Глава1:Перерождение
Дождь лился стеной, сливаясь с неоновыми огнями ночного города.
Аой лежала на мокром асфальте. Она чувствовала, как пальцы немеют, а дыхание становится всё более рваным. Шум улицы затихал, голоса вокруг становились отдалёнными, словно доносились сквозь воду.
Её взгляд был направлен ввысь — туда, где тусклый свет фонаря расплывался в каплях дождя.
Мыслей почти не осталось. Только одна, последняя, упрямая:
"Я ведь не успела дочитать..."
Книга, что была в её руках — «Король-тиран и святая» — выпала и теперь лежала в луже. Аой вспоминала сцену, на которой остановилась: бал, герцогиня с холодными глазами, которую все ненавидели. Высокомерная женщина, о которой она подумала: «Какая же она жалкая…»
Последний вдох растворился в темноте.
Пустота
Ни света, ни формы. Лишь странное ощущение падения вглубь себя.
Её звали? Или это было эхо?
«Хочешь ли ты знать, что чувствует та, кого ты презирала?
Хочешь ли ты попробовать изменить её судьбу?..»
Аой не отвечала — не могла. Но внутри что-то дрогнуло. Словно она шагнула вперёд — и провалилась в бездну.
Пробуждение
Свет ударил в глаза. Резкий, слишком яркий.
Пахло розами, лавандой, воском свечей. Шёлк шуршал при каждом движении.
— Леди Эвелин! Вы очнулись? — голос был женским, высоким, встревоженным.
Аой резко села. Голова закружилась. Перед глазами — тонкая, изящная рука. Совершенно не её. Белая, ухоженная, с кольцом на среднем пальце.
Она услышала собственный голос — чужой, более звонкий, властный.
— Где я?..
Рядом стояла девушка в чёрно-белой униформе служанки. Её лицо было испуганным.
— Простите! Вы потеряли сознание на приёме у леди Вивьен... Мы уже послали за врачом...
Вивьен? Эвелин? Приём?
Мир словно повернулся. В голове — вспышки: зал с мраморными колоннами, музыка, шёпот, взгляды. Гордость. Презрение. Имя.
Эвелин де Розенталь.
Её дыхание сбилось. Это имя — оно было знакомо. Не из жизни, из... книги.
И она поняла. Она стала той самой герцогиней. Второстепенным персонажем, надменной аристократкой, которую все презирали. И которая в романе... погибала.
— Принесите зеркало, — сказала она. Голос не дрогнул, но внутри всё переворачивалось.
Служанка метнулась к комоду и вернулась с зеркалом в позолоченной раме. Аой посмотрела в отражение.
Холодная красота. Серебристые глаза. Платиновые волосы. Безупречное лицо — чужое. Но в глазах смотрела она.
— Я… умерла. И теперь я… герцогиня?
Тишина в комнате казалась гнетущей.
Аой — теперь Эвелин — откинулась на подушки и закрыла глаза.
— Это невозможно…
Но слишком многое доказывало обратное.
Комната была тихой, но это спокойствие было хрупким — словно хрусталь, готовый разбиться от любого движения.
Эвелин лежала на кровати, глядя в потолок. Руки — чужие. Голос — чужой. Даже её собственное дыхание казалось ей непривычным.
"Я действительно… здесь?"
Она не знала, как и почему это произошло. Ни магии, ни богов, ни объяснений. Лишь холодная реальность: её душа теперь жила в теле герцогини Эвелин де Розенталь — женщины, которую в этом мире боялись, презирали, и ждали её падения.
Вдруг двери распахнулись.
Трое вошли в комнату почти одновременно, не обращая внимания на поклоны служанок. Их шаги были быстрыми, беспокойными. Воздух сразу наполнился напряжением.
— Эвелин! — голос был строгим, тяжёлым, но в нём слышалась тревога.
Первым подошёл высокий мужчина в тёмном костюме с гербом розы на лацкане. Его лицо было аристократически резким, волосы с проседью на висках, взгляд — пронзающий. Это был герцог Теодор де Розенталь, глава дома и отец Эвелин.
Рядом с ним — женщина с прямой осанкой и холодной красотой. Ирида де Розенталь, её мать. Её глаза были спокойными, но в них таился вопрос, который она ещё не задала.
Между ними, немного в стороне, стоял юноша-подросток с мягкими чертами и светло-русыми волосами. Это был Луциан — её младший брат. Он выглядел испуганным и не отрывал глаз от её лица.
Эвелин села на кровати, на мгновение потеряв равновесие. Служанка подхватила её за плечи, но она тихо отстранилась.
— Мне… лучше, — сказала она. — Это просто головокружение. Обморок.
— Ты не теряешь сознание просто так, — сурово заметил отец, пристально глядя на неё. — Что случилось?
Эвелин опустила взгляд. Слова давались с трудом. Она не могла сказать правду — что она уже не та, кем была.
— Наверное, жара… или духота в зале, — произнесла она осторожно. — Всё наложилось.
Мать подошла ближе, села рядом на край кровати и взяла её за руку. Её пальцы были холодными, уверенными.
— Ты выглядишь… иначе, — тихо сказала Ирида. — У тебя другой взгляд. Тишина в нём. Ты не злишься, не раздражаешься… Это странно.
Эвелин ничего не ответила. Внутри всё сжалось — но лицо оставалось спокойным.
— Я просто… устала, — сказала она наконец. — Возможно, это и есть взросление.
Луциан подошёл ближе. Он смотрел на неё снизу вверх, растерянно.
— Мы испугались, — пробормотал он. — Слуги сказали, что ты не дышала. Я думал… ты…
Он замолчал, но взгляд сказал больше. Эвелин потянулась к нему и осторожно обняла. Её тело знало, как это делать — а душа нет. Но в этом жесте было нечто настоящее.
— Всё хорошо, — сказала она. — Правда.
Он крепко обнял её в ответ.
Отец наблюдал молча. Потом кивнул, коротко, почти неуловимо.
— Отдыхай. Сегодня ты никуда не пойдёшь. Завтра мы всё обсудим.
— Да, отец.
Он развернулся и вышел первым. Мать задержалась на мгновение, сдерживая взгляд, будто хотела задать вопрос — но не решилась. Затем молча последовала за мужем. Только Луциан остановился у дверей.
— Ты стала другой, — тихо сказал он. — Но… мне это нравится.
Он вышел, а дверь мягко закрылась.
Комната вновь погрузилась в тишину.
Эвелин осталась наедине с собой.
Чужое имя. Чужое тело. Чужая жизнь.
Но с этого момента — это её реальность.
Эвелин села на кровати, тяжело выдохнула и медленно встала. Ноги подгибались, но она держалась уверенно. Комната была чужой, слишком роскошной, слишком правильной. Всё казалось театром: мебель, тишина, сама она в этом теле.
Она подошла к зеркалу. Рука почти дрожала, но она сжала пальцы в кулак. Отражение смотрело на неё — светлые волосы, бледная кожа, холодные глаза. И взгляд, в котором было совсем не то, что все привыкли видеть в герцогине Эвелин де Розенталь.
— Так… — прошептала она. — Я… сплю?
Она резко хлопнула в ладоши. Звук прозвучал громко, отчётливо.
— Точно! Это сон. Очень странный, очень... реалистичный, но сон.
Она подняла руки и с силой ударила себя по щекам.
— Ай! Чёрт…
На коже осталось лёгкое покраснение. Боль — настоящая. Зеркало — настоящее. Комната — тоже.
— Нет, — тихо выдохнула она. — Не сплю.
Она уставилась в своё отражение, потом опустила взгляд и села на ближайший пуфик у туалетного столика.
— Господь… ты что, решил надо мной поиздеваться?
Пауза.
— Ладно, хорошо… если я действительно в теле герцогини, значит сейчас мне… пятнадцать. А это значит, скоро будет бал дебютанток. Коронование кронпринца. Начало всего этого… кошмара.
Она сцепила руки перед собой.
— Так… значит, мне следует избегать кронпринца. И святую. И, желательно, вообще всех, кто мечтает об этом теле в гробу. А таких, как я помню, немало.
Она вздохнула и снова взглянула в зеркало.
— Умница, Эвелин. Ты в прошлом была влюблена в принца, а потому невзлюбила святую. А ведь по сюжету она — главная героиня. Прекрасная, сияющая, всеми любимая. А ты… — она усмехнулась, — ты была просто очередным препятствием. И, конечно, как и положено — погибла.
Эвелин встала и начала расхаживать по комнате, шаг за шагом. Шёлк её ночной рубашки шелестел, отражаясь в полу.
— Что же делать… Влезать в сюжет — смерть. Мешать событиям — смерть. Быть самой собой — смерть. Что остаётся?..
Она резко остановилась и хлопнула себя по ладони.
— Точно! Мне следует просто ничего не делать. Никаких встреч, никаких споров, никаких взглядов в сторону главных действующих лиц. Я тень. Я мебель. Я фон.
Её дыхание немного выровнялось. Но тут она замерла.
— Подождите… младший брат…
Она медленно села обратно на пуфик. В голове вспыхнуло лицо — мальчишка с тёплой улыбкой, с немного печальными глазами. Луциан. В книге он умирал. Она не помнила деталей, но знала точно: он погиб, и это стало одной из причин окончательного падения герцогини.
— Как же он умер… — прошептала она. — Воспоминания… Вспомнить… я должна вспомнить...
Она сжала виски пальцами. Обрывки сцен, фразы, страницы книги — всё смешалось.
— Если я что-то изменю… быть может, смогу его спасти. Только… сначала нужно выяснить, кто и почему хотел его смерти.
Она подняла взгляд. В зеркале отражалась та же девушка — но с другим светом в глазах. Теперь это были не глаза жертвы.
— Выжить — не значит спрятаться. Иногда, чтобы выжить, нужно идти первой.
Утро было на удивление тихим. Солнечный свет лился сквозь огромные окна, отражаясь в посуде и тонких бокалах. Завтрак в доме Розентальов всегда проходил без излишеств — еда простая, но изысканная, поведение — строго выверенное.
Эвелин сидела за длинным столом рядом с семьёй, но мысленно находилась далеко отсюда. Она не слышала звон посуды, не чувствовала вкуса тёплого хлеба с мёдом. Мысли путались и кружились вокруг одного: как выжить и сохранить брата. Всё, что казалось когда-то выдумкой, теперь было страшной реальностью.
Если я не ошибаюсь… Луциан должен был умереть до шестнадцати. Но от чего? Болезнь? Отравление? Заговор?..
Она нахмурилась, поднося ложку к губам и не замечая, что руки у неё слегка дрожат.
— Эвелин, ты не ешь, — заметил отец, не отрывая взгляда от газеты.
— Я не голодна, — коротко ответила она, не поднимая глаз.
В этот момент дверь тихо открылась. Вошла служанка — Мари, её личная горничная, с подносом в руках. На нём стоял хрустальный бокал и графин с гранатовым соком.
Эвелин как раз собиралась подозвать её, повернулась и протянула руку:
— Мари, подо…
Её локоть случайно задел край подноса. Всё произошло в долю секунды — звон, хруст, капли сока, как кровь, расплескались по полу и скатерти. Бокал разбился вдребезги.
Мари ахнула и тут же упала на колени.
— Простите! Госпожа! Я… я… уберу всё! Простите меня!
— Встань, — тихо произнесла Эвелин, отодвигая стул.
Служанка осталась на коленях, склонив голову. Голос дрожал:
— Прошу… накажите меня… Я виновата…
Эвелин нахмурилась, шагнула ближе. В её голосе зазвучала раздражённая твёрдость:
— Вот же глупая… Говорю — встань. Здесь осколки. Порежешься.
Мари вскинула взгляд. В её глазах был страх — не за наказание, а за непонимание. Это была не та герцогиня, которую она знала. Не та, от которой ждала удара, крика, унижения.
Эвелин вздохнула, обернулась к слуге:
— Уберите осколки. Немедленно.
— Да, миледи! — тот бросился выполнять приказ.
Эвелин опустилась на колено и взяла Мари за запястья, осторожно осмотрела её ладони.
— Крови нет… Слава богу.
Служанка растерянно смотрела на неё, не смея ни дышать, ни отвести глаз.
— Иди умойся, — добавила Эвелин спокойно. — Вернёшься позже.
Мари молча кивнула и исчезла из комнаты.
Когда Эвелин снова села за стол, в зале стояла гнетущая тишина.
Отец отложил газету. Мать слегка приподняла бровь, но ничего не сказала. Луциан сидел с раскрытым ртом, уставившись на сестру.
— Что?.. — Эвелин бросила на него быстрый взгляд.
— Ты только что не закричала. И не… — он замолчал, но в голосе слышалось искреннее изумление. — Ты раньше била слуг за меньшее.
— Раньше — это раньше, — спокойно сказала она. — Теперь… всё по-другому.
Она взяла бокал и отпила глоток воды. Вся её поза говорила о сдержанности и внутренней твёрдости. Она чувствовала на себе взгляды семьи, но ни один не смог проникнуть под её маску.
Пусть смотрят. Пусть думают, что я сломалась. Или переменилась. Главное — чтобы не мешали мне разобраться в происходящем и защитить того, кто мне действительно дорог.
Полуденное солнце согревало стены герцогской усадьбы. Сад за домом был ухожен, выстроен по симметрии: живые изгороди, клумбы с розами и лилиями, каменные дорожки. Здесь пахло свежестью, травами и чем-то сладким, медовым.
Эвелин сидела на мраморной скамье среди алых роз, под навесом. Перед ней — фарфоровый сервиз, из которого поднимался пар. Она держала чашку с чаем, но взгляд её был отрешённым.
Вокруг всё было слишком спокойно. И эта тишина позволяла думать.
Как он погиб… Как Луциан умер…
Она прикрыла глаза, прислушиваясь к голосу памяти. Страницы книги, которые раньше казались просто сценами, теперь оживали в её сознании с ужасной ясностью.
...Шпион. В доме. Слуга. Прислуживал Луциану. Беспощадный, холодный. Убийство было тихим, замаскированным под несчастный случай. Позже выяснилось — он служил Императрице. Враг в доме. И никто не знал, пока не стало поздно.
Эвелин поставила чашку на блюдце. Пальцы затаили дрожь.
— Значит… он уже здесь, — прошептала она.
Вся её внутренняя тревога вспыхнула ярким пламенем. В оригинальной истории этот человек проник в дом под видом обычного слуги. Он был тих, вежлив, незаметен. Именно в этом и крылась его сила. Его оружие — доверие.
Но теперь… теперь у меня есть шанс. Я знаю, что он существует. И если успею — смогу найти его до того, как он приблизится к Луциану.
Она обвела взглядом сад. За живой изгородью мелькнула фигура слуги, проходящего с подносом. Кто он? Один из тех, кого она знала? Или уже тот самый?
Я не знаю, как он выглядел. В романе не было имени… Только упоминание, что он приходил от Императрицы. Простой на вид. Тень среди слуг.
Она сжала руки на коленях.
— Нужно наблюдать. Спрашивать. Следить за тем, кто служит Луциану. Кто к нему ближе всех. Кто слишком вежлив. Слишком молчалив.
Стук каблуков вывел её из размышлений. Это была всё та же Мари, вернувшаяся с лёгким поклоном:
— Миледи, вы просили свежий чай и пирожные.
— Да. Спасибо, Мари. Поставь на стол.
Мари послушно выполнила приказ. Эвелин бросила на неё короткий взгляд.
— Скажи… — вдруг тихо произнесла она. — Кто из новых слуг сейчас работает в крыле моего брата?
Мари замерла. Затем осторожно ответила:
— Хм… недавно принятый парень, кажется… зовут его Арден. Немного молчаливый, но работящий. Старший дворецкий сам его одобрил.
— Арден… — Эвелин повторила имя почти беззвучно. — Хорошо. Благодарю, Мари.
Слуга поклонилась и удалилась, а Эвелин вновь осталась одна.
Она снова взяла чашку, но теперь чай уже был холодным.
Арден… молчаливый, незаметный. Это может быть он. Или кто-то рядом. Я не могу рисковать.
Её глаза прищурились.
— Если ты думаешь, что я — та наивная Эвелин… ты ошибся. В этот раз всё будет иначе.
В саду по-прежнему стояла тишина. Эвелин сидела за небольшим столиком, ветер чуть трепал лёгкую вуаль на её плече, а чай в чашке оставался нетронутым. Она смотрела в пустоту, прислушиваясь к себе — к решительности, которая впервые с момента пробуждения заговорила в ней твёрдо и отчётливо.
Если я ничего не сделаю, всё повторится. Я не позволю.
Она подняла голову и повернулась к стоящей неподалёку служанке.
— Мари.
Та тут же подошла ближе, склонив голову.
— Да, миледи?
— Где сейчас Луциан?
Мари задумалась на секунду:
— Кажется… молодой господин сейчас на занятии по фехтованию. Утренний урок задержался — учитель велел продлить. Если хотите, миледи, я могу его позвать, когда он закончит.
— Хорошо… — Эвелин кивнула. — Пусть закончит спокойно. Не торопи его.
— Разумеется.
Эвелин посмотрела вдаль. Несколько секунд она молчала, потом, не меняя интонации, добавила:
— А ещё… кое-что.
Мари выпрямилась чуть внимательнее:
— Слушаю.
— Попроси у главного дворецкого досье на нового слугу. Его зовут Арден. Он работает в крыле Луциана, верно?
Служанка слегка растерялась — не столько от вопроса, сколько от тона.
— Да, миледи… Верно. Я могу уточнить подробности. Что именно прикажете узнать?
Эвелин не сразу ответила. Она повернулась к чашке, коснулась её пальцами, будто задумалась. Затем спокойно сказала:
— Всё. Откуда он. Кто рекомендовал. Сколько времени уже служит. Где работал до этого. Всё, что записано. Без пропусков.
Мари кивнула:
— Да, миледи. Передам дворецкому. Вы хотите, чтобы он сам принёс документы вам лично?
— Нет. Пусть передаст через тебя. И сделай это незаметно.
— Поняла.
Мари снова поклонилась и отошла, исчезая за поворотом сада.
Эвелин осталась наедине с ветром и шепотом листьев. Она выдохнула, тихо, почти бесшумно.
Я не знаю, Арден ли это. Может быть, он ни при чём. А может — тот самый убийца, просто ждущий часа. Но в этой игре лучше ошибиться и проверить, чем остаться слепой.
Солнце поднималось выше. Где-то вдалеке звякал металл — фехтовальный клинок встречался с другим в ударе. Там, за углом, был Луциан. Живой. Пока ещё живой.
Эвелин сжала руку в кулак.
— Я не позволю им убить тебя, братец… не в этой жизни.
Прошёл почти час с того момента, как Мари ушла.
Эвелин сидела у окна в своей комнате, в мягком кресле с высокой спинкой. Перед ней — небольшой круглый столик, на коленях открытая книга.
Она читала, но мысли всё равно блуждали. Буквы расплывались, страницы теряли смысл. За стеклом — тихо шелестели листья, по саду неспешно прошёл слуга с корзиной свежесрезанных цветов. День был спокойным… слишком спокойным.
Интересно, сколько убийц умеют улыбаться так, будто всю жизнь служили верно? — подумала она.
Стук в дверь вырвал её из раздумий. Чёткий, но не слишком громкий.
— Войдите, — отозвалась Эвелин, закрывая книгу.
Дверь открылась. На пороге стояла Мари, в руках аккуратно сложенная папка с бумагами.
— Миледи. Вот то, что вы просили, — тихо сказала она.
— Хорошо, — Эвелин кивнула. — Положи на стол и ступай. Я позову, если понадобится что-то.
— Да, миледи.
Мари аккуратно положила бумаги на стол и с поклоном вышла. Дверь мягко закрылась за ней.
Комната снова погрузилась в тишину.
Эвелин медленно встала, прошла к столу и села. Папка была ничем не примечательная — простая, строгая, с сургучной печатью герцогского архива.
Она вскрыла её и разложила содержимое.
"Досье: Арден Грей"
Первый лист — личные данные.
"Имя: Арден Грей
Возраст: 24 года
Происхождение: Неизвестное. Представлен как сирота, выросший в монастыре Ливенбург.
Рекомендация: Сэр Бертольд, старший распорядитель дома Хелльмар.
Принят на службу: 3 месяца назад
Должность: помощник камердинера младшего господина Луциана де Розенталя.
Поведение: сдержанный, вежливый, немногословен. Нареканий не получал."
Эвелин сузила глаза.
Монастырь Ливенбург… дом Хелльмар… сирота без прошлого. Три месяца назад — это как раз начало событий в романе. Слишком удобно. Слишком чисто.
Она перелистнула второй лист — рукописная характеристика от Бертольда:
"Арден — надёжный юноша. Работал в доме Хелльмар недолго, но проявил себя с лучшей стороны. Спокойный, без излишеств, всегда выполняет приказ. Рекомендую как дисциплинированного и незаметного в обращении."
Эвелин провела пальцем по бумаге. Чернила чуть расплылись на краях, но текст был чёткий.
Незаметный. Именно так они его описывают. Простой, тихий, удобный. Идеальный шпион.
Следующий лист — список обязанностей.
" — Следить за порядком в комнате младшего господина
— Помогать в переодевании, подаче еды, доставке писем
— Не вмешиваться в разговоры
— Участвовать в смене ночной охраны при необходимости"
Глаза Эвелин сузились.
— Участвует в ночной охране? — произнесла она вслух. — Он получает доступ к спальне Луциана и может подменять слуг?..
Она откинулась на спинку стула, прижав пальцы к губам.
— Значит, он действительно был рядом в самый уязвимый момент. И никто не подозревал.
Молча пролистав остальные бумаги, Эвелин аккуратно сложила всё обратно и закрыла папку.
— Арден Грей… если ты тот, о ком я думаю — я раздавлю тебя прежде, чем ты успеешь даже приблизиться к нему.
Она встала и подошла к окну.
Внизу по дорожке шёл мальчишка лет тринадцати. Волосы чуть взъерошены от ветра, он что-то говорил охраннику рядом, улыбался. Луциан. Её брат.
Живой. Пока ещё.
Эвелин положила ладонь на холодное стекло.
— Я буду рядом, — прошептала она. — На этот раз ты не умрёшь.
Комната была всё так же тихой, но внутри Эвелин пульс бился в висках. Она стояла у окна, смотрела вниз, туда, где только что прошёл Луциан. Её рука всё ещё лежала на стекле.
Если я ошибусь — он может это почувствовать. Если не ошибусь — он поймёт, что я знаю.
Слишком много "если", но ждать больше нельзя.
Она повернулась к двери и громко сказала:
— Мари!
Прошло лишь несколько секунд, и в дверях появилась служанка. Поклон, как всегда.
— Да, миледи?
— Приведи ко мне Ардена. Сейчас.
Мари замерла едва заметно — на мгновение — но быстро справилась с собой.
— Конечно, миледи. Прикажете проводить его сюда?
— Да. Один. Без сопровождения. Скажи, что я хочу поговорить с ним наедине.
— Поняла.
— И, Мари…
Служанка обернулась, ожидая.
Эвелин посмотрела прямо на неё, спокойно, но жёстко:
— Не говори ему ничего лишнего. Ни намёков, ни выражения лица. Просто приказ — и всё.
— Да, миледи, — прошептала та и скрылась за дверью.
Как только шаги стихли, Эвелин выдохнула. Она прошла к столу, где осталась закрытая папка с досье. Убрала её в ящик. Поверх — книга, оставленная как отвлекающий элемент. Никаких бумаг, никаких улик. Всё должно быть естественно. Спокойно. Холодно.
Я должна быть герцогиней. Спокойной. Высокой. Холодной. Такой, какой он ожидает меня увидеть. Если он не заподозрит — я получу время. Если почувствует — это будет игра на лезвии ножа.
Она села, сложив руки на коленях, ровно, как учили с детства. Спину выпрямила. Дыхание стало медленным.
И всё же я боюсь.
Но глаза её были спокойны. И никто, даже опытный убийца, не увидел бы в ней дрожи.
В коридоре послышались шаги. Тихие. Двое. Потом только одни. Значит, Мари осталась снаружи.
Стук.
— Войдите, — ровно сказала Эвелин.
Дверь отворилась.
На пороге стоял молодой мужчина. Высокий, с прямой осанкой, тёмные волосы аккуратно зачёсаны назад, взгляд спокойный и безэмоциональный. Форма слуги безупречна. На лице — вежливое безразличие.
— Миледи, вы звали меня? — Арден слегка поклонился.
И вот он — тот, кто, возможно, уже однажды убивал. И может сделать это снова.
Эвелин медленно подняла взгляд и встретилась с ним глазами.
— Да. Проходи, Арден. Нам нужно поговорить.