Верь мне

Рискую, безусловно. Если ошибся со знаками, она сейчас должна убежать.
Сажусь на колени и, глядя на распластанную передо мной девчонку, терпеливо жду ее реакций.

«Ой, долбоеб... Феерический!» - отзывается ушедший после Лизы в молчанку член.

Меня это пробуждение ни хрена, конечно, не радует. Хотелось верить, что из этой хероты я тоже просто вырос. Где такое, на хрен, видано? Глава миллиардной компании разговаривает со своим членом! Но, блядь... Вернулась Юля, и все остальное подтянулось за ней.

«Короче, заткнись!»

«Если мы ее сейчас не трахнем, это
наш последний стояк, ясно? Ты заебал ослить! Я проклинаю тебя и накладываю на тебя венец безбрачия!»

«Пошел ты на хуй!»

«Я и есть хуй! А ты без меня, даже со
всеми своими миллиардами, ничтожество...»

Мой чертов член, обрывая свою тупую болтовню, заходится агонистическим воем, когда Юля приподнимается. Порыв остановить ее, конечно же, по своей силе перекрывает все. Все, кроме самого главного - любви. Поэтому я сжимаю ладони в кулаки и увожу взгляд в сторону. Потом и вовсе со вздохом прикрываю веки. Не хочу видеть то, как она уходит, даже мельком. Закусываю изнутри губы, пока во рту
не появляется вкус крови.

И вдруг...

Юля меня в очередной раз... Нет, даже не удивляет. Она меня, блядь, шокирует! Когда находит мою руку и, накрыв ею одну из своих сисек, опадает обратно на подушку. Я сжимаю... Сжимаю инстинктивно. Не могу удержаться. С тяжелым выдохом открываю глаза.

И вновь происходящее кажется сном. Самым волшебным. Самым реалистичным. И, сука... Самым, блядь, прекрасным.

Юля снова лежит передо мной на спине. Дрожит вся - несмотря на все мой слова, ток от нее не отключали.

Грудь, когда я убираю ладонь, вздымается высоко и часто. Дыхание синхронно этому действию срывается. Соски сквозь белую майку рвутся к тому слабому свечению, что выдает луна за окном.

Она моя... Она признает это... Есть шанс... Боже, есть шанс! Все еще будет! Все у нас впереди! Еще можно исправить... Когда-нибудь...

С бурным вздохом наклоняюсь и прихватываю торчащие через тонкую ткань горошины губами. Дразняще всасываю, вызывая у Юли новый приступ удушья. Просто панические атаки, блядь.
Если бы вздохи можно было охарактеризовать как крики, то из нее именно они летят.

Меня оглушает бешеной похотью.

- Ты такая сладкая, я хуею... - выдаю на выдохе. Сердце начинает работать с перебоями. Амплитуда страшная - из самой высшей точки - в самую низшую. И интервалы между ними странные - то доли секунды, то убийственные десятки. - Блядь... Блядь... Юля... - толкаюсь к ней, пока посасываю соски, потому как она сама провоцирует это движение, выгибаясь, приподнимая бедра и потираясь о мой пах промежностью. Мой ошалевший от счастья член готов к херам разорваться. С критическим перевесом набирает в себя всю мою гормонально перезаряженную кровь. В голове пусто становится, аж свистит. Но при этом сохраняется какой-то абсолютно
трешовый хмель. Он и накручивает мне башню так, что каждую секунду весь организм колошматит приходами. - Юля моя... Меня пиздец как вставляет то, как ты, мать твою, дрожишь... Как ты дышишь... Как ты, блядь, стонешь... Накалена до предела... Вся моя... Моя есть и будешь... Моя!

Последнее ее пугает и стопорит.
Оцепенение, два судорожных вдоха, толчки ладонями мне в грудь и решительная попытка подняться. Но благородство закончилось, когда моя Гаврилина дала понять, какие чувства за этим появлением хранятся. Со смехом наваливаюсь сверху и сдергиваю с нее майку.

- Все уже. Не отпущу, - хриплю и, поймав на миг взгляд, прикусываю мочку ушка. При очередном раскате грома отстраняюсь, чтобы снова в глаза посмотреть. Они у нее сейчас темные и огромные. - Неужели страшнее, чем в первый раз?

- Конечно, страшнее... - отвечает без раздумий.

- Не бойся. Верь мне, - все, что я могу выдохнуть.

Опуская взгляд вниз, не скрывая своего одичалого удовольствия, любуюсь Юлиной наготой. Лунного света хватает, чтобы восхититься главным в этом мире искусством. Moe извращенное восприятие ничего больше не признает.

Только ее - мою любовную порно-мечту
Юлю Гаврилину.

А потом... Я замечаю очевидное уродство, которым она это искусство подпортила - еще одна гребаная татуировка. Под рукой на левом боку вертикальной надписью тянется вниз - «Любовь убивает». Единственное, что меня останавливает от того, чтобы конкретно так на нее не разораться - до боли понятный смысл этой фразы.

- Где еще? - все, что в глухом гневе выталкиваю.

- Что?

- Татуировки, блядь... Где еще наделала?

- Нигде... - краснеет так, что даже в полумраке разглядеть не проблема. - Только две...

Прикрываю ненадолго глаза.
Перестройка дыхания, и снова ловлю взгляд. В каждом затяжном блеске молнии пью Юлю изнутри.

- Не делай больше, - задвигаю требование, на которое, сам знаю, не имею права. Но промолчать не могу. - Прекрати.

- Да прекрати ты... Говорить... - вырывается у нее. - Даня... - в этом полустоне-полувсхлипе уже голая потребность. А потому, когда возвращается полумрак, снова ласкаю физически.

Трусь щетиной по нежной коже, впиваюсь в раздраженную плоть губами, раскатываю языком мурашки, сжимаю пальцами крохотные соски, с хриплым дыханием скольжу пальцами дрожащему животу и стаскиваю с нее белье.

- Боже... Даня... - стонет, когда касаюсь между ног.

- Блядь... Юля... - сиплю я, задыхаясь.

Знал, что она уже мокрая. Чувствовал это через белье. Но, как оказывается, полновесно потопа не оценил. Влаги столько, что можно напиться. Вставляя в нее два пальца, сразу же ощущаю пульсацию и сокращения.
Толкнись пару раз, она взорвется.

- Блядь... Ты так течешь, будто после меня ни разу не кончала...

- Так и есть... Не кончала...

- Почему?

- Не знаю... H возникало потребности...

- Блядь... Юля... Малыш... Как мне это перекрыть теперь?

Договорить она не дает. Подается ка мне, стремительно обнимает. Прижимается губами к моему уху.

- Забудь, забудь все... - шепчет с интуитивно понятным, близким мне самому отчаянием. - Просто люби меня сейчас, Даня... Пожалуйста...

И меня ебучей дрожью осыпает.
Перебивает добрую половину нервных клеток. Адская бойня на самых высоких нотах. Задыхаюсь, но похрен. Пусть играет на них эта взрывная симфония, даже если она на самом деле - реквием.

Распуская чувствительные волокна, как провода, которые уже никогда не натянуть и не врубить в работу обратно, приглушенно выдыхаю Юле в ухо малую дозу своей одержимости.

- Люблю. Несмотря ни на что.