6. Слепые музыканты
Ночь, фонарь и, конечно, аптека,
Для любви нужно два человека.
© Animal Джаz - Дыши
Ночь, улица, фонарь и аптека.
Я снова вижу эту идиллическую картину в духе Блока, преломляющуюся стеклом моего окна. Она с лучами искусственного света искусственными волнами проникает дальше сетчатки моего глаза. То ли сразу в мозг, то ли по слуховым каналам давит на барабанные перепонки, и я слушаю эту тишину - адскую какофонию беззвучных голосов времени и мелодии молчания. В то время, как я отвлекаюсь на невидимые звуки, она мчится дальше и уже щекочет в носу едва уловимым запахом пионов. Они уже засыхают, и выбросить бы к чертовой матери... и вообще, откуда они взялись на моем подоконнике?
Протягиваю руку вперед и касаюсь распустившегося бутона - лепесток падает мне на ладонь и щекочет кончики пальцев.
Кажется, мама принесла. Или бабушка? А, может, папа? Нет, он не дарит цветов... хотя кто может знать наверняка?
Протягиваю руку за следующим лепестком, хочу зацепить с краю, и в этот момент книга с подоконника падает на пол.
Ах да, томик несчастного Блока.
Ночь, улица, фонарь, аптека, - идиллическая картина из моего окна.
Забываю о пионах и снова жмусь к холодному стеклу, сползая с теплого пледа на промерзший от дождливого вечера подоконник. Вдоль улицы бредет человек. Со своего пятиэтажного наблюдательного пункта мне не разглядеть его лица. Я не знаю, сколько ему лет, как его зовут и какое у него место в жизни. Я не знаю, скверный ли у него характер, добр ли он, чуток ли, я не знаю, живет он один или с женой и шестью детишками в придачу...
Я не знаю и не могу знать.
Но я вижу на его плече небольшой футлярчик для скрипки. Поэтому улыбаюсь и машу ему рукой из окна пятого этажа, вдыхаю нежный аромат пионов и слушаю беззвучную песню уличного скрипача.
***
Я люблю задавать вопросы и искать на них ответы.
Почему нам не снятся те сны, которые мы хотим видеть?
Почему люди оглядываются всякий раз, когда я задерживаю на них взгляд? Я ведь не хочу, чтобы они оборачивались.
Почему те люди, которых я так хочу видеть частью своей жизни так и остаются во снах и полубредовых мечтаниях?
Почему все самые искренние желания сбываются со всевозможными поправками?
Почему все "хочу" понимаются Вселенной как нечто, недостойное внимания? Почему все "пожалуйста" теряются за наглым самоуверенным "хочу", утрачивая свою волшебную силу?
Я ведь не хотела этого, никто не хотел.
Мне вечно твердят, что если хочешь, чтобы что-то случилось, нужно перестать хотеть. А я не могу. Все, что у меня есть - это мечты, взлелеянные оторванной от сердца любовью.
Я просто хочу, чтобы кто-то вернул ее мне. По кусочкам, по капельке.
Я хочу... пожалуйста...
Ну и к черту, все равно там никто этого не услышит. Вселенная глуха к каждому нашему «хочу».
Поэтому слушаю я.
Обхожу переполненные людьми торговые центры, иду по коридорчику между домами, смотрю в затылки, изучаю их, волоском к волоску.
И почему они вечно оборачиваются?
Не выношу недовольных взглядов. Отвожу глаза и смотрю в асфальт, растоптанный тысячами ног, пинающих его ежедневно.
Снова обвожу взглядом толпу, озираюсь по сторонам: босые цыганские дети скрываются в толпе, немощная старушка протягивает ладонь ко мне, прося милостыню. Одними губами шепчу "Извините" и мысленно выворачиваю карманы. С собой денег правда нет.
Ускоряю шаг, боясь оглянуться: вдруг та старушка все еще смотрит на меня?
Впереди играет музыка. От каждого бутика, сливаясь в единый рев. Терпеть его не могу, но останавливаюсь по одной причине.
Музыкант. Играет на гитаре, перебивая попсу из колонок, поет хорошо поставленным мелодичным голосом. Поет так, будто это последняя песня в его жизни, поет, вкладывая в нее всего себя, по капельке, по кусочку, по ниточке каждой строчки. Поет о любви, одиночестве, страхе - я не слушаю. Я наслаждаюсь и на секунду выпадаю из реальности.
Мимо идут люди, останавливаются, кидают монетки в футляр от гитары, а я снова мысленно выворачиваю карманы и ругаю себя.
Я не могу его отпустить.
Он не может отпустить меня, хотя даже не смотрит в мою сторону.
Запускаю руку в карман рюкзака и достаю оттуда смятый листок бумаги, который так долго ждал этой минуты.
Подхожу к музыканту и осторожно кладу записку в футляр.
Музыкант заканчивает петь, смотрит на меня и говорит:
- Спасибо.
Я заливаюсь краской, чувствую крупную дрожь, бросаю "Не за что" и убегаю.
Хочу... пожалуйста...
Меня по-прежнему никто не слышит.
Перебираю ногами, пытаясь убежать от собственной глупости. Задеваю руками прохожих, замедляюсь, пытаюсь отдышаться, перевариваю последние несколько секунд жизни, пытаюсь подавить смех.
Что-то касается моего плеча.
- Простите...
Я оборачиваюсь. Короткие темные волосы, два темно-голубых глаза, покрытых пленкой грусти и хронической усмешки и широкая улыбка в тридцать два зуба - вот что сразу бросается мне в глаза. Спустя секунду замечаю и чехол с гитарой, болтающийся за его спиной.
Кровь приливает к щекам. Мне хочется перебрать в голове все варианты милой беседы, но ничего не приходит в голову. Я опускаю взгляд, хотя чувствую зудящее желание снова посмотреть в эти синие глаза.
- Простите, - повторяет он, - если я отвлекаю и совсем некстати. Вы слушали ту ересь, что я пою и выглядели такой грустной. У вас все в порядке?
Уголки моих губ плывут вверх , пытаясь создать улыбку.
- А знаете, мне тоже грустно. Вы не торопитесь?
- Нет. - Наконец заставляю себя заглянуть в его глаза и теряюсь в них.
Он делает несколько шагов вперед, и мы уже бок о бок идем по дороге, теряясь в толпе.
- А знаете, меня сегодня девушка бросила, - говорит он почти смеясь.
Я улыбаюсь и вздыхаю.
- Знаете, это так... не то что обидно... как-то грустно, когда отрывают кусок тебя против твоего желания.
- Это похоже на правило вселенского "хочу".
- Что? - он задумчиво хмурит брови.
И я рассказываю об аксиоме вселенского игнорирования.
***
- Музыка - это смысл, понимаешь? Ты хочешь передать бездну эмоций, ты хочешь скомкать целый мир, запихнуть его в несколько минут, а когда думаешь, что получилось, смотришь на эти лица проходящих мимо... и в них нет ничего. Некоторые останавливаются, снимают видео, улыбаются, и ты фальшиво улыбаешься в ответ. А кроме улыбки - ничего, никакой связи, никакого контакта.
- Никакого смысла, - шепчу я.
- Именно, никакого смысла! Ради чего все это, я не понимаю! Музыка - это не способ заработка. Я не верю в это. Все что угодно, только не музыка.
- Я понимаю тебя. Это ужасно.
- А ты? Что ты ненавидишь в этом мире?
Я колеблюсь. Не знаю, что ответить, хотя ответ вертится на языке. Не знаю, как сказать, собрать в кучу скребущую на сердце боль.
- Я ненавижу одиночество. Когда смотришь вокруг, и везде пусто. Каждый угол заставлен вещами, мебелью - но это все хлам. Комната - хлам. Мир - хлам. А если вычистить его хорошенько, выбросить все лишнее, останешься одна. Одиночество - это когда тебя ничто не связывает с другим человеком.
Голос начинает дрожать. Сухие слезы прорываются наружу - это когда все внутри дергается, дрожит, сжимается, а слезинки не катятся из глаз. Так больнее.
- Знаешь, - он улыбается, - мне кажется, именно поэтому меня сегодня бросили.
Я всхлипываю и улыбаюсь. Он смотрит на меня и, кажется, тоже дрожит.
Он смотрит на меня и начинает смеяться. Ни с того ни с сего. Просто так. От души. От отчаянья. От боли. От грусти.
Я заглядываю в синие глаза, отворачиваюсь и тоже смеюсь. От страха. От одиночества. От счастья. От паники.
Мы смеемся вместе. До сумасшествия.
- Я хочу увидеть тебя снова, - говорит он, опустив взгляд и взъерошив волосы.
Я улыбаюсь, киваю и исчезаю. Растворяюсь в темноте подъезда, не позволяю себе думать. Сдерживаю мысли до пятого этажа. Забегаю в квартиру и падаю на диван, заливаясь хохотом, улыбаясь так, что болит челюсть, чувствуя теплые капли, сползающие по щекам.
Смотрю в потолок, и все тело трясет лихорадкой счастья.
Кажется, так куколка превращается в бабочку.
Бросаю взгляд на окно: пионы точно такие же, как и вчера, будто и не прошло дня. Будто по той дороге все еще шагает скрипач.
***
- Привет.
- Привет.
Зажимаю рот, чтобы не выдать свое прерывистое дыхание. Прижимаю трубку к уху - она дрожит в руке.
- Извини, если не вовремя. Просто я уже почти час сижу в твоем дворе и вот, наконец-то решился позвонить.
Напрягаю мышцы лица, чтобы не расплакаться и не рассмеяться.
- Можешь выйти? Хотя бы ненадолго, мне нужно сказать кое-что очень важное.
- Хорошо, сейчас.
Сбрасываю вызов и в ужасе оглядываю комнату. Распахиваю дверцу шкафа, ищу ту самую вещь, в которой будет и смысл, и энтузиазм, и бог знает еще. Выдергиваю все подряд, и все подряд валится на пол.
Натягиваю на себя последнее оставшееся в шкафу платье. Телефон, ключи, блокнот для внезапного вдохновения - все летит в сумку, где теряется на ближайшую вечность.
Выбегаю из квартиры, останавливаюсь, жадно хватая ртом воздух, будто только что пойманная рыба.
Вдох. Пауза. Выдох. Весь мир собирается в точку до тех пор, пока она не взрывается, вновь раскидывая все по своим местам.
Писк домофона, железная дверь распахивается, выталкивая меня к свету.
Он сидит на качелях, улыбается и машет мне рукой.
Я бегу навстречу.
- Вау, куда же делась вчерашняя грустинка? - Я опускаюсь на соседние качели.
- Не имею ни малейшего понятия.
Конечно, имею.
- Та же чертовщина.
Уверена, он тоже знает.
- Ты хотел о чем-то поговорить.
- Хотел, - смотрит поверх деревьев и хмурится, - о тебе. О твоих стихотворениях.
Мне хочется провалиться сквозь землю. Лишь бы не слышать этого.
- Боже, зачем? Зачем ты это читал?
- Я искал смысл, - он хитро улыбается, - и я его нашел.
Мне стыдно.
- Это даже не хобби, - говорю тихо.
- А что тогда?
- Необходимость. Записать, выразить, почувствовать - ничего больше.
- А больше и не надо.
Он поднимается с качелей и подходит ко мне.
- Ты - то, что нужно. Я впервые в своей жизни встретил человека, чьи слова полны смысла. Ты должна это знать. А то, что ты пишешь - больше, чем смесь слов и смысла. Поэтому, - он делает жест, будто снимает шляпу, - Слепой Музыкант к вашим услугам.
***
- Почему Слепой? - спрашиваю я.
- Это моя фамилия.
- Правда? Надо же. Она очень... необычная.
- Люди редко любят свои фамилии. А моя - единственное, что я готов принять в своей жизни.
- А как же музыка?
- Я далек от настоящей музыки, а то, что имею, является производным от фамилии.
- Ты странный.
- Это тоже производное.
Я смеюсь.
- А ты? Что ты любишь в своей жизни?
- Слова. Не те, что сами по себе, а те, что блуждают стаями и косяками. Они складываются в замысловатые предложения.
- Например?
Я опускаю взгляд и ворошу землю подошвой.
- Например... "Вот так часовщик забрался в свои часы, и в них переждал смерть".
- Неплохо... постой, - он поднял глаза к небу, - это гениально! Откуда?
- Дмитрий Глуховский. "Будущее".
- Передай автору мое почтение.
Я смеюсь.
- Как только лично пожму ему руку, так сразу.
Он смотрит на меня и улыбается. Тепло и ярко.
- Знаешь, я живу недалеко. Ну, как оказалось. Я бы хотел показать тебе кое-что, ты не против?
- Нет, - тихо отвечаю я и чувствую, как его рука сжимает мою ладонь. Длинные теплые пальцы переплетаются с моими, и в этом больше смысла, чем во всей моей прежней жизни.
***
- У тебя столько книг...
- В голове больше.
- Я отхожу от книжного стеллажа и смотрю на полку с музыкальными инструментами.
- Это чехол для скрипки?
- Да, а в нем, представь себе, скрипка.
Усмешка.
- Ты играешь на ней?
- Ни разу так и не взял в руки.
Я смотрю на него и вижу, как улыбка теряется за морщинкой над переносицей.
- Отец купил ее, когда мне исполнилось десять. Как оказалось, у меня отличный слух - это очень хорошо для скрипача, вот мне и подарили ее. Отец верил, что я стану музыкантом. Он им когда-то был.
- Почему ты так и не научился играть на скрипке?
- Отец умер месяц спустя. Выпал из окна пятого этажа, подробностей так и не узнали. Я не доставал эту скрипку из чехла очень много лет.
Я пробегаю взглядом по полу, стенам, изучаю корешки книг.
- Ладно, хватит о том, что уже давно в прошлом. Вчера ты оставила мне записку...
- Пожалуйста, не надо, это было глупо.
- Нет, мы закончим это дело. Ты просила сыграть песню, так вот, сегодня ночью я не мог уснуть и выучил ее. Ты должна послушать.
Я убираю с лица прядь волос. Его лицо мелькает совсем рядом, но проходит мимо: он всего лишь тянется за гитарой.
И начинает играть.
***
Сухие слезы и глупая широкая улыбка вновь душат меня. Не больно, страшно. А может, "душат" и вовсе от слова "душа"? Вот же он, передо мной, слепой музыкант, вобравший в себя весь смысл мира. Вобравший в себя все вокруг, все, кроме моей души.
И нужна ли она ему? Нужна ли?
Нужна. Я хочу ее отдать. Я хочу разделить его смысл на двоих и пробиться в неизведанное, а оттуда посмотреть на мир.
Мне кажется, я - та скрипка, которую долгие годы никто не вытаскивал из чехла. Я задыхаюсь. Я должна вырваться.
Он заканчивает играть.
Я улыбаюсь и плачу одновременно.
Он протягивает ладонь и смахивает с моей щеки слезинки.
- Эй, ты чего?
- Спасибо, - шепчу я тихо-тихо, наклоняюсь вперед и утопаю в переплетении рук.
Он прижимает меня к себе и ласково душит в объятиях. Так, как нужно, так, как я хотела. Душит от слова "душа".
- Знаешь, мне кажется, пока мы живем, мы все играем на струнах мира, - шепчу в его свитер. - Мы все - слепые музыканты, понимаешь? Мы шарим в темноте, ищем эти клавиши, куда бы переместить пальцы, дергаем за струны с задней мыслью "А насколько она прочна? Порву ли я ее на этот раз?". Мы играем на чувствах друг друга и слышим эту музыку. Пускай и не всегда отдаем себе в этом отчет.
Я отталкиваюсь от его тела так, чтобы заглянуть в эти переполненные грустью небесно-синие глаза. Они улыбаются.
- Я влюблен в твою мелодию, - шепчет он и целует меня в губы.
Он выпивает мою душу до капли. Ее место теперь занимает смысл.
***
Тот, кто любит, носит шрамы,
Раны - лишь лекарство для кармы.Под моим зонтом не хватает тебя.Дыши.© Animal джаz - Дыши
Я распахиваю веки и оглядываюсь по сторонам: темно. От твердого холодного подоконника разболелась спина, и вообще... как я умудрилась заснуть?
Не понимаю.
Сколько времени?
Все равно.
Протягиваю руку к стопке пионов, и бутон рассыпается в моих пальцах. Завтра нужно выбросить: уже никуда не годятся.
Потираю слипшиеся веки и смотрю в окно. Все по-прежнему: ночь, улица, фонарь, аптека - блоковская идиллия. Мигом накатывает осознание, и я вспоминаю весь свой сон до мельчайшей детали.
Это сон?..
Господи, нет.
Не может быть, всего лишь...
Я всхлипываю и захожусь в слезах.
Та ниточка, та красная ниточка, ведущая к человеку, была так близка... и оборвалась, будто струна в руках неумелого музыканта.
Я припадаю щекой к стеклу и снова смотрю на улицу. На лавочке под фонарем сидит мужчина с чехлом для скрипки. Я верю, там и есть внутри скрипка. Я верю, что ему около сорока лет, и он несет ее любимому десятилетнему сынишке. Я верю, что он сохранит этот подарок для него, я верю, что он сохранит самого себя для него.
Я верю и плачу еще сильнее.
Закрываю глаза. Открываю: скамейка пуста.
Не было мужчины со скрипкой.
Не было моего гитариста.
Была я.
Была куколка, превратившаяся в бабочку.
Была красная нить.
Были беззвучная музыка и рассыпавшиеся по земле ноты.
Были мы.
Мы играли на струнах мира и были слепыми музыкантами.
Всегда.