Strangers [Минсоны]

Когда стало ясно, что лекарь Хан больше не откроет свои глаза, его семья была тише воды, ниже травы. Для жителей деревни эта новость стала шоком. И если в первые сутки все было тихо, то на следующий день в дом к семье Хан стали ломиться люди. Зараженных скверной было очень много. Люди приходили или в тайге или толпами, чтобы уведомить их нового лекаря о новых случаях заболеваемости. Голова и без того пухла от потока информации. Что делать с похоронами отца и с новыми заболевшими, Джисон не знал. Когда в дверь продолжали стучать и звать на помощь Джисона, Юри не выдержала.

Женщина, утирая слезы со щек, пришла к сыну в комнату сына и встала напротив постели. Джисон лежал на кровати, бездумно пялясь в потолок.

-Джисон, они ждут тебя. Только ты можешь им помочь. Я понимаю, что мы еще не отошли от того, что твоего папы больше с нами нет, но ты ведь должен...

-Я никому и ничего не должен. Я не смогу их спасти, мам,- перебил женщину Хан, резко вскакивая на постели, глядя на маму со слезами на глазах,- я вообще не могу никого спасти. И видеть, как они умирают у меня на глазах, я не могу! Я уже насмотрелся!

Джисона накрывала истерика. Парень едва ли не кричал это все в лицо Юри. Но и женщина не растерялась: Джисона быстро отрезвила яркая пощечина. Парень слегка отшатнулся назад, тут же глядя на мать совершенно осознанным взглядом, даже без намека на истерику.

-Прекращай истерить. Собирай свои отвары и настои и или лечи людей. Если ты не будешь этого делать, мы все вымрем как мухи! Кроме тебя никто не знает что и чем лечить! И если ты не можешь лечить уже заразившихся, значит сделай так, чтобы их не становилось больше!- Юри говорила очень серьезно, ее голос слегка дрожал, а руки мелко подрагивали от переполняющих чувств.

Джисон не ожидал такого напора от мамы. Он наивно полагал, что женщина расклеится и будет горевать над скончавшимся мужем долгое время. Но то, как уверенно она выгоняла сына к жителям деревни было достойно похвалы. Хан действительно собрался с мыслями. Ему потребовалось еще несколько минут на то, чтобы умыться ледяной водой и прийти в себя. Джисон взял сумку с травами, мазями и отварами и отправился в сторону хижины отца.

Люди тянулись длинной вереницей к нему, в надежде, что именно ему Джисон сможет помочь. Скверна не щадила никого: и дети и старики, все были в темно синих пятнах. У кого-то уже были видны кроваво-черные бугры, у кого-то все только только начиналось. Хан не знал, что ему делать. Макового молока вдруг оказалось катастрофически мало. Жители под его четким контролем помогали добывать драгоценную жидкость, лишь бы облегчить свои страдания. Джисон уже не вздрагивал даже, когда слышал, как кто-то истошно кричал или начинал агрессивно себя вести. Хан довел все до автоматизма. В сильнее всего страдали дети. Маленькие хрупкие тела развивались на домашних постелях от лихорадки. Они кричали и звали своих мам на помощь. Хан мог лишь смотреть на них и осознавать, что ничего не может изменить.

Когда Джисон шел от одного дома к другому, на пути ему встретился один из парней, что жил на другом конце деревни. Его взгляд уже был безумным. Он шел с замотанной в какую-то тряпку рукой и с улыбкой на лице смотрел на Джисона.

-Я нашел способ избавиться от этой гадости,- едва ли не с восторгом прокричал парень, отстраняя от себя тряпку: на месте левой руки была окровавленная культя,- Я нашел способ избавиться от этой гадости!

Джисон еще несколько минут наблюдал за тем, как парень истерично кричит и дергается, а потом, едва ли не за считанные секунды падает на землю и начинает биться в конвульсиях. Организм от большой потери крови и нагрузки в виде скверны совсем не выдержал.

Хан словно впервые увидел смерть своими глазами. Адреналин в крови заставил его бежать к своей хижине и сразу же запираться. Перед зеркалом, Джисон стал осматривать себя, удивляясь тому, что скверна еще не начала распространяться на его теле. Возможно, это из-за его белоснежным волос, золотых глаз и дурацкой веры в то, что он проклят. Джисон впервые в жизни был искренне рад тому, что он не такой как все. Страх перед неизвестным заставил юного лекаря открыть книгу отца на запретных страницах и внимательно читать. Чтобы изготовить «Лекарство от всех болезней» у Джисона все было под рукой. Джисону нужно было собрать нужные ингредиенты, прочитать специальный заговор и сжечь травы, а их пеплом намазать каждого, кто поражен. Инструкция была очень простой. Но решиться на ее исполнение было сложно. Джисон помнил, что он должен был бороться со злом, а не прибегать к его помощи, но ради своей деревни он готов был рискнуть.

Когда слова заговора на лекарство были сказаны, Джисон принялся жечь травы. В хижине появился приторно сладкий запах, от которого у Хана едва ли не стала кружиться голова. Джисон добавил пепел от сожженных трав в приготовленную мазь и стремительно помчался на выход. Он заходил в каждый дом и тонким слоем мазал каждого, у кого была скверна. Людям было больно, они кричали и извивались, но Джисон убеждал и себя и деревенских, что это поможет. Люли были согласны на все, лишь бы только был шанс на спасение. И если нужно было намазаться сладко пахнущей мазью, они готовы были это сделать.

Джисон ощущал, как адреналин потихоньку исчезает из его крови и сил на подвиги становится все меньше и меньше. После посещения последнего дома с больными скверной, Джисон устало пришел домой. Было уже далеко заполночь. На улице стал бушевать ветер, а на небе появились тяжелые тучи. Джисон поспешил домой, стараясь прислушиваться к своему внутреннему голосу, который, почему-то, вопил и требовал бежать к дому.

Шестое чувство никогда не подводило Джисона. Когда он вернулся домой, там было очень тихо. Слишком тихо. Хан осторожно пошел в сторону спальни, где лежал холодный труп отца и ждал своего часа для похорон. Его должны были похоронить завтра на рассвете.

А рядом с Тэгюном лежала и Юри. Женщина тоже была вся в синих пятнах с кровавыми буграми, а из ее груди торчал нож. Тот самый, которым ее супруг убил себя. Джисон не мог вдохнуть. Горло сдавило предательским комом. От осознания того, что мама тоже мучалась от боли из-за скверны, голова шла кругом. Джисон искренне жалел, что не побежал первым делом к маме и не помог ей с болезнью. Теперь, смысла в его жизни не было.