менгекошеренган
Ребят если что я не хочу слишком возвышать гг и хочу зделать прям с вайбом анеме наруто и в придели разумного и чтоб была в придели расудного и понятного.
Солнечный свет мягко пробивался сквозь листву, когда Сарада отрабатывала удары с отцом. Её движения были быстрыми, но в каждом угадывалось стремление доказать, что она достойна носить фамилию Учиха.
В этот момент на поляну вышла Киёми. Она была спокойна, шаги лёгкие, но в её взгляде чувствовалась сила.
— Саске, — произнесла она с лёгкой улыбкой, — можно, я немного займусь с вашей ученицей?
Сарада, услышав, что речь о ней, вскинула голову.
— Со мной? Правда?
Саске прищурился.
— Сарада, будь осторожна, — коротко сказал он, и дочь заметила непривычную серьёзность в его голосе.
Она не поняла, почему отец так сказал, но лишь кивнула.
Киёми встала напротив, её движения были плавными, будто отточенными до совершенства. Сарада первой рванула вперёд, атакуя с энтузиазмом, но каждый её выпад мягко отражался. Удары не достигали цели, а Киёми лишь слегка смещалась, оставляя после себя чувство, будто нападаешь на воздух.
— Хорошо, но не теряй концентрацию, — тихо подсказывала Киёми.
В какой-то момент Сарада заметила, что в глазах женщины мелькнул странный свет. Она всмотрелась — и ахнула: на Киёми зажглись два Мангекё Шарингана. Их узор был завораживающим, глубоким, как бездна.
Сарада почувствовала дрожь. Она собрала силы и попыталась удержать бой, но к концу тренировки рухнула на колени, тяжело дыша.
Киёми подошла, аккуратно коснулась её плеча и мягко уложила на траву.
— Не перенапрягай свой Шаринган, Сарада, — сказала она почти по-матерински. — Помни: сила глаз — не игрушка.
Саске молча наблюдал, но в его взгляде было что-то скрытое. Когда они возвращались домой, Сарада всё-таки не выдержала:
— Папа… а почему у тёти Киёми Мангекё Шаринган?
Саске помедлил, затем тихо ответил:
— Она единственная женщина из клана Учиха, что пробудила его. Когда-то Киёми была в Анбу
выполняла самые опасные задания. А во время Четвёртой мировой войны она помогла нам так, как мало кто смог бы.Саске шёл чуть впереди дочери, будто раздумывая, стоит ли рассказывать дальше. Но, заметив настойчивый взгляд Сарады, всё же заговорил:
— На войне… Киёми показала свой Шаринган. Её Мангекё был редкостью. Она смогла призвать Сусано.
Сарада широко раскрыла глаза.
— Сусано?! Как у тебя?
Саске кивнул.
— Не такое, как у меня или Итачи, но достаточно сильное. Оно прикрывало союзные отряды, когда враг пытался прорвать защиту. Она не рвалась быть героем, просто делала то, что считала нужным.
Он на мгновение замолчал, и в голосе зазвучала тёплая нота.
— Были моменты, когда именно её глаза спасали деревню. Вспомни, сколько раз Коноха оказывалась на грани… Она принимала решения быстро, не думая о себе.
Сарада вслушивалась, стараясь запомнить каждое слово. В её сердце зажглось новое чувство — смесь уважения и гордости.
— Папа… выходит, тётя Киёми… одна из тех, кто тоже защищал всех в той войне?
Саске слегка улыбнулся краем губ.
— Да. Но она никогда не любит об этом говорить. Для неё это просто часть прошлого.
Сарада посмотрела на стройную фигуру Киёми, что шла впереди, сдержанно беседуя с Наруто. В голове девочки мелькнула мысль: «Если она смогла… значит и я смогу. Может, даже больше.»Сарада сидела рядом с Киёми после тренировки. Ей всё ещё не давал покоя вопрос, и она решилась:
— Тётя Киёми… как девушка смогла пробудить Мангекё? Это ведь… редкость даже среди Учиха.
Киёми посмотрела на неё с лёгкой улыбкой, но в глазах была тень воспоминаний.
— Знаешь, Сарада, — сказала она тихо, — я всегда была решима. С самого детства. Если рядом были те, кто мне дорог, я шла вперёд без сомнений. Я не боялась защищать своих друзей, свою деревню. Наверное, именно это и сделало мои глаза такими.
Она чуть прищурилась, глядя на небо.
— Я много с кем дружила, и за каждого могла бы встать горой. Вот и вышло, что сила пришла сама… потому что я никогда не отступала.
Сарада слушала внимательно, пытаясь уловить каждое слово.
— То есть… дело не только в боли? — осторожно спросила она.
Киёми покачала головой:
— Боль всегда рядом, но сила рождается ещё и из решимости. Из того, что ты готова отдать всё ради других.
Она мягко улыбнулась племяннице и положила ладонь ей на плечо:
— Ты тоже однажды поймёшь, Сарада. У тебя есть сердце, которое готово защищать.
Сарада смутилась, но в её глазах вспыхнуло уважение.
— Спасибо, тётя… я буду стараться.
Киёми кивнула, а сама подумала, что есть вещи, о которых Сараде ещё слишком рано знать.
В голове зазвенела тишина. Сначала она сидела рядом с Итачи и слушала, как смеётся Шисуи. Его голос всегда был мягким, тёплым, будто укрывал от всего мира. А потом… в один миг всё рухнуло.
Перед глазами всплыло — как Шисуи шагнул навстречу своей судьбе, доверяя Итачи больше, чем самому себе. Крики, рваный вздох, глаза, что погасли, оставив только память. Киёми тогда сжала кулаки так сильно, что ногти вонзились в кожу. Почему мир забирает лучших?
А потом настала та ночь.
Луна холодно светила на дома клана Учиха. Воздух был пропитан металлом крови. Крики, падающие тела, блеск клинков. Итачи шёл впереди, а рядом — Обито, лицо скрыто в маске. Киёми стояла, застыв, не веря, что это происходит наяву.
Она видела, как падали её дяди, соседи, друзья, те, с кем она росла. Она сжимала кунай, но рука дрожала. Каждый шаг отдавался ударом в сердце.
— Прости… — прошептала она, когда пришлось занести клинок на тех, кого знала всю жизнь. Глаза горели, в висках стучало, и в тот миг её мир сломался.
Итачи лишь бросил на неё быстрый взгляд — в его глазах не было радости, только тяжесть. Они оба понимали, что этот груз никогда не исчезнет.
А потом… тьма.
Когда тело последнего упало, тишина обрушилась, давя сильнее, чем любой крик. В груди Киёми что-то оборвалось, и в её глазах вспыхнул узор — Мангекё. Она даже не заметила, как упала на колени среди тел, чувствуя, будто всё её существо кричит.
Боль. Потеря. Решимость. Всё смешалось в одно. И глаза открылись новыми.