Том 1: Храбрость по своему
День тянулся мучительно медленно. Юджин пытался отвлечься — возился с ульями, сидел на занятиях, делал вид, что слушает лекции. Но всё, что он слышал на самом деле, — это голос Пагсли: «Ты для меня важнее, чем просто друг».
Он ворочался всю ночь, думая о том, как легко Пагсли это сказал, и о том, как трудно оказалось для него самого признать даже себе, что он чувствует то же самое. Страх цеплялся за горло: что скажут люди? Как на это посмотрят другие? Но с каждой минутой становилось яснее: дело не в людях. Дело в нём. В том, что он боится быть счастливым.
На следующий вечер он всё же решился. Коридоры «Невермор» были почти пусты. За окнами сгущались сумерки, лампы отбрасывали длинные тени. Юджин нашёл Пагсли там, где, наверное, и ожидал — у одного из высоких окон, где можно было смотреть на ночное небо и притворяться, что мир не давит со всех сторон.
— Эй, — тихо позвал он.
Пагсли обернулся. В его взгляде мелькнула усталость, но губы дрогнули в улыбке.
— Ты всё-таки пришёл.
Юджин замялся, сжал кулаки, потом разжал. Сделал шаг вперёд.
— Я... был дураком. Испугался. Но не тебя. — Он опустил глаза, будто слова резали изнутри. — Я испугался самого себя.
Пагсли молчал, но смотрел внимательно, будто пытался разобрать каждую эмоцию.
— Понимаешь, — продолжал Юджин, — я всегда прятался за пчёлами, за делами, за очками, за маской. А с тобой всё по-другому. Ты видишь меня настоящего, и это... пугает. Но ещё больше пугает то, что я потеряю тебя, если буду дальше молчать.
Пагсли шагнул ближе. Его голос звучал мягче, чем обычно:
— Я думал, ты меня оттолкнул навсегда.
Юджин покачал головой.
— Нет. Я просто искал смелость.
И прежде чем страх снова смог бы вцепиться в него, Юджин резко подтянулся ближе и поцеловал Пагсли. Поцелуй был неловкий, губы дрожали, дыхание сбивалось, но в этом было столько искренности, что никакие слова не могли бы сравниться.
Пагсли на секунду замер, а потом ответил — осторожно, но твёрдо, будто подтверждая: да, он здесь, рядом, и не собирается уходить.
Когда они разошлись, в воздухе всё ещё дрожал ток напряжения. Юджин тихо рассмеялся, нервно, но с облегчением.
— Знаешь... это было самое страшное, что я сделал. Но и самое правильное.
Пагсли кивнул, глядя на него так, будто впервые за долгое время увидел свет в темноте.
— Иногда смелость — это просто сказать правду.
И в этот момент казалось, что весь мир действительно может подождать.