12. Последние крики стен
И когда стена заканчивалась, я понимал, что больше не могу жить без голосов за ней, и тогда я брел до новой стены. Я заглядывал в окна, но занавески были задернуты.
Снаружи шептался ветер и заговорщически вторили ему деревья, каркала какая-то наглая тощая ворона и неотрывно смотрела на меня. И если бы вороны умели думать, как люди, она бы посчитала меня сумасшедшим. Ведь я отвечал на вопросы, что случайно улавливал в чужих домах
- Что ты хочешь на ужин?
"Хорошо обжаренные котлеты с подливкой и запеченную картошку. Так, чтобы рассыпалась во рту, была соленая, как в детстве, чтобы наесться до отвалу, а сверху - салат из свежих овощей".
- А знаешь, тетя Оля пригласила нас на свадьбу своей дочери, глупо, правда? Звать совершенно чужих детей. У нас ведь не будет пышной свадьбы, правда?
"Правда. Вы разойдетесь с криками и визгами через месяц, когда ты застанешь его в одной постели с дочерью тети Оли или с самой тетей Олей - не важно. Ты поспешно соберешь вещи и будешь надрывно и неестественно рыдать, как в дешевых сериалах, только чтобы глупые безголовые подружки тебя жалели. Но ведь в глубине души ты знаешь, что вы совершенно не любите друг друга".
- Правда?
"Ложь".
- Тебе не кажется, что меня полнит это платье?
"Кажется. От его жабьего цвета тебе самое место в болоте, а еще ты так отвратительно выпучиваешь глаза, когда злишься, и твой "зайчик" - настоящий безмозглый упырь, как ты любишь".
- Закрой окно, дует.
"Не дует тебе, не притворяйся. Ты слышишь мои ответы и не смеешь признать, что этот твой внутренний голос бывает прав".
Я иду вдоль стены и впитываю ее суть всей своей собственной сутью. Сейчас мы - единое целое, и мне все равно, что последует за этим.
Нет. Глупо.
За этим феерическим чувством всегда следует конец и одиночество финала. И я дрожу от ветра, бегу к следующему дому, чтобы поскорее впитать его историю в себя.
- Уходи отсюда! - кричат за стеной, а после хлопают двери.
- Никогда не отпускай меня, - слышится голос, и чьи-то ногти слепо шаркают по стеклу, пытаясь выбраться за пределы окна и стать птицей.
- Очнись, прошу тебя, - но после приходит лишь тишина. Тишина цвета хаки, пыльного, выцветшего оттенка старых совестких домов.
Я иду и иду себе, чувствуя холод на кончиках пальцев и смакуя во рту вкус каждого крика и шепота, но стоит мне обернуться, как все голоса тают в тишине. Картинка перед моими глазами остается безмолвная, как и город вокруг.
Ведь все-таки, он был разрушен двадцать лет назад, как и я, умерший вместе с ним. И вместе мы сохранили лишь обрывки кинолент, как обломки наших общих воспоминаний.
Мы вместе сохранили последние стоны и крики стен.