Новая девочка.

Мое дыхание сбивается.

Я пытаюсь скрыть это, но отступаю, и когда Том видит это, он смеется.

Его смех недружелюбный и холодный, как будто ломающаяся на две части замороженная вещь. Он поднимает руки вверх, будто бы прощается с комнатой, и уходит через дверь, в которую пришел, растворяясь на ночной лужайке, уставленной плохо припаркованными машинами.

В доме снова начинаются разговоры.

Люди смеются, танцуют и снова пьют, целуются взасос у стен. Жар и лед одновременно переливаются по моим венам, вперед и назад. Мое сердце сжимается, словно налитое свинцом, и я не могу дышать. Кайла кладет руку на мое плечо.

- Ты в порядке, Эми?

Как он узнал?

Неужели он смог так легко прочитать меня?

Да, то же самое произошло со мной.

Парень разбил мое сердце - нет - больше, чем просто разбил.

Он разбил мою душу, мое сердце и мою личность.

Через три года, девять недель и пятьдесят один день я должна быть в состоянии скрыть это лучше.

Как он мог узнать?

Все смотрят.

Я не могу сбежать через дверь, он ушел через нее, если последую за ним, меня не правильно поймут. Я не могу пойти наверх, чтобы остаться одной, иначе они решат, что он выиграл. Выиграл что? Я не уверена, но сопротивление, которое произошло между нами, похоже на лихорадку - неприятный жар, который невозможно проигнорировать. Он разорвал мою незаживающую рану. Я хочу уйти, заползти в какое-нибудь тихое место и залечить её, но я не могу. Ребята, может быть, и вернулись к вечеринке, но также продолжают наблюдать за мной.

Они хотят подтверждения того, что именно произошло, так что мой следующий шаг будет определяющим.

Он использовал как оружие самое личное.

Он расковырял рану, о которой я больше никогда не хотела думать, ту, из-за которой я переехала сюда, сбежала.

- Он поцеловал меня! - сообщаю я громко Кайле. - Это было отвратительно! Только язык и никакого умения!

Глаза Кайлы расширяются.

Мои слова возвращаются ко мне эхом, через музыку, отрывками голосов:

«Поцеловал. Новая девочка. Том Каулитц. Ледяной Принц поцеловал Новую Девочку».

Пока все перешептываются, я хватаю Кайлу за руку и тяну на кухню.

Она дрожит.

Я кладу свои руки ей на плечи и смотрю в глаза.

- Ты... ты и он, - начинает она.

- Ничего не сделали, - бормочу я. - Клянусь тебе. Я это сказала, чтобы он выглядел плохо.

Её глаза моментально вспыхивают, затем тускнеют, и от этого мне очень грустно, злость утихает. Он всё еще ей нравится, даже после того, как назвал её жалкой перед всеми. Из-за нее мне становится плохо, потому что я хорошо понимаю Кайлу. Я раньше была на её месте, вот почему чувствую себя так чертовски плохо.

- Не могу поверить, что ты действительно ударила его! - говорит Кайла. - Ты сумасшедшая!

- Ты сумасшедшая, если тебе нравится такой парень как он, - вздыхаю я. - Разве мама не предупреждала тебя держаться подальше от диких кобелей?

- Он не кобель! - возражает она. - Он никогда не приставал ко мне!

- Потому что он гей?

- У него есть взрослые подружки из колледжа! Каждую неделю новая!

- Потому что он заказывает их из России. Или с Сатурна. Зависит от того, как много девушек, отчаянно нуждаются в деньгах.

Кайла качается, и я помогаю ей сесть на полированный деревянный пол напротив кухонной стойки, возле огромного шкафа для посуды. Она чувствует его за спиной, пьяно открывает, и заползает внутрь, закрывая за собой дверцы. Я становлюсь чрезвычайно терпеливой и понимающей на целых десять секунд, затем стучусь.

Изнутри раздается бормотание.

- Уходи.

- Да ладно. Я не жалею. Он заслужил это, понятно?

- Он мне нравится с четвертого класса! - огорчается Кайла. - Я впервые разговаривала с ним! А ты... ты подошла и всё испортила! Всё кончено! Моя жизнь кончена!

- Ты хорошо прожила эту жизнь, - добавляю я.

- Вообще-то я не собираюсь умирать! - она распахивает дверь шкафа, и кричит на меня.

- О, но ты собираешься умереть! Примерно в семьдесят лет. Сейчас ты выглядишь очень даже живой и очень пьяной, так что, думаю, я отвезу тебя домой.

- Нет! Я могу вести сама! - Она вылезает из шкафа и сразу поскальзывается. Я ловлю её, поднимаю, и вместе мы выходим через парадную дверь.

- Да, ты сейчас вполне можешь въехать в скалу.

- Еще как могу! - стонет Кайла. - Том теперь меня ненавидит!

- Ох, тьфу, шикарно! Я уверена, он будет вспоминать тебя с нежностью как четыреста восемьдесят третью девушку, которую довел до слез.

Кайла начинает рыдать, и я наполовину волочу, наполовину тяну её через лужайку к моему крошечному Фольксваген Жук. Машина светло-зеленая и ржавая, с разбитой задней фарой и кучей банок из-под колы на полу. Но она делает свою работу, дает всем знать - я плохая, и это всё, что мне требуется от автомобиля.

- Эми!

Кто-то зовет меня. Кайла пытается сбежать, но она настолько пьяна, что просто качается из стороны в сторону на месте и рыгает. Я усаживаю её на сиденье и закрываю дверь, поворачиваясь к тому, кто меня звал. Эйвери Брайтон идет ко мне, её рыжие кудри подпрыгивают, а зеленые глаза блестят.

Она похожа на красивую ирландскую куклу с фарфоровой кожей, стройными пропорциями и большим количеством милых веснушек на носу.

Как будто Бог отретушировал её, а для всех остальных у него закончилась краска, он посмотрел вниз на всех детей, которых скинул на Землю и произнес: «Ха-ха, но поверьте - этот будет шедевром».

- Ты похищаешь Кайлу? - спрашивает Эйвери с улыбкой фарфоровой куклы.

- Теоретически, я не похожа на человека, способного на это, но также, теоретически, если бы я знала, как похищать людей, поискав в Гугле, когда мне было скучно во время рождественских каникул в прошлом году, тогда, теоретически, здесь бы потребовался хлороформ и много изоленты.

- Да, хорошо, это очень интересно, но я собираюсь вернуть её обратно. Она нужна мне тут.

- Она, вроде как, не в состоянии. И она действительно расстроена из-за некоторых вещей, не знаю, видела ты или нет, что произошло?

- Я видела. Было интересно. Возможно, это было самое интересное событие за прошедшие годы помимо попытки самоубийства Эрики, - размышляет Эйвери. Она смотрит на меня сверху вниз, как будто видит меня в новом свете, а затем указывает на меня. - Но это не освобождает Кайлу от некоторых поручений, которые она должна выполнить сегодня вечером.

- Это что, предупреждение? Как ты можешь такое говорить о ком-то? Не думаю, что она твоя собственность, а ей нужно полежать и охладиться, поэтому я отвезу её домой?

Я обхожу машину к водительской стороне, в то время как лицо Эйвери становится мертвенно-бледным, вампирским.

- Почему ты разговариваешь вопросами? - спрашивает она.

- Почему ты? Разговариваешь вопросами? - я вытягиваю шею поверх капота и смотрю ей в глаза. Она похожа на медведя. Очень большого и богатого медведя. Я не могу отвернуться, иначе она убьет меня и использует мои внутренности для линии сумочек «Луи Витон».

- Если ты сейчас уедешь, я тебя не приглашу на следующую вечеринку.

- Хорошо? Это правда хорошо, потому что не думаю, что хочу общаться с людьми, которые называют попытку суицида интересным событием? И которые делают сок со слабительным и притворяются, что это пунш? Это так же плохо, как и песня играющая по кругу?

Я быстро запрыгиваю в машину, завожу её и отъезжаю. Эйвери всё еще смотрит на меня невозмутимо, но её брови от раздражения дергаются. Я опускаю окно, когда подъезжаю к ней ближе.

- Ты, типо, популярная, поэтому я должна поблагодарить тебя за приглашение? И за угрозу? Типо: « Вау, эта вечеринка была отстойной, но угроза действительно хороша?». Даю тебе две звезды за попытку? Я много болтаю? - я делаю паузу. - Держись подальше?

- Ты ходишь в мою школу, идиотка.

Она сделала это. Она обозвала меня.

Самая популярная девочка в школе только что меня обозвала. Теперь я должна или убить себя, или вернуться во Флориду, или быстро уехать, чтоб не нагрубить. Жму на газ, мчусь по её подъездной дорожке, но недостаточно быстро объезжаю статую льва, и одна из лап взмывает в воздух и падает. Я уезжаю, оставляя позади огромное количество новых врагов, и везу домой может-быть-подружку, которая думает, что я разрушила её давнее увлечение, и даже всё это дерьмо лучше, чем то, через что я прошла, то, что длилось три года, девять недель и пятьдесят один день плохих воспоминаний.