Пустышка

Всем доброго времени суток!!! Эту главу буду писать именно я - Алина так как Настя неможет такое писать...😏😏

Тобирама и не предполагал даже, что Изуна может оказаться настолько быстр.

Юркий, словно пантера, тот стремительно ускользнул от него, в скорости разве что уступающий технике Летящего Бога Грома. Как раз именно её Тобирама и хотел использовать, но теперь просто не знал, куда метнуть кунай с печатью — Изуна безвозвратно растворился где-то в бамбуковой чаще.

Бойня на открытой равнине давно исчезла за спиной: звуки войны утихли, приглушённые лесом и немалым расстоянием.

Хворост и сухая листва хрустели под ногами, пока он уходил в гущу всё дальше и дальше за тёплой нитью чакры, которая становилась всё тоньше и тоньше....

Тобирама добежал до пустыря, какой был ограничен ручьём, деревьями и небольшим каменным навалом. И удостоверился окончательно в том, что утерял след.

«Вот ведь... точно Учиха, — подумал Сенджу раздосадовано и восхищённо вместе с этим, когда прислонил ладонь к почве. Ну, он и не надеялся — всё слепо даже с режимом сенсора. Брат Мадары умел великолепно скрывать собственную чакру. — Этакий ты хитрец, Изуна. И где же мне тебя искать?»

Он внимательно стал осматривать округу, озираясь настороженно и отлично зная — Изуна ставит приказы родного брата превыше всего (Сенджу сам прекрасно понимал, каково это — бояться разочарования родственного человека больше, нежели смерти).
Поэтому, притаившись в тени, он может напасть в любой момент... вопреки собственным чувствам к Тобираме.

— Уважаемый мистер Сенджу-сан... — как вдруг робко раздалось за спиной.

Тобирама мигом обернулся на звук. И его ритуальные засечки чуть не сползли с лица на нагрудник, так его удивила открывшаяся картина.

— Сегодняшний солнечный день просто прекрасен для... для сражения... — тем временем запинался Изуна в явно отрепетированных фразах (ибо жутко смущался). Взгляд, теперь полностью оживший и потемневший, юрко ускользал: то на камни, то на кустарники — куда угодно, только бы не попасть ненароком на Тобираму.

Из одежды на Изуне была лишь лента, крепко стянувшая волосы у затылка.

Всё в Тобираме непременно стало готово к использованию. Учиха же тяжело выдохнул и через силу продолжил, напрочь пунцовый:

— Но, к превеликому сожалению, я где-то нечаянно утерял свой... свой доспех!..

Тобирама сейчас сам старательно пытался утерять свой доспех, запутавшийся торопливыми пальцами во всех этих заклёпках и завязочках. Тоже к превеликому сожалению.

— Ах, какая досадная... досада!.. — картинно всплеснул руками Учиха. И потёр ладонями свои тонкие плечи — чтобы наглядно показать, как ему стало холодно без одежды этим летним полднем в тридцатиградусную жару. — Ведь без доспеха мне совсем не... не победить Вас!..

Горячий багрянец желания наполнил Тобираму постепенно, но основательно, с ног и до головы — как красная ртуть наполняет шкалу термометра под завязку в дикое пекло.

Изуна, с трудом сглатывая густую слюну, от неловкости мялся на месте — его босые ступни всё приминали собой мягкую траву; бёдра были напряжены, слегка блестящие от пота. А тонкие пальцы мельком пытались прикрыть наготу — особенно то место, где предательски всё оживилось с приходом Тобирамы.

— Поэтому... не хотите ли Вы сдаться мне в плен... добровольно?.. — Изуна изо всех сил попытался повести плечами максимально соблазнительно. — Пожалуйста...

Его острый взгляд, плавно скользнув с уголка, вдруг прицельно попал в Тобираму и нечаянно прострелил ему миокард.

О-о-о, никогда ещё Тобираме так не хотелось добровольно сдаться в плен!

Из доспеха и одежды он вынырнул мигом, словно из проруби, и тут же ринулся к Учихе — капитулировать.

«Идеальный исход битвы, — промелькнула в его голове эта более-менее адекватная мысль... чтобы потом трагически погибнуть под шквалом вскипевшего возбуждения. — И-де-аль-ный!»

Изуна уже хотел было продолжить практиковать на нём свою технику соблазнения... но, к сожалению, не успел. Тобирама жадно смял его в своих руках и настойчиво заставил замолчать, позволив лишь задушено промычать в поцелуй — до безумия глубокий и мокрый.

— Изуна... — жарко выдохнул он на вспыхнувшее ухо, удерживая жалкие крупицы самоконтроля лишь чудом. — Точнее, достопочтенный сэр Учиха-сан... — подыграл Тобирама (неожиданно войдя в положение возлюбленного и на своей шкуре осознав — это и вправду оказалось сложно выговорить, потому что жуть, как становится стыдно и хочется смеяться). — Я бы с радостью. Однако, полагаю, кодекс Бушидо обязывает меня... сразиться с Вами в честном бою...

Его широкая мозолистая ладонь с лёгкостью перехватила оба запястья Изуны, тонких и хрупких, тут же прижав их к траве над головой. Изуна, открывшийся полностью, судорожно прикусил губу, спелую от разгорячённой крови, — вторая рука Тобирамы тем временем самоотверженно делала самые правильные дела, которые подходили данной ситуации.

— Это будет бой... врукопашную... — взгляд Сенджу стал масляным и мутным, подёрнутый паволокой теперь искренне природного желания.

— О, боги, предки и нии-сан, умоляю вас, простите меня!.. — на секунду выйдя из амплуа, чистосердечно раскаялся Изуна в своей порочности. И потом без зазрения совести решил нахально спровоцировать Тобираму окончательно:

— Что же, пусть так. Но если Вы всё же решите пронзить меня своим... своей катаной! — тут же поправился он, когда его упрямо увлекли под себя. — То, прошу Вас, сделайте это н!.. нежно!..

— Обязательно, — пообещал Тобирама.

Несколько мгновений спустя воздух перестали тревожить сбитые разговоры. Игры закончились, неожиданно ожидаемо вылившись в несдержанные сладкие вздохи и стоны, растёкшиеся по округе, словно сироп.

Хаппури с моном Сенджу откатилось прямиком к камню, за которым была аккуратно сложена стандартная военная форма Учиха Ичизоку.

***

— Да чтоб мне родиться реинкарнацией Индры! — вдруг испуганно взвизгнул Мадара, прервав своё занятие. — Как же меня только что перетрусило, слов просто нет!

— Мадара, ну что опять? — поинтересовался у него Хаширама, что стоял в шаге и занимался похожим делом.

— Хаширама, волнуюсь я, — бледности Учихи уже стали завидовать абсолютно белые облака, потихоньку плывущие по небосклону. — Предчувствие дурное, плохо мне! А вдруг твой младший брат сейчас бесстыже нанизывает Изуну на свою катану?!

Но Хаширама даже бровью не повёл.

— Ну, может, это отчасти и так... — бесстрастно протянул он, лихорадочно мотая ладонями, чтобы сложить побольше печатей ин.

Во взгляде Мадары абсолютное пламя ярости жестоко сожгло всех демонов Ада.

— Что-о-о-О-О?! — дико взревел тот.

— Да шучу я! — ухмыльнулся Хаширама. — Чакра у обоих стабильная, отсюда чувствую. Всё, хватит языком трепать, как помелом! Работай давай!

И они продолжили складывать печати так старательно, что со стороны казалось, будто меж ними проходило соревнование по сборке кубика Рубика прозрачного цвета.

***

— Тобирама, всё!.. умираю... — в блаженной усталости простонал Учиха, пока Тобирама влажно обминал губами его ключицы. — Ты меня победил...

— Я очень старался, — чистосердечно признался тот, разложив Изуну на гладком валуне, тёплом от солнца, и делая с ним всё, что захочется.

Изуна, сегодняшним днём впервые познавший все прелести половой жизни, чувствовал себя прекрасно. И удовлетворённо думал о том, как же всё-таки удачно он убежал, хорошо всё придумал, умело подстроил, и вообще — какой же он умница и молодец.

«Видимо, не даром у меня сердечко ёкнуло, когда он меня у реки подстерёг... — с едва заметной улыбкой, усталой и счастливой, размышлял Учиха, запутывая пальцы в белых беспорядочных прядях Тобирамы, пока тот сладко ласкал его грудь. — Судьба у меня такая... ушастая...»

Тобирама делал Изуне очень хорошо, и тот, плавясь в истомлённой неге, глубоко и беззаветно наслаждался жизнью. Уши Сенджу опять пылали, как зарево (вероятно, в этот раз — от усердия). И Учиха уже приготовился потянуться к ним снова, чтобы игриво прикусить, подстрекая на дальнейшие подвиги.

Но внезапно в груди, бестактно пихнув локтем блаженство, сурово нахмурился клановый долг.

— Тобирама!.. — вдруг всполошился Изуна, крайне встревоженный. — Война!

— Боже правый, — спохватился тот, тут же поймав синхронную ноту.

Поползли они искать собственные доспехи разом, не сговариваясь.

***

Когда они возвратились на поле брани, то ожидали увидеть уже охладевшие трупы и траву, напрочь затопленную в крови. Однако их ждал весьма непредвиденный и слегка безумный сюрприз.

Тобирама застыл на месте, как вкопанный, явно испытав мощный когнитивный диссонанс.

Вокруг него романтично качалась от ветра целая цветочная плантация.
Были слышны смех и задушевная болтовня.
Повсюду витал мягкий желтоватый туман.
Все обнимались.

«Я нечаянно умер? — подумал Тобирама. — Когда я упустил это из виду?»

Изуна, округлив глаза, стоял рядом с ним и растерянно осматривал данный пейзаж, наполненный довольно необычной хмельной радостью и дружескими объятиями. Он отыскал взглядом брата... и поражённо охнул.

Мадара величественно возвышался над всеми устрашающим тёмным силуэтом, забравшись на корягу, оставшуюся от мокутона. И старательно стрелял шаринганом практически в каждого присутствующего. Изуна испуганно прикрыл ладошками губы: Мангекью брат явно перенапрягал, его глаза выпучились, стали красными, как вишни, и цветом белок уже мало чем отличался от радужки. Лица его не было видно (вероятно, к лучшему) — место, где Мадара откопал респиратор, осталось под завесой тайны.

Тобирама нахмурился, задумчиво потерев подбородок. Воины из взвода Хаширамы улыбались ярко, но глаза у них были абсолютно стеклянные.

«Явное гендзюцу, — понял он. — Но постойте-ка...»

Учихи были способны противостоять этой технике, ибо у многих шиноби тоже был шаринган. Тогда почему же те также лезут ко всем обниматься и смачно целуют в щёки каждого, кто под руку попадётся?
Тобирама сощурился, присматриваясь — и вправду: те были явственно не в Цукиёми, а выглядели так, словно их под завязку накачали наркотиками.

— «Техника Пыльцы Купидона! — вдруг резко гаркнули из-за спины (Тобирама едва сдержался, чтоб позорно не вскочить Изуне на руки от неожиданности). — Лютиковое поле Заботы и Ласки!»

Он медленно обернулся.
Хаширама браво выставил большой палец, лихо ему подмигнув и растянув невоспитанно яркую улыбку до ушей. Однако его было видно плоховато — Сенджу был весь окутан каким-то подозрительным жёлтым маревом.

— Действует безотказно! И абсолютно на всех!

Мадара тем временем смачно выругался на всю Страну Огня, потому что глаза у него жуть, как разболелись.

— Кроме него! — уточнил Хаширама. — Иммунитет, видимо.

— Бестолково ты технику назвал, ани-чан, — констатировал Тобирама, выслушав брата и поняв — тому с помощью своей чакры удалось намутить пыльцу с наркотическими веществами.

«Бестолково?.. Но... но ведь я над названием думал больше, чем над планом по перемирию!»

Хаширама уже приготовился впасть в уныние. Однако не успел.

— Хаширама-доно! — вдруг обратился к нему Изуна. Сенджу хмыкнул — глаза у того одухотворённо заблестели, лицо разрумянилось. — Это значит, что?..

— Абсолютно верно! — радостно утвердил Хаширама, не дав закончить. И тут же показал обоим бумажку мирного договора, где Мадара уже успел чиркнуть свою подпись (чем-то похожую на гоблина, страдающего несварением). — С завтрашнего дня начнём строить друг к другу мост через Накано!

Он на секунду задумался.

— Ну, правда, когда все обниматься перестанут...

За его спиной несколько счастливых шиноби проплыли в синих наркоманских васильках, словно по озеру. Плыли по-разному: кто кролем, кто по-собачьи, кто на спине.

Тобирама лишь усмехнулся на это, в мыслях отметив: каким-то образом глупости некоторых изобретательных придурков иногда на корню меняют ход истории.

Он обернулся к Изуне, чтобы одобрительно ему улыбнуться — как-никак, он был безмерно рад. Ведь им уже не придётся прятаться ото всех. Они смогут быть вместе день ото дня, утром и вечером, и теперь у них появится больше времени друг для друга.

Война наконец-то закончилась.

Изуна тут же поймал его взгляд своим. Глаза Учихи сверкали как-то пьяно, отливая лучами солнца сквозь полуприкрытые веки. Щёки совсем раскраснелись, словно от простуды, стали горячие-горячие; да и губы пылали, как расцветшие розы.

У Тобирамы внутри аж всё всполошилось — улыбка Изуны, пусть и едва заметная, манила к себе, как магнит.

Пыльца оказалась такой опьяняюще ароматной, и младший Сенджу полной грудью вдохнул её сладковатый запах, наслаждаясь моментом.

— А, забыл вас предупредить! — внезапно опомнился Хаширама и пошарил по прорезям брюк. — Вот, возьмите защитные маски, а то надышитесь!.. Ой, — отпрянул он. А потом медленно, как лобстер, попятился задом куда-то в цветочные дебри. — Ну, я наверное... я пойду, да? А вы тут развлекайтесь, отдыхайте...

— Ещё немного, и я сдохну! Сдохну! — малодушно тем временем жаловался на жизнь лидер Учиха Ичизоку. — Точно сдохну, как собака, господи, боль-то какая!

Он ещё раз окинул болезненным взглядом полигон, чтобы убедиться, что никого не пропустил. И внезапно отыскал кровоточащими глазами любимого отото, целого и невредимого, да ещё и сверкающего счастьем, как лампочка.
Глава клана Учиха уже приготовился самозабвенно порадоваться, но...

Младший брат Хаширамы обнимал его ненаглядного Изуну так, что ноги того не касались земли. И бесстыдно просовывал язык в его рот, позабыв обо всяких приличиях.

Восспалённые Мангекью Мадары чуть не вывалились из орбит.

***

Бирюзовый Бог Ветров Сусаноо опечалено сидел на скале.
И выглядел он так, будто давеча пропустил сквозь себя всю возможную тщетность бытия, но вместо просветления обрёл безвылазную депрессию и алкогольную зависимость.

Гигантский Древесный Голем дружески хлопнул его по плечу, попытавшись этим высказать всю свою товарищескую поддержку.

Пробуждён был Сусаноо совсем внезапно — он сам не понял, как его хозяину удалось получить Вечный Мангекьё Шаринган за какой-то жалкий огрызок времени. Однако, возродившись, тут же почувствовал, что оказался рождён в агонии невыносимого горя, трагической потери и пламенной обиды.

Поэтому ему жуть, как хотелось сейчас напиться, немного покурить и устало прилечь на кроны деревьев, такие пушистые и мягкие с виду.

— Что ж ты так переволновался, Мадара?.. — сочувственно тем временем прокричал сквозь ветер Хаширама, стоя на плешивой голове Древесного Голема. — Вон, даже такую страшилу сумел родить!

— Брата я потерял, Хаширама... — Мадара отвечал ему так угрюмо, словно около часа назад собственными руками похоронил весь свой народ и лично почистил лопату. — Потерял я его...

Отчаяние в его глазах было дикое.

Голем вырастил с помощью мокутона подозрительного вида растительность. А затем провёл с этим делом очевидные манипуляции и неторопливо смастерил самокрутку.

— На-вот... — сочувственно сказал Хаширама с его головы.

Сусаноо взял сигарету размером с секвойю, подпалил её с помощью Катона Мадары и блаженно затянулся. Его полупрозрачная грудная клетка тут же наполнилась сероватым дымом, сделав Бога Ветров ещё более поникшим и блеклым.

Хаширама, слегка закашлявшись и замахав руками (по округе с выдохом Сусаноо непременно расплылся никотиновый туман), поспешил оказать Учихе срочную моральную поддержку, чтоб тот совсем не раскис.

— Не боись! — как можно бодрее заверил он. — Тобирама ответственный, сам знаешь. И если что ему в голову взбредёт, до последнего не отступится!

Мадара только кисло скривился на это, прекрасно помня, сколько палок в колёса тот ему понаставлял, пока их кланы между собой воевали.

Хаширама вздохнул и решил сказать в лоб.

— Ты же сам видел, как они друг на друга смотрят! — констатировал он. — И сам мне заливал однажды, что Изуне твоему рука потвёрже нужна. А Тобирама вон, каким мужиком вымахал, ух!.. И не признать уже в нём того белобрысого шкета, который суйтону на луже тренировался, — Хаширама на этих словах расплылся в блаженной ностальгической улыбке.

Но Мадара не реагировал.

— Эх... — вздохнул Сенджу. — Твоего отото он точно никому не отдаст!.. — попытался успокоить он товарища как можно дружелюбнее... но всё же не удержался:

— Даже тебе.

Мадаре хватило секунды, чтобы крайне разобидеться.

Их бой вышел зрелищным и масштабным, подчистую поменявший рельеф и русло реки Накано.