Пылающий дракон

Скрываясь за широкими ветвями елей, Кастиэль тихой поступью шел вокруг опушки. В самом её центре находилось несколько черных армейских палаток. Раздался отвратительный гортанный смех одного из волшебников, спрятавшихся от холода декабря под теплым навесом магической ткани. Кастиэль плотно сжал зубы, стараясь сдержаться. Он уже видел их – клетки с людьми. Сердце предательски сжалось от осознания, через что приходилось проходить несчастным полукровкам или, того хуже, грязнокровкам.

Послышался крик. Женский.

Кастиэль остановился и вскинул голову. Ткань палатки затрепетала, словно по ней усиленно били руками. Крик повторился вновь, а затем раздался хлесткий звук удара, будто кто-то получил пощёчину.

— Мелкая дрянь!..

Беннингтон зажмурился и стал мысленно считать до десяти. Ему нельзя показываться, нельзя устраивать бойню, хотя только этого и просил оставшийся светлый участок его души. Нужно дождаться ночи, а затем освободить узников, при этом не попасться. Если его увидят, тут же доложат Волан де Морту, а такую встречу необходимо планировать заранее.

Крики девушки, мольбы о помощи и просьбы остановиться не действовали на извергов, скрывшихся под пологом палатки. К мужскому голосу добавился ещё один и Кастиэль всеми силами старался не думать о том, что происходило за черной тканью.

Ему пришлось видеть достаточно много, чтобы понять, что Пожиратели Смерти в разы хуже, чем их представляли. Попытки вытравить из памяти ужасы войны, которые ему пришлось наблюдать, оставались тщетными. Гадкое чувство вины сидело ещё крепче и за него Кастиэль даже не брался. Бесполезно. Он все равно не исправит того, что случилось с семьей Долгопупсов.

Крики и ругань стихли, сменяясь тихими всхлипами и громким смехом. Кастиэль присел, когда на улице показалось несколько волшебников. Они тащили девушку - совсем ослабшую – под руки в сторону клеток. Бросив девушку в одну из них, Пожиратели прошлись вдоль остальных, проверяя узников. Те смотрели на них со смесью ненависти и страха, потому что на большее были неспособны: ошейники со сдерживающим заклятием гадким символом поражения окольцовывали их шеи.

Орден сумел найти способ избавиться от них недавно, несколько месяцев назад. Они могли бы спасти тысячи жизней, если бы сделали это чуть раньше. Кастиэля не покидала мысль, что многие волшебники могли бы жить, но теперь...

Пожиратели скрылись в палатке.

Осталось лишь дождаться ночи.

Ступать по мерзлой земле босиком было неприятно, и все же Кастиэль, сжав зубы, терпел кусачую боль, разливающуюся по ступням при каждом шаге. Он отдал свои ботинки одной из волшебниц, несшей на руках дочь, а сам взял на плечи полукровку, фамилии которого даже не знал. Все они были для него неизвестными людьми, которых требовалось спасти.

Пожиратели спали крепким сном, когда он явился в лагерь ночью. Даже те, что должны были оставаться на постах, сползли по земле и громко сопели. Кастиэлю потребовалось несколько дней, чтобы отравить их еду сильнодействующим снотворным. За месяцы, что он провел в тылу врага, они успели приноровиться к его ядам и теперь ему приходилось придумывать более изощренные составы. В этом помогал Снейп, но в последние дни от него было мало толку – смерть Лили Поттер практически уничтожила его. А война продолжалась.

Узники шли по тропе в сторону небольшого холма, откуда должны были отправиться в штаб Ордена.

Кастиэль едва передвигался, все тело ломило от усталости и желания уснуть где-нибудь под деревом. Не счесть ночей, когда ему приходилось бродить вокруг черных палаток, слушать крики и тихие всхлипы, выводить женщин и детей, нести на себе мужчин... Кастиэль устал. Ему хотелось взять передышку, позволить себе расслабиться. Но обстоятельства были беспощадны.

— Долго нам еще идти? – спросила маленькая волшебница, держась за руку матери.

Её большие карие глаза смотрели вокруг так, словно она не осознавала, что кошмар закончился. Ей не верилось, что через несколько минут она окажется в тепле и безопасности, поест горячий суп и поспит на кровати, а не на жалком клочке ткани.

— Потерпи немного, – тихо ответила темноволосая волшебница. — Осталось немного.

Она несла на руках мальчика, повесившего голову. Они устали и хотели есть, а впереди было несколько сотен метров.

Кастиэль переступил границу между лесами, когда в небе взорвалась зеленая вспышка. По спине пробежали мурашки, а инстинкт приказал прибавить шагу.

— Быстрее, – скомандовал он, пропуская волшебников вперед. – Они очнулись.

Громогласный рев, разнесшийся над лесом, не предвещал ничего хорошего. Кастиэль замыкал шествие, то и дело подгоняя обессиленных женщин.

Они почти добрались до башмака, стоявшего на самой верхней точке холма, когда рядом пронеслась черная дымка. Кастиэль среагировал молниеносно, выставляя вокруг шествия щит. Он был слабым, едва сумевшим отразить яростную атаку Пожирателя Смерти.

— А мы гадали, кто из шавок Ордена осмелился красть нашу добычу, – послышался рокочущий низкий голос откуда-то сбоку.

Кастиэль выступил вперед, продолжая держать на своих плечах полукровку.

— Вам не сбежа-а-ать, – пропел Пожиратель, выходя из тени.

Беннингтон не желал отступать, но висящий на нем волшебник серьезно ограничивал движения. Ему сейчас не помешает вся ловкость, оставшаяся после долгих скитаний по лесу.

— Б-брось, – послышался голос прямо над его ухом. Полукровка приоткрыл глаза. – Брось... меня.

Что-то внутри Кастиэля надломилось. Он и не помышлял о том, чтобы оставить его. Миссия заключалась в спасении всех заключенных.

Пожиратель продолжал наступать. Он был один, а значит остальные продолжали спать. Блеснувшие в темноте глаза не предвещали ничего хорошего, а значит и медлить не было смысла.

— Остолбеней!

Алая вспышка на мгновение обездвижила мага, что позволила узникам преодолеть последние шаги к порталу. Кастиэль бесцеремонно сбросил волшебника со своих плеч, передав его женщинам.

— Вас ждут, – сказал он, когда все они ухватились за башмак. – Приятной дороги.

Зеленая вспышка на мгновение ослепила его. Узники исчезли, но Кастиэль не почувствовал на себе атаки...

— Боюсь, для кого-то из них она явно стала последней, – издевательский тон Пожирателя донесся слева.

Кастиэль разглядел самодовольную улыбку, больше походившую на оскал загнанного в ловушку зверя. Ему требовалась вся сила воли, чтобы не отправить Пожирателя на тот свет сразу же, не попробовав выведать у него информацию о планах Волан де Морта. Вряд ли рядовой боец о них знал, но стоило Беннингтону вспомнить крики девушки, почти неспособной самостоятельно идти, как вся злость мгновенно возвращалась.

— Не думаю, что ты сможешь похвастаться более завидной участью, – прорычал Кастиэль, выставляя палочку вперед. — Круцио!

Рождество было одним из любимых праздников Джинни с самого рождения. Она плохо помнила свои первые годы, но зато с трех лет выучила, что утка по фирменному маминому рецепту и вишневый сидр по папиному — были явными признаками наступающего торжества.

Возвращение домой пришлось на выходные. Занятия в школе отменили на неделю раньше положенного, поэтому с середины декабря школа опустела. Все студенты, без исключения, поехали к родным.

Блейз отправился к матери, проверять состояние их семейного дома и банковские счета. Драко выбрал менее приятный для себя вариант и поехал в Малфой-мэнор один, пока Гермиона навещала свою семью в Лондоне. Они договорились о встрече в сочельник, когда Грейнджер отправится к нему домой для знакомства с Нарциссой. Хозяйка поместья со скептицизмом выслушала новость сына о скором приезде гостьи, но не отказала ему. Драко надеялся на её благоразумие.

Фред и Джордж оккупировали кухню, всячески вмешиваясь в процесс готовки каждого ужина. Миссис Уизли пришлось приложить немало терпения, чтобы не выгнать их из дома, когда те принялись готовить самостоятельно. Молли старалась смотреть на это с положительной точки зрения: сыновья выросли и теперь хотели помогать. Раньше, она не могла нарадоваться, когда те прибегали к ней и предлагали помощь (это случалось крайне редко). Теперь же ей хотелось сделать для них ещё больше, чем обычно. Близнецы едва не потеряли друг друга на войне, а она – сыновей.

Гарри и Рон упражнялись в полете на холоде, практически не появляясь дома. Никто этого не произносил, но все понимали — Гарри избегает общества Джинни, пока та усиленно делает вид, что ничего не происходит.

Получив возможность каждый вечер проводить с родителями, Джинни не упускала её, крепко держала за хвост и слушала рассказы отца о бардаке, царившем в его отделе в Министерстве. Молли привычно садилась в кресло возле камина, отец – на диван, а сама Джинни устраивалась на ковре. Постепенно вся домашние присоединялись к ним, и гостиная наполнялась тихими голосами семьи Уизли и Гарри. Хотя последний обычно молчал.

— Ты не говорила матери о своих отношениях с Забини? – спросил Джордж однажды утром.

Джинни сидела за письменным столом в своей комнате, записывая небольшое послание Блейзу через зачарованный блокнот. Перо едва не выпало у неё из рук, девушка повернулась к брату.

— Не думаю, что ты выбрал удачное места для разговора об этом, – Джинни покосилась на приоткрытую дверь.

С кухни доносились приглушенные голоса, но младшая Уизли достаточно долго прожила в Норе, чтобы знать, что Молли была в курсе всего, что происходило в её доме. Иногда Джинни казалось, что дом напичкан подслушивающими заклинаниями.

— Как насчет прогулки до леса? – предложил вошедший в комнату Фред.

Джинни поочередно посмотрела на братьев и закатила глаза. Ну конечно, они были заодно, эти двое были как попугайчики-неразлучники – всегда вместе.

Улыбнувшись своим мыслям, Джинни согласилась.

— Мне не нравится, что моя сестра в очередной раз влезает в потенциально смертельные игры под названием «Угадай, кто пытается убить нас на этот раз», – мрачно объявил Фред, скрестив руки на груди.

Они стояли под высоким дубом, куда убегали каждую удобную возможность – близнецы получали возможность покурить маггловские сигареты, пока Джинни наслаждалась обществом без взрослых и общалась с братьями.

Джордж задумчиво смотрел вдаль, словно пытался узнать ответ на все те загадки, с которыми столкнулись его друзья.

— Поверь, не тебе одному, – ответила младшая Уизли.

Они не притронулись к теме ее отношений с Блейзом. По правде, братья прекрасно понимали, почему Джинни молчала и не посвящала мать во все тонкости своей личной жизни, но вместе с тем, им бы хотелось, чтобы родители были в курсе и могли, если потребуется, прийти на помощь. Жизнь научила их искать пути отступления даже в вопросах любви.

— Значит, будем собирать Орден? – понизив голос, спросил Фред.

Джинни подняла голову и перевела на него взгляд. С высоты своего роста ему показалось, что сейчас она больше походила на олененка, чем на его младшую сестру, столько глубины и грусти читалось в её зеленых глазах.

— Это один из немногих вариантов, которые есть. Оповестив Орден, мы не будем сражаться с этим... – она сделала неопределенный жест рукой. – В одиночку.

— Вы уже предупредили Сириуса. Неужели для этого нужно собрать... всех?

Голос Джорджа, вернувшегося в разговор, дрогнул. Перед глазами встали лица тех, кого они потеряли навсегда. Они проносились мимо, улыбались и плакали, словно никогда и не исчезали. Мотнув головой, Уизли прогнал видения. Они мучили его последние несколько месяцев.

— Это не только наша идея, – ответила Джинни.

Поговорив с Сириусом перед отбытием в Нору, гриффиндорцы и слизеринцы решили, что без помощи Ордена не обойтись. К тому же, разбираться со всеми странностями, которые происходили в последние месяцы, было сподручнее вместе.

— Ты же понимаешь, что появление Малфоя и остальных может вызвать противоречивую реакцию? – уточнил Фред, наклонив голову вбок, подобно птице.

Джинни думала об этом. Каждый раз, когда она представляла встречу своих родителей с Блейзом, их реакция оставляла желать лучшего. У нее не получалось придумать исхода, при котором никто не наставлял бы на другого волшебную палочку.

— Там будут не только наши родители, но и Сириус, – подметил Джордж. – Возможно, это ненадолго утихомирит их пыл.

Джинни пронзила мысль, от которой по телу пробежали мурашки.

— Будет ли там профессор Беннингтон? – спросила она, переводя взгляд с одного брата на другого.

Что-то в Кастиэле пугало её. Всякий раз, когда они пересекались в коридорах, она чувствовала холод, исходящий от волшебника. Его глаза были непроницаемыми, стоило только заглянуть в них, и девушка натыкалась на стену. Ей удалось поймать его взгляд всего пару раз, а этого уже было достаточно, чтобы понять, что профессор источает опасность.

— Разумеется, – усмехнулся Фред. – Один из самых секретных агентов Ордена теперь сбросил все маски и открыто предстал перед обществом. Разумеется, он не пропустит это.

— Спустя столько лет вернуться к своему делу... – произнес Джордж.

Ему никто не ответил.

*****

Блейз сидел перед камином, гладя черного короткошерстного кота. Устроившись у него на коленях, животное тихо мурлыкало от удовольствия, постепенно превращаясь в небольшую вибрирующую подушку.

Эсмеральда – его мать – сидела в кресле напротив и неотрывно смотрела на пляшущее в камине пламя. Её черные волосы, вьющиеся от самых корней, были убраны в небрежный хвост. Волшебница потягивала вино из серебряного бокала и казалось, будто сейчас её мысли летают далеко за пределами дома.

— Я бы хотел познакомить тебя кое с кем, – начал Блейз спустя долгие двадцать минут молчания.

Взгляд Эсмеральды прояснился и она перевела полные любви глаза на единственного сына.

— Мне стоит приказать слугам заняться приготовлениями? – поинтересовалась она, поставив бокал на небольшой столик рядом с собой.

Забини покачал головой и поерзал, от чего черный кот, имя которому так и не удосужились дать, наградил его недовольным взглядом. Блейз мысленно попросил у питомца прощения.

— В ближайшие дни это не понадобиться. Сейчас она у своей семьи и...

— Она? – Эсмеральда удивленно приподняла брови и сложила руки.

Блейз не удержался от улыбки. Отношения с матерью были теплыми, пусть иногда он и не одобрял огромное количество браков, которые последовали после смерти единственного мужчины, которого она любила, – его отца. Волшебница оставалась на стороне Блейза, чем заслужила уважение среди его ближайшие друзей – Драко, Тео и Пэнси.

— Ты знакома с этой семьей. Уизли.

Лицо Эсмеральды в одночасье изменилось: улыбка стекла подобно воде, быстро и бесследно, а в глазах читалось непонимание.

— Ты связался с Джинни Уизли?

Её тон сразу не понравился Блейзу. Он ожидал, что мать не станет мыслить принятыми среди чистокровных стереотипами, не станет вспоминать старые обиды и «предательство» семьи Уизли. Все это должно было остаться в прошлом и рассеяться вместе с пеплом, оставшемся от тела Волан де Морта. И все же сейчас он смотрел на свою мать и начинал жалеть, что вообще заговорил с ней о Джинни.

— Да, – ответил он достаточно резко.

— Как долго продолжается ваша связь?

Перед глазами вспыхнули воспоминания прошлого года, ночи в Астрономической башне и минуты покоя в стенах Выручай Комнаты. Блейз готов поклясться, что мурашки, пробежавшие по спине, были вызваны её смехом, эхом отдававшимся в сознании и спасавшем его в моменты отчаяния.

— Достаточно, чтобы я захотел представить вас друг другу, мама.

Эсмеральда смотрит на него долгие секунды, а затем отворачивается к камину. Она молчит достаточно, чтобы Блейз понял, что их разговор не продолжится.

Встав с кресла, парень пошел в сторону лестницы, ведущей на второй этаж, но волшебница окликнула его.

— Я бы хотела, чтобы ты не совершал ошибок, Блейз.

Забини едва удержался от того, чтобы не закатить глаза. Он уже допустил ошибку, когда заговорил с матерью о Джинни. Ему казалось, что они могут доверять другу другу, но устои, наглухо засевшие в сознании матери, были сильнее. Сильнее, чем их связь.

*****

Гермиона Грейнджер стояла напротив Малфой-мэнора и чувствовала, как к горлу подкатывает ком. Инстинкты кричали ей бежать как можно дальше от этого места, не оборачиваться и никогда не возвращаться. Но девушка старалась держать себя в руках.

Она приехал к Драко утром, в сочельник. Родители не обрадовались, когда Грейнджер сообщила им о скоро отъезде, но не возражали. Проведя с ними неделю, Гермиона убедилась, что восстановление памяти произошло правильно и удачно. Они вместе рассматривали её детские фотографии, колдографии из Хогвартса, которые девушка ежемесячно отправляла матери по почте. Каникулы начались великолепно.

Теперь, стоя напротив мрачного особняка, Гермиона опасалась, что все может закончиться плачевно. Она сознавала, как именно Нарцисса Малфой относится к магглорожденным. Ей не хотелось строить радужных замков и верить, что всего за несколько месяцев все её идеологические взгляды изменятся. И все же где-то глубоко внутри Гермиона надеялась, что Нарцисса хотя бы попытается потерпеть её какое-то время ради сына.

— С приездом! – по ступенькам спускалась женщина.

Седина в её волосах говорила о прожитых годах, а белый фартук непрозрачно относил её к прислуге. И все же Гермиона не могла не заметить, с каким трепетом женщина смотрела на Драко. А затем посмотрела и на неё.

— Вивьен, — Драко протянул ей руку и мягко пожал её морщинистую ладонь. – Прошу, познакомься.

Повернувшись к Гермионе, он заметил легкую тревогу, промелькнувшую на её лице. Решив не затягивать, он быстро представил её домоуправительнице и попросил отнести их вещи в его комнату.

Дом встретил холодной отчужденностью. Несмотря на все старания Вивьен, которые она прилагала к тому, чтобы вдохнуть в эти стены жизнь, у нее мало, что получалось. И все же Драко был дома.

— Надеюсь, что тебе здесь... понравится, – Малфой улыбнулся.

Гермиона позволила ему взять себя за руку и повести в небольшую экскурсию. Они бродили по особняку около двадцати минут. Грейнджер рассматривала портреты (которые почему-то были неживыми), гобелены, скульптуры, которыми были усеяны бесконечные коридоры. Драко рассказывал ей о своих родственниках, но несильно углублялся в историю каждого – они были воплощением «чистоты крови» в самом мерзком проявлении.

Восточная часть дома была закрыта. Гермиона не стала задавать вопросов, но они оба прекрасно понимали, почему Нарцисса наглухо заколотила деревянные двери, уводившие в это крыло. Воспоминания, которые хранили стены особняка, никогда не уходили из них навсегда, и все же волшебница хотела как можно быстрее забыть все ужасы, царившие здесь чуть больше года назад. Для этого она избрала самый очевидный способ.

В столовой оживленно работала прислуга. Во главе стола, спиной к коридору, стояла невысокого роста женщина. Она следила за происходящим, приподняв подбородок. Хотя тон, с которым она отдавала распоряжения, был удивительно мягким.

— Прошу поспешить, — сказала она, глянув на огромные часы, стоявшие у западной стены. – Мой сын совсем скоро будет здесь.

То, какой акцент она сделала на словах «мой сын» заставило Гермиону подавить желание передернуть плечами. Девушка мысленно готовила себя к холодному приему.

Девушки, наводившие порядок, замерли, не сдерживая удивленных вздохов. Нарцисса поспешно обернулась. Карие глаза смотрели так, словно были способы прожечь дыру. И все же спустя короткое мгновение её взгляд переменился.

Широко раскрыв руки, она побежала к Драко.

Гермиона неловко отступила в сторону, давая ей возможность прижать сына к себе. Драко бросил на неё взгляд. Спустя несколько секунд, Нарцисса отстранилась и внимательно посмотрела на него. Наконец, её внимание перешло на Гермиону.

— Добрый день, – расправив плечи, произнесла Грейнджер.

Спустя несколько секунд хозяйка дома протянула девушке руку.

— Приятно видеть тебя в моем доме, Гермиона, – улыбнувшись самой теплой улыбкой, которая только была в её арсенале, ответила Нарцисса.

Драко едва сдержал вздох облегчения. Он наблюдал за тем, как его девушка пожимает руку матери. Нарцисса, подхватив волшебницу под руку, повела её в сторону гостиной, располагавшейся чуть дальше по коридору.

— Обед будет готов с минуты на минуту, – сказала она, мельком оглядываясь на Драко.

Он поспешил нагнать их. Нарцисса не свернула в гостиную, как поначалу решил Малфой, а пошла дальше.

Заведя беседу о том, какой выдалась поездка Гермионы из Лондона в Малфой-мэнор, Нарцисса отвлекала их внимание от пробегавших мимо слуг. Драко знал, что мать начала подготовку к приезду гостьи несколько дней назад, но, по всей видимости, успеть удалось не все.

Обед оказался не таким пугающим, как поначалу казалось Гермионе. Все её тревоги начали постепенно таять, стоило Нарциссе Малфой заговорить с ней. Она чувствовала дружелюбие, исходившее от женщины, но не теряла бдительность. Как бы она не любила Драко, осторожность как привычка не оставляла её.

Уходить в комнату, отведенную для нее, было страшно. Ей не хотелось подолгу оставаться одной в стенах этого дома, принесшего ей столько боли. Временами её посещали страшные воспоминания, оставившие следы не только на коже, но и в душе.

Она поехала в Малфой-мэнор ради Драко. Он не раз говорил о том, что хотел бы познакомить двух дорогих его сердцу людей, а Гермиона...не хотела ему отказывать. Нарцисса Малфой пугала аурой тайны, окутывавшей её многие годы. Со времен Второй Магической войны Грейнджер ничего толкового сказать о волшебнице не могла, словно все сведения о ней утекали сквозь пальцы.

— Я благодарен за то, что ты сумела найти в себе силы и приехала сюда.

Его шепот в полутьме отдавался приятной дрожью по всему телу. Гермиона выгнула спину, подставляя живот для его губ, судорожно вздыхая и хватаясь за простыни. Они были шелковыми, скользили по коже, оставляя после себя холодок.

Слегка шершавые длинные пальцы скользили вдоль бедер, рисовали аккуратные витиеватые узоры, которые хотелось выжечь на теле, запечатлеть навсегда. Малфой глубоко вздохнул, утыкаясь носом в небольшую впадинку на её животе. Ему всегда нравился легкий цветочный аромат её парфюма, шлейфом следовавшим за гриффиндоркой по коридорам. Иногда ему казалось, что он сумеет найти её по этому едва уловимому запаху, где бы они не оказались.

Гермиона подавила стон, рвавшийся из груди.

— Не нужно, – тихо сказал он, поднимая голову.

Их глаза встретились на короткое мгновение, но этого хватило, чтобы у Грейнджер перехватило дыхание. Оно всегда замирало, сердце ухало вниз, как при свободном падении, стоило ей посмотреть в его серебристые, мерцающие глаза.

— Я люблю, когда ты издаешь звуки, Грейнджер, – Драко усмехнулся, опускаясь ниже. – Так и не сдерживай себя.

******

Снег хлопьями опускался на привокзальную дорожку, стелясь по земле пушистым ковром. Пэнси выпускался облачка синеватого дыма в воздух, смотря на то, как он подсвечивается светом фонаря. Ей отчаянно хотелось оказаться в стенах Хогвартса, а не стоять напротив вокзала Кинг Кросс, где её никто не ждал.

Родители, не удосужившись самостоятельно приехать за дочерью, отправили водителя, но и тот заплутал где-то по пути, попал в аварию или оказался околдован какой-то очаровательной волшебницей и теперь тратил свои сбережения в ближайшем ювелирном магазине. Иначе Пэнси не могла объяснить, почему никто за ней не приехал.

С тех пор, как магия покинула её, девушка училась существовать заново. Если раньше она могла прошептать пару слов и мгновенно согреться, то теперь прятала руки в перчатки, укутывала голову шарфом и надевала несколько пар носков, пытаясь спасти тело от декабрьского холода.

Тео уехал вместе с родителями несколько часов назад. Он не переставал оставлять ей послания через зачарованный дневник, но Пэнси не могла ему ответить: чернила замерзли. Она держала в руках блокнот и читала, как Нотта встретила их любимая собака, визгливо лающая всякий раз, когда Тео возвращался домой из Хогвартса. Как матушка приготовила его любимый черничный пирог и запекла цыпленка. Как отец похлопал его по плечу и улыбнулся, хотя меньше всего мистер Нотт был способен на близость со своими родными. Когда страницы покрылись пятнами из-за непрекращающихся слез, Пэнси закрыла блокнот и убрала его в сумку и не доставала, не желая доставлять себе еще больше боли.

Она не сомневалась в том, что родители не любили её. Они никогда не интересовались успехами дочери, не спрашивали о её самочувствии, даже не написали ни одного чертового письма, когда Пэнси без сознания лежала в Больничном крыле, покрытая язвами и молящая о том, чтобы хотя бы сейчас они вспомнили о ней. Они не вспомнили.

Сидя на высоком бордюре, поджав ноги, Паркинсон смотрела в чистое звездное небо и мечтала о тепле, которое не мог подарить родительский дом.

Тео молчал больше часа. Она перестала чувствовать вибрацию дневника, когда стрелка часов была на цифре семь. Сейчас она почти приблизилась к девяти. Пэнси не винила Нотта в том, что тот отправился отдыхать. Ей хотелось, чтобы его каникулы прошли лучше, чем её. Просидев около её кровати бессчетное количество часов, он заслужил отдых.

Неожиданно в нескольких метрах от неё остановилась черная машина. Пэнси не разбиралась в моделях, но наполированная поверхность говорила о том, что владелец явно следил за ней. Дверь открылась и из-за неё показалась знакомая растрепанная голова.

Пэнси едва подавила рыдание, так стремительно просящееся выбраться наружу. Тео бежал к ней через дорогу, наплевав на проносящиеся мимо машины. Он бежал к ней.

— Пэнси.

— Тео, – сморгнув слезы, она вытянула руки, выронив сигарету.

Их объятия были крепкими. Подхватив девушку на руки, Нотт прижал её к себе так сильно, что заныли кости. Ей отчаянно хотелось спрятаться в его руках.

— Они не приехали, Тео, – прошептала Пэнси, отстранившись и посмотрев в сторону вокзала, откуда постепенно выходили люди.

Нотт не стал отвечать ей. Не нашлось бы в мире сил, способных удержать его от едкого комментария в сторону родителей Пэнси, если бы он все же открыл рот. Поэтому подхватив её сумку, как всегда набитую одеждой, Тео взял Паркинсон за руку. Машина, на которой он приехал, перепарковалась рядом с ними. Пэнси даже не заметила, когда это произошло.

— Куда мы едем? – спросила Пэнси, утирая красное от слез и мороза лицо.

— Домой, – перехватив её пальцы и шепнув согревающее заклинание, ответил Тео.

Пэнси хотелось разреветься у него на руках. Собрав остатки самообладания, она заставила себя не смотреть на парня.