Time

Сердце охватывает огнем, а лёгкие неумолимо сжимает в тисках обида и горечь. Светлые губы разорваны в кровь, словно их рвали дикие животные, и парень шипит, когда соленая влага накатывает на раны. Неприятная горечь сказанных дорогим душе человеком слов остаётся на языке и застряет прямиком в горле, мешая свободно дышать полной грудью.

Обманщик. Лжец и подлец в лице любимого человека. Родной брат, да не родная кровь.

– Ты ведь сам виноват, Украина, - привычный безмятежный тон голоса, вводящий в ступор, разжигающий ярость в груди. – Не нужно было нападать самому на себя... Я всего лишь хотел тебя защитить.

Глухой удар прямиком по спокойному лицу, заставляющий оппонента упасть на земель, если бы не сильная рука подхватывающая за воротник. Ещё один прямиком в нос, и украинец не успевает подумать, что именно только что захрустело; его пальцы или переносица этого уебка? Плевать.

– Уебище, - буквально выплевывает независимое государство, отпуская горе-бывшего и возвышаясь над ним, словно дикий, голодный зверь, готовый накинуться и разорвать горячую плоть на мелкие куски.

Подошва громоздкого ботинка упирается в неоправданно широкую грудь, одним рывком пригвоздив к деревянному полу и никак не реагируя на шипение со стороны россиянина. Хочется взять и разломить грудную клетку, как ни с одного удара, так со второго или даже третьего... Плевать, сколько времени уйдет, чтобы чёрная слизкая тварь, именуемая «русским духом», вылезла наружу и сдохла от солнечного света, как последний упырь.

– «Великая» Россия... - украинец без украдки насмехается над положением уже бывшего. – Всё не меняешься... Плевать кому очко подставлять, да? Нравится власть над собой, раздолбыш? - знает, что нравится, несомненно, с собственного опыта. Помнит каждую встречу мужчина под ним откровенно стонал, когда бедра сводило почти судорогой. – Так возрадуйся... Теперь можешь впустить кандидатов для более тесных связей.

Россия молчит. Не смеет рыпнуться в сторону или навредить государству напротив. Ему в привычку наблюдать вспышки гнева во время новых  «недопониманий», после которых украинец выдыхает и уходит, чтобы после снова вернуться. Федерации всё сходит с рук, ведь возлюбленный никак не хочет понять, что он старается ради них.

Он старается ради их любви. Ради их совместного будущего одним государством.

– Господи, какое ты ничтожество... - неожиданный уже спокойной и крайне невозмутимый тон, когда тяжесть с груди Федерации внезапно пропадает, и слышится, как Украина чиркает зажигалкой, смачно затягиваясь. – С тобой и останется, собственно... - облегченный смешок сквозь сизое облако сигаретного дыма, прежде чем зелёные глаза смотрят прямо в его голубые. – только Бог.

Он уходит, а вместе с ним и земля из под ног России, оставляя вместо твердой почвы лишь чёрную пустоту. Пустота наполнена непониманием, разочарованием и от чего то болезненным покалыванием где-то в под ребрами, где никогда не было подобных ощущениях. В голове  шумит, словно старый телевизор с залитым белым шумом экраном, который необходимо пару раз хорошенько стукнуть для проявления черно-белого изображения. Его медленно накрывает осознание конца.

Пальцы смыкаются вокруг худых запястий, и Украина шипит от того, что потревожили старые раны вдоль кожи. Ощущение отвращения превращается в непреодолимое чувство уйти, как можно быстрее и никогда не возвращаться.

– Нет... Прошу тебе... - сумасшедше шепчет, пока голубые глаза казались стеклянными, почти кукольными, смотрящими сквозь с бешеным криком зависимости. – Я люблю тебя.. Нет, я не отпущу...

Независимое государство лишь мирно прикрывает глаза, глубоко выдохнув и постепенно выдыхая, пока пытается понять чувствует ли... Определенно. Но сломанные крылья ноют и не спешат обрастать новыми перьями.
Несомненно больно... и с той же стороны необходимо, важно и желанно. Желание быть свободным, независимым и всем сердцем любящим лишь свой народ.

И это первое, что он обязан сделать для счастливого будущего своей земли.

– Я не люблю тебя больше.