Часть 2
Через пару часов после твоего ухода со склада, ты сидишь в своём офисе — высокое здание, панорамные окна, тишина, нарушаемая только щелчками зажигалки и шелестом документов. В бокале — тёмно-красное вино, почти как кровь. Перед тобой — список имён. Всё те же лица, что появились на твоей земле и пролили кровь твоих людей. Ты не забываешь, и не прощаешь.
Но вдруг... двери открываются. Без стука.
Только один человек в городе может позволить себе войти к тебе вот так.
Ходж.
Уже не в крови, не в верёвках. Его лицо всё ещё в синяках, но теперь на нём — ледяное спокойствие и что-то ещё. Что-то новое. Как будто эта ночь сделала его другим. Злее. Опаснее.
Он кладёт на твой стол мешок.
Из мешка выпадают три головы — те самые, кто предал его... и перешёл твою черту.
Кровь стекает на твои документы.
Ходж (спокойно):
— Они мертвы. Я подчистил ряды. Они больше не мои.
А теперь скажи, Адриэль...
— ты и я всё ещё играем друг против друга? Или... пришло время подумать о союзе?
Он откидывается на спинку стула, с совершенно новым, дерзким взглядом.
Он только что уничтожил собственных людей — ради нейтралитета. Ради тебя.
Но ты чувствуешь: за этим кроется нечто большее.
Он не просто подчинился.
Он вызвал тебя на партию, которую ещё никто не
выигрывал.
Я молча смотрю на головы, которые медленно катятся по столу, оставляя за собой алые следы на важных контрактах, схемах поставок и чертежах складов. Кто-то другой дрогнул бы. Меня — это не пугает. Ни кровь. Ни головы. Ни сам Ходж.
Но во мне, как иглой в вену, впивается нечто другое: он сделал это. Без слов, без требований, без угроз. Он выбрал кровь вместо оправданий. И теперь смотрит на меня так, будто знает, что шагнул ближе, чем позволено.
Я облокачиваюсь на стол, сцепив пальцы перед собой.
Я:
— Значит, ты всё-таки решил доказать, что не собака, а волк.
Я смотрю ему в глаза, пристально, без тени улыбки.
— Удивительно. Обычно мужчины на твоём месте начинают просить прощения... или мстить. Ты же — пришёл с головой. Точнее, с тремя.
Он не отвечает сразу. Только едва заметно дёргается угол его губ. Улыбка? Или предупреждение? Я не уверена.
Я (после паузы):
— Но союз...
Я поднимаюсь со стула, обходя стол, становлюсь рядом с ним, почти касаясь плечом.
— Я не заключаю союзов. Не с теми, кто однажды уже дал слабину в собственном доме.
Я наклоняюсь ближе к его уху, голос — низкий, ледяной.
— Один предатель пробрался к тебе, Ходж. Завтра их может быть больше. И если ты не уследил за ними вчера — что мешает им поиграться с тобой завтра?
Я отвожу лицо назад. Наши взгляды встречаются снова.
Я:
— Но...
Я обвожу взглядом мешок, лежащий у меня на столе.
— Ты доказал, что умеешь резать по-живому. Значит, ты всё ещё способен быть опасным. А таких, как ты, выгоднее держать рядом, чем за спиной.
Я беру со стола папку и резко задвигаю её в сторону.
Я:
— Две недели. Работаем вместе. Без клятв. Без договоров. Дело, которое приносит обоим. Если за это время ты не подведёшь — я подумаю, стоит ли считать тебя не врагом, а партнёром.
Я выпрямляюсь, спиной к окну. Он всё ещё сидит. Я выше. И так будет всегда, даже если однажды нам придётся делить трон.
Я:
— Две недели, Ходж. Потом — либо деньги...
Я улыбаюсь холодно.
— ...либо пули.
Молчание. Он не двинулся, не ответил, не дернулся — будто замер, будто считывал меня целиком, слой за слоем. В этих глазах был огонь. Не вспышка. Тлеющий, упорный. Я таких видела раньше. В зеркале.
Я сделала шаг в сторону, давая ему пройти. Он встал, медленно, не отрывая взгляда. Мы оба знали — игра началась. И это не партия для пешек.
Ходж:
— Тогда не теряй времени, Адриэль.
Он прошёл мимо, но остановился у двери, обернувшись лишь на полголоса.
— Потому что я — точно не буду.
И ушёл, оставив за собой запах железа, сигарет и риска.
⸻
Следующий день. 07:45 утра.
Окно в офисе заливает серым светом. Я стою босиком, с бокалом кофе, глядя на город, что дышит грязью и златом одновременно. Ни мирных, ни честных здесь не осталось. Либо ты — охотник, либо тебя уже съели.
И я не из вторых.
Рядом лежит планшет с сообщением от моего аналитика. В нем — видео. Плохого качества, но с отчётливо различимыми лицами. Один из них — мой. Из моего внутреннего круга. Он встречался с кем-то из восточного квартала. А это — земля Ходжа.
Я (в полголоса):
— Ты либо идиот, либо мертвец и просто ещё не знаешь об этом.
Через час его уже везут ко мне. Без шума. Без скандала. Мы не выносим грязное бельё на улицу. Мы в нём душим.
⸻
Заброшенный элеватор. Поздний вечер.
Ты стоишь, прислонившись к колонне. Холод пробирает сквозь кожу, но тебе не до этого. В мешке у твоих ног — предатель. Связанный, испуганный. Пока ещё живой.
Двери открываются — и появляется Ходж. Один. На этот раз — в тёмной рубашке, без пиджака, с тем же спокойствием в глазах. Но теперь в нём что-то новое. Острее. Интереснее.
Я:
— Один из моих. Думал, что умнее всех. Работал и на меня, и на восточных. Похоже, кто-то из твоих его и купил.
Я отталкиваюсь от стены и бросаю ему нож.
— Докажи, что теперь ты действительно всё контролируешь.
Он ловит нож без колебаний. Не спрашивает зачем. Не морщится. Подходит к мешку. Тот начинает дёргаться. Паника, как по маслу, растекается по полу.
Я (приближаясь):
— Только не убивай сразу.
Улыбаюсь коротко.
— Я хочу, чтобы он спел, прежде чем умрёт.
Ходж кивает. Поднимает мешок с головы — и парень, что ещё вчера сидел в моём кабинете и лгал мне в глаза, теперь весь в слезах и соплях.
Ходж (спокойно, глядя ему в глаза):
— У тебя есть ровно три минуты. Потом — рот тебе будет не нужен.
Я сажусь на деревянный ящик напротив, скрестив ноги и смотрю на это, как на театр. Театр, в котором сценарий написала я.