Преследование
Она заметила его впервые на автобусной остановке. Серый капюшон, поднятый ворот куртки, тень от козырька — лицо было неразличимо, но внутренний голос отчётливо шепнул: это он. Алина замерла. Ладони вспотели, дыхание сбилось. Она сделала вид, что ищет что-то в телефоне, а сама украдкой взглянула снова. Он исчез. Растворился в вечерней толпе, как будто его и не было.
«Показалось», — попыталась убедить себя. Но ощущение взгляда не отпускало. Как будто чьи-то глаза впились ей в затылок даже на лестнице у подъезда.
В ту ночь она плохо спала. Слишком знакомые образы выныривали из темноты. Резкие вспышки: лицо бывшего, перекошенное от гнева, его рука, сжимающая её запястье, голос, переходящий на крик, на шёпот, на угрозу. Всё это было год назад. Всё это — в прошлом. Должно было быть.
Но на следующий день у неё на лобовом стекле появился клочок бумаги. Одинокий. Сложенный пополам.
«Ты скучала?» — аккуратный почерк, с тем самым вензелем, которым он всегда подписывался под открытками. У Алины задрожали руки.
Она села в машину, закрыла все двери и проверила заднее сиденье, прежде чем завести двигатель. Отъезжала с парковки быстро, почти с визгом шин. На работу ехала, как в тумане. Мир за окном казался далеким и выцветшим.
— Это он, — прошептала она Диме по телефону в тот же вечер. — Он вернулся.
Дима молчал несколько секунд.
— Я к тебе приеду. Прямо сейчас.
---
Он поселился в её жизни медленно, как яд. Сначала — мимолётные встречи. Потом — чёткие сигналы. Записка на машине. Одинокая роза под дверью. Письмо в почтовом ящике, без конверта, просто сложенный лист бумаги: «Я всё ещё помню, как ты смеёшься во сне».
Это была фраза, которую она говорила ему когда-то сама. Он запоминал всё. Даже то, чего не должен был.
Она стала бояться зеркал и окон. Занавески были плотно закрыты. Свет в коридоре не выключался даже ночью. Каждый шаг до лифта сопровождался напряжением — а вдруг он уже там? В тени. В ожидании.
Алина начала терять аппетит. Появились головные боли. И снова панические атаки — те, что она так долго лечила после разрыва.
— Я не могу больше так, — сказала она Диме однажды вечером, когда он заваривал ей чай с мёдом и следил, чтобы она пила. — Мне кажется, он играет со мной. Выжидает. Смотрит. Как паук.
— Мы вызовем полицию, — спокойно ответил Дима. — И поставим камеры. Я больше не позволю ему дотянуться до тебя.
Но у полиции были связаны руки. Прямых угроз — не было. Он не подходил, не трогал, не писал. Официально — ничего не происходило. Алина чувствовала себя беззащитной, как тогда, в самом начале их отношений, когда не верила, что Антон способен на насилие.
Теперь она знала, на что он способен.
И когда однажды вечером она вернулась домой и увидела, что кто-то побывал внутри — хотя двери не были взломаны, а вещи почти не тронуты — она поняла: это только начало.
На зеркале в ванной была помада. Та самая, которую она потеряла год назад. Одинокая надпись: «Я рядом».