28 глава
Труднее всего было не сорваться в тот самый момент, как получил от Юли последнюю информацию. Если после Болгарии я еще сохранял здравую мысль: не становиться убийцей. То после Москвы это меня, на хрен, вообще не занимало. Единственное, что сдерживало - осознание того, что смерть - слишком мелкое наказание для таких, как мой отец и Гончаров. Они разрушали мою жизнь и жизни сотен людей, в попытке удержать ебаную власть. Лишить их ее и будет полным уничтожением. С последующим медленным гниением за решеткой.
- Если ты боишься меня, то не стоит, - выдаю глухо, когда из сигареты уже нечего тянуть, а подкурить новую не хватает, сука, сил. - я никогда не причиню тебе вред. Клянусь.
Юля горько улыбается и, вздыхая, как будто смеется.
- Я не боюсь, - шепчет так же тихо. - Просто не хочу оставаться с тобой наедине.
Это больно, однако я, несомненно, заслуживаю.
Стойко терплю огненную вспышку, даже когда в глазах жечь начинает.
- Понял, что не хочешь, - выдыхаю сдержанно.
- Но это нужно для дела. Надолго тебя не задержу. Посмотришь снимки, и я уеду.
Юля сглатывает и нервно оглядывается. А потом снова совершает это одуряющее движение языком по губам, делая их влажными и будто бы ждущими. Меня.
Любовь – бесовская сила.
- Хорошо, - наконец, соглашается она.
Первой идет к машине, давая мне возможность перевести дыхание и вернуть себе контроль.
Беру все чувства в оцепление. Почти не реагирую, когда оказываемся вдвоем в салоне автомобиля. Игнорирую Юлин запах, ее близость и высоту дыхания... Но замечаю ведь все.
Снимаю с телефона блокировку, открываю нужную папку, ввожу дополнительный
защитный пароль и молча передаю мобильник ей.
Юля сосредоточенно смотрит на фотографию одного из людей отца, шумно вздыхает и пролистывает снимок. За ним, практически не задерживаясь, так же поступает со следующим.
- Никого не узнаешь? - сиплю я, не в силах перестать пялиться.
вижу, как на очередном бурном вздохе вздымается Юлина грудь, как лихорадочно бьется жилка у нее на шее, как трепещут ее ресницы и как подрагивают руки.
- Нет... Я не узнаю так... Почти не видела лиц, когда приходила в себя... Разве что по голосу...
- вскидывает взгляд, и я удерживаю этот контакт так долго, как только могу. - По голосу я бы, наверное, узнала... Они мне до сих пор снятся...
Сука.... Вот как тут не заорать, если грудь будто когтями дерет?! Рвущая мое окаменевшее тело болезненная ярость оглушает и ослепляет.
Размазывает элементарное восприятие. И лишает какой-либо адекватности.
Вдох. Выдох.
Вдох. Выдох.
Запредельное жжение по всем слизистым.
Весьма слабое прояснение сознания.
Один из этих людей вышел на пенсию вскоре после того, как ты уехала в Москву, и переселился с семьей на Урал, - озвучиваю первое, что всплывает в памяти. — Думаю, стоит найти его и попытаться поговорить, - так же на ходу прикидываю. И вдруг... Выпаливаю без какого-либо анализа: - Ты бы согласилась поехать туда со мной?
- Нет, - отвечает Юля так же быстро, едва я успеваю сформулировать свое предложение. - И ты тоже не смей... Даня, брось это дело, пожалуйста... Это ведь очень опасно! - выпаливает с очевидным волнением. - Если что-то знаешь, передай Тимофею
Илларионовичу и его людям. Они справятся!
- Тимофею Илларионовичу? - все, что я в тот момент слышу. Срывается сначала мое дыхание, а потом и Юлино. Впиваясь в ее лицо взглядом, замечаю, как оно бледнеет. - Почему ты называешь его по имени-отчеству? К нему лично тоже так обращаешься?
– Ну да, и что? - парирует задушено.
– А то, что это выглядит как долбаное извращение.
Гаврилина распахивает в возмущении рот. Да так и застывает.
Я же, подтверждая ее слова, подвисаю на этом рте.
«Не осли ты... Поцелуй ее!» - взрывает мне мозг один из многочисленных эпизодов прошлого.
Блядь...
– Каждый судит в меру своей собственной распущенности... – стартует было Юля и все же замолкает.
Совершаю глубокий вдох и, разблокировав успевший заснуть мобильник, вновь его отдаю Юле и отворачиваюсь к окну.
– Просмотри фотографии еще раз, – прошу сухим тоном.
Она слушается. Боковым зрением вижу, как повторно листает папку.
- Нет, нет, нет... - бормочет, не пытаясь выровнять дыхание. - Ну, не видела я их... Не помню, не помню... - с каким-то стоном закрывает альбом и резко замирает.
Я стыну синхронно. Знаю ведь, что видит там...
Огромную папку с ее собственными
фотографиями.
Там и название старое - «Юля солнышко».
- Зачем ты хранишь?.. - сипит едва слышно. - Удали...
- Прости, но это мой телефон, - выдаю относительно спокойно, отбирая у нее мобильный. - Что хочу, то и храню.
На это она ничего не отвечает. Я же завожу двигатель и, не дав возможности опомниться, везу ее домой.