Глава 2
Возвращение в лагерь было почти безмолвным. Сумерки ложились на лес мягкой вуалью, и каждый шаг по подмёрзшей хвое отзывался в тишине. Белогруд шёл рядом с Крылохмуром, иногда бросая на него короткие взгляды — не с подозрением, а с тревогой. Еловник был впереди, уши прижаты, хвост напряжён.
Как только троица пересекла колючие заросли, что ограждали лагерь, на них тут же обрушился шквал голосов:
— Вы долго! — крикнула Селёная.
— Что случилось? Пахло чужими! — насторожился глашатай.
Коты мгновенно собрались, окружая патруль. Еловник поднял хвост.
— Всё спокойно. Граница защищена. Но мы встретили котов… из прошлого Крылохмура.
Тишина повисла мгновенно. Все взгляды — на тёмного воина с прямой спиной и спокойными глазами.
Крылохмур вздохнул, но шагнул вперёд. Он знал: если молчать — будут шептаться. А он устал прятаться.
— Это были коты… из племени, где я вырос, — начал он негромко. — Там было… другое. Там учили выживать, а не жить. Мы дрались с детства. Мы ели то, что доставалось сильным. Если не мог — выживал хитростью.
Белогруд нахмурился, слушая.
— Я не мог больше там оставаться. Я ушёл. Просто ушёл. Пошёл по запахам, по солнцу, по ветру — и наткнулся на вашу территорию. Я был истощён. Меня могли прогнать. Но вы приняли.
Он перевёл взгляд на старейшин, затем — на Белогруда. Впервые за долгое время в его глазах дрогнуло что-то мягкое.
— С тех пор я живу с вами. Я ем у вашего костра. Сплю рядом с вами. Вы стали моей семьёй. И я хочу, чтобы так было всегда. Спасибо… что не спросили тогда слишком многого. И всё же — приняли.
Несколько котов тихо кивнули. Кто-то отошёл, возвращаясь к своим делам, но уже с уважением в взгляде. Старейшина Прогулень пожал плечами:
— Кто мы такие, чтобы осуждать тех, кто ищет мира?
Еловник кивнул:
— Всё верно. Отдохни, Крылохмур. Ты это заслужил.
Но Крылохмур не ушёл к себе.
— Я… пойду на охоту, — сказал он негромко. — Мне нужно немного побыть одному. Принесу что-нибудь.
Белогруд приподнял бровь, но не стал спорить. Только тихо сказал, провожая взглядом:
— Возвращайся скорее. Лагерь — не тот, если в нём не хватает хотя бы одного.
Крылохмур кивнул и шагнул в лес, туда, где можно было на мгновение забыть всё — кроме свежего воздуха, хруста лап в мху и шороха добычи. Но в сердце его теперь горел тёплый свет: его выбор был верным. Его путь начался заново — среди тех, кто не требовал крови, чтобы назвать его братом.
Крылохмур шёл сквозь вечерний лес, где деревья стояли, будто стражи, чьи шепчущие ветви знали больше, чем готовы были рассказать. Он ступал почти неслышно, расправляя плечи — как обычный воин, как любой из тех, с кем он делил лагерь, мох и патрули.
Но внутри всё дрожало.
"Я солгал."
Мягкий шелест под лапами не мог заглушить голос в его голове. Он действительно ушёл — сам. Ушёл не из-за боли, не из-за ужаса, не из-за угроз. Просто… не мог больше оставаться.
Он хотел большего. Хотел увидеть, как живут другие. Хотел узнать, каково это — не быть одним из них.
"Но если бы я сказал правду… приняли бы они меня?"
Он остановился, уловив запах дичи, и затаился. Где-то впереди копошился крот — не самое вкусное, но сойдёт. Прыжок — и тихий шорох оборвался. Крылохмур поднял тушку и выпрямился.
Ветви зашевелились от лёгкого ветерка. Он вздрогнул — показалось, что кто-то наблюдает.
В груди что-то заныло.
А если они вернутся? А если придут и скажут, кто ты? Настоящий ты? Не тот, кем ты прикинулся. Не просто Крылохмур. Воин. Кот. Брат. А… другой. Один из них.
Он машинально опустил плечи и сосредоточился. Глубокий вдох. Старая магия — не сила, не огонь, не свет. Просто дыхание — особенное, обученное. Медленное, приглушающее, стирающее границы. Крылья исчезли, будто их и не было. Просто шерсть. Просто спина. Просто ты.
Он пошёл обратно.
Лагерь встретил его в полумраке, в свете начинающих мерцать звёзд. У входа кто-то дремал. У кострища копались ученики. Белогруд, кажется, разговаривал с целительницей — о чём-то будничном, обыденном.
Крылохмур вошёл в лагерь, как и каждый вечер. Положил крота на общую кучу.
— Хороший улов, — кивнула старая Паутиница.
Он только чуть улыбнулся, не поднимая глаз.
Словно всё было в порядке.
Словно прошлое осталось там, за границей. А не шло за ним след в след.