Глава 6.
──────── • ☆ • ────────
ЭЭта неделя оказалась крайне продуктивной. Во второй параллели я активно вела лёгкую и непринуждённую переписку с шотландский королём, который, судя по всему, упивался своим счастьем : он пытался убить меня, чтобы сесть на трон, но не получилось, а теперь флиртует со мной, а "ничего не подозревающая" королева Англии ведётся на это, будто маленькая девочка. Однако совсем скоро всё поменяется. Я в этом уверена. Более чем.
А вот в первой параллели тройняшки Сент-Мори таскали меня по шикарным достопримечательностям Реймса. Ходили в рестораны, музеи и по магазинам. Больше всего мне понравилось то, как мы сражались с Аморет, когда она сидела на плечах Лео, а я на плечах Тео. В этот же день мы словно погрузились в детство и устроили какие-то догонялки по улицам Реймса. Я провела просто удивительные дни в кругу людей, с которыми быстро нашла общий язык. Тео был прав, когда однажды сказал мне, что мне понравится его семья. Неужели он так хорошо знает меня?
Как только я попала в этот странный круговорот с параллелями, мне приходилось врать всем, чтобы никого не волновать. Потому что никто больше не смог бы меня понять, а сидеть в кабинете у психиатра я как-то не очень хочу. Я врала везде и всем : родителям, близким друзьям и даже мужу! И Тео делал абсолютно то же самое. Волей судьбы мы встретились совершенно случайно, и теперь стали очень близкими людьми. Теодор Сент-Мори — единственный человек, которому я никогда не врала ни по какому поводу. У меня не было от него секретов. И даже никаких причин, чтобы их хранить. Мы побывали с ним в таких диких ситуациях, которые другим людям и во сне бы не приснились. Хороший каламбур. Так что да, я могу предполагать, что именно этот парень меня знает, как облупленную.
Первый месяц лета подходит к концу, и он так странно прошёл для меня. Первые две недели я убивалась, давясь собственными слезами, а сейчас заново научилась веселиться и улыбаться по-настоящему. Я ни разу не пожалела о том, что решила уехать из дома. И пусть мама до сих пор со мной не разговаривает, ведь самое главное сейчас — это моё душевное и психическое состояние. Если бы я осталась в нашей квартире в Хьюстоне, то вероятно, уже сошла с ума. А сейчас, как никогда прежде, мне стоило сделать огромный упор на саму себя.
Сегодня мы с Тео улетаем в Германию. Через час мы уже должны выезжать в Парижский аэропорт, и ребята согласились нас отвезти. Я только что приняла освежающий душ. В Реймсе летом достаточно жарко, поэтому тело нагревалось и потело быстро, вынуждая меня ходить в ванную по несколько раз за день. Обмотав тело белым махровым полотенцем, я подошла к запотевшему зеркалу. Провела по чуть прохладной поверхности стекла рукой, чтобы можно было разглядеть саму себя. Мокрые волосы немного потемнели из-за воды и теперь отдельными прядками струятся по спине, щёки раскраснелись от высокой температуры, но я никогда не чувствовала себя более свежей и отдохнувшей, как в данный момент.
Позади меня справа послышался какой-то шум, а потом скрип, говорящий о том, что открылась дверь. Чёрт, не могла же я забыть её закрыть? Не могла же? Резко оборачиваюсь, сильнее прижимая полотенце к телу. И встречаюсь с шокированным взглядом Тео, который стоит передо мной в одних только джинсах. Мы оба застываем на месте, словно приклеенные к полу. Я прекрасно знаю, что пора бы уже что-нибудь сказать, выйти самой или выгнать его, но мой взгляд просто приклеился к его голому торсу. Почему я никогда раньше не обращала внимание на то, как хорошо сложен этот парень? Мне захотелось провести пальцами по кубикам на его животе, мышцам груди и рук, но я сразу же себя отдёргиваю. Он же мой лучший друг, чёрт возьми! Что за странные мысли посещают меня всё чаще и чаще? Синяя гематома — результат его смерти во второй параллели, практически исчезла, выравнивая его гладкую кожу.
— Прости, дверь была открыта, — говорит Сент-Мори, но при этом тоже не двигается с места, смотря на меня намного дольше положенного.
Он будто вёл мысленную войну, потому что вроде и потянулся к двери и даже сделал шаг назад, но так и застыл, изучая меня. Первая из этого странного транса выхожу я, хоть и с неимоверным трудом. Нужно заканчивать эту безмолвную и до безобразия неловкую сцену.
— Э-э-э, да ничего страшного. — я отшатнулась к своей двери, положив руку на ручку. — Я уже как раз зак... закончила. Да. Пожалуй, пойду. Удачи.
Я вылетаю из ванной, закрываю дверь и оставляю Тео там одного. Удачи? Что простите? Какая к чёрту удача? Мои руки слегка трясутся, а ощущаю я себя очень странно. Чтобы выкинуть полуголого друга из головы, я начинаю судорожно собираться. Но забыть то, что я только что видела не могу. И ладно это, но моё сердце начинает биться быстрее, как только я вспоминаю произошедшее. Что это такое? Стыд или что-то совсем другое?
Когда удаётся прийти в себя, собираюсь достаточно быстро. Я практически не доставала вещи из чемодана, поэтому и собираю его молниеносно. Сушу волосы, наношу лёгкий макияж и одеваюсь. Выряжаться нет никакого смысла, всё равно весь день проведу в неудобном кресле самолёта. Комфортной спортивной одежды, что не сковывала движений было вполне достаточно. Кидаю взгляд на комнату. Интересно, вернусь ли я сюда когда-нибудь ещё? Чёрт возьми, за этот месяц я путешествовала больше, чем за всю свою жизнь. К тому же без родителей. Тихо выхожу из спальни, держа в руках плюшевую панду из тира, и качу чемодан к лестнице, в этот момент распахивается дверь, ведущая в комнату Тео. Я резко останавливаюсь, пропуская Аморет, которая вылетела в коридор и даже не заметила меня.
— Ты не можешь мне указывать, Тео! — рычит девушка с такой злобой, что я аж отшатываюсь назад. — Бри моя подруга, и ты ничего, ничего с этим не поделаешь! И видит бог, я предупреждала тебя. А эта девушка... — Аморет резко осекается, когда наконец замечает меня, её плечи напрягаются, а губы вытягиваются в улыбку. — Привет, Грейс, не хочешь кофе?
Я поражаюсь на сколько быстро она меняется в лице. Вот Аморет с ярой ненавистью кричит на родного брата, а в другую секунду - она с милейшей улыбкой предлагает мне пойти и выпить кофе. Из комнаты выглядывает Тео. Совсем недавно я гадала, как теперь буду смотреть ему в глаза, и что в них увижу. Так вот ему жаль. Мушкетёр сжимает губы и кулаки, но в глазах читается явное сожаление за то, что я застала такую вот сцену. Мой взгляд быстро скользит по Тео, который уже был в футболке, к счастью. И про какую девушку начинала говорить Аморет? Не я ли это? Но не успеваю ответить старшей Сент-Мори, потому что Тео опережает меня, бурая сестру взглядом :
— Иди, Аморет, и выпей кофе сама.
Девушка фыркает, круто разворачивается на пятках и без оглядки направляется к лестнице. Ступор отпускает меня только сейчас. И теперь моё время докапываться до Теодора, к тому же мне нужно нарушить эту напряжённую тишину, которая повисла между нами в первый раз за всё время нашего общения, потому как мне даже молчать рядом с этим человеком было комфортно.
— Что-то случилось?
— Пустяки, — отмахивается парень и уходит в глубь комнаты.
Он не закрывает дверь, и я принимаю этот жест за приглашение. Оставляю чемодан с игрушкой в коридоре и следую за другом. Я впервые нахожусь в комнате Тео. Она намного ярче, чем любая другая комната в этом доме. Мой взгляд скользит по аккуратно застеленной кровати, рабочему столу и улыбаюсь. Потому что именно этот вид мне открывался всякий раз, когда мы с мушкетёром созванивались на протяжение полугода почти каждый день. Его комната намного больше, чем моя и условна поделена на две части — спальню и рабочее место, где я вижу мольберт, стоящий у окна. Рядом с ним целый склад холстов различного размера, которые стоят как домино, прислонившись к деревянной ножке мольберта. На столе лежит коробка с красками всевозможных цветов, а также подставка под кисти. И всё сложено очень аккуратно и ровно, могу сделать вывод, что Тео перфекционист. Теодор останавливается около кровати и разворачивается ко мне.
— Прости за эту сцену, — он небрежно махнул рукой в дверной проём.
— Ничего страшного. Мы с Эмбер тоже иногда ссоримся. Это вполне нормально.
— Нормально, — эхом повторяет Тео, тихо усмехаясь.
Парень со вздохом опускается на край постели, и я решаю сделать то же самое. Всё лучше, нежели топтаться на пороге комнаты. Матрас прогибается под моим весом, и я кладу свою ладонь на его плечо. Не успеваю и пискнуть, как Тео сгребает меня в охапку и прижимает к себе. Сначала мои руки висят в воздухе в дюйме от его спины, но потом я прижимаюсь к мушкетёру, обнимая лучшего друга. Его головокружительный мой любимый шоколадный запах окутывает меня, и я с благоговением втягиваю его носом. Вот чего всё это время мне так не хватало, оказывается. Простых объятий. В животе, словно завязывается тугой узел, и я понимаю, что начинаю испытывать те чувства, которые не должна испытывать к своему другу. За недели, проведённые с Тео, начинаю странно на него реагировать. Всё чаще и чаще путаюсь в словах, запинаюсь и веду себя смущённо рядом с ним хотя такого никогда раньше не было.
— Ты говорил, что рисуешь, но я не думала, что профессионально, — говорю я, когда мы отстраняемся друг от друга, и мне вдруг в момент становится холодно и пусто.
— Я бы тебе показал свои работы, если бы мы никуда не спешили. — он прослеживает за мои взглядам и тоже глядит на пустые белые холсты, стоящие на полу. — Возможно, мы ещё вернёмся сюда.
Я вижу, что Тео хочет сказать мне ещё что-то, но с низу доноситься голос Лео, который напоминает, что время не резиновое и ждать нас самолёт не будет. Мне хочется крикнуть в ответ, что подождёт, потому что я не хочу портить такой момент, но прикусываю внутреннюю сторону щеки, ведь Лео чертовски прав. Тео поднимается, берёт свою спортивную сумку и мой чемодан, стоящий и ожидающий нас прямо за дверью. Я с лёгкой грустью гляжу ему в след, но потом резко отдёргиваю себя, заставляя смотреть в пустую стену. Я не должна так себя вести. Касаюсь золотого кольца на пальце и нервно потираю его. Чувствую себя отвратительной предательницей.
｡･:*:･:*:･ ☆ ･:*:･:*:･｡
— Какой твой любимый фильм? — спрашиваю я Тео, когда мы выходим из небольшого отеля в Берлине, где остановились пару часов назад.
— «Изгой-один» наверное. — он пожимает плечами. — Вообще люблю «Звёздные войны». А твой?
— Тяжело выбрать. Мне нравятся все фильмы Марвел и «Всем парням, которых я любила», очень мило вышло. Я читала все книги, мне очень понравилось. А сериал?
— «Сотня» или «Отбросы».
— А мой «Сверхъестественное», «Дневники вампира» и «Бумажный дом»
Мы не спеша прогуливаемся по Липовой аллеи, или улице Унтер-ден-Линден, которая соединяет Бранденбургские ворота с бывшей королевской резиденцией. Вокруг меня всё так красиво, что я не сдерживаюсь, достаю телефон, делаю пару фоток и отправляю Калебу и Зои, а также моему отцу. Правда, только потом до меня доходит, что он думает, что я сейчас вообще-то во Франции... Вдоль дороги высажены прекрасные липы, на улице стоит приятная погода : не слишком жарко и не холодно. Мне очень нравиться культура этой страны, нравятся проходящие мимо люди. Они улыбаются мне в ответ, но не так широко, как это делали бы в Штатах.
— Это действительно правда, — вдруг усмехается мой собеседник, и мне приходиться высоко задрать голову, чтобы посмотреть ему в глаза.
— Что правда?
— То что вы, американцы, улыбаетесь всем и всюду. А также говорите "как дела", а потом уходите, не дождавшись ответа.
— Это ради приличия! — я шутливо бью парня в бицепс. — А почему бы не улыбаться на улице, если у тебя отличное настроение? — я вижу, что Сент-Мори открывает рот, чтобы сказать что-то, но я уже знаю, что именно он хочет произнести поэтому резко говорю : — Если ты что-нибудь скажешь о наших школах или фаст-фуде, я тебя стукну, мушкетёр, только уже по сильнее. Это всё идиотские стереотипы.
— Но половину из них — правда. Стереотипы же не берутся из воздуха?
Мы сворачиваем с главной улицы в какие-то дворы, двигаясь по маршруту, который проложил нам навигатор на телефоне у моего друга. Тео смотрит на экран смартфона, а потом ведёт меня мимо домов.
— Ах, значит так? — я высоко поднимаю брови. — Хорошо, знаешь какие стереотипы я слышала о французах? Что ж готовься защищаться, господин Сент-Мори. Говорят, что вы трусы, безнадёжные романтики, все низкие как Наполеон Бонапарт, грубые, ленивые и те ещё куряки. — на одном дыхании перечисляю я, а на красивом лице Тео появляется ухмылка. — Это тоже самое, что сказать, что русские на завтрак, обед и ужин пьют водку, а потом идут гулять в валенках и шапке ушанке со своим ручным медведем-гризли. Или то, что итальянцы питаются исключительна пастой, испанцы пьют сангрию литрами и постоянно едят паэлью, а англичане все как штык в пять часов пьют чай с самой королевой.
— И много ты знаешь русских, испанцев, итальянцев и англичан, чтобы утверждать, что это не так? — Тео точно прикалывается надо мной, потому как его лицо напоминает довольную морду кота, который объелся лакомства.
— Иди ты, — я картинно закатываю глаза и скрещиваю руки на груди.
Тео уже откровенно смеётся. Я понимаю, что на самом деле мушкетёр согласен со мной по поводу стереотипов, но похоже, ему доставляет огромное удовольствие вот так бесстыдно издеваться надо мной. Мушкетёр замечает, что я надулась, как обиженный ребёнок, протягивает руку и притягивает меня к себе. Его смех такой лаконичный, такой красивый, что я невольно начинаю улыбаться. Его рука обнимает меня за талию, и моя кожа вспыхивает от этих прикосновений. Но я привыкла к Тео, так что мне не составляет труда тщательно скрыть это. Вот так мы и идём ещё квартал, перебегаем через дороги, лавируем в толпе людей, но парень всё равно не отпускает меня от себя ни на шаг.
— Не хочешь мороженного? — спрашивает Тео, наклоняясь так близко к моему уху, что я чувствую его обжигающее дыхание.
— Было бы не плохо. — согласно киваю я. — Думаю, тогда я смогу простить тебя за твою грубость.
Мы оба смеёмся, а через пять минут я уже стою с рожком шоколадного мороженного, состоящего из трёх идеально ровных шарика, а Тео взял себе точно такое же, только фисташковое. Всю остальную дорогу мы разговариваем на какие-то идиотские темы. Я не хотела ехать до пункта назначения на такси или автобусе, потому что очень хотела посмотреть Берлин, ведь возможно, другого шанса мне не выпадет. Да и мушкетёр тоже был не против. До нужного дома — по крайней мере, так показывает навигатор, — мы доходим через десять минут. С виду эта многоэтажка ничем не отличается от остальных, но моё сердце начинает биться куда сильнее, а ладошки потеют. Этот адрес откопал тот самый таинственный знакомый Тео, с которым он обещал меня когда-нибудь познакомить. Нам нужно всего лишь позвонить в домофон в квартиру сто пятьдесят шесть, но почему-то мы оба медлим. Не знаю даже, что ожидать. Мне было волнительно и страшно одновременно. Кто знает кого мы сейчас увидим или, наоборот, не встретим никого? Вдруг весь этот путь в чужую страну был проделан зря? А если даже нам удастся найти человека, писавшего вопрос в соцсетях много лет назад, у нас даже не доказательств того, что он точно такой же, как и мы. Что он действительно попал во вторую параллель, и она ему не приснилась.
Если мы и дальше будем так стоять, как столбы, прохожие могут подумать, что мы затеваем что-то нехорошее и противозаконное. Я делаю шаг к большой железной двери и тяну руку к цифрам, чтобы набрать нужный адрес, как вдруг дверь открывается, и я сталкиваюсь лицом к лицу с тем человеком, с которым ожидала встретиться меньше всего. Точнее сказать, совсем не ожидала. Широко раскрыв глаза, отшатываюсь назад, словно от открытого огня. Если бы позади меня не стоял высокий Тео, то я бы просто грохнулась на тротуар своей пятой точкой. Большие ладони Теодора мигом ложатся на мои плечи, и я чувствую каждой клеточкой своего тела его напряжение, пока мужчина шепчет извинения на немецком, точнее, я надеюсь, что он шепчет именно извинения. Но когда он понимает, что я не собираюсь ни отходить в сторону, ни заходить в подъезд, он поднимает глаза с полным недовольством. Наши взгляды встречаются, и мужчина застывает, словно парализованный. Я не могу даже выдавить из себя и слова, такое ощущение, что весь воздух из лёгких выкачали, а в горле застрял огромный ком. В ужасе смотрю на человека перед собой. Знакомые тёмные короткие волосы и зелёные глаза, только не такие ясные, какими я их запомнила, наоборот, тусклые. Ступор и шок потихоньку отступают, и единственное, что я могу выдавить из себя это лишь два слова :
— Вильям Бедфорд?