Глава 8. Первая ночь
После свадебной церемонии Лию не ждали танцы, застолье или поздравления.
Её ждал молчаливый конвой до главного крыла особняка — туда, где находилась спальня дона.
Теперь и её спальня.
Слуги открыли массивные двери. Комната встретила её прохладой и полумраком: тёмная древесина, бархатные шторы, камин, массивная кровать в центре.
Это была не просто спальня — это было логово хищника.
Лия шагнула внутрь и впервые почувствовала, как пространство подчиняется ему даже в его отсутствие.
— Вас больше не ждут в той комнате, — мягко сказал Джино, появившись позади. — Всё перенесено сюда. Вы теперь хозяйка дома. И... его жена.
Она ничего не ответила.
Просто закрыла за собой дверь.
Осталась одна.
⸻
Прошло полчаса, прежде чем Рикардо вошёл.
Без стука.
Он снял пиджак, не говоря ни слова, и подошёл к шкафу, расстёгивая манжеты.
— Итак, теперь ты — Бьянки, — сказал он, всё ещё стоя к ней спиной. — Тебе выделена эта спальня.
Ты будешь спать здесь.
Каждую ночь. Со мной.
— Приказ? — Лия стояла у окна, в той самой белой сорочке, что она выбрала на первую ночь.
Нежная ткань обнимала её тело, но в её позе не было ни капли покорности.
Он обернулся.
Медленно осмотрел её взглядом. Не как хищник — как мужчина, который привык брать. Но сегодня в его глазах было больше.
— Нет. Это не приказ. Это условие. Мы — муж и жена. Не на бумаге. А в жизни.
Ты будешь здесь. Пока не уйдёшь сама. Но поверь... — он подошёл ближе, — я сделаю всё, чтобы ты не захотела уходить.
— А если захочу? — бросила она, не отступая.
Он встал в шаге от неё.
— Тогда это будет моя самая большая потеря. Но ты уйдёшь несломленной. И я приму это.
Она молчала.
Сердце билось слишком громко.
Слишком живо.
Он медленно провёл пальцами по её плечу, оглядываясь на её реакцию.
Лия не дрогнула.
— Я не насилую женщин, Лия, — произнёс он глухо. — Даже если они мои жёны.
Но я мужчина. И ты — моя жена. Мне хочется тебя. До боли. До безумия.
Но я жду. Пока ты сама не шагнёшь.
⸻
Тишина между ними затянулась.
Она смотрела ему в глаза.
А потом — подошла к кровати.
Села на край.
И подняла взгляд.
— Я не игрушка. Не способ снять напряжение. И не пустая оболочка рядом.
Если я ложусь с тобой — я хочу знать, кто ты. Не Дон. А человек.
Он подошёл.
Сел рядом.
Дотронулся до её щеки.
Потом — до губ.
— Я не знаю, кто я рядом с тобой. Это пугает.
Но ты разрушаешь стены, которые никто до тебя не тронул.
Он наклонился.
Поцеловал медленно. Без спешки.
Без власти. Без давления.
Только губы.
Тепло.
Боль.
Огонь.
⸻
Они легли.
Он касался её не как завоеватель — как тот, кто не верит, что это происходит.
Пальцы на ключицах.
Губы на шее.
Тело — рядом, но не давящее.
Она тонула. Но не в страсти — в ощущении, что впервые кому-то не всё равно, выгорит она или расцветёт.
Когда он вошёл в неё — медленно, осторожно — Лия закусила губу, но не издала ни звука.
Он смотрел ей в глаза.
И она не отвела взгляда.
— Смотри на меня, — прошептал он. — Только на меня.
Они двигались медленно, как будто изучая друг друга.
Она позволила ему больше, чем хотела.
А он — держал себя, чтобы не взять всё сразу.
После — он остался. Не ушёл, как в историях, что она читала.
Остался рядом. Обнял.
Не как мужчина, победивший.
А как тот, кто впервые боится потерять.
— Спи, Лия, — сказал он в темноту. — Завтра ты проснёшься уже не той, что была.
— Я всё ещё — я, — ответила она. — Даже рядом с тобой.
Он усмехнулся. И обнял крепче.
А Лия закрыла глаза и поняла:
да, она стала Бьянки.
Но не в цепях.
А в огне, который теперь горел в его постели.