10. Ваня
3 декабря
На следующее утро, выйдя из наполненной паром ванной, я обнаружил, что на кухне меня снова ждет кофе. Было всего двадцать минут шестого, но Полина уже сидела за столом и самозабвенно черкала что-то на бумаге, закутавшись в толстовку и шарф.
– Тебе нужно так рано идти на работу? – спросил я, наливая кофе себе в чашку.
– Нет, но мне больше не спится. Я видела несколько странных снов подряд и проснулась с кучей новых идей. Пока не знаю, что с ними делать, но это уже хоть какое-то начало.
Она коротко улыбнулась мне и вернулась к своим скетчам. Я чувствовал, что ночной разговор повис между нами, словно странный, тяжелый сгусток общей энергии, который не мог определиться, исчезнуть ему или остаться. Мы стали ближе, изливая друг другу свою боль в темноте, но свет дня стремился развести нас в разные стороны.
Я выпил кофе, схватил протеиновый батончик и пошел к двери.
– Поблагодари за меня кофейную фею! – крикнул я с порога. – И удачного первого рабочего дня!
Полина обернулась, сидя на стуле с прижатыми к подбородку коленками.
– Тебе тоже хорошего дня, – сказала она, слабо улыбнувшись.
Сейчас, с другого конца квартиры, она выглядела очень маленькой и хрупкой. На меня снова накатила волна сожаления из-за того, что ночью я не подобрал правильных слов, чтобы ее утешить.
Видимо, я пялился на нее на мгновение дольше, чем полагалось. Полина медленно опустила очки на нос и скосила глаза так, чтобы они самым пугающим образом начали смотреть идеально друг на друга.
Я рассмеялся.
– Это было жутковато.
– Кыш! – сказала она, возвращаясь к работе. – Иди, а то опоздаешь.
Я улыбнулся себе под нос. Улыбка не сходила с моих губ, пока я спускался по лестнице и выходил из двери подъезда. А потом я в первый и, вероятно, последний раз в жизни порадовался тому, каким холодным был нью-йоркский воздух в пять тридцать утра. Он послужил хорошей заменой пощечине, которую мне сейчас было не от кого получить.
Ты слишком сближаешься с ней, и сам это понимаешь.
Я сел на велосипед и поехал к станции метро Клинтон-Вашингтон Авеню. Стоя в забитом людьми вагоне, я снова и снова возвращался мыслями к Полине. К нашему разговору. К ее боли, а потом к своей. А еще я вспоминал то, как она улыбнулась, прежде чем уснуть…
Я чуть не пропустил свою остановку.
Курьерская служба «Аполлон» базировалась в маленьком, тесном кабинете в районе Ту-Бриджес на Манхэттене; на полу лежал ковролин, испещренный полосками грязи от сотен велосипедных колес. Уэс Янг и Найджел Брукс уже пришли. Каждый стоял, прислонив велосипед к бедру, и вбивал в карту GPS на своем телефоне адрес первой доставки этого дня. Уэс был пониже ростом, чем Найджел, и темноволос, в то время как волосы Найджела были светлыми. Оба надели самую теплую и удобную спортивную одежду, которую могли себе позволить.
– Бессмертных, – заметил меня Уэс, и мы стукнулись кулаками в знак приветствия. – Говорят, сегодня будет дождь, а всю следующую неделю периодически ожидается дождь со снегом. Готов к этой пакости?
– Жду не дождусь, – отозвался я и пожал руку Найджелу.
Найджел – австралиец по происхождению – прищурился и внимательно меня осмотрел.
– Ты вчера с кем-то переспал.
– Я… что? – спросил я, одновременно заикаясь и смеясь. – Даже не близко, но спасибо, что в меня веришь.
Уэс – мой лучший друг – тоже принялся тщательно меня разглядывать.
– Ты и правда выглядишь… по-другому.
– Я начал есть больше клетчатки.
– Нет-нет-нет, – заявил Найджел, натягивая перчатки. – Уэсли прав. Ты выглядишь по-другому. Я бы сказал, что ты кажешься недавно оттраханным.
Рамона – наш администратор – закатила глаза и дала мне первое задание. Ей было шестьдесят два года, и она уже давно научилась пропускать мимо ушей большую часть того, о чем разговаривали курьеры.
– Да, он определенно прав, – проговорил Уэс со смешком. – Давай выкладывай. Кто она? Есть шанс, что мы ее знаем?
– Есть шанс, что вы, бестолочи, сегодня начнете работать? – поинтересовалась Рамона, не отрывая взгляда от монитора.
Мы сели на велосипеды. У каждого из нас была маленькая рация, крепившаяся к ремню сумки и настроенная на частоту «Аполлона», чтобы мы могли быстро узнавать о срочных заказах.
– Встретимся на обеде, друг, – сказал Найджел, направляясь к выходу. – И я хочу услышать твою историю во всех деталях. Во всех пошлых деталях до единой!
– Отвали, – отозвался я.
Найджел уехал прочь, на прощанье почесав себе спину средним пальцем.
Я фыркнул и коротко рассмеялся, а потом поймал на себе многозначительный взгляд Уэса.
– Я ни с кем не спал, – сказал я. – Прости, что разочаровал.
– Я тебе верю, – проговорил Уэс. – Это у Найджела все мысли об одном, а не у меня. Но ты правда выглядишь не так, как обычно. Как будто груз, который ты вечно таскаешь на плечах, вдруг стал немного легче.
– Глубоко мыслишь, братан.
Он рассмеялся.
– Я серьезно. Ты узнал какие-то хорошие новости?
– Я нашел человека, с которым могу делить квартиру и аренду.
– Да ладно? Твою-то убогую комнатушку? – уточнил Уэс, а когда я смерил его мрачным взглядом, приподнял руки в знак примирения. – Да ладно тебе, ты же сам знаешь, что я живу в арт-коммуне. Против своей воли.
– Ты живешь там ради Хайди, – поправил его я. – Потому что она знает, как тебя оприходовать.
– Не меняй тему, – сказал он. – Мы сейчас отмораживаем себе яйца, чтобы обсудить твою жизнь, а не мою. И я готов поспорить на деньги, что ты делишь квартиру с представительницей женского пола.
– Ты прав. Не надо так радоваться, Уэс. У тебя была пятидесятипроцентная вероятность угадать правильно.
Он проигнорировал мой сарказм.
– И ее зовут…?
– Ее зовут Полина. Она рисует комиксы.
– Да ладно? – Уэс поджал губы и одобрительно кивнул. – Значит, она уже слишком крута для тебя.
Я рассмеялся, выпуская в холодный воздух облачко пара.
– Да, ты прав. Она до хрена крутая.
– Так, понятно, она крутая. Но красивая ли она? Может ли она быть крутой и красивой одновременно?
– И умной тоже, – сказал я. – У нее отличное чувство юмора, которое помогает нам выживать в моей убогой комнатушке.
– Все ясно, она тебе нравится, – сделал вывод мой лучший друг, и в этот момент зачирикала его рация. Он замолчал и прослушал сообщение, не отводя от меня глаз, а потом наклонил голову и нажал на кнопку, чтобы передать ответ.
– Понял, дружище. Конец связи, – протянул он, пародируя южный акцент, и застегнул ремешок на шлеме.
– Короче, я благословляю ваш союз. И все, что может из него получиться.
– Ничего из него не получится, – сказал я. – Она поживет у меня пару месяцев, пока не закончит работу над проектом. Он для нее много значит. Я не хочу все испортить. У меня слишком тесно, чтобы еще создавать дополнительные трудности.
– Да-да, это все типичная чепуха в стиле Вани, – отмахнулся он от моих слов. – Когда я сказал, что ты выглядишь по-другому, я имел в виду вот что: ты кажешься счастливым. Кем бы ни была эта Полина … Возможно, тебе стоит рискнуть.
Он похлопал меня по плечу.
– Ты больше не в тюрьме, братан.
Уэс поехал по первому заказу, и я вдруг понял, что на три минуты отстаю от графика, чтобы вовремя привезти свой. Следующие девять часов я провел, сражаясь с ледяным ветром и внимательно глядя на дорогу, чтобы не потерять равновесие на наледи и не оказаться сбитым каким-нибудь тупым водителем, которому при повороте направо лень посмотреть в правое окно и проверить слепую зону.
К тому времени, как я вышел из вагона метро в Бруклине, решение держаться от Полины на расстоянии прочно вмерзло в мои кости…
…и начало оттаивать, как только я открыл дверь в квартиру.
В духовке снова что-то готовилось – мясной рулет, судя по запаху, – а она сама работала, склонившись над столом.
– Привет, – сказал я.
– И тебе привет, – весело отозвалась она и повернулась на стуле.
Ее волосы были собраны в высокий пучок, а на носу красовались чертовы очки, мешавшие мне ясно мыслить.
– Мясной рулет должен быть готов через двадцать минут.
Выражение ее лица посерьезнело.
– Господи, ты похож на сосульку! – Она пнула радиатор ногой. – Чертово отопление.
– Похоже, у тебя был хороший день, – заметил я. – Как прошла первая смена?
– Управляющая напоминает мне Стервеллу Де Виль, но зато я работаю с очень классным парнем – Энтони. Я весь день просмеялась, еще и получила хорошие чаевые. Так что в этой работе одни плюсы!
– Отлично.
Я хотел спросить ее насчет романа, но решил, что уже достаточно напортачил вчера. Спасибо, хватит. Но зеленые глаза Полины ярко сверкали за стеклами очков, и ее всю как будто потряхивало от нетерпения чем-то поделиться.
Она закусила губу и коснулась пальцами подбородка.
– В общем. Когда я после работы ехала домой на метро, в моем воображении вдруг появился один образ. Для романа. И он не шел у меня из головы, поэтому, когда я зашла в квартиру, сразу села рисовать.
– Ух ты, серьезно?
– Ага. – Она накрутила на палец локон волос. – Хочешь посмотреть?
– Конечно.
Я подошел к столу. На новом скетче была изображена Мама, у ног которой лежал очередной преступник и молил о пощаде. Но позади нее, в ореоле электрического света появился темноволосый парень в плаще, который удерживал ее за руку, не давая ей вышибить извращенцу мозги.
– Видишь этого человека? – спросила Полина, постукивая пальцем по скетчу. – Я пока не знаю, кто он такой, но он прилетает из будущего и выпрыгивает из пространственно-временной дыры, чтобы остановить Маму. Он хочет помешать ей убить этого мужика.
– Ага, я понял.
– Я никогда не хотела, чтобы что-то помешало ей вершить месть. Но теперь появился этот парень. Думаю, его зовут Райдер. И он никак не идет у меня из головы.
– Вот оно как.
– Но никакой любовной линии не будет! Могу сразу тебе это сказать.
Я выдавил улыбку.
– Не будет?
– Нет. – Полина подняла взгляд, чтобы посмотреть мне в глаза. – У Киры слишком много проблем, чтобы строить с кем-то отношения.
– Понял.
Видимо, ремень моей сумки за день успел натереть мне грудь. Я провел рукой по месту, которое неприятно жглось.
– Пока не знаю, кто он, – продолжила Полина, – но думаю, что…
Она бросила взгляд на свою работу.
– Думаю, что я двигаюсь в правильном направлении. И я хотела спросить… не можешь ли ты…
Я растерянно моргнул.
– Полина, что именно ты хочешь спросить?
Она фыркнула, но на ее губах играла едва заметная улыбка.
– Тебе нужно все разжевывать, да? В общем, видимо, ты для меня – что-то вроде музы. До нашей вчерашней революционной дискуссии я даже примерно не представляла, что менять в этой проклятой книге. Возможно, у тебя талант, Коуплэнд. И Дарлин говорила, что ты писатель. Это правда?
– Нет, ничего подобного. – Я потер затылок. – Иногда я пишу письма, и на этом все.
Полина взяла со стола счет за коммунальные услуги, который я на днях собирался отправить по почте.
– Это ты пишешь таким крохотным и аккуратным почерком?
– Да.
Она бросила счет на стол.
– В общем, система такая: комиксы сначала рисуются карандашом, потом обводятся чернилами. Иногда это делает один и тот же человек, но есть еще один участник процесса, которого называют шрифтовиком. Она – или он – занимается всеми диалогами и любыми видами текста. И зачастую оба этих художника вместе работают над сюжетом.
У меня округлились глаза.
– Ты хочешь, чтобы я вместе с тобой работал над твоим графическим романом?
Она закусила губу.
– Да. Наверное. Не знаю. Я не из тех людей, которые любят делиться, особенно если речь заходит о творчестве. Но твои вчерашние слова о моей истории… – Она покатала по столу цветной карандаш. – Будет логично добавить в нее контрастного героя. Потому что люди узнают о себе что-то новое, когда кто-то ставит их взгляды под сомнение, как думаешь? Я не говорю, что она превратится в пацифистку и перестанет отстреливать больных ублюдков, издевающихся над детьми. Но, возможно, если кто-то начнет задавать ей сложные вопросы, то станет понятнее, какая она на самом деле. И это поможет мне найти то, чего хотят в издательствах. Душу этой истории. Ее душу.
Я не мог поверить, что она доверила мне эти мысли. Это невероятно мне льстило. И совершенно противоречило моему намерению держаться от нее на расстоянии.
– Полина…
– Есть и практическая выгода. Если все пойдет хорошо, это может принести какие-то деньги. Если ассистентке редактора понравится то, что получится. Мне кажется, если у меня – у нас – получится внести изменения, которые она хочет увидеть, мы можем получить контракт!
– Это твоя книга, Полина. Я не хочу отнимать у тебя деньги за то, что нацарапаю пару буковок на листе бумаги.
Она фыркнула.
– Ты даже не представляешь, как тяжело нормально выводить буквы. Ненавижу этим заниматься. Именно поэтому я в таком восторге от твоего почерка, который напоминает чертов печатный шрифт! Но самое главное, Ваня, ты можешь помочь мне сочинить саму историю. И если мы заработаем на ней какие-то деньги, то поделим их пятьдесят на пятьдесят, потому что показать эту книгу миру для меня гораздо важнее, чем заграбастать чек.
Я потер щетину на подбородке.
– В старших классах я писал неплохие рассказы. Учителя постоянно расхваливали их направо и налево.
Лицо Полины озарилось, и в ее зеленых глазах вспыхнул золотой огонек.
– А тебе нравилось писать рассказы, которые постоянно расхваливали учителя?
Я улыбнулся.
– На самом деле да.
Я покачал головой, не веря тому, что происходит, и услышал свой ответ как будто со стороны:
– Да. Без проблем. Я в деле.
Полина посмотрела на меня, прищурившись.
– Так, постой, Бессмертных. Не говори «да» только потому, что я прошу о помощи. Не нужно соглашаться из-за того, что тебе меня жаль, или из-за того, что чувствуешь себя обязанным вечно делать благие дела. Берись за это, только если сам хочешь. Иначе я жутко на тебя разозлюсь.
Я рассмеялся.
– Нет, я хочу. Правда. И я польщен, что ты приглашаешь меня поучаствовать в своей работе.
Она бросила на меня еще один недоверчивый взгляд, но в ее глазах по-прежнему горел огонек, и это было очень красиво.
– Ты уверен?
– Я уверен.
И это действительно было так. К своему удивлению, я правда хотел заняться этой работой. Наконец начать что-то создавать, а не просто развозить заказы других людей или убирать со столов, после того, как они поедят.
– И, пожалуйста, не спорь со мной насчет денег, – произнесла Полина. – Мы поделим пополам все, что принесет этот паршивец, даже если этой суммы хватит только на обед по однодолларовому меню в Макдаке. Даже в этом случае мы разделим ее поровну.
Я рассмеялся еще сильнее. Господи, что за девочка.
– Хорошо, черт побери. Хорошо!
По лицу Полины начала расплываться улыбка, сверкавшая так же ярко, как ее глаза. Она протянула мне руку, и я пожал ее.
– Добро пожаловать на борт, Бессмертных, – сказала она. – А теперь, пока у меня не подгорел рулет, слушай свое первое задание.
Она постучала пальцем по пустому пространству над головой парня, появившегося за спиной Киры, чтобы ее остановить. Над головой Райдера.
– Что он говорит? – мягко спросила Полина. – Какие слова он может подобрать, чтобы уговорить ее сменить направление? Чтобы заставить ее свернуть с дороги мести, ужаса и боли?
Я взглянул на прекрасную, умную девушку, сидевшую рядом со мной. Я не заслуживал шанса быть счастливым – в отличие от нее. Я не мог даже вообразить, каково ей пришлось, когда ее сестру похитили прямо на ее глазах. Не мог представить груз вины, лежавший на ее плечах из-за того, что она не смогла это предотвратить. Я понимал: даже если я тысячу раз повторю, что в этом не было ее вины, она мне не поверит. Эти слова никогда не доберутся до ее сердца.
Но, возможно, я могу помочь ей сделать шаг вперед, оставив ярость и боль позади. Помочь ей встать на путь, который приведет ее к чему-нибудь новому. К душевному покою.
Я опустил палец рядом с ее рукой, указывавшей на пустой кусочек бумаги над головой Райдера.
– Он говорит ей: «Есть и другой путь».