Пустышка

Тобирама считал Мадару недостойным и даже не думал этого скрывать.

Небольшой кабинет лидера Сенджу Ичизоку, обычно уютный и тихий, сейчас был наполнен некой скандальной, тяжёлой атмосферой.

— Мы чуть ли не половину его воинов взяли в плен, ани-чан, — низко и грозно звучал голос Тобирамы, отбиваясь лёгким эхом от стен кабинета. — И что он сделал? Верно. Ничего. Ни спецотряда, ни шпионов, совершенно никакого сопротивления. Если попались — значит, бесполезные слабаки, да? Это ущербная логика. Подобный эгоизм — просто позор для лидера. Согласись со мной, старший брат.

Хаширама сдержанно промолчал, не глядя Тобираме в глаза и усердно делая вид, будто изучает отчётную макулатуру, которую недавно притащил от часовых стажёр.

— Его влияние губительно сказывается на тебе, — всё продолжал гнуть своё тот, слегка повысив голос для большей убедительности. — Ты стал замкнутый. И часто колеблешься в таких ситуациях, где и ребёнку очевидно, что ответ лежит на поверхности.

Хаширама выразительно посмотрел на него. Однако и на этот раз удержался от комментариев.
Тобирама понял этот взгляд. Но донести до брата свою точку зрения считал не просто своим семейным долгом, а и необходимостью.
Пусть того подобные слова невероятно злили, выбивали из колеи и ввергали в смятение, он продолжал настойчиво опускать лидера клана Учиха в глазах Хаширамы, пытаясь, как считал, спасти брата от самообмана.

— Их клан проклят, они все поглощены безумием поголовно, — выдал Тобирама уже тише, вкрадчивее, презрительно поджав губы. — Его видно в глазах. И я не об этом их чёртовом доудзюцу. В том-то и ирония, что в их глазах ничего нет, кроме шарингана. Мадара уже давно смотрит на тебя, только как на врага своего кровного. Он совершенно не признаёт в тебе давнего друга, пойми. А взгляд его младшего брата? Ты же видел его. Ни жалости, ни веры, ни сочувствия. Будто кукла, а не человек. Ничтожество. Пустышка.

Терпение Хаширамы лопнуло (как и край деревянной столешницы — трещина внезапно пошла от невольно высвобожденного потока чакры, что была пропитана силой мокутона).

— Тобирама, — с едва скрываемым раздражением процедил Хаширама. — Угомонись.

— Почему ты не разрешаешь мне убить его?! — уже явно вспылил Тобирама, не сдержав свой нрав. Вести себя равнодушно, когда речь заходила об Учихах и их лидере, а также о прямой угрозе Сенджу, у него всегда получалось довольно плохо. — Почему сам не хочешь убить Мадару?! Ты сильнее его. И сейчас мы на пороге полного уничтожения своего заклятого врага — разве не ради этого столько трупов было зарыто в землю?! Разве не ради этого погибли Итама с Каварамой?!

Хаширама сцепил зубы, отвернувшись от младшего брата. Воздух стал спёртым, тяжёлым и плотным, наэлектризованный бесконтрольной чакрой; практически пустая комната от этого казалась невероятно тесной.

— А ты мнёшься и тянешь кота за хвост, думая о какой-то чепухе! Какой ещё, к дьволу, мир?! Они даже не понимают значения этого слова, старший брат!

— Да откуда в тебе столько желчи, Тобирама?! — Хаширама резко поднялся. Его ладони грубо ударились о стол. Злость и несогласие вскипели в крови, отравили её и разогнали затем по артериям оглушающей горячей волной. — Прошу тебя, остынь! Не доводи до греха! И впредь думай над своими словами перед тем, как они слетят с твоего языка. Учихи — такие же люди, как и мы! А их враждебность не угасает лишь из-за того, что ты — её причина!

Тобирама отпрянул, вмиг побледневший.

Слова Хаширамы резанули слух и насквозь пронзили грудную клетку, попав точно в сердце, острые, как кромка катаны.

— Эти люди отобрали у нас мать, отца, младших братьев и друзей... — просипел он, потеряв голос от убийственной смеси обиды и ярости. — И ты обвиняешь в этом... меня?

— Нет, я!.. — тут же опомнился Хаширама, поняв, что сболтнул лишнего сгоряча. — Я совершенно не это имел в виду! Я просто... я просто хотел сказать, что они отвечают местью на месть. Как и мы!.. И это будет продолжаться бесконечно, пока один из нас не сделает шаг навстречу!..

— Хватит, — оборвал его оправдания младший, не давая Хашираме и шанса. — Я сказал всё, что должен был сказать. И то, что ты не сделал никаких выводов... что же, мне жаль.

— Тобирама! — окликнул его старший, но тот стремительно выскользнул из кабинета, даже не обернувшись. По коридору раздались его глухие частые шаги, вскоре утихнув совсем.

Хаширама вздохнул. А затем устало усмехнулся, вновь откинувшись в кресле.

Горькое послевкусие разговора жгло язык, постепенно проявляясь в желудке неприятным тяжёлым осадком.

«Как бы он не учудил чего... — плавно втекли в голову эти мысли, принеся с собой каплю липкой тревоги. — Эх, Мадара... Возможно, он так тебя невзлюбил, потому что сам во многом на тебя похож. Видел бы ты это, наверное, рассмеялся...»

Хаширама закрыл глаза, вспоминая те давние деньки, когда горячая кровь, юношеская вспыльчивость и пламенная категоричность не давали покоя Мадаре так же, как и его младшему брату сейчас.

— Уж перетерпи свои двадцать, Тобирама... — прогудел под нос Хаширама, задумчиво потерев подбородок. — Это всё молодость. Быстро пройдёт.

***

— Это просто катастрофа... — сокрушённо прогудел Мадара, спрятав в ладонях болезненно бледное лицо. — Они чуть ли не половину моих воинов взяли в плен, а я даже разведку отправить не могу, потому что бо́льших потерь мой клан просто не перенесёт...

Мешки под его нижними веками отекли и теперь налились нездоровым голубоватым цветом, явственно говоря каждому встречному — торговать сладостями или мастерить варадзи намного лучше и интереснее, чем руководить кланом.

Изуна подошёл к нему совсем неслышно, словно кошка — ему казалось, что любой посторонний звук сейчас способен окончательно отправить психику старшего брата в тартарары. И аккуратно прислонился к покатому плечу.

— Я могу пойти, — сказал он спокойно и тихо.

— Изуна, ты чё, сбрендил?! — тут же вспыхнул Мадара, как факел. — Смерти моей хочешь?! Да ты даже экипироваться не успеешь, а я уже самолично себя до инфаркта доведу!..

— Всё в порядке, нии-сан, — попытался слегка остудить его Изуна. Ибо нервы у Мадары всё же сдавали. — Я буду предельно осторожен. Ты сам меня тренировал, поэтому знаешь — для диверсии этого будет вполне достаточно.

Мадара категорично завертел головой и замахал руками, даже слушать об этом не желая.

— Глупости говоришь, отото, — прогремел он. — В их клане сенсоров, как гусей нерезаных. Тобирама тебя засечёт ещё за милю, будь уверен.

— Даже если и так, — говорил Изуна с какой-то необычной нежностью — мягкой, но при этом донельзя убедительной. — Мы с ним равны в силах.

— Но он старше!

— Всего лишь на два года.

— Ты за это время обрёл два томоэ! — воскликнул Мадара, вскинув ладони. — Шиноби за два года может многому научиться! Он опытнее!

— А я хитрее.

— Не факт! Он ведь тактик и стратег.

— А я умелый лазутчик и отличный софист, — улыбнулся Изуна с лёгкой игривостью.

— Да хватит тебе выпендриваться! — не выдержал Мадара, нахмурившись. А затем как-то поник и ссутулился, опустив взгляд. — Мой зам сдался вместе с военнопленными. Он уж точно смекнёт, как там и что. Да и не думаю, что Хаширама избавится от моих людей. Не такой он человек... — Учиха вздохнул тяжело и глухо. — Наверное, опять глаза закроет на побег. Уже в который раз...

Ностальгия на Мадару нахлынула резко, как приливная волна в шторм, и между братьями промелькнула едва видимая тень недопонимания. Однако младший сделал вид, что не заметил этой мимолётной слабости.

— Я не в праве осуждать твоего давнего друга, — осторожно вклинился в его размышления Изуна. — Но разве так должен поступать лидер?

Глаза Мадары скользнули по его лицу острым пронизывающим взглядом.

— Я ничего не имею против свободы наших людей, — тут же заверил Изуна, прислонив ладонь к сердцу. — Но что насчёт его клана? Разве тебе не кажется, что все эти снисхождения... м... слегка нерациональны?

— Вражда эта «слегка нерациональна», — с едкой иронией отозвался Мадара, покривившись. — Ты сам-то хоть помнишь, зачем мы против них воюем?

— Потому что они убивали наших людей столетие за столетием.

— Ага, оно-то верно... только вот они воюют против нас по той же причине!

«Ну вот. Снова он за своё...»

— Я понимаю, к чему ты клонишь, дорогой нии-сан, — вкрадчиво ответил он. — Эта идея мира тебя не отпускает давно. И я бы очень хотел тебя поддержать. Но увы. Это невозможно.

— Но почему ты так считаешь?!

— Потому что оба клана так просто не примут друг друга, забыв о жертвах. Человеческие чувства — не пыль. От них не избавиться по собственному желанию.

— Но ведь есть же способ!..

— Пока Страна Огня не примет закон о запрете смертоубийства, это война между нами не закончится, — голос Изуны вдруг сделался уверенным и твёрдым, размеренно рассекая тишину гостиной. — Если даже мы и подпишем с Сенджу мирный договор, он окажется не больше, чем фикцией. Ненависть людей при этом не уменьшится ни на йоту. Хочешь подпольной войны, старший брат?

— Не хочу, — заверил Мадара, однако не отступил. — Но для этого можно создать систему контроля. Ну, и придумать что-нибудь эдакое, чтобы все прямо раскаялись.

Изуна сначала выглядел слегка удивлённым. А затем усмехнулся.

— Придумаешь же иногда, нии-сан, — говорил он, спрятав от Мадары взгляд, почему-то потускневший. — Разреши мне сказать.

— Конечно, Изуна! — не смог отказать ему Мадара, пусть и знал, какие слова последуют за этой кроткой просьбой. — Говори.

— Я понимаю, что тебе будет довольно неприятно об этом слушать. Но мне кажется, Хаширама просто хочет заманить тебя в ловушку. А без тебя наш клан обречён. Довольно простая и эффективная стратегия.

Старшему бы очень хотелось возразить. Но он понимал, что просто не может подобрать нужных слов — точка зрения Изуны была подкреплена аргументами и, к сожалению, оказалась донельзя логична.

— И в кого ты у меня такой смекалистый в свои восемнадцать, отото? — проговорил Мадара с некой трогательной смесью ласки, восхищения и горечи в голосе.

— Гены у нас с тобой одни на двоих, старший брат, — улыбнулся тот до невозможности ярко.

Мадара уже что-то хотел ляпнуть о том, что, дескать, гены так искусно язык не подвешивают, но его мысль оборвал настойчивый, даже слегка нервный грохот на веранде.

— Они вернулись... — сквозь одышку прохрипел молодой рекрут, грязный, растрёпанный, но воодушевлённый, когда братья поспешили на звук. — Отряд, пленённый Сенджу... наши люди сбежали!..

Изуна деликатно улыбнулся парнишке, пока Мадара разводил руками и смотрел на младшего брата очень уж красноречиво.

— Так-то! — отрезал он. — Сиди дома, отото. Успеешь ещё найти приключений на свою!..

— Я бы хотел их осмотреть, — нарочито громко попросил Изуна гостя, обрывая пламенную речь лидера. — Они в лазарете сейчас?

— Нет, в столовой, — немного замявшись, ответил тот. — Потерь нет. Никто не пострадал, просто проголодались дико. Разрешите, я Вас проведу!

— Будь любезен.

Мадара улыбнулся, глядя в удаляющуюся спину младшему брату, где был ярко вышит на кимоно клановый мон.
Пламенная гордость и облегчение вдруг омыли сердце и немного освободили его от гнетущей тяжести, что поселилась в груди ещё в далёкое время его детства.

— А я пойду потолкую со старейшинами. Тет-а-тет, — сообщил он. — Не задерживайся. Будь к вечеру в поместье.

— Обязательно, — уверил Изуна, обернувшись. — После осмотра схожу искупаться к реке и тут же вернусь.

— Смотри мне. Будь осторожен.

— Не волнуйся, старший братец. Я знаю отличное место, где меня никто не сможет найти, — пообещал он и исчез за оградой.

***

— Сбежали?!! — обрушился на поселение грозный рёв Тобирамы, как гром среди ясного неба. — Что значит «сбежали»?!!

— Нам тоже с трудом в это верится, Тобирама-доно! — в один голос трепетал караул. — Они просто нечисть, а не люди! Не иначе!

Тобирама проигнорировал эти слова. Как и то, что у часовых дрожали колени на манер погремушек.

— Была открыта дверь чёрного хода. Однако следов взлома не обнаружено... — несмело доложил один из солдат. — Смею предположить, что это сделал кто-то из... из наших...

Тобирама одарил его убийственным взглядом.

— И... и на двери почему-то выросли... ветки с листьями... хоть она и столетней давности...

— Молчать! — внезапно гаркнул Тобирама так резко, что у часовых чуть не случился сердечный приступ. — Поменять все замки на камерах и наложить повторные удерживающие печати! Проверить отпечатки чакры по всей территории клана! И никому, слышите? — он суровой тенью навис над солдатами. — Никому ни слова об этом.

— Так точно! — в один голос отрапортовали те, тут же принявшись за исполнение.

Хаширама самозабвенно грыз бублик и рассматривал в окне летнее небо, когда в его кабинет с грохотом вломился Тобирама.

— Что это значит, ани-чан?! — яростно процедил он.

— М? Ты о чём? — состроил Хаширама непричастный вид. — А, ну, сейчас догрызу и продолжу писать бумажки.

— Ты зачем освободил ночью военнопленных? — Тобирама эти слова шептал, ибо остерегался, что их могут услышать. Но Хаширама усвоил чётко: этот шёпот теперь будет преследовать его ночами в кошмарных снах. — Снова!

— Я?! — Хаширама хлопнул себя по груди широкой ладонью и изобразил на лице такое искреннее удивление, что сам чуть ли не поверил в свою невиновность. — Я, что ли? Да как?!.. Да ты!.. Нет-нет-нет, это был совершенно не я!

— Я тебе это ещё припомню, старший брат, — хрипел от едва сдерживаемой ярости Тобирама, с трудом контролируя чувства. — Ох, припомню...

— Уши, — спокойно возразил Хаширама.

— Что?!

— Твои уши, — он поднёс к губам чашку, хлебнув чая. — Они и так топорщатся. А когда ты злишься, они багровеют и вообще торчат, как знамёна.

Тобирама после этих слов превратился в бомбу замедленного действия. Он глубоко вдохнул с явственной мыслью, что не прочь бы сейчас выдохнуть на Хашираму мощным Огненным Шаром, что был пресловутой техникой Учих. Это бы пришлось очень кстати.

Но...

— Я к реке, — вместо этого отрезал он с фальшивым напускным спокойствием, нарочито не отреагировав. — Пойду, наловлю тебе... рыбы фугу.

— Это морская рыба, — напомнил Хаширама, жуя.

— Тогда наскребу тебе ила на ужин, — прогудел Тобирама, торопливо сняв хаппури и швырнув его на тумбу. — С лягушками. Ты ведь у нас любитель изысканной кухни.

— Ну-ну, — Хаширама с трудом сдерживал усмешку. Что-что, а младший сам прекрасно знал о том, что уступает старшему в силе.

«Позлорадствует, повыёживается и успокоится, — размеренно обдумывал Хаширама привычный ход вещей. — Давняя схема. Но надо бы предупредить округу, чтобы сегодня его не трогали... ну, и из дому не выходили. От греха подальше...»

Дверь за спиной Тобирамы оглушительно громыхнула, а затем соскочила с одной петли и опечаленно накренилась.

***

Солнце уже было в зените и грело довольно-таки ласково, омывая лучами сочную зелень листвы за окном.

«Столько рабочего материала для исследований... и всё коту под хвост... — нервно рассуждал Тобирама, пакуя снасти в небольшую походную сумку. — Чем он вообще думал?! Неужели его мозг с возрастом атрофировался, как у кальмара, и теперь в его черепе нуга и зефирные шарики?!»

Наспех скинув доспехи и униформу, Тобирама влез в лёгкую сетчатую кольчугу, надел потёртую временем рубаху и, переобувшись, направился к выходу.

Около устья реки Накано находилась нейтральная территория, не подчиняющаяся ни одному из кланов, чтобы мелкие торговые суда свободно могли входить в русло. Пусть идти приходилось долго, но это того стоило — там было относительно тихо, безопасно, да и клёв отличный.

Голова гудела от произошедшего, настроение было премерзкое.

Задремать бы сейчас под светом лучей, присев на тёплую гальку и слушая плеск реки, — без умолку шептало об этом подсознание Сенджу, желающее не столько разборок, как обычного долгожданного отдыха.

Однако снасти для рыбалки всё равно оказались намного легче той сумки с оружием, которую Тобирама привычно прикрепил к поясу брюк.

***

— Что-то у меня нехорошее предчувствие... — пропыхтел Мадара, неспешно покидая здание, где обычно собирал своих людей для проработки военных действий.

«Даже шаринган отчего-то включился... — он почесал правый глаз и проморгался, ибо под веки словно песка внезапно насыпали. — Амброзия, что ли, зацвела раньше времени?..»

«Как-то мне дурновато... — отстранённо заметил Хаширама, отодвигая от себя полупустую тарелку с сушками. — Предчувствие какое-то неприятное...»

Он задумчиво потёр подбородок. И икнул.

— Да не, — отмахнулся лидер Сенджу от собственных мыслей. — Объелся, наверное.

А в это время река Накано журчала звонко, весело и беззаботно, став свидетелем одной занимательной сцены.

В ветвях резвились мелкие птицы.

Рыба билась о речной порог и мутила хвостом воду.

Небольшой садок для улова выпал из руки Тобирамы и звучно плюхнулся наземь.
Глаза Изуны плавно расширились и покраснели, поддавшись Кеккей Генкай его клана. Лицо покраснело тоже, но по другой причине.

Взгляды заклятых противников, что враждовали с самого детства, пересеклись и застыли, наполненные нечитаемой смесью эмоций.

Изуна сглотнул. Ведь не так смешна была самодельная удочка из плотной лозы за плечом Тобирамы, как его собственная одежда. Одежда, оставленная далеко на берегу, пока Учиха с упоением наслаждался купанием, примостившись на пологом камне прямо посреди течения.

«И что теперь делать?..» — промелькнула эта мысль, одна на двоих, и тут же растворилась в протяжном свисте ветра.

Тобирама вздохнул и от неловкости потёр пальцами веки.

Встреча несла судьбоносный и слегка ироничный характер.