Das wird dir als Strafe dienen!
На следующий день Рудольф сидел за столом и курил сигарету, а сам читал бумаги, которые говорили о том, где работал Александр, и честно говоря он не знал куда пристроить русского. А сам солдат спал на кровати, и честно сказать, он никогда так не спал за 2 года в плену, а сам фриц не спешил его будить. Всё же Леменн решил, что Воробьёв будет врачом. Затем затушив сигарету, он бросил в урну и усаживается по удобнее в кресле, а затем берёт ручку и пишет, что военнопленный будет врачом. Через минут 5 Рудольф обращает внимание на пленного, а потом встаёт из-за стола и подходит к нему. Начав будить красноармейца, русский просыпается и обращает внимание на немца. Генерал после этого уходит ко столу, что-то берёт и уходит. Александр долгое время смотрел на дверь, ожидая, что вот-вот он придёт, но... Нет. Через минут 10-15 Рудольф приходит в кабинет, он посмотрел на Александра, на удивлении русский даже не сбежал, и это заставило улыбнуться. Воробьёв заметил, что генерал что-то держал в руках, белое полотно и ещё что-то...
— Wie bist du noch nicht entkommen? - с улыбкой проговорил немец, он подошёл к нему, а затем не бережно кинул ему в руки одежду.
(Как ты ещё не сбежал?)
Солдат посмотрел на одежду, это был медицинский халат и черные с лямками брюки, на них был уже ремень. Затем Александр посмотрел на немца, который сейчас отвернулся и подошёл к шкафу, он открыл дверцу и стал что-то искать. Наконец найдя ему не нужные мужские туфли, он их взял и повернувшись к русскому солдату кинул ему к ногам обувь и закрыл дверцу шкафа.
— Zieh diese Schuhe an, wie gut, dass ich sie überhaupt im Schrank gelassen habe, anstatt sie zum Teufel wegzuwerfen! - сказал Рудольф, прищуриваясь немного от удовольствия от одного только вида советского солдата. А потом, усмехаясь говорит. - Oh ja, du bist verdammt Russisch, du kennst kein Deutsch! Nun, nichts!
(Одевай эту обувь, как хорошо, что я вообще оставил их в шкафу, а не выкинул к чёртям! Ах да, ты чёртов русский, не знаешь немецкий язык! Ну ничего!)
Он подошёл ко столу и взял книгу по немецко-русскому языки, открыл и стал перелистывать страницы, ища глазами то, что ему нужно было. А Воробьёв в это время оделся в ту одежду, которую дал ему Рудольф, честно говоря он не до конца понимал почему он одет в медицинский халат и что хочет от него немец. Но в книге были только важные слова, которыми допрашивали советских солдат, поэтому Леменн стал искать слова, которые дали бы знать русскому, что он будет работать врачом. Мужчина перелестнул страницы на середину книги и стал там искать нужные ему сейчас слова.
— Алэксандрэ! - в голосе нациста послышался радостный тон, он нашёл ему нужные слова и сейчас пытался выговорить мысленно, у себя в голове. А потом заговорил, посмотрев на Алэксандрэ. - Т.. Ты.. Будэшь врач!
Но увидев, что тот был уже одет в медицинскую одежду, то расплылся в довольной улыбке. Потом закрыв книгу, положил с хлопком на стол и подошёл к Александру и стал рассматривать его, в немецкой одежде врача он был похож на жителя Германии, не скажешь, что русский! Удивительно. Насмотревшись на солдата, мужчина отошёл ко столу, взял вновь в руки книгу по немецко-русскому языку и махнул рукой, мол, иди за мной, а затем направился к дверям. Пленный солдат пошёл за генералом, Рудольф привёл в кабинет врача, где будет работать Воробьёв. Кабинет был просторным, светлым и в меру уютным. На стене висели плакаты с некоторыми органами людей, в шкафу был и череп, и скелет. Было сразу понятно, что кабинет врача. Алэксандрэ поворачивается к Рудольфу и смотрит на него, а генерал армии улыбнувшись, показал книгу по немецко-русскому языку, затем указав пальцем на словарник тыкнул в него, мол, работать будешь по нему, иначе не как. Русский взял в руки книгу, осмотрел, а затем посмотрел на Леменна, нацист похлопал по плечу, а затем толкнул его вперёд, чтобы шёл уже работать, а сам развернувшись подошёл к двери и открыв её скрылся за ней. Александр Воробьёв постоял-постоял, а затем подошёл ко столу и сел за него, книгу положил в сторону. Посмотрев на время писатель понимал, что к нему придут лечиться, поэтому стал ждать приходу немцев.
Война никого не пощадит,
Она не выбирает кому жить.
Писал писатель на своей мятой бумажке, но даже мелкий и красивый почерк солдата украшал листовку. Вдруг, в кабинет кто-то постучался, солдат вздрогнул, а затем убрал лист бумаги в карманы брюк и посмотрел на дверь. К нему зашёл какой-то немец, с виду простой рядовой, и он удивился, что перед ним другой врач. Воробьёв посмотрел на раненое место, это была рука. Устав из-за стола, Александр подошёл к нему и аккуратно посадил на койку, боясь сделать ему больно. Писатель после этого подошёл ко столу, который цветом был белым, там лежали все медицинские принадлежности. Взяв то, что ему нужно было, он подошёл к немецкому солдату и после начинает лечить. Немец шипел от боли, сжимал другой рукой край койки, а врач успокаивал его как мог, но не произносил не единого слова, лишь поглаживал по плечу, и это удивляло солдата армии Рейха. Прошлый врач грубо говорил, чтобы пациент терпел и молчал, а этот терпеливо лечил, и даже не сказал солдату, чтобы тот молчал. Наконец, вылечив солдата, немец с улыбкой поблагодарил, а затем вышел из помещения. В кабинете оставался один Алэксандрэ.
Время шло, вечер уже укрывал своей тьмой улица и город Германии. В кабинет зашёл Рудольф Леменн. Посмотрев на "немца" подошёл ко столу и взял словарник в руки.
— Russische Russisch, es beeindruckt mich, dass du die deutsche Sprache nicht kennst, aber sie wird bald die Hauptsache für dich, die elenden Russen sein. - а затем открыв книгу стал искать нужные слова.
(Ха-ха, русский, меня впечатляет то, что ты не знаешь немецкого языка, а ведь скоро он станет главным для вас, жалких русских.)
Александр смотрел на него, он не мог ничего сказать, а лишь наблюдал, как усердно что-то искал в книге нацист. Страницы шуршали и перелистывались, а ничего найти немец не мог, какой ужас! Но генерал армии всё искал и искал, да хоть что-то, пусть даже будет плохо понятно, но то, что он хотел сказать русскому. Наконец, нашёл он.
— Куцать! - сказал тот. - Куцать! - а затем посмотрел на Воробьёва.
— Куцать? - спросил Алэксандрэ, вопросительно приподняв бровь.
— Куцать! - сказал Рудольф и с хлопком закрыл книгу.
Затем генерал махнул рукой, в знак вставай. Солдат Красной Армии встал и подошёл к нему. Нацист пошёл к выходу, а за ним и пленный. Они пришли в столовую, Рудольф взял обычный овощной суп, гречку с подкопчёными сосисками, чуть в сторонке лежала яичница, а затем и взял ложку, вилку и стакан чая. Подойдя после ко столу, он поставил поднос на стол, и поставил тарелку с супом перед солдатом, положил рядом ложку и 2-3 куска хлеба. А после показал жестом, чтобы тот ел еду. Писатель стал осторожно есть, ведь не знал, что там положено ему, вдруг яд или еще что, но ел аккуратно, а Рудольф наблюдал за ним. Было видно, что писатель был голодным с утра, бедный...
— Bist du so hungrig, mein armer, dass du mir nicht gesagt hast, dass du morgens essen willst? - проговорил тот с улыбкой на устах. Александр посмотрел на него, проглотив кусок еды, пленный спросил.
(Ты такой голодный, бедный мой, что ты не сказал мне, что есть с утра хочешь?)
— Что? - послышался тихий голос солдата армии СССР.
Рудольф вновь осознал, что забыл то, что он немецкого языка не знает, но не разозлился, а посмеявшись слегка, похлопал по плечу, мол, ешь и не отвлекался на сказанные мною слова. Александр продолжал есть, пока вовсе не съел. Рудольф умилялся, будто перед ним ребёнок. Когда Алэксандрэ поел, то Леменн взяв пустую посуду, унёс женщине, чтобы та мыла, а затем вернулся к Воробьёву. Показав жест, чтобы тот шёл за ним, они пришли в кабинет, закрыв за собой дверь, Рудольф отправил солдата на кровать садиться, а сам подошёл ко столу и сев за него, открыв словарик и стал искать слова. Найдя слова, мужчина стал выговаривать вслух, а русский посмотрел на генерала.
— Какой твой фамилий?
Солдат молчал, но потом отвечает, помня, что может пострадать, если не ответит.
— Воробьёв я, - послышался слегка уверенный голос пленного.
— Воробейс? - спросил тот, посмотрев на Александра.
— Воробейс, - ответил русский солдат, смотря в ответ на Рудольфа.
— Gut gemacht! - воскликнул немец и открыв папку, начинает писать фамилию.
(Прекрасно!)
Алэксандрэ смотрел на то, как Леменн писал что-то в папке. А затем вновь посмотрел на русского солдата, затем посмотрел на словарик и стал шуршать страницами. Он вновь стал искать нужные ему слова.
— Сссколько тэбэ лэт? - после послышался голос немца, который кое-как выговорил эти слова.
— Тридцать пять мне, тридцать пять лет, - отвечает писатель смотря на Леменна.
— Was? Schade, dass du meine Rede nicht verstehst, Russisch!
(Что? Жаль, что ты не понимаешь моей речи, русский!)
Видя, что немец не понимает, тогда пришлось показать жестом, что ему 35 лет. Только после этого всё понял, хоть и не сразу, ведь не понятно было вначале. Записав в папку, закрыл и кинул в сторону стола. Нацист зарылся в кармане и взяв пачку сигарет, открыл и взяв одну закрыл пачку и вернул на место в карман. Затем взяв зажигалку, зажёг и стал курить, зажигалочку он тоже вернул в карман, так бережно и аккуратно. По кабинету вскоре пошёл табачный запах, что собственно говоря не понравилось писателю и он слегка сморщил нос, но немца это ни капли не волновало. Когда мужчина докурил сигарету и затушив, положил в пепельницу и встал со стула. Показав жестом солдату СССР, чтобы тот снимал одежду и ложился спать. Рядовой встал и снимать с себя одежду, и одеваться в обычную, в которой был утром. Одевшись сел и стал наблюдать за Рудольфом Леменном. Тот снял китель и откинул его на спинку стула, сняв немецкий крест и чёрный галстук положил на стол, а сам подойдя к кровати стянул с своих ног сапоги и лёг спать, заняв своё место у стенки. Солдат занял своё место, чуть отодвинувшись от немца и прикрыл глаза. Настала тишина, было слышно, как тикали настенные часы. Настал 3 день. В глаза ударили свет, Рудольф открыл их и потёр их, приподнявшись на локтях нацист посмотрел на сторону кровати, где спал русский. Но его там не было, Леменн поднял голову и увидел перед собой потревоженного советского солдата, который не хотел его будить. Нацист после встал, взяв сапоги надел и затем в нормальную позу, и стал поправлять рубашку. После взяв галстук, он завязал его и надев немецкий крест одел китель. Мужчина причесался и одел фуражку, а Александр только молча наблюдал за ним. Генерал куда-то ушёл, он вернулся через время и грубо кидает в сторону русского новую расчёску, которой никто не пользовался, никто.
— Kämme deine Haare. - сказал немец, смотря на русского, который ловко поймал расчёску.
(Расчёсывайся.)
Советский писатель понимая, что нужно расчёсываться, начал. Затем перестал это делать, и волосы были аккуратно причёсаны назад. После Рудольф показал жестом, мол, клади расчёску в карман, а потом махнул рукой, в знак, что нужно следовать за ним. Писатель вышел за ним в коридор, по пути они встречали других немцев, которые имели определённые звания. Они пришли в столовую, Рудольф послал садится за стол солдата, а сам пошёл брать и себе и пленному еду. Через время он приходит, кладёт поднос на стол, Александру даёт тарелку с яичницей и жаренной сосиской, рядом кладёт вилку и стакан крепкого кофе. А затем положив себе тарелку с едой стал есть, а после него стал есть и сам советский военный. Народу было много, поэтому было слегка шумное. Первым поел Воробьёв, после него и Рудольф. Генерал армии унёс посуду и затем увёл солдата в кабинет врача, а сам ушёл по своим делам. А вот к писателю вскоре стали приходить раненные и больные немцы.
— Rudolf, du darfst in die Polen gehen, die Generäle, die sich auf dem Territorium der Sowjets befinden, werden kleiner, ich weiß, ich werde nicht jagen, aber du musst es tun!
(Рудольф, тебе дано уехать на территорию Польши, генералов, находящиеся на территории советов становится меньше, знаю, не охото, но придётся!)
После послышался голос Арендта Шнейдера, Рудольф поднял на него взгляд, вот же! Этот человек останется на территории Германии, а сам Леменн поедет воевать против каких-то убогих людей, которые называют себя коммунистами! Но против вышестоящих людей не пойдёшь, посчитают за предательство фюррера и Германии, а там расстрел, а жить как-то хочется. Отпив пару глотков коньяка, поставил на стол стакан генерал армии после говорит, облизнув кончиком языком верхнюю губу.
— Nun, wenn das der Fall ist, danke, dass du es mir gegeben hast. Der Adjutant hat mir nichts gesagt, das ist Abschaum.
(Что ж, раз так, то спасибо за то, что передал мне. Что-то адъютант мне нихрена ничего не сказал, вот мразь какая.)
Алоиз посмотрел сначала на подполковника, а потом на генерала, а после говорит, поставив на стол свой стакан с коньяком, в котором 3 кусочка льда ещё не растаяли.
— Übrigens hat ein General dort, Zhukov, einen Namen gesprochen, die Kiev zu uns gegeben, ich habe meinen Soldaten befohlen, sich zurückzuziehen. Jetzt haben wir sie besetzt, die gute Nachricht ist jedoch.
(Кстати, какой-то там генерал, Жуковым, говорят зовут, отдал Киев нам, отступить велел своим солдатам. Теперь наши-то оккупиповали её, хорошая новость, однако.)
Рудольф и Адрент посмотрели на него, повисла тишина. Какой-то там Жуков оставил Киев, тем самым отступив?Конечно здорово, но было подозрительно. Взяв стакан Рудольф до конца выпивает коньяк и ставит на стол, встаёт и поправляет китель.
—Nun, ich werde mich bis zum nächsten Treffen zusammensetzen.
(Ну, я пойду собиратся, до новой встречи.)
Сказал Леменн, развернувшись большими и уверенными шагами подошёл к двери, открыв её скрылся за ней. Немцы, что сидели за столом прислушивались к шагам, которые потом стихли, а после дальше продолжили пить коньяк. Рудольф Леменн зашёл к девушке одной, она шила одежду и у неё был целый склад одежды разного вида, и для врачей, и для генералов, для всех. Он попросил ей дать уже военную одежду для врача, Майн конечно удивилась, но одежду выдала, а генерал армии пошёл дальше в руках с одеждой. Придя в свой кабинет, положил на кровать одежду и вышел из помещения, направляясь в сторону кабинета врача. Он зашёл в него без стука, поэтому русский вздрогнул от неожиданности, когда услышал знакомую немецкую речь, а затем обернулся и увидел перед собой Рудольфа. Немец улыбался, слегка прищуриваясь смотря на него.
— Dein Arbeitstag ist vorbei, - сказал тот, взяв его за руку, что заставило Александра слегка заволноваться.
(Твой рабочий день окончен)
Затем Рудольф Леменн повёл его из кабинета, приведя в свой кабинет, он сунул в руки Воробьёва одежду военного врача, писатель понял, что он вскоре всего будет где-то на фронте находиться и лечить раненых немцев, что собственно говоря не радовало его, а нацист его и спрашивать не будет. Посмотрев на одежду, Александр Григорьевич увидел, что форма врача немецкого, то понятно дело, что красноармейцы посчитают его за врача и что хуже, могут его убить, а если узнают, то... То посчитают за предателя СССР и наверно тоже убьют. Рудольф после лёгонько толкнул его, Александр обратил внимание на него, повернувшись к нему и стал ждать, что скажет на своём языке, но тот показал жестом, что пойдут есть и пусть кладёт эту одежду на стул. Писатель так и сделал, положил одежду на стул, а затем последовал вслед за немцем, который вскоре привёл Алэксандрэ в столовую. Рудольф взял им еду и подошёл к нему, поставив ему еду, поставил и себе, и сел есть сам.
— Rudolf Lehmenn, - послышался голос какого-то немца, и видно был молодым.
(Рудольф Леменн)
Генерал армии перестал есть и вытерев рот салфеткой посмотрел в сторону, откуда послышался голос другого немца. Это был его адъютант, который в руках держал бутылку вина, и судя по нему он чуть-ли не отбежал всю Германию, вон, как дышит. Переведя взгляд с немецкого вина на адъютанта.
— Rudolf Lehmenn, übergibt Ihnen Martin Till
(Рудольф Леменн, вам передаёт Мартин Тилль)
"Ну и нахрена мне это нужно?" — подумал Рудольф, вновь посмотрев на бутылку вина, затем вздохнув он взял за горлышко и сказал.
— Frei, du kannst gehen.
(Свободен, можешь идти.)
Адъютант Ральф кивнув, развернулся и быстрыми шагами пошёл к выходу, покинув столовую ушёл выполнять свои обязанности, которые были вручены ещё днём. Не сказать, что он бездельничал. Рудольф поставил бутылку у ножки стола и принялся дальше есть, в то время как Воробьёв уже как поел, пока немец разговаривал с другим. Доев, генерал вытер рот салфеткой и положив на тарелку, стал пить чай. А когда выпил и чай, то собрал всю посуду и унёс женщине, а затем вернулся к Александру. Солдат встал со стола и смотрел на того, Леменн, взяв бутылку махнул рукой, чтобы военнопленный шёл за ним. Они пришли в кабинет Рудольфа, русский быстренько переоделся в вечерную, в которой должен ходить по кабинету.
— Ich hoffe, du trinkst Alkohol. - наплевав на то, что русский не знает немецкого сказал генерал, взяв с шкафа бокала.
(Я надеюсь ты пьёшь алкоголь.)
Александр посмотрел на него, видя, что тот расставил 2 бокала на стол, за которым он работал. Затем берёт в руки бутылку, откупорил её и налил в бокалы тёмный напиток. Закрыв её, ставит на стол, а затем смотрит на солдата. Подозвав его ближе, он берёт в руки бокал вина, русский, хоть не сразу, но тоже берёт.
— Ich mag es, wenn du mir gehorchst, hilflos.
(Мне нравится, когда ты меня слушаешься, беспомощный.)
После этих слов он отпивает пару глотков вина, Рудольф смотрел только на писателя, который мешкался и никак не пил алкоголь. Леменна это начинало раздражать, чего это он не пьёт. Боится что-ли травануться или что?
— Trinkst. - послышался голос, в котором можно было уловить нотки раздражения.
(Пей.)
Советский военный, будто понимая немецкого языка, стал пить, хотя по нему было видно, что ему не очень-то и хотелось пить вино. После отстранившись от бокала, Александр стал чего-то ждать... Прошла минута, вторая, но ничего не происходило, а может... Хотя неизвестно, но писатель жив. Воробьёв отпустил взгляд на алкоголь, всматриваясь в тёмный напиток, будто что-то разглядывая.
— Bitte, tu es nicht...
(Пожалуйста, не надо...)
— Was?! Was hast du gesagt?!
(Что?! Что ты сказал?!)
Александр дал ему понять, что он знает немецкого и он это сразу же понял.... На лбу выступил пот, который капельками медленно-медленно стекал по лицу, солдат поставил на столик бокал, сделав шаг назад. В голове крутилось: "Зачем ты, дурень, выговорился на немецком?!".
— Was für ein Schwein bist du... - вцепившись руками за горло Александра, злобно прошипел генерал армии, прижимая русского к стене.
(Какая же ты свинья...)
Воробьёв, взявшись за руки немца, пытался ослабить схватку за горло, хрипя, ловля воздух. Нацист лишь сильнее сжал горло, желая задушить военнопленного. Лицо русского побледнело и тот стал терять сознание. Тогда фриц швырнул его на пол, не чувствуя к нему ни капли сожаления. Писатель упал на колени, упираясь руками об пол, он тяжёло дышал, ловля ртом воздух. Подняв немного взгляд, перед ним были сапоги немца. Генерал армии нагнулся и взяв пальцами его голову за подбородок, он устремил взгляд русского на себе и после сказал.
— Das habe ich von dir nicht erwartet... - покачав головой сказал тот, смотря на него пустым, безразличным взглядом.
(Ну ты и тварь, я от тебя такого не ожидал...)
Затем уместив руку на щёку, а затем на голову, тот немного провёл ею по волосам, а потом резко, с ударом прижал его к полу, что с носа писателя потекла кровь. Затем пристав, он стал смотреть на русского, который сейчас же пристал на ладонях и собирался было вставать, но Рудольф Леменн сделать это не дал... Он наступил на его спину, надавливая, прижимая вновь к полу, что услышал тихие стоны от боли, что заставило немца надавить сильнее.
— Sag mir, kennst du Deutsch? - после послышался более спокойный голос немца.
(Скажи мне, ты знаешь немецкий?)
Но в ответ была тишина. Было глупо уже скрывать то, что враг уже узнал и знает... Фриц надавил ногой спину, что в ответ получил сдавленный, болезненный стон.
— Ja, ich weiß...
(Да, я знаю...)
— Nett, du wirst mich Herr nennen. Okay?
(Славно, будешь называть меня господином. Ясно?)
Но в ответ опять же тишина, которая раздражала нациста. Стиснув зубы, в глазах фрица сверкнул огонь.
— Okay?! - сказал тот, прошипев в сквозь зубы, надавив ещё сильнее ногой на спину, которая казалось бы вот-вот издаст хруст сломанных костей, но нет.
(Ясно?!)
— Ja, mein Herr... - чуть слышно ответил русский, кое-как повернув голову в сторону, чтобы как-то наполнить лёгкие кислородном.
(Да, мой господин...)
Нацист после убирает ногу, поворачивается и отходит ко столу. Он берёт в руки бокал и отпивает вино, смотря в окно. Советский солдат встаёт и вытирает начинающую засыхать кровь с носа и рта.
— Das wird dir als Strafe dienen!
(Это послужит тебе наказанием!)
Слышится голос немца, который явно был разочарован в нём, он не хотел больше на него смотреть и после чего молча отпивает вино и смотрит в окно, где в вечернем небе плывут облака в малиново-апельсиновом закате...