18
Курт вернулся затемно. Дверь контейнера распахнулась с резким скрипом, впуская внутрь полосу тусклого света. Он вошёл тяжело, с размаху швырнув на стол сумку с провизией — банки консервов, пачка сухарей, фляга с водой.
Нева сидела на своей койке, скрючившись. Платок на её носу уже пропитался кровью, образовав тёмно-коричневые пятна. Глаза, широко раскрытые, следили за каждым его движением.
Курт скинул куртку, повесил на гвоздь. Потом, не глядя на неё, достал из ящика медицинскую аптечку.
— Подойди, — бросил он, расстегивая замшелые застёжки.
Нева не шевельнулась. Её пальцы вцепились в край койки.
Курт резко поднял голову:
— Я сказал, подойди.
Она встала, двигаясь медленно, словно ожидая подвоха. Остановилась в двух шагах от него.
Курт рывком указал на табурет:
— Садись.
Когда она опустилась, он грубо схватил её подбородок, наклонил голову назад. В свете одинокой лампы кровь выглядела почти чёрной.
— Дура, — пробормотал он, смачивая бинт из фляги. — Надо было просто терпеть.
Холодная вода коснулась её кожи, заставив вздрогнуть. Курт вытер кровь резкими, но точными движениями. Его пальцы, грубые но удивительно аккуратно исследовали её нос.
— Не сдвинут, — заключил он, откидывая использованный бинт. — Просто кровь.
Достал мазь, нанёс толстым слоем под нос. Запах лекарства смешался с запахом его кожи – табака, пороха, чего-то горького.
— Вот, — сунул ей чистый бинт. — Держи, если снова пойдёт.
Повернулся, начал раскладывать провизию по полкам. Спиной к ней, как будто забыл о её существовании.
Курт уселся на свою койку, спиной к Неве, и достал ружье. Металлические детали заскрипели под его пальцами, когда он начал разбирать оружие с привычной, почти механической точностью.
— Ты даже копать нормально не можешь, — внезапно прозвучало в тишине. Его голос был низким, раздражённым. — Канава кривая, как твоя рожа после сегодняшнего.
Нева сжала в руках чистый бинт, но промолчала.
Курт резко дёрнул затвор, проверяя ход. Металл звякнул.
— Я тебя оставил жить, а ты даже элементарного сделать не в состоянии. — Он швырнул оружие на стол, детали звякнули. — Тебя били — и правильно.
Нева подняла глаза, но тут же опустила их, когда он резко обернулся.
— Что? — его голос стал опасным. — Хочешь сказать что-то?
Она покачала головой, стиснув зубы.
— Нет? — Курт встал, подошёл вплотную. — Тогда запомни: если не хочешь, чтобы тебя трогали — научись хотя бы работать.
— Потому что в следующий раз я сам тебя отучу дёргаться.
Нева не отвела взгляд. В её глазах мелькнуло что-то упрямое, но она снова опустила ресницы, сжимая бинт.
Курт замер, его пальцы сжали приклад ружья так, что костяшки побелели. В контейнере повисла гнетущая тишина, нарушаемая только тяжелым дыханием.
Нева набрала воздуха в легкие, прежде чем прошептать:
— Он... он лез под одежду...
Глаза Курта сузились. Он медленно поставил ружье на стол, каждый жест наполнен сдерживаемой яростью.
— И ты решила, что удар лопатой — лучшее решение? — его голос был опасным, как скрежет стали. — Среди двадцати вооруженных ублюдков?
Она сжала кулаки:
— Я не...
— Ты могла получить пулю в голову! — Курт внезапно рявкнул, ударив кулаком по столу. Контейнер дрогнул. — Они бы растерзали тебя, если бы я не подошел!
Нева отпрянула, но не опустила глаз. В ее взгляде читался вызов, смешанный с обидой.
Курт резко выдохнул, проводя рукой по лицу. Когда он заговорил снова, голос стал тише, но не менее жестким:
— Слушай внимательно, потому что повторять не буду. Эти звери — мои товарищи, но они не потерпят дерзости от пленной. Хочешь выжить — учись драться языком, а не лопатой.
Он наклонился ближе, так что она почувствовала запах табака и пороха:
— В следующий раз — улыбнись. Смейся. Скажи, что у тебя месячные. Но не бей, если не готова убить. Поняла?
Нева медленно кивнула, ее пальцы разжали бинт. В глазах читалось понимание, но и горечь — от осознания, насколько она беспомощна.
Курт отступил, снова берясь за ружье. Его движения стали резкими, злыми.
— И запомни, — бросил он через плечо, — если тебя все же прикончат, я последний, кто будет смотреть тебе в глаза. Так что шевеливай мозгами.
Он снова повернулся спиной, ясно дав понять — разговор окончен. В контейнере осталось только эхо его слов да тихий звук чистящегося оружия.
Нева сидела, глядя на свои дрожащие руки, понимая: сегодня она получила не просто урок выживания, а жестокую правду о своем положении. И следующая ошибка может стать последней.
Нева нервно перебирала края бинта, её голос дрожал от подавленной ярости:
— А если опять... если кто-то...
Курт развернулся, прерывая её. Его взгляд скользнул вниз, оценивающе, и он фыркнул — звук, больше похожий на короткий, грубый смешок.
— Расслабься. Большинству из них ты вообще не интересна.
Он лениво жестом обвёл её фигуру:
— Ты думаешь, они готовы трахать это? — Голос его был резким, но без злости. Констатация факта. — Им подавай грудастых стерв, которые сами готовы их сожрать. А у тебя...
Его взгляд на секунду задержался на её груди.
(действительно не слишком выдающейся под грязной одеждой) з
Затем вернулся к её лицу:
— ...ну, хоть что-то есть. Но не то, ради чего они станут рисковать.
Нева покраснела — от злости, от унижения, от чего-то ещё. Её пальцы вцепились в край койки.
— Так что не задирайся, и всё будет норм, — Курт раздражённо махнул рукой, снова поворачиваясь к своему ружью. — И хватит трястись. Ты мне нужна целой. Пока что.
Он специально сделал паузу, давая этим словам повиснуть в воздухе. Угроза? Или... странное заверение?
Нева не ответила.
А Курт, склонившись над оружием, украдкой бросил на неё ещё один взгляд. Быстрый. Непонятный.
И продолжил чистить ствол, будто ничего не произошло.
Спустя долгие минуты тяжёлого молчания, прерываемого лишь скрежетом металла и редкими вздохами, Курт резко захлопнул затвор ружья. Звук, как выстрел, прозвучал в тесном пространстве контейнера.
— Вали спать, — бросил он, не глядя на Неву.
Он скинул сапоги, которые с глухим стуком упали на пол. Затем потянулся к светильнику, резко дёрнув цепочку. Контейнер погрузился в темноту, лишь слабый лунный свет пробивался сквозь маленькое запылённое окошко.
Нева медленно легла, не решаясь даже перевернуться, чтобы не вызвать его гнев. Она слышала, как скрипит его койка, как он ворочается, пытаясь устроиться поудобнее.
— И не вздумай вставать до утра, — донёсся из темноты его голос, уже сонный, но всё такой же жёсткий. — Завтра рано вставать.
Тишина. Только их дыхание — его ровное, её прерывистое.
Потом неожиданно:
— Если кто-то действительно попробует... — он замолчал на середине фразы, будто передумал продолжать. — ...кричи. Громко.
Нева замерла, не веря своим ушам. Но объяснений не последовало. Только тяжёлый вздох и скрип пружин, когда он перевернулся на бок.
Она закрыла глаза, впервые за этот долгий день чувствуя нечто, отдалённо напоминающее... безопасность?
Но тут же одёрнула себя. Это иллюзия. Он всё тот же. Она всё та же.
Просто на сегодня игра в кошки-мышки закончена.
А завтра — новый день.
Новые правила.
Новая опасность.
И она уснула под мерный звук его дыхания — такого близкого в темноте, и такого чужого.
--------------------------------------------------------------