22.
В это самое время во дворце в зале для танцев после ужина начали собираться гости.
Вероника с Робертом под руку выделывала танцевальные па под музыку. Она очень надеялась, что сегодня судьба сестры наконец-то решится в лучшую сторону. Верила в силу любви.
Совершая очередной пируэт, Вероника бегло прошлась взглядом по залу и тут же замерла, создавая полную суматоху среди танцующих и привлекая к себе внимание.
В это самое время в зал входила Сисилия в сопровождении мужчины.
– Дерек? Что ты здесь делаешь? Где Оливия?
– Откуда я должен знать, где Оливия?
– Она пошла к тебе на встречу в часовню.
– Что за бред?
– Ты прислал ей больше часа назад записку, где назначил ей встречу в часовне.
Оборачиваясь к мужу, Вероника в испуге вскрикнула:
– О Боже! Нет! Оливия в беде!
– Какая часовня? – резко спросил Дерек.
– Та, что возле церкви. Оливию надо спасать!
Первым среагировал Дерек. Он выбежал из зала. Все остальные устремились за ним.
Дерек бежал, не замечая дороги на своем пути. Пять минут пути показались ему вечностью.
Страх потерять Оливию парализовал его целиком. В голове витала лишь одна мысль:
– Хоть бы с ней ничего не случилось. Хоть бы она была жива. Я должен успеть.
* * *
Постепенно мрак начал отступать. Легкие проблески света замелькали перед глазами. Тяжесть в голове и шум в ушах возвращали ее к действительности. Часто моргая, Оливия начала приходить в себя.
– Ну, наконец-то. Я уже подумала, что переборщила дозу со снотворным.
Через пелену взгляда и смутное прояснение она узнала этот голос.
– Гвентин! Это ты?
– Не ожидала? А кого ты надеялась здесь увидеть?
– Кого угодно, но только не тебя.
Оливия попыталась встать, но связанные руки и головокружение не позволяли ей это сделать.
– Видишь, как я все хорошо спланировала. У меня все шло по плану, пока не появилась ты. Гнусная выскочка. Ты все испортила. Но я сейчас это исправлю.
– Что ты собираешься сделать?
– Как что? Избавиться от тебя, а потом и от всего рода Фергисон.
– Но если ты убьешь меня, тебя повесят за убийство.
– Э-э-э, нет! Не меня, – довольно засмеялась Гвентин, – а твоего мужа. Наконец-то я избавлюсь от последнего Фергисона.
Ее улыбка походила больше на оскал животного, чем на усмешку человека.
– Узнаешь это меч?
Гвентин достала из-за плаща меч Оливии.
– Именно его окровавленным найдут в комнате Дерека после твоей смерти. Это будет нетрудно сделать. А главное, никто не усомнится в этом. Только у него был мотив. Ревность, прилюдный позор, попытки его убить. Разве недостаточно поводов для убийства? И вот тогда Дереку не улизнуть от виселицы. И больше никто не нарушит мои планы.
Гвентин с безумными глазами и мечом в руках наступала на Оливию, оттесняя ее к проему в стене.
За спиной свекрови показалось какое-то движение. Но она ничего не видела в предвкушении расплаты. Гвентин уже ликовала от своей победы.
– Выходит, за всеми покушениями была ты?
– А кто еще? Конечно, я! Неужели ты думаешь, что Сисилия смогла бы все так продумать и спланировать? У нее мозгов меньше, чем у курицы. Только и умеет, что ноги раздвигать и задницей вилять перед мужиками. Потаскуха. Тьфу, – сплюнула свекровь, выражая свое отвращение. – Но она не была для меня никогда преградой. А вот ты оказалась настоящей проблемой и занозой. Каждый раз мешалась под ногами, ломая мои планы.
– Каким образом?
– Отравление было отлично спланировано. Но этот пес и твой крик все испортили. А нападение в лесу. Оно было безупречным, если бы не ты со своей дурацкой смелостью. Правда, выстрел из лука был неудачным. Там ты мне была нужна, чтобы все обвинили тебя в нападении. И все бы было хорошо, но ты ухитрилась выйти сухой из воды. А вчера все шло по плану. Даже этот дурачок Грэм все сделал, как надо. Пока опять ты не вмешалась со своей любовью и благородством. Прикинулась дурочкой, придумала байку ревности, чтобы разжалобить королеву и короля. Знаешь ведь, что дурочкам всегда все сходит с рук. Умно и хитро. Так всегда поступает Сисилия. Это ее коронная карта. Но сегодня твой час пробил. Всех вас ждет смерть. Кого-то раньше, кого-то позже.
Гвентин ликовала от предвкушения мести. Глаза горели безумием.
– Откуда в тебе столько ненависти к Фергисонам? Зачем тебе все это?
– Зачем? – выкрикнула свекровь. Ее всю трясло. – Да откуда тебе знать, что я пережила. Я много лет подряд изо дня в день подвергалась насилию со стороны мужа. Он убивал меня своей любовью, душил. Каждую ночь он приходил ко мне, клялся в любви, целовал своими губами, везде трогал своими руками. Упорно старался, чтоб я родила ему еще ребенка. Но каждое его прикосновение, каждый поцелуй был для меня противен, равносилен смерти. Меня всю выворачивало от него. Я ненавидела его каждой клеточкой своего тела. И чем нежнее он был, тем сильнее был мне противен. Каждая ночь для меня была пыткой. Я мечтала избавиться от него, желала смерти. Уже не было сил терпеть насилие над собой и своим телом. Гвентин всю передернуло от воспоминаний. Но шорох за спиной привлек ее внимание. Она резко обернулась и увидела Дерека и всех остальных у двери.
– Вся дружная семейка в сборе!? Как хорошо! Хоть узнаете правду и умрете все вместе!
Она бредила. Глаза заволокла пелена безумия и агонии. Истерический смех сотряс ее худое тело.
– Все эти годы я мечтала, как уничтожу, сгною весь ваш поганый род. Спасибо Сисилии, она мне подала хорошую идею.
– Заткнись! – выкрикнула Сисилия. – Закрой рот, сумасшедшая. Ты бредишь!
– Закрыть рот? Ну, почему? Разве это не чудесно всем узнать, наконец-то, как ты послабила подпругу на лошади Корика? А этот слюнтяй и размазня упал, сломав себе шею. Ты хочешь, чтоб я об этом молчала? Э, нет. Я и так долго молчала.
Гвентин била дрожь, костяшки рук побелели, сжимая меч Оливии в руке.
– После смерти Корика я поняла, что только так можно избавиться от каждого из вас. Первым я отравила своего Мориса. Уже не было сил терпеть его надругательство над собой. Очень удачно все вышло – сердечный приступ. В его возрасте такое бывает, да еще после гибели сына. Все складывалось, как надо. Морис и Корик мертвы, Дерек уехал на войну в поисках смерти. Мне оставалось только молиться о скорой его кончине.
Но тут появилась ты, – Гвентин резко обернулась к Оливии и направила на нее меч, – и все пошло не так. Дерек больше не искал смерти. Но продолжал, как глупый щенок, глотать все мои наживки. Был до скучного предсказуем и глуп.
Дерек стал медленно приближаться к мачехе, искал удобного момента, чтоб обезоружить ее. Слишком большую опасность она сейчас представляла для Оливии, которая была безоружная, со связанными руками и возле самого края проема.
– Гвентин, – постарался привлечь Дерек к себе внимание, – отпусти Оливию. Она здесь ни при чем. Тебе ведь нужен я. И я здесь.
– Ты меня что, за дурочку держишь? – размахивая мечом у самого носа Оливии, проговорила Гвентин.
Связанные руки мешали Оливии дать отпор и оказать сопротивление обезумевшей истеричке.
Дерек взвесил ситуацию, потянулся к кинжалу, висевшему на поясе.
Этого движения было достаточно, чтобы насторожилась Гвентин и поспешила к Оливии. Нечеловеческой силой, она подняла ее за волосы, встала за ее спиной и приставила к ее горлу меч. Движения свекрови были молниеносными. В состоянии аффекта и безумия люди способны на многое.
– Стой на месте и не двигайся, иначе она умрет, – крикнула мачеха.
– Гвентин, отпусти ее. Тебе нужен я, а не она.
– Брось нож на пол, щенок.
Это было роковой ошибкой. Дерек медленно потянулся к кинжалу. Он в упор смотрел на Оливию, моля ее понять его и помочь.
Когда лорд достал кинжал из ножен и был готов его бросить на пол у своих ног, Гвентин слегка ослабила хватку и отвела меч чуть в сторону от горла Оливии. Не растерявшись, Оливия резким боковым движением локтя нанесла ей сильный удар под дых и отскочила в сторону. Тем временем Дерек моментально бросил кинжал, вонзая его в сердце мачехи.
Все замерли.
Гортанный клокочущий крик издала Гвентин и замертво упала на пол, лежа в собственной луже крови с открытыми стеклянными глазами, обращенными в никуда.
Никто не двигался. Слишком много открытий и событий произошло за последние несколько минут.
Опасность смерти миновала. Оливия ощутила усталость во всем теле и режущую боль в руках от веревки. Но все это не шло ни в какое сравнение со взглядом Дерека.
Супруги смотрели друг на друга.
Во взгляде Дерека она не увидела никаких перемен. Он закрылся от нее и от всего мира. Ушел в себя и свои мысли.
Она поняла, что устала биться в закрытую дверь и доказывать свою невиновность тому, кто не хочет ее слышать.
Они молча продолжали смотреть друг на друга.
Никто не спешил делать первый шаг навстречу.
Правда вышла наружу. Коварство и предательство показало свое истинное лицо.
Но последние минуты откровений не могли перечеркнуть и стереть годы боли, страданий и обвинений.
Ошибки делать так легко, но очень трудно их признать и осознать. А еще сложнее их исправить или попросить прощения.
Ивлен и Вероника поспешили к Оливии, развязывая веревки.
– Дочка, ты цела?
– Отец, все хорошо. Я цела.
– Я и представить себе не мог, что это дело рук тихони Гвентин.
– И не только ты, – проговорила Оливия, продолжая смотреть на мужа и растирать затекшие руки. Ничего не поменялось для них. Его сердце навсегда закрыто для нее.
Сисилия продолжала стоять в стороне, не зная, что ей делать и что ее теперь ждет. Всем стало известно, что это она явилась причиной смерти Корика, тем самым дав роковой пример для проделок Гвентин.
Но всем было не до Сисилии.
– Отец, – сказала Оливия, – я хочу поехать домой с тобой.
Все посмотрели на Дерека, ожидая его реакции и решения.
– Ты можешь вернуться в мой дом, – слишком спокойно и сдержанно проговорил Дерек.
Не этого ждала Оливия. Вернее, она ждала большего. Но он молчал.
И тут прорвалось то, что накапливалось годами, месяцами и долгими бессонными ночами. Оливия больше себя не сдерживала. Вся боль, душевная обида нашли выход.
– В твой дом? Дерек, если ты думаешь, что я буду и дальше жить в ожидании очередного твоего обвинения, то ты ошибаешься. Если ты думаешь, что я соглашусь жить и оглядываться все время назад и бороться с призраками прошлого, позволив теням этих женщин преследовать меня всю жизнь, то ты ошибаешься. Если ты думаешь, что я соглашусь жить в тени чужих интриг и предательств, то ты ошибаешься. Я лучше всю оставшуюся жизнь проживу одна, но не опасаясь, что меня опять обвинят или упрекнут в чем-либо. Жить и бояться, быть опять под подозрением – это не моя жизнь. Я готова признавать и расплачиваться за свои грехи. Но нести крест чужих ошибок не желаю. Быть никем и ничем – это не моя роль.
Дерек молчал.
– Ты всегда хотел быть свободным. Тебя устраивала твоя жизнь одиночки. Тогда живи, как того хочешь. Ты и так очень долго был вынужден притворяться мужем. Эта роль для тебя слишком трудна и обременительна. Ты не способен верить и доверять, а без этого нет нормальных отношений. Ты прилюдно и без слов заявил о своем решении и своей воле. И признания Гвентин вряд ли что-то изменят для нас. Ты всегда хотел быть один.
– Чтобы жить вместе, все это не обязательно.
– Нет, Дерек. Обязательно. И не только верить и доверять. Есть гораздо более важная вещь, о которой сейчас даже и речи не идет. Для нас все закончилось, не успев и начаться. Нас больше нет.
– Что ты хочешь этим сказать? – Я уезжаю с отцом, как мы и договаривались. Ты свободен от меня.
Он не пытался остановить жену, опровергнуть ее слова, попросить прощения или объяснить свое поведение. Просто молчал.
Оливия подошла к мужу и в упор посмотрела:
– Если бы не признания Гвентин, ты бы предложил мне вернуться в твой дом?
Он опять молчал. Впервые трусил. Разум и страх предательства засели глубоко и сжимали тисками его целиком. Он хотел ее остановить, но груз долгих лет не отпускал.
Оливия расценила его молчание за отрицательный ответ. Она все правильно делает. У них нет будущего. И настоящего тоже нет.
– Я желаю тебе счастья, насколько ты себе его представляешь, – сказала Оливия и, обойдя мужа, покинула часовню.
Дерек продолжал стоять молчать.
Она все правильно сказала – успокаивала себя девушка. Так будет лучше для них, даже если ей сейчас очень трудно покидать Дерека. Сама мысль, что она его больше не увидит, не услышит звук его голоса, не ощутит тепло его прикосновений, доставляла смертельную боль в душе. Но жить, как она жила все эти последние годы, выше ее сил. Довольствоваться меньшим, когда хочется большего, она не хочет и не сможет.
Одной ее любви в их отношениях не хватит.
Явным примером стал рассказ Гвентин. Любовь Мориса убила ее, сделала психически больным человеком, жестоким убийцей. История ее жизни шокировала и учила многому.
Оливия покидала не просто часовню, она меняла свою жизнь.
После ухода тестя с невесткой Роберт подошел к Дереку и искренне проговорил:
– Дурак ты, дружище. О такой женщине можно только мечтать. А если надо, то ее любви стоит добиваться всю жизнь.
И не дожидаясь ответа, тоже ушел с Вероникой.
Сисилия уходила молча, с опаской за свое будущее. Ее причастность к гибели Корика может стоить ей жизни. Стать хозяйкой замка Фергисон ей уже не светит. Тут бы в каталажку не попасть и живой остаться.
Вероника, будучи мягкосердечной по складу своего характера, восхищалась смелостью и решительностью сестры, понимая, что сама никогда бы на такое не решилась.
Сердце Ивлена разрывалось от боли за дочь. Он видел, что она безумно влюблена в своего мужа, но поддерживал ее решение. Без взаимной любви и доверия – нет счастливой семейной жизни. А дочке он желал только счастья. Но в душе у старика еще теплилась надежда, что он не ошибся в выборе зятя.