Грёбанный мир

    Двое людей стояли на дереве, тихо споря. Красноволосая женщина смотрела с раздражением на мужчину, который обвинял её в провале. Обычно, они работали вместе и в зависимости от того, на чью сторону будет обращено больше доверия — они будут разделяться на плохую и хорошую сторону. Главная цель этих двоих состояла в том, чтобы заселить мир богов большим количеством душ. Однако, терять души было неприятно, потому всякий раз, когда подобное происходило, Феб и Энио, так звали на самом деле Тартара, сражались друг с другом, под конец чувствуя лишь удовлетворение (лишь с одной стороны).

   В конце концов, парочка богов признали, что потеряли душу с тёмной аурой, такие души обычно несли за собой хаос. К сожалению, их было не так много, одной из них являлась Энио, что стала богиней кровожадной войны. Лишь кратко вздохнув, пара богов покинули этот мир, оставляя после себя лишь жалкое напоминание в подсознании Суфуямы.

   Яма сейчас чувствовал себя крайне странно, возникало ощущение, будто у него поднялась температура, однако Кагуя говорила, что у него как обычно холодное тело. Мужчина понимал, что было что-то ещё, что словно связывало вокруг его шеи верёвку… Суфуяма уже успел осознать, что его решение было крайне глупым и эмоциональным, однако… Да, у него есть мечты, у него есть цели, но будут ли они также прекрасны, как ощущение любви? Чувствовать себя живым, по-настоящему счастливым? Яма начинал сомневаться в том, что в будущем сможет достичь этого. Он боялся потерять эти ощущения, которые впервые появились в его душе.

   Мужчина сам от себя не ожидал того, что окажется столь ревнивым. Ему была мерзка любая мысль контакта Кагуи с другими, ему хотелось запереть её в доме, связать и никому не показывать, чтобы она принадлежала только ему. Однако Суфуяма сдерживал свой странный порыв, свои странные эмоции и желания. Это было неправильно.

   В попытках успокоиться, Суфуяма начал заниматься с детьми, обучая тех тому, что умел сам и давая теорию различных знаний. Яма хотел, чтобы его дети стали как можно скорее сильными, чтобы скорее победили его и Кагую, чтобы спасли этот мир.

  Хагоромо часто хмуро думал о том, что его родители в конец сошли с ума, безумие окутывало их с головой. В странных глазах отца часто можно было заметить настоящее безумие, а в глазах матери — страх. Отец вёл себя совершенно иначе, нежели во время встречи с ними. Однако, Хагоромо действительно был признателен родителю за то, что тот помогал им с тренировками и раскрытием собственных сил, он ничего особенного не делал, однако мог словами наставить на правильный путь. Хагоромо в одно время чувствовал себя счастливым, но в тоже несчастным. Их родители были опасны для этого мира.

   Хамура же искренне радовался тому, что его мать и отец теперь были вместе, хоть и старался держать лицо и не показывать своих эмоций. Он также видел, что с родителями было что-то не так, возникало ощущение, будто Кагуя боялась кого-то, а Яма сходил с ума от матери. Это Хамура часто говорил своему старшему брату, часто делясь своими наблюдениями с ним, так как будет неправильно говорить своим будущим соперникам в битве о собственных мыслях. Таковому учил их отец.

   Юноши действительно не могли понять мыслей своих родителей, однако, они никогда не смогли бы заставить себя возненавидеть их. Не стоило ненавидеть родственников — это не самая хорошая идея.

   — Хамура, как думаешь, — Хагоромо вытер пот с лица, смотря на небо, — что привело наших родителей к этому? — парень долго обдумывал причины, по которой их мать и отца привести к сегодняшнему дню, однако, он всё же мог найти действительно стоящих вещей.

   — Хм… — Хамуро прикрыл глаза, пытаясь обдумать этот вопрос, он временами тоже задавался подобным вопросом, однако, не мог найти ответа. — Возможно, нить судьбы давно была предопределена.

   Юноши верили в судьбу, а также в то, что её можно изменить. Они верили в богов, ведь знали, что их отец является таковым. Однако, однажды Яма сказал им о том, что тот, кто отказывается от своей сущности, больше никогда не сможет вернуть время вспять. Эти слова заставляли Хагоромо долго обдумывать собственную жизнь, он видел, что его отец часто ставил что-то в приоритет, видел, что у его отца также были горящие глаза, которые явно показывали то, что они стремились к своей цели. На данный момент, ни Хагоромо, ни Хамуро, не могли понять своих родителей.

***

   Кагуя хмуро наблюдала за богом смерти, который находился с ними уже год. Женщина не понимала, почему её сердце было так взволнованно, она не понимала, почему чувствовала нечто пугающее в том, что Яма так долго был с ними. Он проводил время с детьми, он помогал им, он много времени уделял ей… Казалось, что в Суфуяме исчезла та индивидуальность, которая была в прошлом. Бог смерти уже не занимался обучением, а свои записи поручил вести семье Кубояши. Этот странный бог терял себя, вот, что чувствовала Кагуя.

   Помимо всего этого, она заметила, что цвет лица Ямы стал желтоватого оттенка, а также… Временами, она замечала, что он кашлял, а мельком Кагуя видела капли крови. Что-то происходило с богом смерти, что-то, что не могла понять Отсутсуки, которая уже не могла увидеть прошлого Суфуяму в этой оболочке.

  — Что? — подняв взгляд на женщину, спросил бог.

   — Ничего, — отмахнулась Кагуя, несколько переживая обо всём.

   Суфуяма же чувствовал внутри что-то странное, словно было внутри что-то, что пожирало изнутри — порождало пустоту. Сначала ничего не было заметно, теперь же, всё было иначе. Каждый день его состояние ухудшалось, кашель с кровью, боль в груди. В подсознании мужчина увидел, что у него уже есть нить, которая переливалась оранжевым и красными цветами. Это могло быть ответом к его состоянию, однако… Яме уже стало так всё равно. Он просто потерял что-то, что давало ему сил раньше.

   Было странно сейчас думать о том, что он мог тратить время на что-то для улучшения своей письменности, на тренировки. Это также вызывало противоречивые чувства в сердце бога, который уже мысленно, временами, умолял своих детей поскорее вырасти и стать сильнее.

Яма

    Я вздохнул, выпивая лечебный чай, который в последнее время заставляла выпивать меня Кагуя. Она что-то заметила? Заподозрила? Я не понимаю. Меня уже не хватает на эту жизнь. Внутри была пугающая пустота, а мысли сложно было уловить, даже просто сидя в комнате, я не замечал собственных мыслей, и это пугало. В последний раз, когда такое со мной происходило, это когда босс отравил меня, когда я был молокососом. Было так плохо, тело болело, голова раскалывалась, тошнило. Я ненавидел этот мир в то время… А сейчас не могу.

    Мне бы хотелось, чтобы Хагоромо и Хамуро как можно скорее справились с Кагуей, тогда я смогу отправиться с ней.

    Обдумывая тренировки парней, я также замечал, что они действительно невероятны. Моим детям многое давалось довольно просто, в отличие от меня. Было даже немного обидно, но я гордился тем, что смог-таки поучаствовать в их жизни. Было ли нормально, что я так сильно изменился…? Изменился ли я? Этот вопрос уже не в первый раз мелькал в моей голове. Я чувствовал в каждом своём действии что-то неправильное, что-то… противоречивое. Почему-то было так тяжело принять всё это.

    Я прикусил губу, чувствуя этот ароматный вкус крови. Как же было странно всё это, мне казалось, что я изменял себе каждый раз. Одно и тоже, я, словно чёртова марионетка, шёл к Кагуе и детям, делал всё для них, а после понимал, что не хочу жить так. Я не хочу тратить жизнь на это… Однако, почему всё так противоречиво? Мне хотелось кричать, материться и ругаться… Мне уже хотелось уничтожить весь этот мир.

    А ведь и вправду, почему бы не уничтожить этот чёртов мир? Почему бы не избавиться просто-напросто от всего вокруг? Жизнь тогда ведь станет легче. Я усмехнулся, не понимая хода собственных мыслей, казалось, что у меня уже раздвоение личности произошло. Я вздохнул, понимая, что всё катится в пизду. Я выгорел уже ото всего. Однако, даже несмотря на то, что мне временами хочется всё бросить, гневно крикнуть о том, что никто мне не нужен — я буду лгать, нагло лгать.

    Смотря на Кагую, я чувствую внутри спокойствие, я чувствую себя человеком. Смотря на своих детей, я чувствую тепло и гордость. Даже если бы мне приходили в голову мысли о таких глупостях, как уход и сомнения в чувствах — это всё ложь. Сложно сказать, смогу ли я найти что-то такое однажды снова.

    Вновь вздохнув, я закрыл глаза. Было прекрасно либо уничтожить этот мир, либо отдать своё сердце Кагуе, чтобы в будущем остановить её от глупостей. Не хочу, чтобы близкие мне люди совершали те действия, к которым их привели. Так ведь было с ней? Сказать честно, не помню. А ведь моя напарница смогла бы быстро разобраться с этим миром и его проблемами, она ведь знала больше деталей и нюансов.

    Мне предстоит сделать выбор в ближайшее время, не так ли, Тартар? Подумал я, открывая глаза и оборачиваясь, сталкиваясь взглядом с чёрными глазами, в которых я мог увидеть своё отражение, а выглядел на сегодняшний день я так себе. Словно иссохшее растение, которому не хватало влаги, которое каждый день ослепляло солнце.

    — Тебе уже скоро кранты, Яма, — с улыбкой произнёс этот бог, сейчас даже глупо себя чувствую, ведь не смог узнать многого о нём.

   — Ага, — мне уже было всё равно, хотя сердце всё же болело за свои мечты.

   — Что будешь делать? — Тартар прошёл к столу, садясь напротив и продолжая внимательно пилить меня взглядом. — Было бы прекрасно, если бы ты отдал нам свою душу.

   — Да иди ты нахуй, — улыбнулся я в ответ, прищуриваясь. Они нацелены на душу, ясно дело, если мне и придётся что-то делать со своей жизнью, то стоит позаботиться о том, чтобы эти ублюдки обломились. Эти мысли вызывали у меня усмешку, нагадить перед смертью, то, чего я не смог в прошлой жизни, разве не иронично?

   — Как всегда грубо, — продолжал улыбаться этот чёрт, смотря мне в глаза, а после что-то доставая из пустоты и кладя на стол, — это может продлить тебе жизнь, если конечно ты мне веришь, то можешь попробовать, — Тартар поднялся с места, продолжая как-то мутно улыбаться. — В будущем тебе будет тяжко, Яма, — почему-то я почувствовал в его словах что-то более глубокое, нежели просто предупреждение.

    Как только этот мудила исчез, я смог немного успокоиться, как меня снова захлестнул кашель. Этот ублюдошный вызывал у меня приступ, вот ведь гадёныш… Прибил бы с радостью, если бы не знал насколько сильна разница в наших силах.

   То, что он положил, это небольшая пилюля, которая не вызывала никакого доверия. Я хмыкнул, выкидывая её туда же, откуда припёрся этот чёрт… к слову, этот чёртов Тартар припёрся через окно, и он меня ещё грубияном называет?

   Неожиданно двери распахнули. В комнату вошла Кагуя, её лицо было хмурым, одна рука сжата у груди, второй она сжала край кимоно. Её выражение лица говорило о волнении, беспокойстве, впервые вижу это в свою сторону.

   — Почему ты сразу не сказал? Суфуяма? — неожиданно для меня, её голос был наполнен болью, что даже заставило меня почувствовать себя странно, мне не нравилось слышать такой грустный тон с её стороны.

   — О чём ты, Кагу… — женщина резко оказалась возле меня, явно используя какую-то технику, о которой я не знал, Отсутсуки сжала моё кимоно, странно смотря мне в глаза.

   — Не придуривайся… — я сглотнул, её тихий строгий и наполненный болью голос заставлял меня грустить, вздохнув, я слабо улыбнулся, кладя руку на голову Кагуи.

    — Всё будет в порядке, не переживай, — Кагуя лишь поджала губы, опуская взгляд, её хватка также ослабла, и я притянул её в объятия.

    Было неожиданно, что подслушанное вызовет в её глазах такую бурю. Пожалуй, я не привык к таким эмоциям в свою сторону, но было приятно её волнение, однако в тоже время больно от того, что я даю ей ложные надежды… Стоило ли мне вообще вмешиваться в эту историю? Я мог просто… Да к чему эти глупые раздумья о том, что я бы просто «мог», если не сделал, значит потерял, бессмысленно думать об этом сегодня.

    — Он сказал, что ты умрёшь… — тихо прошептала мне женщина спустя какое время. Я вздохнул, был ли это план Тартара? Сложно сказать, даже можно назвать стечением обстоятельств.

    — Кагуя-чан, — я осторожно позвал её, шепча на ухо одну свою экстремальную идею, — я отдам тебе кое-что, что позволит тебе навсегда остаться со мной.

     Отсутсуки отпрянула от меня, смотря прямо в глаза. Думаю, что её удивление намного приятнее, чем та странная гамма эмоций. Я слабо улыбнулся… К сожалению, для Тартара и Феба, но я знаю, как помешать этим двоим так, чтобы те не смогли обнаружить и забрать мою душу у смертного — благословление. Несколько подумав, я осознал, что именно эту вещь другие боги не смогут отобрать. Почему? Потому что они не заслуживали его, потому что они не получали его, в отличие от смертного, который смог этого достичь. Если они заберут благословление, то оно исчезнет или вернётся к носителю, тут я уже не знаю, ведь никогда и не пытался осуществить подобное, хотя интуитивно понимаю, как сделать нечто подобное. Отсюда выходит моя уверенность.

    К этому выводу я пришёл только что, к этой идеи. Всё благодаря Кагуе… Я отдам ей себя, как же она поступит с этим? Мне даже интересно… Хотя я и не смогу узнать, скорее всего. Вздохнув, я вновь притянул к себе женщину, пытаясь запомнить это приятное спокойствие, которое так облегчало все мои волнения.

    Я подарю тебе возможность, Кагуя-чан, одну единственную… А как ты ей воспользуешься, уже будет зависеть от тебя.

    — «А ведь всё только по той причине, что я полюбил тебя», — подумал я с иронией, если бы эта странная женщина не стала меня тогда преследовать, вряд ли бы я что-либо почувствовал к ней. Всё благодаря её упорству и инициативе.

   А эту жизнь я прожил довольно неплохо… Я доволен этим. В этот раз никто не управлял моими действиями, никто не давал мне приказов, я всё решал сам. Возможно, многие мои решения были нерациональными и несколько противоречивыми, но я всем доволен… Я смог заполнить пустоту внутри. Я смог обрести то, чего у меня никогда не было и не стало бы. Если бы меня увидели мои бывшие товарищи или босс, то не поверили бы в то, что я — это я. Они бы посмеялись надо мной, но и в тоже время оказались весьма впечатлены этими изменениями.

***

   Хагоромо и Хамуро наконец смогли придумать решение для победы в битве со своей матерью и отцом. Они планировали запечатать Кагую в луне, потому что иного варианта не оказывалось под рукой. Хоть было и рискованно, но мужчины были уверены в своей победе, потому что их отец сам говорил о том, что действительно гордится ими. Разве может быть что-то более важным, нежели признание их родителя? Бога?

   Отсутсуки начали подготовку к этому событию со всей ответственностью. Они не могли узнать того, что будет в итоге, но не желали терять уверенности в себе, потому настроились лишь на победу, однако это должно было достигнуться их совместной силой.

    В это же время в лесном храме Кагуя и Яма прогуливались по двору этого самого храма, где всё началось.

   — Скажи, — Суфуяма посмотрел на женщину, задумываясь о том, сможет ли такая любящая мать в полную силу противостоять своим детям? — сможешь ли ты когда-нибудь нанести решающий удар Хаго или Хаму?

   — …никогда, — слабая улыбка появилась на её красивом лице, заставляя Яму немного засмотреться, — потому что они мои дети.

    В эту секунду Суфуяма понял, что его Кагуя-чан прекрасно всё осознавала, даже то, что их дети так упорно тренируются не только ради силы, но и ради победы. Кагуя уже давно всё понимала, уже давно смирилась и приняла. Для Ямы это стало открытием, в некотором роде, хотя он также осознавал, что просто так его женщина не сдастся, скорее преподаст хороший урок. Это было бы прекрасно.

   — Тогда давай начнём прямо сейчас, — улыбнувшись, произнёс мужчина, прикрывая глаза. — Знаешь, что я тебе отдам?

   — Сложно угадать, ведь ты никогда и не делал мне подарков, — улыбнулась Кагуя, заставляя Яму испытать чувство стыда и вины, правда, совсем чуть-чуть, он не был поклонником таких вещей, потому лишь слегка рассмеялся.

   — Я отдам тебе себя, Кагу-чан, — видя, как прищурились необычные глаза бога, Кагуя испытала тоже самое чувство, что и в день, когда он впервые поцеловал её.

   — Что…? — лавандовые глаза в удивлении распахнулись, когда Яма резко притянул её за руку и поцеловал.

   Суфуяма для начала решил запечатать в Кагуе свои божественные силы, используя довольно сложную печать, которую могли разгадать лишь те, кто знал его «шифр» и хорошо разбирались в фуиндзютсу. Через прямой контакт с физическим телом он мог совершить задуманное совершенно спокойно, самое главное, чтобы его не прервали во время этого процесса. Ну, Яма установил парочку барьеров, которые впопыхах изучил на досуге, точнее придумал. Было тяжело их ставить, он в течении всех семи дней сидел здесь, устанавливая по одному барьеру, но всё было для того, чтобы ублюдки-боги не помешали.

   Около трёх минут понадобилось мужчине, чтобы совершить задуманное, как-никак, за семь барьеров и столько же недель их установки скилл прокачался, а это важно. Как только мужчина закончил, он слабо улыбнулся, отпуская женщину и направляя свою руку себе на грудь… Кровь заставила Отсутсуки вздрогнуть с удивлением, она никогда не видела его крови, никогда бы не поверила, что такое возможно. Суфуяма вонзил свою руку в район сердца, вытаскивая что-то оттуда. Это оказалась маленькая чёрная корона, которая светилась чёрным светом и дала понять о том, что внутри было что-то мощное и в тоже время слабое, эта сила чувствовалась отдалённо.

   Яма коснулся груди Кагуи в районе сердца, давая короне медленно переместиться в тело смертного.

    — Я даю тебе… кха-кха, — кашляя кровью, но продолжая улыбаться, Яма продолжил, заставляя женщину плакать, она дрожала от боли в груди, но не из-за души бога, а из-за понимания того, что Яма погибнет после этого, — своё благословление… — после этих слов корона стала светиться ещё ярче, а жизнь покидала необычные глаза бога смерти.

   — …нет-нет… Яма… Суфуяма! — Кагуя растеряно смотрела ему в глаза, не зная, что делать, её сердце разрывалось от этой картины. Тело мужчины поддалось вперёд, Кагуя поддерживала его, не давая упасть, когда она услышала слабый шёпот тёплого голоса Суфуямы, наполненного скрытыми чувствами:

   — А знаешь… я так люблю тебя… Хаго… Хаму… — Кагуя замерла, она прикусила губу, продолжая плакать. Невольно женщина упала на землю вместе с телом бога, но продолжая прижимать его к себе, не отпуская.

    — Не оставляй нас… Суфуяма… — тихо прошептала женщина, с ужасом после наблюдая, как тело бога смерти рассыпается в пыль. — Нет-нет! Нет! — Кагуя пыталась собрать всё, не дать телу мужчины полностью исчезнуть.

    В конце концов физическая оболочка рассыпалась в пыль, над которой рыдала беловолосая женщина, прижимая к груди крупицы этой самой пыли. Душа бога смерти была скрыта глубоко внутри Кагуи, он навсегда останется с ней, как того и желал. Однако это оставило огромную рану на сердце Кагуи, которая могла вытерпеть его холод, его неожиданный уход, но не смерть… Для женщины это было слишком неожиданно, она бы даже не подумала о том, что он мог погибнуть! Ведь Яма был бессмертен… Долгое время Кагуя проводила наедине с собой в храме бога смерти, тихо плача, не зная, что все барьеры, которые были им установлены остались на месте, ведь его душа оставалась внутри неё. Кагуя продолжала задавать себе вопрос о том, как мог бессмертный бог погибнуть, как у него могла появиться кровь, которой никогда она не видела.

   А какой же отпечаток оставили последние слова мужчины! Знали бы другие, как тяжело было Кагуе, которая никогда не сталкивалась с такими странными и болезненными чувствами. Она никогда бы не смогла заставить себя сделать что-то, что могло бы привести их детей к смерти. Сразиться, да, но не убить… Ни за что.

   Хагоромо и Хамуро в последний день лета наконец смогли осуществить свой план по спасению людей и сразились с матерью… Это была невероятно сложная битва, которая понесла за собой гибель нескольких десятков людей, что не послушали детей бога смерти и Кагуи. В тот день в мире появилось третье дитя Кагуи и Ямы — Куро Зецу, который также получил каплю силы отца, как и Хагоромо, как и Хамуро.

   Этот день запомнился каждому…

«Бог, что благословил мир, покинул нас XX дня, небо оплакивало уход бога смерти и Заячьей богини, что были связаны красной нитью судьбы с самого начала. Их дети, Хагоромо и Хамуро, стали спасителями человечества, ведь более жертв страшному древу не приносилось, оно исчезло вслед за богиней. Господин Хагоромо стал помогать людям, а господин Хамуро решил отправиться в другое место, что было так близко к его матери и отцу, его, к сожалению, невозможно указать. Этот день запоминается мирному народу тем, что он стал спасением от настоящего уничтожения, которое медленно бы настигло нас рано или поздно, как говорил Яма-сама».

   — Умэко-сама! — крикнули со стороны гостиной, девушка перевела взгляд на дверь, где прозвучало два небольших стука, таков был запрос на разрешение входа в обитель подчинённой бога смерти. — У нас беда! Госпожа, она… — служанка прибежала вся красная, плача и смотря с грустью на юную девушку.

    — Я приду позже, у меня работа, — тихо отозвалась юная наследница рода Кубояши, переводя взгляд на бумагу с записью о недавних событиях.

   Она некоторое время находилась под обучением Ямы, который чётко сказал ей, что ни в коем случае не стоило показывать эмоций кому попало. Нужно было быть холодным и собранным, чтобы принимать мудрые решения. Он тренировал её и давал обучающие свитки, которые до сих пор хранились в доме Кубояши, который также был под защитой бога смерти.

   Служанка поджала губы и тихо извинившись, покинула комнату. Она давно привыкла к тому, что их милая юная госпожа превратилась в такую холодную, но довольно прекрасную, деву.

   Умэко вздохнула, не сильно ей нравился шум, который наводили слуги. После того, как бог смерти заявил о том, что их семья будет находиться под его присмотром, все стали относиться к ним иначе, даже родственники… Девушка до жути ненавидела это лицемерие, однако сохраняла благородство и не теряла гордости. Господин бог обучил её важным вещам, которые Умэко обещала передать и своим потомкам. Вновь вздохнув, она собралась и продолжила писать:

«После ухода богини народ стал восстанавливаться, их становилось больше. Мир медленно начал процветать и развиваться. В семье Кубояши XX числа этот мир покинула госпожа Яоико, первая, кто стал подчинённой Ямы-сама, вскоре её место займёт законная наследница рода, что было велено приказом покойного императора и бога смерти — Кубояши Умэко, то есть, я. Семья Кубояши обязана вести историю этого мира в записях и делиться этим с потомками, а также… Хранить молчание. От лица нашего рода, я, Кубояши Умэко, клянусь, что благословление Ямы-самы будет потрачено не зря. Мы продолжим выполнять свою обязанность и после его ухода».

    Закончив этот абзац, Умэко вздохнула, складывая одну ручную печать и выдыхая небольшой порыв ветра, что помог чернилам высохнуть. Этому её обучил Яма сама. После этого девушка закрыла свиток, складывая три печати одной рукой, после которых свиток оказался запечатан неизвестной техникой фуиндзютсу — это и есть благословение Ямы-самы для рода Кубояши. Он подарил им магию… Умэко поднялась со своего места и направилась узнавать то, что случилось с её матерью. Где-то внутри, она всё же чувствовала небольшую тоску от новости, что принесла ей служанка. Вскоре ей придётся стать главой семьи, ведь отца уже не было на свете три года, а пока её мать была жива, то она стала управлять родом. У Умэко остался лишь её жених…

***

    Хагоромо смотрел на луну, сидя во дворе и думая о том, что же случилось с его отцом. В день, когда они сражались с матерью, его не было, он не появлялся в течении какого-то времени, казалось, что отец исчез. Хоть для него это и было в порядке вещей, но Хагоромо не верил, что он мог так просто исчезнуть, тем более перед таким событием. Однако, как-то тяжело было на душе.

   В их большом доме больше было не так шумно, как раньше, обычно отец и мать о чём-то постоянно разговаривали или спорили, хоть это было и не так уж громко, но в доме чувствовалась жизнь. Прямо сейчас тут было довольно пусто и тихо, так непривычно. Хагоромо встретил одну девушку, которая вызывала внутри него странные эмоции, которые чем-то напоминали те, что он чувствовал к матери, но в тоже время совершенно иные.

    Мужчина вздохнул, ведь сейчас его также сравнивали с богом. Хагоромо никогда не считал себя богом, ведь был таким же смертным, как и другие люди, а его отец — нет. Вот он и есть настоящее божество. Отсутсуки надеялся, что в будущем его мать не сможет выбраться и создать проблем будущему поколению, а также на то, что его отец не вернётся ради мести… Хотя такое тяжело было представить со стороны бога смерти.

    Хагоромо слабо улыбнулся, смотря на луну, которую сравнивали с его матерью, а после тёмное небо, которое сравнивали с его отцом. Они были той парой, которая подходила друг другу внешне, а вот про характер мужчина уже не мог сказать. В одно время его родители были чем-то схожи, а в другое, напротив, различны. По лицу Отсутсуки скатилась одинокая слеза тоски по тому времени, когда он был совсем маленьким и сидел в кругу семье, которая действительно тогда была похожа на настоящую семью. Они тогда были совсем маленькими, но хорошо запомнили этот момент.

    Мужчина пообещал, что позаботится о том, чтобы об его отце, как о боге, никогда не забыли и о том, чтобы в храмах его отца находились рисунки луны. Хагоромо желал сохранить тёплые воспоминания о своих родителях, которых любил, как и Хамуро, который решил остаться рядом с матерью, отправившись на луну…

Конец