим, помните это».

Дейенерис рассмеялась.

Наконец, золотой, который напоминал Визериона, обладал самой любопытной личностью. Он охотился и был свирепым, как Барристал и Даарион; однако, он никогда не казался совсем уж свирепым, каким и должен быть дракон. Дейенерис чувствовала, что он самый стойкий, внимательный. Изображение, которое напомнило ей о последних днях Джораха рядом с ней. Она назвала его Джорионом . 

Пятеро потомков ее детей росли и становились сильнее быстрее, чем она ожидала, и Дейенерис посчитала, что ее врагам не потребуется много времени, чтобы обнаружить, что она стала опаснее, чем когда-либо.

************
Дейенерис стала чаще видеть прошлое. Она прошлась по историческим моментам, таким как высадка Эйгона, и некоторым битвам из Танца Драконов, пока в конце концов не добралась до трагедии Летнего Зала и не проследила жизнь Рейегара.

Его было так легко связать с Джоном. Он тоже был опрятным, одиноким мальчиком. Дейенерис часами наблюдала за ним и их матерью, всегда прячась в темноте.

Как хорошо было бы взрослеть, подумала она. Образ матери, которая никогда не знала, нежной женщины, которая вынесла столько суровости от этого мира. Рейла Таргариен была старшей версией себя.

Поведение Рейегара напомнило ей Визериса, когда он был еще маленьким мальчиком, который мечтал вернуться домой и снова стать семьей. В каком-то смысле Дейенерис не могла не думать о том, как Рейегар испортил их существование.

Она видела все, с того момента, как последний дракон, как прозвали Рейегара, был одержим этим пророчеством, и до того момента, как оно наконец исполнилось, когда его долгожданный сын убил ее в тронном зале.  

Ей было больно признавать, что каждый мужчина в ее семье только что нанес ей вред. Ее отцом был Безумный Король, который неоднократно насиловал ее мать ради собственного развлечения, Рейегар осуждал ее судьбу, Визерис оскорблял ее, Дрого насиловал ее, и, наконец, Джон убил ее.

«Что за семья!»  — сказала она себе.

Однажды произошло нечто странное. Она наблюдала первую встречу своего брата Рейегара с девушкой Старк, которая стала матерью Джона, когда он появился в том же месте из ниоткуда.

Дейенерис поначалу почти вздрогнула, она подумала, что синий напиток затуманил ее разум, как и указала Кинвара.

Джон не мог ее видеть, и она была рада, был ли он настоящим или нет. Он выглядел истощенным, с такой усталостью на лице, что было трудно отличить его от того, каким она его видела в последний раз. Это и заставило ее думать, что это всего лишь часть ее памяти, вмешивающаяся в ее видения.

Тем не менее, момент стал хаотичным, когда ее потащили вместе с ним в место, которое она не узнала, покрытое ветками и сорняками. Дейенерис почувствовала, как деревянные конечности двигаются над ней, подхватывая ее, словно пытаясь проникнуть внутрь нее. У нее не было времени думать, когда ее кулак загорелся, и место начало гореть. В последнее время это стало ее основной реакцией на нападение.

Она больше не видела Джона, но голос громко и ясно сказал ей: «Ты здесь, я вижу. Я рад, что ты продолжаешь его спасать».

Дейенерис с трудом помнила голос Брана Старка, но не сомневалась, что это он. По крайней мере, сильно постаревшая версия.

«На этот раз я облегчу тебе задачу», — продолжил он. «Но ты же знаешь, мы снова увидимся. Мы всегда это делаем».

В следующий момент Кинвара схватила ее за руку: «Он тебя трогал?»

«Что?» — спросила она, все еще не оправившись от пережитого. «Нет, что это было?»

Красная жрица с тревогой осмотрела ее, но затем погладила ее по щеке, сказав: «Ты должна быть готова, Дейенерис Бурерожденная».

Единственный способ, которым она могла подтвердить, что он настоящий, — это поискать его в пламени. Сделав это, Дейенерис поняла, что это не прекратится.

Пока ей не пришлось.

В первый раз она увидела его спящим на земле в каком-то темном, влажном месте. Во второй раз он вернулся в Винтерфелл, играя с тем, кто, как она позже узнала, был ребенком Сансы. В третий и последний раз она увидела то, о чем догадывалась с того самого момента, как вернулась.

Ее сбивало с толку, что это был его тип. Стройная, светловолосая женщина с голубыми глазами и фарфоровой кожей. Ее лицо было длиннее, острее, чем у нее, и невероятно красиво.

Они целовались, голые, занимались любовью, а она вторгалась в его жизнь как какой-то призрак. Это было ужасное время, и она пожалела, что вообще его не искала.

Она вернулась в прошлое, где он убил ее, но вместо того, чтобы дождаться своего собственного входа в тронный зал, она предстала перед их прошлыми версиями и села на Железный трон, как и должна была сделать в первый раз.

Его копия также вошла в комнату, и она посмотрела на него в замешательстве, прежде чем поджечь помещение.

***************
Дрогон отклонился от их обычного маршрута обратно в Миэрин и отвез ее к руинам бывшего фригольда. Дейенерис почувствовала укол страха, вспомнив историю Визериса о молодой Эйрее Таргариен и несчастье, которое она перенесла, когда Балерион отвез ее в то же место.

Она пережила пожар, несколько попыток отравления и кинжал в сердце, но Дейенерис все еще боится магии крови.

Детеныши были размером с лошадь и не были так напуганы, как она, приземлившись в странных руинах. Дымящееся море блокировало любой ясный обзор, мешая осознать, где они находятся, пока Дрогон не провел их внутрь руин дворца на холме.

В первый день она просто бродила по разрушенной архитектуре крепости, находя здесь и там части большой ценности. Не то чтобы она брала их с собой, все люди знали, насколько проклято это место. Дейенерис подозревала, что, вероятно, она тоже никогда не выберется оттуда.

На второй и третий день она осмелилась исследовать окрестности и разделить странную игру драконов, потому что другим вариантом было умереть от голода внутри замка. Когда она приблизилась к Дымящемуся морю, чтобы очиститься, она порезала ногу острым камнем у береговой линии, пролив кровь в ручей.

На пятый день Дейенерис встретила Каменных Людей, которые попытались заполучить ее, но оказались в огненном шторме Дрогона и Барристаля. То, что от них осталось, преклонило перед ней колени, но Дейенерис устала от этого бессмысленного ответа.

На седьмой день она убедила Дрогона лететь домой, но что-то остановило ее. Дейенерис была уверена, что голоса говорили с ней в разные моменты ее пребывания, но в тот раз все было по-другому, они не приглашали ее исследовать за пределами проклятых руин, на этот раз она услышала что-то вроде песни, напеваемой в ее ушах.

"Помни, кто ты, кем ты была создана, Дейенерис Бурерожденная. Помни свои слова".

В ту ночь она нашла то, что осталось от четырнадцати языков пламени, и развеяла в них свой огонь и кровь.