Влюблённые не играют в хоккей

В понедельник утром мама поднялась пораньше, чтобы проводить меня в университет. Обычно она так не делает, предпочитает подольше поспать. А в это утро приготовила мне какао и яичницу с помидорами. Я проглотила завтрак за пять минут под недовольный взгляд и ворчание, что я ем слишком быстро. Но мне хотелось убраться из дома до того, как проснётся Фаина. Она могла как проваляться до полудня, так и встать ни свет ни заря. Просто для того, чтобы испортить мне и маме начало трудового дня.

После вчерашнего утреннего скандала я больше с ней не сталкивалась. Накормила Лёху похмельным завтраком, отправила его на такси до машины, припаркованной у клуба, а остаток дня делала домашку. Её накопилось много, и на каждом следующем предмете желание отчислиться возрастало в геометрической прогрессии. Но я работаю совсем недолго, чтобы чувствовать себя достаточно уверенной и бросать учёбу. Я только кажусь импульсивной, но на деле не принимаю поспешные решения, которые после нельзя будет исправить.

Попрощавшись с мамой, я уехала на учёбу.

Университет встретил меня, по обыкновению, шумом и гвалтом. Ночью на город опустилась непогода, поэтому возле крыльца не было даже заядлых курильщиков — все спешили скорее оказаться в отапливаемых аудиториях.

Лёхи не было на первой паре — его и ещё нескольких парней из группы дёрнули, чтобы помочь в актовом зале с передвижкой мебели. Зато рядом со мной сели Варя и Сабина. Тихон с Женей как обычно заняли места на последнем ряду. Никто не хотел сидеть на детской психологии перед лицом преподавательницы.

— Майка, в среду же матч «Медведей», — заговорила Варя, поворачиваясь ко мне. — Её глаза сверкали от нетерпения. — Я купила билеты! Сабинка тоже пойдёт.

Рогова скривилась.

— Не то чтобы это добровольно. Зато бесплатно. С кем хоть играют?

— С «Карибами», — со знанием дела ответила Варя, затем игриво ткнула меня в бок. — Посмотрим, как работает наша Маюша. Ты где будешь сидеть?

— Понятия не имею, — пожала я плечами, раскрывая тетрадь с конспектами. — Вообще, мне нужно быть поближе к арене, но лучше это обсудить с тренером или директором. Не хочу получить шайбой по лбу.

— Там же стоят защитные стёкла, — нахмурилась Сабина.

— Как будто это помогает, — фыркнула я. — Сколько раз было такое, что шайба вылетала за пределы арены и попадала в зрителей. Не часто, но такое бывает.

Рогова выпрямилась и покачала головой, глядя на Варю.

— Я не пойду.

— Конечно пойдёшь! — воскликнула Варя и ударила ладонью по парте. — Не кидай меня! Я уже купила второй билет!

— Позови Тихона, — ехидно ответила Сабина. — Он у нас настоящий фанат хоккея.

— Да щас, — скривилась от отвращения Варя. — Он может согласиться, а потом за весь матч вынесет мне мозг, оскорбляя Кисляка.

— А я не хочу получить шайбой в лицо.

— Расслабься, — попыталась я успокоить Сабину. — Это редко случается. Тебе ничего не грозит.

Фыркнув, девушка покачала головой, но дальше спорить не стала. А Варя коснулась пальцами моей ладони и заговорщицки прошептала:

— А ты сможешь меня лично познакомить с Андреем? До или после матча.

— Ну, — неуверенно пожала я плечами, — может, после матча получится. Не знаю.

— Я буду тебе та-ак благодарна! — тихо взвизгнула Морозова. — Очень-очень!

В ответ я только усмехнулась. Не мне судить Варьку, я сама перед Щукиным готова в лужу растечься.

Кстати, он таки перезвонил мне вчера, когда увидел пропущенные. Извинился, что не взял трубку, потому что на ночь отключает звук. Я же делано отмахнулась и соврала, что случайно несколько раз тыкнула пальцем в его контакт, хотя собиралась звонить другому человеку. Поверил он мне или нет неизвестно, но терзать вопросами не стал.

Короткий разговор удовлетворения не принёс. Мне хотелось придумать повод, чтобы поговорить с ним подольше, но Егора позвала мама и он, простившись, отсоединился. Не терпелось скорее поехать во дворец. Во-первых, у меня появилась идея для нового ритма, во-вторых, договорилась о съёмке с Мариной, и в-третьих, хотелось хоть немного посмотреть на парня вживую. В последнюю неделю мы даже не виделись, и я скучала.

Как же это глупо — скучать по человеку, с которым тебя ничего не связывает. Я не могла скучать по его прикосновениям или проведённому вместе времени. Ничего же не было. И друзья из нас чисто номинальные. Иногда человеческие чувства доходят до абсурда — я люблю человека, который ничем этого не заслужил. Звучит странно? Поясню.

Одно дело влюблённость. Мы влюбляемся в образ и в наше представление о человеке. Любовь же — чувство глубокое. Мне кажется, нужно сперва вместе пройти через радости и горести, чтобы возникло это чувство. С Щукиным не было ничего подобного. Почему же тогда мои чувства так сильны? Или это просто влюблённость, которую я сама питаю и возвожу до абсурда? Понятия не имею. И легче не становится.

Когда я переключаюсь на Кисляка, становится проще не думать о Егоре — как ни странно, но Андрей не ассоциируется у меня с ним. Но когда я вновь оказываюсь наедине со своими мыслями, Щукин полностью их заполняет.

Пары потекли своим чередом. Когда Лёха вернулся, весь его чёрный кардиган был покрыт пятнами пыли, которые не оттирались влажными салфетками, а только сильнее въедались. В подсобке, где лежали гардины для сцены, давно никто не прибирался.

В конце учебного дня случилась маленькая радость — вся группа быстро отстрелялась с презентациями по информатике, и преподаватель, милостиво взмахнув рукой, отпустил нас пораньше. Лёха предложил подбросить меня до ледового дворца, а Варя в очередной раз напомнила, что я пообещала лично познакомить её с Кисляком. Обещания не было, но я поспешно закивала головой, только бы Морозова от меня отстала.

В холле почти никого не было, только один мальчик, сидя на диване, уложил голову на спортивную сумку и увлечённо читал учебник по истории за шестой класс. Сдав в гардероб свою куртку, я не стала смотреть на номерок и сразу сунула его в сумку. Если там снова окажутся цифры «двадцать четыре», я начну злиться.

Марина писала, что обычно их тренировки проходят в то же время, что и у «Медведей». Но сейчас они готовятся к серии матчей, поэтому тренируются ежедневно: утром, прогуливая первые пары, и после обеда. Я решила подождать их там же, где нашла в прошлый раз. Закуток со стендом был пуст, и я плюхнулась на диван. Запрокинув голову на сиденье, прикрыла глаза и расслабила всё тело. Можно вздремнуть, пока жду.

Приятная дымка и нега превратили моё тело в желе, позволив ему растечься по дивану невнятной кучей. Подложив сумку под щёку и прижав сложенный штатив к животу, я окончательно отключилась от внешнего мира.

Перед глазами замелькали десятки лиц — знакомых и тех, кого я точно видела, но не могла вспомнить где. Казалось, что кто-то поместил мне под веки проектор и включил фильм о жизни с ускорением в сто раз. Голова закружилась — хотя как она может кружиться во сне?

Внезапно мельтешение остановилось, и я увидела Щукина. Парень был серьёзен, но в глазах застыла боль. Наклонившись, он едва слышно спросил:

— За что ты так со мной?

— Я не понимаю... — растерянно отозвалась я, собираясь отстраниться, но Егор больно сжал моё запястье, притягивая к себе.

Боль в голубых глазах сменилась яростью.

— Ты знала, что Марина мне изменила, знала, что она меня не любит, и промолчала. Ты должна была мне сказать. И что я вижу? Ты сближаешься с человеком из моей команды, который без стыда воткнул нож мне в спину. Они оба воткнули. А ты стоишь и молчишь. Делаешь вид, что тебя это не касается.

— Егор, — простонала я, пытаясь выдернуть запястье, но хватка на руке только становилась сильнее, сжимая до хруста костей, — отпусти, мне больно!

— А мне не больно?

Разжав пальце, Щукин оттолкнула меня, и я упала. От обиды и боли пекло в глазах. Парень возвышался надо мной, глядя с разбивающим сердце разочарованием.

— Будь с Кисляком, давай. Выбери его. Вы с ним стоите друг друга.

Что-то мягкое плюхнулось на лицо, и я закричала, размахивая руками. Послышался женский смех, и я удивлённо распахнула глаза. Села, и красный помпон рухнул мне на колени. Возле дивана, уперев руки в бока, стояла Марина, уже облачённая в спортивную форму, и посмеивалась, глядя на меня.

Стряхнув остатки сна, я огляделась и убедилась, что кроме неё ещё никто не пришёл.

— Ты напугала меня, — обиженно буркнула я, бросая в неё помпон, который она только что бросила в моё спящее лицо.

— Ну прости, — с усмешкой покачала головой Касаткина и подкинула атрибут чирлидерши в воздух. — Ты так угарно спала, открыв рот. Чего так рано пришла? Мы же на четыре договорились.

— Отпустили пораньше, — хмуро отозвалась я, поднимаясь с дивана и расправляя короткую юбку. Затем нагнулась, чтобы достать из сумки телефон и взять штатив.  — Ладно, я готова к работе. Ты выбрала танец, который вы будете танцевать?

Марина не ответила, и я обернулась. Девушка придирчиво разглядывала мой наряд, сконцентрировавшись в основном на юбке и сапогах на высоком каблуке.

— Ты чего? — резко спросила я. От её взгляда стала неуютно.

— Тебе не кажется, что твои наряды — перебор? — медленно проведя языком по накрашенным блеском губам, сказала Марина и уничижительно усмехнулась. Даже не спросила, а сразу утвердила. — Эта юбка короче, чем моя. И каблуки... Ты кого там из «Медведей» там соблазнять собралась?

Я оскорблённо отшатнулась. Странно, что за время нашей дружбы Касаткина так не поняла, что я люблю наряжаться не потому, что жажду внимания, а потому что нравлюсь себе в зеркале. Парни к этому никакого отношения не имеют.

— А кого ты соблазняешь, задирая ноги перед трибунами? — съязвила я, и ухмылка медленно сползла с лица Касаткиной.

— Нарываешься? — процедила она.

— Вовсе нет. Ты первая начала, — покачала головой я и скрестила руки на груди.

Какой же идиотский повод поругаться. Но я не стану спускать Марине издёвки над собой. Родной сестре не позволяю, а Касаткиной тем более.

— Оке-ей, — тянет Марина и копирует мою позу, скрестив руки. — Во-первых, я капитан команды группы поддержки, а это, — она скользнула ладонью вдоль своей фигуры, — наша форма. А во-вторых, — она ухмыльнулась сильнее прежнего, — у меня парень играет, если ты не забыла. Я обязана быть всегда хорошенькой и красивой.

— А мне, значит, нельзя, так? — Я выгнула бровь дугой, намекая ей на то, как тупо звучат её же слова.

— Да можно, ради бога, — фыркнула Марина. — Вот только выглядит жалко, будто ты попрошайка, которой так не хватает внимания.

Мои зубы громко скрипнули друг о друга. Я закрывалась щитом, но ядовитая насмешка девушки всё-таки сумела пробить брешь. Мне стало обидно.

Распрямив спину и расправив плечи, я безэмоционально спросила:

— Так ты для этого меня позвала? Чтобы унизить и обозвать... шлюхой?

— Я тебя так не называла. — Взгляд Марины переменился, и она заметно расслабилась. — Всего лишь пошутила, а ты сразу набычилась, будто мы не подруги, а соперницы.

Я чувствовала в каждом её слове фальшь. Она специально так ответила, чтобы заставить меня испытать стыд за своё поведение. Вот только хренушки ей.

Повторив её же улыбку, я расслабленно качнула головой и заправила вьющиеся локоны за уши.

— Действительно, мы же подруги. Поэтому я могу тебе по секрету сказать, что в команде и у меня есть тот, ради которого я буду стараться быть хорошенькой и красивой.

Во взгляде Марины вспыхнул хищный интерес. Изогнув губы в ухмылке, она подошла ближе и, доверительно понизив голос, спросила:

— И кто же он?

Приподнявшись на носочки, я шепнула ей на самое ухо:

— Разве ты не поняла? Андрей Кисляк.

Марина отшатнулась, будто я её толкнула, и на покрытом тональником щеках вспыхнули два пятна гнева. Но она быстро с собой совладала и, придав голосу отвращение, рявкнула:

— О боже, решила всё-таки донашивать за мной? Не низко ли ты пала?

— М-м, — я постучала пальцем по подбородку, приняв задумчивый вид, — вовсе нет. Андрей оказался таким заботливым, понимающим и... щедрым.

— Продалась за бабки, — с издёвкой произнесла Марина и открыла было рот, чтобы продолжить, но я её перебила.

— Возможно. А за что ему продалась ты?

Касаткина резко захлопнула рот. В её взгляде вспыхнула ненависть вперемешку со страхом. Наполнив лёгкие воздухом, она негромко спросила:

— Собираешься шантажировать меня тем, что я тебе зря доверилась?

— Нет. — Склонив голову, я пошире распахнула веки и взмахнула густо накрашенными ресницами. — Я напоминаю, что не стоит оскорблять человека, которому ты доверила свой секрет. Это очень недальновидно.

По резко побледневшему лицу Касаткиной стало ясно, что она наконец поняла, что перешла черту. Я больше не улыбалась и не ухмылялась. И это тоже ей о многом говорило.

— Ладно, — пошла она на попятную, — извини. Я, наверное, переборщила. Не злись, окей?

— Хорошо, — не моргнув, кивнула я, — не буду. Но и дружбы нашей больше не будет. Теперь только рабочие взаимоотношения.

Касаткина нервно хохотнула и тут же осеклась.

— Ты же не серьёзно.

— Нет, вполне серьёзно. Ты решила, что я тебе — половая тряпка? Да только ты ошиблась. — Сделав шаг, я покрепче сжала в руках телефон и штатив, и Марина испуганно отступила. — В моей власти разрушить твои отношения, Касаткина. Ты вроде и боишься их потерять, но при этом сделала всё, чтобы разрушить. Так может, они тебе и не нужны? Может, мне стоит сделать одолжение и тебе, и Егору? Знаешь, — я издала томный вздох и устало закатила глаза, — меня так утомило держать этот секрет за зубами. Так и хочется кому-нибудь рассказать.

Заметив, что в конце коридора появились остальные девочки из группы поддержки, я дёрнула уголком рта. Марина тоже их увидела, и её заметно затрясло.

— Может, — я понизила голос до интимного шёпота, — мне стоит посекретничать с твоими подружками по команде? Кажется, ты говорила, что они очень любят собирать сплетни и совсем не умеют о них молчать.

Подавшись вперёд, Касаткина схватила меня за руку и взмолилась:

— Прошу, не говори никому! Я больше ни слова в твою сторону не скажу, только не надо никому ничего говорить, пожалуйста!

— Да-а, — протянула я. — Верно говорят, что секреты — самая дорогая валюта в мире. Так уж и быть. — Я с брезгливым выражением лица выдернула руку из вспотевших пальцев Марины. — Я буду молчать. Но лишь до тех пор, пока ты не выкинешь какую-нибудь хрень, понятно?

Касаткина яростно закивала, и я расслабила плечи. Услышав приближающиеся шаги и голоса, натянула улыбку и громко спросила:

— Так что вы будете танцевать?

***

Ладно, Касаткина была права, когда отзывалась о своей команде как о кучке «инвалидов с помпонами». Или они всегда так отвратительно танцуют, или все вместе сегодня не выспались. Там, где должен быть синхрон, одна опаздывала, другая торопилась, у третьей не получался изящный мах ногой, а четвёртая и вовсе перепутала стороны и врезалась в соседку.

Топнув ногой, Марина взревела и голосом приказала колонке заткнуться. Музыка стихла, а я, поджав губы, остановила съёмку на телефоне. В пятый раз. Если дело так и дальше пойдёт, мы ничего не запишем до конца хоккейной тренировки, а мне кровь из носу нужен ролик с ними. И мы ведь даже не дошли до той части, где по задумке девочки должны были встать в некое подобие башни и дружным хором проскандировать название команды.

Пока Марина, закипая от бешенства, чихвостила девчонок, я отошла к стене и привалилась к ней плечом. Интересно, группа поддержки и правда безнадёжна или просто Касаткина хреновый капитан? Если подумать, у неё самой нет особого навыка — она только посещала танцевальный кружок в средних классах. Посмотрев за всю жизнь массу американских фильмов и сериалов, я давно поняла, что чирлидинг — это не танцы. Это спорт. И действительно тяжёлый.

Когда девочки не слишком уверенно станцевали в первый раз, я уныло подумала, что это полный отстой. Мой горизонтальный шпагат и мостик выглядит и то техничнее, чем у группы поддержки. Хотя, если бы на меня орали так, как на них орёт Марина, я тоже от страха путала бы право и лево.

Идея танца принадлежала Касаткиной и, судя по её выражению лица, она считала его техничным и красивым. Оригинальным. Но лучше бы мы сняли юмористический ролик. Например, «когда попросила» и «когда наорала». Пусть в этом тренде и есть много тупых вариантов, он лучше всего подходил для той сцены, что разворачивалась передо мной.

Шумно сдунув прядь волос со лба, Касаткина велела девочкам отрепетировать без камеры и, вдавливая пятки в пол, направилась ко мне, чтобы по привычке пожаловаться.

— Ну не дуры ли? — шипит она. — Такие простые движения, и так лажают!

— Если продолжишь на них так орать, — усмехнулась я, — они забудут даже свои имена.

— Да и похрену, — не успокаивалась Марина. — Пусть всё забудут, лишь бы запомнили движения!

Оставив реплику без ответа — ведь я не собиралась её ни утешать и ни поддакивать ей, — я посмотрела на время. Тренировка должна закончиться минут через пятнадцать, а мне надо поймать парней до того, как они уйдут в раздевалку.

— Слушай, нам не обязательно записывать ролик именно сегодня, — сказала я, вытаскивая телефон из зажима штатива. — Подряд идут несколько матчей. А потом вообще выездная серия. Танец группы поддержки лучше впишется, когда ребята будут играть в другом городе. Пусть девочки выучат движения как следует, порепетируют, а потом будем снимать. Мне уже пора идти.

— Да они уже почти готовы! — воскликнула Марина, которой явно не терпелось засветить свою группу в аккаунте «Медведей», хотя она в самом видео участие не принимает. — Всего пять минут, Майя! Ну никуда твои дела не денутся.

И, тут же в противовес её словам, девушка из второго ряда случайным взмахом руки зацепилась кольцом за волосы танцующей впереди чирлидерши, и между ними вспыхнула грызня. Вскинув брови, я беззвучно хмыкнула и скосила глаза в сторону побагровевшей Касаткины.

— Боюсь, у меня нет пяти минут.

Сказав это, я двумя щелчками сложила штатив и пошла к дивану, на котором лежали вещи. Нагнав меня у него, Марина робко коснулась моего плеча. Я обернулась и уставилась на неё в немом ожидании.

— Майя, а ты куда сейчас? — распахнув пошире глаза, чтобы придать лицу робкий и невинный вид, спросила Касаткина.

— Твоё какое дело? — парировала я вопрос вопросом.

— Да я хотела предложить пойти в кафе через дорогу. — Марина опустила глаза в пол и неловко замялась. — Нормально извиниться и поговорить по душам.

Я сдержалась, чтобы не расхохотаться ей в лицо. Совсем меня за дуру держит.

— По душам говорят подруги, — отрезала я, подхватывая сумку за лямку. — А мы с тобой, с недавних пор, больше ими не являемся.

— Ну не можешь же ты злиться на меня вечность! — всплеснула она руками. — Я поняла, что была неправа, и хочу всё исправить.

Я уставилась на неё тяжёлым взглядом из-под опущенных ресниц. Как же она мне надоела. Но время утекало сквозь пальцы, поэтому, желая отвязаться, я махнула рукой и бросила что-то похожее на «я подумаю» перед тем, как поспешить прочь. Уже в конце коридора меня догнал бешеный крики Касаткиной, которая назвала некую Плотникову «желехой» с сиськами навыкат.

Из коридора к ледовой коробке я вышла как раз в тот момент, когда Макеев трижды свистнул и велел парням собирать шайбы и идти в раздевалку. Но заметив меня, вооружённую штативом, улыбнулся уголком губ и снова дунул в свисток, привлекая внимание команды, которая уже, уставшая и взмыленная, принялась собирать чёрные плоские кругляши по всему льду.

— Парни, задержитесь, — крикнул он. — Для вас есть ещё работёнка.

Лучезарно улыбнувшись, я благодарно кивнула главному тренеру. Шагая на конках по резиновому покрытию, будто на обычной обуви, он подошёл ближе, а за ним засеменил второй тренер, Романенко.

— Помощь нужна?

— Нет, — покачала я головой. — Думаю, мы и так справимся.

— Если начнут выступать, — уже громче сказал Сергей Петрович, чтобы «Медведи» его слышали, — не бойся бить их. Можешь даже этой штукой, — кивнул он на штатив.

Это была, ясное дело, шутка, но я подыграла мужчине и с серьёзным видом ответила:

— Спасибо. В крайнем случае кину в них шайбу.

— Удачи, — он по-отечески хлопнул меня по плечу и ушёл.

Романенко, как обычно жуя жвачку и чавкая, сказал:

— А я, пожалуй, останусь и прослежу, чтобы косолапые не буянили.

Я бросила на Юрия Михайловича недовольный взгляд и отвернулась. Парни уже собрали шайбы и подъехали к борту. У меня опять вспотела спина, будто это мой первый день. Собрав яйца в кулак, я расслабила плечи и, растянув губы в улыбке, подошла ближе. Бросив сумку на скамью, поставила штатив и, опустив на него ладонь, обратилась к ребятам:

— Всем привет. Сегодня нам с вами надо снять видео.

— Да мы уж поняли, — ухмыльнулся Назаров. — Надеюсь, контент не восемнадцать плюс? Вдруг нас и дети смотрят.

— С тобой, Назар, — хохотнул Кисляк, опираясь на бортик рядом со мной, — любой контент будет шесть плюс. Как раз под уровень твоего развития.

— Упражняться в остроумии будете перед соперниками во время матча, — уверенно-строго сказала я, стрельнув в Назарова предупреждающим взглядом. — Сейчас вы слушаете меня внимательно и не пререкаетесь.

Среди парней пошёл насмешливый гул, но я сдаваться не собиралась. Переть, так переть — ни шагу назад.

— Какая строгая, — хмыкнул Кисляк, обнаглев настолько, что дёрнул меня за локон волос. — Прям училка. А наказания будут?

— Да, — кивнула я, уставившись на него. — Макеев разрешил мне вас бить. Не закроешь рот — тебя ударю первым.

— Ладно, — призвал к тишине и вниманию Егор, по-капитански важно вскинув ладонь в перчатке. — Давайте уже послушаем и сделаем, что требуется. Майя, говори.

Благодарно кивнув ему, при этом спрятав довольную улыбку за сжатыми губами, я вцепилась пальцами в бортик и громко сказала:

— Кто из вас метко бьёт по шайбе?

— Да мы все, вроде, — отозвался кто-то из заднего ряда.

— Ну, не по самой шайбе, — пыталась я объяснить, чего от них добиваюсь. — Если на стене нарисовать мишень, кто из вас с наибольшей вероятностью попадёт в цель?

— Костров, — отозвался Миша Пономарёв.

— Это да, — кивнул Кисляк. — Он на тренировках больше всех забрасывает в растяжку.

Я нашла глазами смутившегося от неожиданного внимания Кострова и подалась вперёд.

— Саша, я на тебя надеюсь. Ты же мне не откажешь?

Отчего-то я сразу поняла, что на этого парня нельзя гнать так агрессивно, как на Назарова или того же Кисляка. Нужно действовать умнее и пользоваться тем, что я девочка. Хлопнув ресницами, я состроила просяще-молитвинную физиономию, и Костров, покраснев, молча кивнул. Кисляк заржал у меня над ухом.

— Фига ты манипуляторша.

— Заткнись, — отозвалась я, даже не взглянув на него. — Ещё нужен вратарь. Где Дима?

Я оглядела лица парней, но не нашла младшего брата Егора.

— Димона нет, — ответил Щукин, уперев подбородок в рукоять клюшки. — У него олимпиада в школе по математике.

— Сегодня за двоих отдувался Бакин, — заржал Назаров, хлопнув растерянного Семёна по плечу. — Готовься, Сеня, сейчас тебе выделят минуту славы.

— Ладно, — пробормотал Бакин и, стянув с головы шлем, поднял на меня вопросительный взгляд: — А что делать надо?

— О! — Я оттолкнулась от бортика и махнула руками в воздухе. — Всё очень просто. Значит так, — я ткнула пальцем в Кострова, — Саша у нас весь такой крутой и на пафосе, красиво ведёт шайбу к центру поля. Затем замахивается и — также красиво — бросает её в камеру телефона. А Сеня, который будет стоять рядом с камерой, но не в поле видимости, резко вскидывает руку и ловит шайбу прямо перед телефоном. Затем красиво, по-вратарски, выезжает вперёд и говорит: «Испугались? Ну, а как ещё привлечь ваше внимание? Ждём вас завтра, на ледовой арене, в шесть тридцать и без опозданий. Билеты в кассе, мы точим коньки — нас ждёт жаркий матч с «Карибами». Приходите!».

Я умолкла, довольная собой, а парни притихли, глядя на меня со смесью удивления, недоумения и капельку восхищения. Ещё бы, я придумывала сюжет для видео весь вечер. Пусть молятся на такого СММ-щика, как я.

— Да Бакин не то что не сможет запомнить столько текста, — заржал Романенко, сидящий на третьем ряду. — Он пропустит шайбу, даже если она полетит ему в руку!

Парни с раздражением покосились на второго тренера, а Семён весь сжался. По его лицу стало ясно — он думает о себе то же, что и Романенко. Взгляд зацепился за Антипова, стоящего рядом Бакиным. Он с такой ненавистью смотрел на тренера, что я слышала, как скрипят его плотно стиснутые челюсти. Отвечать, кажется, никто не собирался — Романенко же, всё-таки, тренер, — поэтому повернулась я и, уперев руки в бока, спросила:

— Юрий Михайлович, вы сейчас жуёте жвачку?

Растерянно застыв, мужчина перекатил языком липкий комок от одной щеки к другой и неуверенно кивнул.

— Ну, да.

— Так жуйте, пожалуйста, молча.

Не дав ему выпалить своё, как я уже догадалась, любимое «вот щас не понял», я развернулась на каблуках к парням и обратилась к Бакину:

— Сеня, у тебя получится. Вы сначала попробуете с пустым штативом, а потом уже всё заснимем.

Кисляк, с уважением во взгляде, молча протянул мне кулак, и я также молча его отбила.

Да кто вообще, этот Романенко, такой, чтобы унижать одного из своих подопечных. Сам-то хоть раз в хоккей играл, или его за красивые глазки сюда взяли? Пусть парни и вынуждены терпеть нападки, чтобы не вылететь из команды, мне он ничего не сделает. Среди маминых бывших бойфрендов было много таких, как Романенко — неуверенных в себе мужиков, самоутверждающихся за счёт других, — и я научилась их поедать, даже не разделывая.

— Может, всё-таки Щукин снимется? — вяло отозвался Сеня. Ему явно не хотелось показывать на практике, что Романенко прав. — Может, у него уже закончилась олимпиада, и он придёт сюда...

— Сеня, — склонив голову к плечу, сказала я, — ролик нужно выпустить уже завтра. А перед этим его надо ещё смонтировать. Времени, — я постучала пальцем по электронным часа, — в обрез. Так что, надевай шлем и вперёд.

— Да получится у тебя, Бакин, — хлопнул его по плечу Щукин, подталкивая назад. — Представь, что тебе пробивают буллит.

— Только не представляй самсу из буфета, — заржал Назаров, облокотившись на бортик. — А то попытаешься поймать ртом!

Щёлкнув креплением, я позволила ножке штатива с грохотом удариться об пол и угрожающе посмотрела на парня. Заметив это, он коснулся пальцами рта и сделал вид, что застёгивает губы на молнию.

Так, теперь мне надо поставить штатив на лёд так, чтобы получилась хорошая картинка.

Выходить на лёд было капец как страшно. На ногах каблуки — причём довольно тонкие, — на бёдрах не самая короткая юбка. Если шмякнусь задом к верху, команда будет стебать меня, пока им не надоест.

Словно поняв, о чём я напряжённо думаю, уставившись на исполосованный лезвиями снег, Кисляк протянул было руку, чтобы помочь, но его опередил Щукин. Егор подъехал к самому проходу и схватил меня за локоть. Он сделал это так уверенно и красиво, что я, невольно и к своему стыду, возбудилась, а шея стала горячей, словно мы не на ледовой арене, где всегда холодно, а в пустыне.

Боковым зрением я заметила, как Кисляк отстранился от борта и поехал к остальным. Кажется, он выглядел раздражённым.

Удерживая в руке штатив, я осторожно ступила одной ногой на лёд. Подошва с лёгкой резьбой тут же заскользила по гладкой поверхности, но от позорного падения меня спас Егор, удержав на месте сильной хваткой. Глупо отрицать, что моё тупое сердечко тут же зашлось визгом от восторга. Но я сохранила внешнее спокойствие и лишь благодарно кивнула.

— Впервые вижу, чтобы кто-то ходил по льду на каблуках, — хмыкнул Назаров, позабыв о своём застёгнутом на молнию рте. — Ещё и в юбке.

Прищурившись, я недобро покосилась на парня. Остряк самоучка.

— Будешь выступать, — пригрозила я, — придумаю для тебя особый сценарий в видео. Не провоцируй.

— А у меня и так есть парочка идей! — хохотнул Вадим, и кто-то из команды за ним тоже хихикнул. — Я сижу на троне посреди арены, а вокруг меня катаются шикарные девчонки в мини и скандируют моё имя. Запиши себе — снимем, когда я забью на игре.

— Назаров, — ухмыльнулся Кисляк, подъехав к нему, — у Ежовой есть фотошоп. Она запросто набьёт тебе на лбу слово «хуй». Лучше и правда заткнись.

— Не обращай внимания, — сказал мне на ухо Егор, подводя к месту, где я собиралась разместить штатив. — Просто ты здесь единственная девочка, а они не знают, как себя вести, чтобы заполучить твоё внимание.

— О, — усмехнулась я, — моё внимание заполучить очень просто. Но не факт, что им оно понравится.

Освободив мою руку, чтобы не мешать, Егор встал рядом на случай, если каблуки меня всё-таки подведут. Осторожно, не делая резких движений, я установила штатив между двумя разметками в виде красных кругов перед воротами. На одной из пар я крепко засела в интернете и запомнила, что они обозначают зону защиты — ну, или зону атаки, если это ворота соперника.

Подняв «голову» штатива примерно на тот уровень, где должен быть телефон, я посмотрела на двоих парней, застывших в центре. Костров казался невозмутимым, зато Бакина всего аж потряхивало. Даже если бы на него сейчас летел нападающий размером со шкаф, он так не боялся бы, как этого момента.

Вскинув руки, я призвала его к спокойствию.

— Сень, видишь? Телефона тут нет. Сначала просто порепетируйте бросок и ловлю. Помни, — я указала пальцем на штатив, — поймать нужно прямо перед экраном. Давай, у тебя получится.

Я трижды повторила текст его реплики, но парень, кажется, меня даже не слышал. И прежде, чем Бакин стал бы отпираться и предлагать себе замену, я схватила Щукина за ткань формы и потянула к трибунам. Остальные парни уже расселись на скамье, с интересом уставившись на товарищей. Приблизившись к ним, я громко зашипела:

— Все поддерживаем Бакина и говорим, что у него получится. Назаров, — я строго посмотрела на Вадима, — никаких шуток, ты понял?

— О хоккейные боги, — тяжело вздохнул парень, — дожили: мне угрожает гном.

— Как ты меня сейчас назвал? — ледяным тоном переспросила я, сузив глаза. — Повтори.

Вадим замялся, а затем толкнул рядом сидящего Андрея.

— А я чё? Это Кисляк тебя так называет! За глаза, между прочим.

— Да нифига, — расправив плечи, хмыкнул Андрей, а затем подмигнул мне. — Я ей всё в глаза говорю. Да, Гном?

Моим ответом стал вскинутый средний палец и гордый взмах волосами. Оставшись стоять, я упёрлась руками в бортик и крикнула:

— Саша, давай!

Костров вопросительно посмотрел на Бакина, и тот, поправив шлем на голове, не то кивнул, не то дёрнулся в предсмертных конвульсиях.

Центральный нападающий под девятым номером и правда был хорош. Костров владел клюшкой, будто она была продолжением его руки. Скользнув по льду, словно пролетев, он завёл шайбу в центр площадки, а затем, замахнувшись, запустил её вперёд.

Шайба со свистом пролетела несколько метров и, проскочив от верхушки штатива в миллиметре, врезалась в защитное стекло за воротами. Громко ойкнув, Сеня выставил вперёд вратарскую перчатку и застыл. Повисла тишина, слышно было только, как дрожит стекло.

Я молчала, чтобы не выругаться и не напугать и без того запуганного Бакина. Придавив раздражение каблуком, я открыла было рот, но меня опередили громкие хлопки за спиной. Все обернулись.

Согнувшись пополам от беззвучного хохота, издевательски хлопал Романенко. У него даже лицо покраснело. Отсмеявшись, он сказал, глядя на меня:

— Я же говорил. Поэтому Бакина и не выпускают на игру — пользы от него, как от козла молока.

— Юрий Михайлович, вы в порядке? — не моргая, спросила я. — Жвачка поперёк горла не встала?

Обалдев от моего завуалированного хамства, мужчина судорожно вздохнул и... подавился. Закашлявшись, он вскочил с места и бегом ринулся по коридору. Проводив его пристальным взглядом, я повернулась к площадке и услышала свистящий шёпот Назарова. Склонившись к Кисляку, он спросил:

— Она чё, ведьма?

— Нет, — без тени улыбки ответил Андрей. — Она демон. И сожрёт твою душу, если ты не заткнёшься, Назар.

Беззвучно усмехнувшись себе под нос, я расплылась в улыбке и воодушевлённо произнесла:

— Отлично, Саша показал мастер-класс. Семён, теперь твоя очередь!

Кивнув, Сеня тряхнул руками и, пригнувшись, как будто стоит на воротах, выставил вперёд руку в перчатке. Повторив прокат по льду, Костров отправил шайбу в полёт, и Бакин её поймал. Но из-за того, что ему пришлось выпрямиться, локтём он задел штатив, и тот, накренившись, грохнулся. Благо, не рассыпался на части.

В третий раз ошибку допустил уже сам Костров — он запустил шайбу слишком низко, и та, пролетев на безумной скорости, врезалась в нижнее крепление штатива. Он упал, а я схватилась за голову.

— Целый?

Сеня поднял штатив, осмотрел, на всякий случай встряхнул, но ничего не отвалилось. Водрузив его на прежнее место, парень крикнул:

— Ага!

Когда шайба, запущенная Бакиным, вернулась к ногам Кострова, я присела перед открытой дверцей борта, наплевав на длину юбки. Не уверена, что не грохнусь в обморок от такой нервотрёпки. А ведь мой телефон пока лежит в сумке — целый, в безопасности. Господи, вот бы у меня были такие же крепкие нервы, как ножки у штатива.

— Возможно, — усмехнулся Егор, нависнув надо мной, и я задрала голову, — стоило придумать сценарий попроще.

Я отрицательно мотнула головой.

— Ещё чего. Всё получится.

Когда Костров, приготовившись, опять поехал, я скрестила пальцы и перестала моргать. Вот шайба проехала линию круга в центре, вот парень взмахнул клюшкой. Удар! Шайба полетела точно в цель и!.. Угодила во вратарскую перчатку.

— Да! — крикнула я, вскочив на ноги. — Вот видите! Это легко!

— Могла бы и сама тогда попробовать, — фыркнул молчавший до этого Антипов. — Раз легко.

— Ой, не ворчи, — на радостях беззлобно огрызнулась я. — А теперь, Сенечка, повтори текст. О, и ещё: когда поймаешь шайбу и встанешь перед камерой, сними шлем.

— Зачем? — не понял Семён.

— Чтобы твой шёпот можно было прочесть по губам, — заржал Кисляк, и я, бессовестно опёршись на плечо сидящего с краю хоккеиста, шлёпнула остряка по затылку.

— Я что сказала про поддержку?

— Ах, запамятовал, — съязвил Андрей и, сложив ладони рупором, крикнул: — Чтобы твоя медвежья мордашка, Сенечка, светилась в лучах славы! Давай, дерзай! — резко затихнув, он повернулся ко мне. — Довольна?

— Придурок, — закатила я глаза и отстранилась.

Бакин повторял за мной строчку за строчкой, будто мы учили стихотворение. Под конец уже присоединились остальные парни, скандируя текст хором, из-за чего вспотевший от волнения вратарь из розового стал пунцовым. Но на десятый раз простые предложения угнездились в его голове.

— А если я собьюсь? — спросил он, пока я, придерживаемая под локоть Щукиным, закрепляла телефон в штативе.

Проглотив фразу «тогда я тебя ударю», я улыбнулась и похлопала его по плечу.

— Если забудешь, попробуй сымпровизировать. Главное, не молчи и не теряйся.

— Ладно, — кивнул Сеня.

— Ты так увлечена своей работой, — негромко сказал Егор, пока вёл меня обратно к трибунам. — Это круто.

— Возможно, — криво усмехнулась я и кивнула в сторону парней, которые, вместо того чтобы идти переодеваться, ждали развязки. Даже Антипов, который повёл себя как скотина со мной, остался. — Но мне кажется, они уже считают меня сумасшедшей. И тихо ненавидят, понимая, что их всех ждёт то же, что и Сеню.

— Да ну, — покачал головой Щука, — неправда. Ты им нравишься. Ты не пасуешь и добиваешься своего, проявив терпение — это вызывает уважение. И у меня тоже.

Мамочки, надеюсь, я сейчас не покраснела, как Семён. Слова парня отозвались во мне девчачьим трепетом. Он меня уважает. Но, сказав, что я нравлюсь команде, имел ли он ввиду и себя тоже?

Смущённая и окрылённая, я добралась до твёрдой земли и почувствовала себя уверенной, самостоятельно стоя на двух ногах. Хотя, конечно, отпускать руку Щукина не хотелось. Он большой и тёплый. Подняв глаза, я заметила опёршегося бедром на борт Кисляка. На его губах красовалась ехидная ухмылка. Нагло подмигнув мне, он едва заметно качнул в сторону Егора, который как раз в этот момент отвернулся. Я жестом и взглядом сказала, чтобы он перестал так делать, и повернулась ко льду.

Мой телефон теперь стоял там вместе с штативом, и у меня засосало под ложечкой. Если Костров ошибётся, или Бакин не успеет, ему конец. Разлетится в щепки от одного удара, и я в этом точно уверена. Чудеса неожиданной стойкости айфон точно не проявит.

Вскинув руку, Щукин призвал команду к тишине, а затем спросил:

— Они могут начинать?

Кивнув, я прижала пальцы к щекам и крикнула:

— Всё, запись идёт! Давайте!

Усердно молясь на точность Кострова и реакцию Бакина, я напряжённо наблюдала за ними. Подняла пальцы к глазам, чтобы закрыть их, если не получится, и моему телефону кранты.

Лезвие коньков разбрызгало ледяную крошку во все стороны. Клюшка с грациозной точности вела шайбу к полю. Не делая ошибок, Саша замахнулся, и шайба полетела точно в цель. Нет, я не могу смотреть. Накрыв ладонями глаза, я сжалась, ожидая грохота.

Свист оборвался звуком мягкого удара, и зазвучал голос Бакина:

— Эм, привет? Вы не испугались? Д-давайте познакомимся, я Семён Бакин, вратарь хоккейного клуба «Медведи». Завтра у нас мачт с «Карибами», в шесть тридцать вечера. Мы... ждём вас... Вы же придёте? Билеты в кассе, а мы погнали точить коньки. Приходите!

Сеня закончил говорить, и повисла тишина. Я медленно убрала руки от лица. Костров застыл в центре площадки, опираясь на клюшку, а Бакин смотрел прямо на меня, теребя в перчатке пойманную клюшку. Я ощутила десяток взглядов, обращённых в мою сторону.

Сделав судорожный вздох, я взвизгнула и, подпрыгнув на месте, громко захлопала в ладоши.

— Ура! Боги, Бакин, ты умничка!

Сеня с явным облегчение выдохнул и уронил голову на грудь, а парни принялись аплодировать и свистеть, крича:

— Бакин, молоток!

— Теперь ты станешь звездой рилсов!

— Семён Николаевич, а можно ваш автограф?!

Позабыв о том, что площадка залита льдом, я выскочила за борт и, чудом устояв на ногах, широко раскинула в стороны руки.

— Парни, вы великолепны!

Костров, оттолкнувшись от центра, подъехал ближе, и я, не сдержав порыва, обняла его за руку. Хотелось обнять, как положено, но всё моё тело было напряжено до предела, чтобы не грохнуться. Саша стянул с головы шлем, и его щёки оказались румяными. То ли от усталости, то ли от смущения.

— Саша, ну ты ваще-е, — с восторгом протянула я, ударив парня ладонью по плечу, и повернулась к Семёну. — Сеня, Сенечка! Медвежонок ты мой!

Стащив с его головы шлем, я смачно расцеловала вратаря в обе горячие щёки.

— Я там это... — промямлил парень, краснея ещё сильнее. — Импровизировал немного... Текст кусками забыл...

Я радостно отмахнулась.

— Ай, пофигу! Так даже лучше получилось! А ну-ка, — я схватила его за локоть, — подкати меня к штативу.

Бакин помог мне доковылять, царапая каблуками лёд, и я с чувством выполненного долга остановила съёмку. Двигая ползунок, быстро прошлась по минутам, чтобы убедиться, что всё было в кадре и без помех.

Опираясь на штатив, как на костыль, идти было легче. Саша и Сеня ехали рядом, чтобы поймать меня, если оступлюсь. Этот день определённо нас немного, но сблизил. Надеюсь, моя горячность и инициативность не напугали остальных парней из команды. На них у меня тоже есть планы.

Меня окружили, уговаривая показать, что получилось, и мне пришлось замахнуться штативом, чтобы отогнать их. Сперва я сделаю из этого конфетку, а потом уже покажу. Кто ж хвастается сырым продуктом?

Поняв, что свободны, «Медведи» направились в раздевалку. Сложив штатив и убрав телефон в карман, я подхватила сумку и была остановлена Кисляком, схватившим меня за плечо.

— Дождись меня в холле, — сказал он, утаскивая меня по коридору вслед за остальными. — Я тебя подвезу до дома.

— Ого, — усмехнулась я. — Теперь у меня два друга-таксиста? Вот это я счастливая-я. Но, вообще-то, мне надо в общагу, забрать свои вещи.

— Решила полноценно вернуться домой?

— Ага. Подумала, что жить в мужском общежитии — не самая умная мысль.

— Надо же, — закатил глаза Андрей. — Ты умеешь хоть иногда думать, Гном.

— Кстати, — я притормозила напротив входа в раздевалку команды, — а про что говорил Назаров?

— Да он в целом дохрена много разговаривает, — пожал плечами парень, поудобнее перехватывая шлем подмышкой. — Ты про что именно спрашиваешь?

— Он знает, что ты называешь меня Гномом, — пояснила я, подперев бок рукой. — Что ты там такого рассказываешь обо мне за моей спиной?

— Рассказываю, какие у тебя сиськи и жопа, — закатив глаза, отвечает Андрей. — Ну сама подумай, что я мог сказать?

— А ну прекрати отвечать вопросом на вопрос! — изобразила я возмущение и, для пущей выразительности, топнула ногой.

— Гном, я просто перед началом тренировки сказал, что ты придёшь снимать видео.

— И ничего про сиськи и жопу? — уточнила я, прищурившись.

— Чего не видел, о том не болтаю, — с демонстративным сожалением ответил он. — Но у тебя ещё есть шанс всё исправить.

— За наушники и колу — фото сисек и жопы? — изогнув бровь дугой, переспросила я. — Дёшево же ты меня оцениваешь.

— Назови любую сумму, детка.

Расплывшись в дразнящей ухмылке, Кисляк приблизился, вынудив меня отступить к стене, и навис с высоты всего своего роста. Коньки делали его ещё выше, отчего я чувствовала себя не гномом, а тараканом. Я о размерах.

Засмеявшись, я выставила перед собой руку и упёрлась ладонью ему в грудь, ощутив твёрдость нагрудника.

— Не зови меня деткой, Кисляк, — покачала я головой. — Иначе станешь масиком.

— Да я весь дрожу от страха, — закатил он глаза.

— Майя, всё нормально?

Услышав голос Щукина, я мгновенно убрала руку с груди Кисляка и завела себе за спину. Усмехнувшись, Андрей отстранился, а Егор, который явно ещё не заходил в раздевалку, приблизился к нам.

— А что может быть не нормально? — вскинув брови, в своей излюбленной насмешливой манере поинтересовался Кисляк. — Стоим, болтаем.

— Ты зажал её в угол, — сурово сказал Егор.

— В угол? — Вскинув голову, Андрей осмотрелся, а затем пожал плечами. — Щука, тут нет углов. Это просто ровная стена, не драматизируй.

От повисшего напряжения мне стало неловко. Прокашлявшись, я сказала:

— Ладно, мне пора. Всем пока.

— Да бля, Гном, — вздохнул Кисляк, — дождись, а. Я тебя подвезу.

— Вообще-то, — остановил парня взмахом руки Щукин, — у меня к тебе есть разговор, Ми. Важное дело. Можешь подождать?

Ох, да я нарасхват. Интересно, в чём дело?

Кивнув, я ответила:

— Да, конечно. Подожду в холле.

— Спасибо. — Губы Егора тронула улыбка. — Я быстро. А тебе, — он перевёл взгляд на Кисляка, — не стоит переживать. Я потом сам провожу Майю.

— Куда? — хмыкнул Андрей. — До автобусной остановки?

— Без тебя разберёмся.

— Ну да, точно. Тогда, если я увижу Касаткину, то передам ей, чтобы она тебя, Щука, не теряла. У тебя есть очень важное и срочное дело к Ежовой.

Мне страсть как захотелось лягнуть парня каблуком в голень. Ну вот что он делает? Знает же, что мне нравится Егор, и что я рада любой возможности остаться с ним наедине. И не для того, чтобы сделать что-то, о чём пожалею, а чтобы просто побыть рядом, хоть немного. Что за мелочное поведение?

— Не стоит, — ледяным тоном отозвался Щука и, толкнув Кисляка плечом, подошёл к раздевалке. — Это дело касается Марины, но не тебя. Так что, отвали.

Я тут же сникла. Марина, значит. Есть два варианта: или она рассказала ему, что мы поссорились — когда только успела? — или они опять поругались, и Егор хочет обсудить это, спросить совета. Ни по одному из этих дел у меня нет желания разговаривать. М-да, Ежова, закатай губу и потрать деньги на губозакаточную машинку, чтобы впредь не мечтать о несбыточном.

Щукин скрылся за дверью, оставив нас в коридоре одни. Протянув руку, Кисляк щёлкнул меня по носу.

— И как он тебя не разочаровывает, Гном, я не пойму. У тебя даже на лице было написано, что ты щас обоссышься от счастья. Ура, можно побыть с Щукой наедине, — склонив голову к плечу, он договорил: — Чтобы послушать про Касаткину.

— А ты чего? — разозлившись, прошипела я. — Сам с ней спал, не хочешь со мной об этом поговорить?

— Да нет, вообще-то, — ничуть не смутился Андрей, чем взбесил меня ещё больше. — Не то чтобы там было что-то впечатляющее, чтобы я об этом думал дольше пяти минут.

Хотелось, очень хотелось поругаться с ним прямо сейчас. Но я сдержалась и, не оборачиваясь, понеслась по коридору на выход. Да ну их нахрен, этих парней. Один бесит своей любовью к Марине, другой — просто бесит.

Забрав куртку из гардероба, я плюхнулась на диван и, вытягивая из шарфа нитки нервным движением, стала ждать Щуку. Надеюсь, он и правда недолго, потому что заставлять меня долго ждать, чтобы обсуждать свою ненаглядную — верх наглости. Хотя Щукин никогда и не подумал бы, что в этом есть что-то наглое. Он же уверен, что мы с Касаткиной лучшие подруги.

Егор вышел в холл через рекордные десять минут — кроме него, из команды ещё не появился. Поднявшись на ноги, я стала одеваться, а он подошёл ближе, чтобы по-джентельменски взять штатив. От него пахло гелем для душа.

— Так о чём ты хотел поговорить? — ровным голосом спросила я, затягивая на шее истерзанный шарф.

— Может, не здесь? — Кивнув в окно на проезжую часть, Егор поскрёб подбородок. — Давай в спорт-баре посидим? Как-то неудобно о чём-то говорить по дороге.

Я пожала плечами.

— Окей.

Мы, уже одетые и застёгнутые, шли к выходу, когда мимо, громко стуча каблуками идеально начищенных лакированных туфлей, пронёсся Казанцев. Он громко разговаривал с кем-то по телефону и автоматически кивнул нам. Мы поздоровались в ответ.

Уйдя далеко за наши спины, Вадим Юрьевич вдруг окликнул меня:

— Майя, постойте, пожалуйста!

Обернувшись, я увидела, как директор арены машет мне, прося подойти. Застучав каблуками, я нагнала его и застыла напротив. Он всё ещё говорил по телефону.

— Да плевать мне, что у него расстройство кишечника, — сказал Казанцев собеседнику. — Хоть ковид, хоть золотуха. Пришлите, значит, кого-то другого. У нас три — вы понимаете? — три хоккейных матча подряд. Я должен быть уверен, что оборудование не крякнется в самый неподходящий момент и не превратит площадку в бассейн. Вы меня поняли? Нет, это вы меня послушайте!.. Так, минуту... Да, я сказал, минуту подождите!

Оторвав телефон от уха, из динамика которого донеслась чья-то ругань, он перекатил отдающую мятным запахом жвачку от одной щеки к другой и повернулся ко мне.

— Майя, могу вас и нас поздравить с тем, что продажа билетов на матч в среду выросла на семь процентов по сравнению с прошлой игрой. Не знаю, что вы там делаете, но продолжайте в том же духе.

— Спасибо, Вадим Юрьевич, — зарделась я от удовольствия и похвалы. — Буду стараться дальше.

— Отлично, но, — покосившись на кричащую трубку, он закатил глаза, — я вас не за этим позвал. Мне к среде нужен человек, который будет вести наш сайт. Репортаж о матче с «Карибами» должен быть. Понимаешь?

— Не совсем, — осторожно ответила я.

— Короче... Так, погоди. — Вскинув указательный палец, Казанцев рявкнул в телефон: — Хватит мне тут орать, Александр Дмитриевич, хватит! Я вам сказал, что делать? Не может этот техник? Так пришлите другого! Всё! Всё, я сказал, некогда мне!

С чувством нажав на экран и оборвав собеседнике на середине пламенной речи, он моргнул, глядя на меня, и задумчиво сказал:

— Так, о чём я?.. А, да. Найди мне человека, который будет вести сайт. Вот хоть из-под земли доставай, всё равно. Если приведёшь его ко мне уже завтра, я выпишу тебе премию. — Склонив голову, он хищно улыбнулся и, понизив голос, добавил: — Хорошую премию, Майя Кирилловна, не обижу.

Моргнув несколько раз от удивления, я уточнила:

— Точно выпишите? Не обманете?

— Да чтобы я, Казанцев, и кого-то обманул? — Тяжело вздохнув, мужчина покачал головой: — Запомните, Майя, Вадим Юрьевич если обещает, то делает. Всё, не тормози меня, и так куча дел.

Отсалютовав телефоном, Казанцев быстрым шагом пошёл к лестнице, ведущей на второй этаж к кабинетам. Застыв на месте, я провожала спину, одетую в синий пиджак, прищуренным взглядом.

Премия, значит? Ну, тогда я точно что-нибудь придумаю. Назовите мне сумму, и я решу, стоит ли она того, чтобы вывернуться наизнанку. Надеюсь, у нас с Вадимом Юрьевичем примерно одинаковое представление о щедрости.

Вернувшись к Щукину, я последовала за ним к выходу. К вечеру опять похолодало, и я поёжилась, пряча руки в карманах. По дороге мы разговаривали о всякой ерунде, которая даже не отложилась у меня в голове. Отвечая на простые вопросы об учёбе и домашних делах, я продолжала думать над словами Казанцева. Найти до завтра человека, который в среду уже сможет приступить к работе. Хороший из него, конечно, начальник — делегировал работу, помахал перед носом премией и умчался. А я думай.

Хотя... есть у меня идея. Но я не уверена, что человек согласится. Впрочем, никто же не мешает мне...

— Ми, ты чего задумалась? — Пальцы Щукина звонко щёлкнули перед моим лицом, и я испуганно моргнула, выныривая из потока мыслей. Огляделась и поняла, что мы уже подошли к крыльцу спорт-бара. — Всё нормально?

— А, — махнула я рукой, — да, всё хорошо. Я действительно задумалась, извини.

— Из-за Казанцева? — догадался Егор. — Что он от тебя хотел?

— Содействия в решении рабочего вопроса, — обтекаемо ответила я, не желая грузить парня своими делами. — Забавный он, конечно.

Щека парня дёрнулась, выдавая его несогласие с моими словами. Я недоумённо склонила голову к плечу.

— Что такое?

Мы стали подниматься ко входу.

— Я не назвал бы Казанцева забавным, — помедлив, ответил Щукин, открывая передо мной дверь. — Он хитрый жук, который и пальцем не пошевелит без выгоды для себя.

Поджав губы, я задумчиво кивнула, входя в тёплое помещение бара, наполненного звуками работающего телевизора и ароматами жирных снеков. Рот тут же наполнился слюной.

Реплику Егора я оставила без ответа. Иначе пришлось бы сказать, что я, в целом-то, такая же, как и Казанцев. Не люблю совершать лишние телодвижения, которые не несут мне никакой пользы. Конечно, это не значит, что я не помогу нуждающемуся или потребую за какое-то действие непомерно высокую цену, но в большинстве случаев я размышляю над тем, что могу получить взамен. Мы живём в век капитализма и борьбы за своё место под солнцем — глупо жить одними альтруистическими порывами, ущемляя во всём себя.

А Вадим Юрьевич — взрослый человек, занимающий высокую должность. Было бы странно ожидать от него мальчишеского рвения и попрекать за то, что он ничего не делает просто так.

Егор предложил сесть у окна, с которого открывался вид на проезжую часть. Мне досталось место возле буйно цветущего куста, но когда я села, то поняла, что он искусственный, а его длинные толстые листья давно не протирали влажной тряпкой. Чуть подвинувшись, я скрестила пальцы в замок на столе и посмотрела на Егора. Закинув руку на спинку сиденья, он искал в зале официанта. Девушка, чуть старше меня по виду, схватила с барной стойки меню и, улыбаясь, подошла к нам.

— Добрый день, меня зовут Настя. Вот наше меню. Закажете сразу, или мне подойти позже?

— Позже, — выпалила я раньше Егора. — Спасибо.

Схватив меню, я стала жадно изучать позиции. Страшно хотелось навернуть чего-нибудь жирного и сочного, в университете я заправилась одной лишь сладкой булочкой, и к концу дня желудок уже сжимался в судорогах от голода.

— Я тут первый раз, посоветуешь что-нибудь? — спросила я, поднимая глаза поверх меню.

Щукин барабанил пальцами по столу, задумчиво глядя на экран телевизора, транслирующего повтор хоккейного матча. Услышав вопрос, он повернулся и одарил меня улыбкой.

— Тут всё вкусно, я часто беру картошку по-деревенски и наггетсы с сыром. Но можешь попробовать бургеры, они здесь тоже вкусные.

— Ла-адно, — довольно протянула я. — Умираю с голоду.

— Бери, что хочешь, — кивнул Егор, так и не притронувшись к меню.

— А ты что возьмёшь?

— Только чай. Я не хочу есть.

Я с сомнением покосилась на парня. Он только что с тренировки и не хочет... есть? Боги, да я готова умять целую сковородку жареной картошки после того, как пару часов проваляюсь на диване перед телевизором, а он не голоден?

Настаивать и задавать вопросы я не стала. Казалось, это неуместно.

Через две минуты вернулась официантка, и я заказала большую порцию картофеля по-деревенски, наггетсы с сыром и луковые кольца.

— О, а кола у вас есть? — спросила я, рассматривая раздел с напитками.

— Конечно, — кивнула девушка, чиркая ручкой в блокноте.

— А вишнёвая есть?

Она с сожалением покачала головой.

— Нет, у нас только обычная.

— Ладно, — вздохнула я, протягивая ей меню. — Тогда давайте обычную.

Егор, как и сказал, заказал лишь чёрный чай. Мне стало очень неловко от мысли, что я буду обжираться, пока он будет растягивать полулитровый чайник всю беседу.

— Пойду помою руки, — сказала я. — А потом уже поговорим, о чём ты хотел.

Парень кивнул и показал, куда идти.

Смывая мыльную пену с рук, я задумчиво смотрела на журчащую в раковине воду. Я вдруг снова вспомнила, что осталась с Щукиным наедине, и тело сковала дрожь. Как же мне не нравилось это раболепное чувство, почти смежное с благоговением. Парень просто пригласил на разговор, как я уже поняла, о Марине, а меня уже колбасит от одной мысли. Если бы Казанцев меня не отвлёк, я размышляла бы об этом всю дорогу — о парне и о своих чувствах к нему. Дура.

Высушив руки, я взяла лежащий на тумбе телефон и отправила сообщение Кисляку.

Майя Ежова: Андрей, а вам, хоккеистам, платят?

Ответ пришёл почти сразу, я даже до двери не дошла.

Андрей Кисляк: Прикидываешь, что можешь поиметь с Щукина?

Андрей Кисляк: Вынужден тебя расстроить — мы ещё не играем ни в молодёжке, ни в ВХЛ. С нами не подписывали никаких контрактов, поэтому и зарплаты тоже нет.

Майя Ежова: Получается, вы играете за просто так?

Андрей Кисляк: Ну почему же.

Андрей Кисляк: За любовь фанатов, недовольное лицо Макеева и участие в твоих рилсах. Разве этого мало?

Андрей Кисляк: А если серьёзно, почему спрашиваешь?

Майя Ежова: Потом расскажу.

Рассказывать я, конечно же, ничего не собиралась. Зато смогла сделать вывод. Егор хочет есть, просто у него нет денег. Не стал заказывать себе, чтобы быть уверенным, что сможет заплатить за меня.

Я поджала губы. До чего же иногда мужчины ведут себя как дети. Нет, чтобы честно признаться. Мы могли бы выбрать небольшую пиццу, как раз хватило бы на двоих. Но нет, решил башлять, а сам голодать.

Сжав вибрирующий от сообщений Кисляка телефон, я вышла в зал. На столе уже стояла моя кола и порция картофеля с прилагающимися к нему соусами — майонезом и кетчупом. Сделав вид, что ничего не знаю, я села и подвинула тарелку на середину стола.

— Давай вместе есть. Не думала, что порция такая большая.

— Ничего, — уголком губ улыбнулся Щукин. — Можно попросить завернуть с собой.

— Ой, нет, — наморщила я нос. — Картошка размокнет, да и наггетсы с кольцами уже не будут такими хрустящими и вкусными. Так что, давай есть.

Мне пришлось взять картошку первой и макнуть в кетчуп. Горячая, сочная, присыпанная мелко нарезанным укропом — она была слишком вкусной, чтобы я сумела сдержать сдавленное мычание.

Усмехнувшись, Егор тоже взял с тарелки крупную дольку. Из соусов он выбрал майонезный.

— Забавно, — вдруг сказал он, когда я схватилась за принесённую тарелку с луковыми кольцами, — вы с Мариной обе так любите колу. Правда она постоянно берёт ванильную. Я уже устал шариться по полкам в магазине. Ванильной почти нигде нет.

— Как и вишнёвой, — расстроенно вздохнула я, надкусывая кляр колечка. — Мне вчера подарили целую упаковку, и я разрываюсь между желанием растянуть её и выпить всё за один день.

Щукин рассмеялся, и вокруг его глаз появились маленькие морщинки, делая его образ менее суровым и внушительным. Таким он мне нравился ещё больше, но, к сожалению, в последнее время Егор был чаще задумчивым и отстранённым. Подозреваю, дело в Марине и их отношениях. Чёрт, опять Касаткина. Её тут даже нет, а она всё равно незримо рядом. Поняв, что разговора не избежать, а потому лучше сразу всё выяснить, я вытерла пальцы салфеткой и спросила:

— Так... О чём ты хотел поговорить?

Кивнув, Егор сделал глоток чая и, оставив её в сторону, поставил локти на стол.

— Мне нужна твоя помощь. — Я вся подобралась и, расправив плечи, стала внимательно слушать. — Ты же помнишь, что через месяц у Марины день рождения?

Как подобралась, так и разобралась.

Совсем забыла об этом. И, если Егор не напомнил бы, то вовсе стёрла бы этот день из своей памяти. Он мне незачем. Озвучить мысли вслух я не решилась, поэтому лишь кивнула, приготовившись слушать дальше.

— У нас сейчас очень плотный график тренировок, — чуть смутившись, продолжил Щукин. — Три матча подряд, затем выездная серия. Я и так уделяю ей слишком мало времени, из-за чего мы часто стали ругаться. Вот и подумал, что было бы здорово устроить ей праздник. Но один я не справлюсь.

— И ты надеешься, что я тебе помогу, — закончила я его мысль, чудом не расплакавшись.

— Да. Всё так.

Стало так хреново на душе. У ребят разлад, Марина изменила Егору, а он об этом не знает и пытается сделать всё, чтобы её порадовать. А у меня всё внутри горит от желания разрушить это. Рассказать правду. Но я молчу.

Мои угрозы Марине не были пустым звуком — если она и правда что-нибудь выкинет в мою сторону, скажет хоть ещё одно грязное слово в мой адрес, я вылью бензин на их отношения с Щукиным и брошу спичку. Горит сарай, гори и хата. Но и сделать это просто так, опираясь на обиду уже прошлого, я не хотела. Я не мстительный человек, и не в моём характере делать гадости просто из прихоти. К тому же, теперь я не могу не думать и о Кисляке. Если правда об измене вскроется, быстро станет ясно, с кем она произошла. А мне не хочется подставлять Андрея, каким бы мудаком он иногда ни был.

Как же быстро всё изменилось: совсем недавно мне было плевать на Кисляка, я заботилась лишь о чувствах Егора, и не хотела потерять дружбу с Мариной. А теперь Андрей стал мне другом, Касаткина почти врагом, а неведение Щукина и его уверенность в святость своей девушки просто бесили.

Скользнув ногтями по бамбуковой салфетке, расстеленной на столе, я сжала пальцы в кулак.

— Что именно ты придумал? — спросила я, натянув на лицо улыбку.

— Я подумал, что было бы прикольно устроить ей вечеринку. Например, — он огляделся по сторонам, — в этом баре. Украсить красиво, заказать торт, сделать, знаешь, как в фильмах, стол для подарков. Позвать девчонок из группы поддержки и пацанов из команды.

И я мечтала о подобном празднике. Чтобы кто-то устроил вечеринку в мою честь.

— Звучит круто.

— И вот, что думаю: я возьму на себя денежный вопрос, а ты могла бы заняться организацией праздника. Это был бы подарок от нас двоих.

От нас двоих... Вот только нет никаких нас.

— Проще простого, — ухмыльнулась я, нарисовав пальцем на столе рожицу черта. — У тебя есть примерный бюджет?

— М-м, — Егор неловко замялся, подтверждая мой вывод, сделанный после разговора с Кисляком, — пока ещё не думал. Может, ты посмотришь, что сколько стоит, а потом скажешь мне?

Я представляла, во сколько примерно обойдётся праздник, который придётся по душе Марине. И речь идёт не о десяти тысячах. Сейчас даже украшения для зала стоят бешеных денег — в годы молодости моей мамы на них можно было купить подержанную машину. Но мне не хотелось расстраивать Щукина ещё больше, поэтому я расслабленно откинулась на спинку дивана и кивнула:

— Конечно. Значит, этот бар? — Я осмотрелась. — Думаю, его можно преобразить, чтобы получился красивый праздник. А я могу добавить в подарок от себя и услуги фотографа.

Его просиял, а я едва не скривилась. После случившегося моё участие будет лицемерием, но я не желала выглядеть в глазах парня сукой. Он должен знать, что я хорошая, причём во всех отношениях. Что я лучше, чем грёбаная Марина.

От собственных мыслей, пропитанных злобой и завистью, меня затошнило. А Щукин, не ведая, что творится в моей голове, сбивчиво заговорил:

— Это будет очень круто! Марина любит красивые фотографии, а ты в этом профи. Я, если честно, вообще не представляю, как всё должно выглядеть и что делать, поэтому твоя помощь меня так выручит... Прям очень сильно, Ми.

Комплименты пронеслись мимо меня, не проскользнув в голову. Я жевала губы, наплевав на помаду.

В груди бушевала буря. Песчаная. Больно кололась и выжигала всё неистовым жаром. Мои чувства к Егору превращали меня в человека, которым я не хотела быть. Я не хочу делать всё, чтобы заслужить внимание парня, соревнуясь с его девушкой. От одной этой мысли выкручивало кишки, но сердце упорно твердило, что так надо. Что только так Щукин обратит на меня внимание. А если подставить Марину, выставить её в ужасном свете, выглядя при этом самой нежным ангелом и заботливой девушкой — то я сорву джекпот.

Подняв глаза на Егора, продолжающего рассуждать о культурной программе, на которую ему не хватит денег, я впервые задумалась.

А для чего это всё? Для чего мне чувства, которые раздирают изнутри, заставляя подниматься из тёмных глубин всему самому мерзкому, что есть в каждом человеке: алчность, жадность, эгоизм, зависть и ревность. Я долго и упорно убеждала себя, что мне достаточно того, чтобы просто быть рядом и иметь возможность иногда видеть его, слышать голос и смотреть в эти прекрасные голубые глаза. Но этого недостаточно. Мне нужно всё или ничего.

— Егор, — тихо сказала я, перебив его на полуслове, — ты мне нравишься.

Щукин осёкся — всё это время он смотрел поверх моего плеча, погружённый в собственную болтовню, а теперь его внимание сфокусировалось на моём лице.

— Эм... Ну, ты тоже мне нравишься, Ми. Ты же замечательная.

Я горько усмехнулась и сжала пальцами подол юбки, стиснув до побелевших костяшек.

— Нет, ты не понял. Ты мне нравишься. Как парень нравится девушке.

За долю секунды в его глазах отразилось всё: недоумение, удивление, страх, желание посмеяться, чтобы свести мои слова на нет. Но главное — я увидела, что он никогда не воспринимал меня как девушку. До этого самого момента я была просто подругой его Марины. Его девушки и его возлюбленной.

В горле пересохло от волнения и напряжения.

— Вот как, — медленно произнёс Егор и, откинувшись на спинку дивана, нервно почесал затылок. — Я... я даже не догадывался об этом.

Хотелось рассмеяться. Он не хотел этого видеть — это другое.

— Даже не знаю, что и сказать, ты застала меня врасплох.

— А и не надо ничего говорить, — пожала я плечами. — Я в курсе, что ты влюблён в Марину, у тебя с ней всё серьёзно. На положительный ответ я и не рассчитывала.

Удивлённо моргнув, Щукин оттолкнулся от дивана и опустил локоть на стол.

— Тогда зачем ты рассказала? Если не ждёшь от меня взаимности.

— М-м, — поджав губы, я провела ногтём по ребру стола и, сев ровно, ухватилась пальцами за тёплый наггетс. — Потому что я эгоистка.

— Прости, — покачал он головой, — я не понимаю.

Откусив и прожевав, я сделала глоток колы и, шумно выдохнув, скосила глаза к потолку.

— Понимаешь, я столько времени молчала и... ждала? Не знаю. Осознанно я никогда не желала, чтобы вы расстались, но, думаю, подсознательно на это надеялась. А знаешь, как это высасывает все силы? Грёбаная надежда. Я подумала, что если услышу от тебя прямой отказ, реальное подтверждение того, что мне не на что рассчитывать, то тогда успокоюсь. Люди же поэтому боятся открывать свои чувства — в ином случае все надежды обратятся в прах, и тогда они поймут, что потеряли столько времени зря, ожидая непонятно чего. А я эгоистка и не хочу ничего ждать. Надеяться, собственно, тоже. Больше не хочу.

— Но... — Егор облизнул пересохшие губы, и я невольно проследила за движением его языка, задержав дыхание. — Марина же твоя подруга. Она знает?

— Нет конечно, — невесело усмехнулась я. — Она бы мне голову открутила. И гнобила бы до тех пор, пока я сама не ушла с работы. Узнай Марина, что я в тебя влюблена и имею возможность быть с тобой постоянно рядом, мне кранты.

Повисла долгая мучительная пауза. Я смотрела на экран телевизора, на котором хоккейный матч сменился футбольным, и ждала, когда Щукин хоть что-то скажет. Но он думал слишком долго. О чём, прости господи, можно так долго думать?

Не выдержав, я повернулась к нему.

— Егор, хватит томить. Лучше скажи мне всё прямо, честно и однозначно. Я просто хочу это услышать.

— Да, — вздохнул парень, поднимая на меня виноватый взгляд. — Ми, ты замечательная, правда. Ты очень красивая, милая, смешная, я...

— Нет, — оборвала я его взмахом руки. — Давай без оправданий, пожалуйста. Я знаю, какая я, не нужно осыпать меня комплиментами. Просто скажи, как есть.

— Я люблю Марину, — выпалил Щукин, у меня внутри всё рухнуло, рассыпаясь на мелкие осколки.

Любит. Не влюблён. Любит.

Моё сердце зарыдало от боли кровавыми слезами, но я приложила все усилия, чтобы не перемениться в лице. Чтобы не заплакать, как хотелось. Позорно и навзрыд. Надежда, что вцепилась в меня когтями, разжала хватку, оставив глубокие борозды. Растянув губы в улыбке, я кивнула:

— Рада, что ты нашёл своего человека. Надеюсь, у вас всё будет хорошо.

Гнилая ложь сорвалась с языка легко, но обожгла хуже перца Каролина Рипер.

— Прости, Ми... — Егор осёкся. — Майя. Мне жаль.

Не надо извиняться. Не надо, блять, передо мной извиняться. Я хотела, чтобы Егор разбил мне сердце. Пусть теперь его склеит кто-нибудь другой.

— Егор, — уже мягче сказала я, до боли сжав пальцами коленки, — не нужно извиняться за свои чувства. Всё в порядке.

— Наверное, мне не стоило просить тебя о помощи с праздником. Блять, — Щукин отвёл взгляд в сторону, чтобы глубоко вздохнуть, — теперь это всё слишком...

— Нет, всё хорошо, — как дура повторила я, растягивая губы в улыбке. Неестественной, фальшивой. — Не могу же я оставить тебя в беде. Это же просто просьба о помощи. Ничего такого в этом нет.

— Но теперь это выглядит так, будто я пользуюсь твоими... — Егору тяжело давался этот разговор, и я бы чувствовала за это вину, если бы не была так подавлена. — Будто я использую тебя, хотя теперь знаю правду.

— Это не так. Извини, что я вывалила это на тебя. Это нечестно, но я действительно хотела услышать ответ, чтобы всё окончательно понять и двигаться дальше. В конце концов, — откинувшись на спинку, я преувеличенно весело хихикнула, — вокруг меня теперь много парней. Выбирай не хочу.

— Например, Кисляк?

Взгляд Щукина буравил меня похлеще буровой установки. Я видела неодобрение в его глазах — ему так и хотелось высказаться.

— Он тоже парень, да, — расплывчато ответила я.

— Майя, не стоит с ним связываться, — выпалил Щука. Внутри него что-то вспыхнуло. — Кисляк даже к хоккею относится на отвали. Не стоит ждать от него ничего хорошего.

— Егор, то, что я к тебе что-то чувствую, не значит, что ты можешь мне указывать, с кем общаться, — ощетинилась я. — Лучше сконцентрируйся на том, чтобы перестать сраться с Мариной.

Парень отодвинулся, будто я в него плюнула. Сожаление волной прокатилось по всему телу, и я отвернулась, чтобы найти глазами официантку. Успокойся, Майя, ты уже выплёскиваешь на него обиду за отвергнутые чувства. Так нельзя, ты сама этого хотела. Остынь.

Взмахнув рукой, я попросила:

— Принесите, пожалуйста, счёт!

Официантка отозвалась мгновенно. Мы просидели в неловкой тишине всего минуту, когда она подошла с кожаной книжкой и терминалом в руке.

— У вас карта или наличные?

Егор взял счёт в руку и взглянул на получившуюся сумму.

— Картой, — ответил он и полез в карман за кошельком.

Я быстро вынула телефон из чехла и вытащила банковскую карточку, спрятав под столом. Официантка протянула было терминал к вытянутой руке Егора, как я резко вскочила и прижала свою карту к экрану. Раздался писк, и под удивлённые взгляды девушки и хоккеиста, из разъёма выполз чек.

Официантка недоумённо посмотрела сперва на меня, затем на Щуку и снова на меня. Мило взмахнув ресницами, я сказала:

— Не удивляйтесь, он моя содержанка.

— А, — брякнула официантка и, оторвав чек, положила его на стол. — Поняла.

Она поспешно ретировалась, а Егор послал мне вопросительный взгляд.

— И что это было?

Усмехнувшись, я убрала карту в чехол телефона и, сложив руки в замок, с невинным видом пожала плечами.

— Я решила, что угощаю тебя сегодня. А так как слово женщины — закон, у тебя нет права возмущаться.

— А зачем ты сказала, что я твоя содержанка? — качнул головой Щукин в искреннем недоумении.

— Хотела сострить, но забыла слово «альфонс», — хихикнула я.

Егор улыбнулся, но улыбка получилась какой-то вымученной. Странно, а Кисляк уже валялся бы на полу от ржача, и потом мы подрались бы за право платить по счёту.

Чёрт, опять Кисляк. Как демон — вечное незримое присутствие.

— Я тебе переведу, — решил проявить упёртость.

Но я была ещё упёртее, чем он.

— А я переведу обратно.

— Майя, — Егор устало покачал головой и потёр переносицу, поморщившись, — ну что ты делаешь? Мне и так перед тобой стыдно, а тут ещё и это.

— Будем считать, что это моё извинение за то, что я сказала.

Взяв сумку, я поднялась на ноги. На столе ещё оставалась еда, но аппетит пропал. Бросив взгляд на замученного Щукина, я придавила невидимым каблуком щупальца нежности, которые уже было потянулись к нему, чтобы обнять.

— Я составлю план по организации вечеринки и напишу тебе, ладно? Ты можешь на меня положиться.

Вместо ответа парень просто кивнул.

Взяв свою куртку, я наспех оделась в небольшом коридоре при входе и выскочила на улицу. В лицо ударила горсть снега, сорвавшаяся с козырька. Отряхнувшись, я невольно обернулась, но стол, за которым остался сидеть парень, не было видно с улицы.

Не совершила ли я глупость, признавшись? Может, у меня всё же был шанс, просто нужно было время?.. Нет, Егор любит Марину. Как бы я к этому ни относилась, что бы я там ни знала, у меня нет права губить это прекрасное чувство. Остаётся надеяться, что Щукин никогда не узнает о предательстве Касаткиной. Пусть живут долго и счастливо, как в сказке, и помрут в один день.

Холодный воздух начал понемногу остужать разгорячённую голову.

Кажется беспросветной тупостью было соглашаться помогать с праздником для Марины, но есть в этом польза. Этот день может помочь в том, чтобы окончательно поставить точку во всём. Видя, как они счастливы, я смогу заставить своё сердце уняться, а боль заглохнуть. В конце концов, мне наносили раны и пострашнее этой, и ничего, выжила же. Нужно просто больше стараться. Есть вещи и пострашнее, чем безответные чувства.

Потерев горячие щеки остатками снега на руках, я направилась быстрым шагом на автобусную остановку. Я бежала от неловкой ситуации, которую сама же и создала. Оставалось надеяться, что это мне правда поможет.

Вот так одна глупая надежда сменилась другой.

Подписывайтесь на мой телеграм-канал! Там я выкладываю спойлеры, заранее предупреждаю о выходе главы, делюсь эстетиками и процессом работы. А так же мы много шутим, обсуждаем всякую всячину и просто жалуемся на жизнь!

Название канала: «Джейн, когда глава?»