Правила мести

Сознание вернулось ко мне не спеша, как отливаемый из стали клинок – сначала форма, потом острота, потом холод. Первым делом – запах. Не мой, не привычный аромат дорогого мыла и чистоты. А что-то другое. Сладковатый, цветочный, с ноткой чего-то терпкого и соблазнительного. Ее духи. Запах все еще витал на подушке рядом.

Я открыл глаза. Пустота с другой стороны кровати была почти осязаемой. Простыня на том месте уже остыла. Я провел ладонью по шелку, как будто пытаясь поймать призрак тепла, и сел, чувствувая, как в висках начинает мерно стучать похмелье, смешанное с глухим разочарованием.

Она ушла. Тихо, как мышь, не прощаясь. Стелла из Бостона. Ложь с первого слова, я это знал. Но какая разница? Эта ночь не была про правду. Она была про забвение. И она его подарила.

В памяти всплывали обрывки. Ее смех, приглушенный маской. Дрожь в ее теле, когда мои губы коснулись той самой сережки-совы на ее мочке уха. Ее стоны, тихие, сдавленные, будто она боялась быть услышанной. Как она впивалась пальцами мне в спину, ища опоры в этом падении. Как ее ноги обвились вокруг моих бедер...

Я резко встал, отгоняя образы. Слабость. Это была слабость. Приятная, опьяняющая, но слабость. У меня не было на нее времени. У меня была война.

Я потянулся за халатом, и мой взгляд упал на прикроватную тумбу. На полу рядом лежал маленький серебряный блеск. Я наклонился. Серьга. Та самая, в виде совы. Она должна была торопливо одеваться и не заметила, как она соскользнула.

Я поднял ее. Она была крошечной и хрупкой в моей ладони. Бриллиантовые глаза совы подмигнули мне в утреннем свете. На обратной стороне была крошечная гравировка: K.К. 18.05. Ее инициалы? Или чье-то еще? Подарок? *18.05* – дата. Возможно, день рождения.

Моя первая мысль была холодной и расчетливой: найти ее. Установить слежку. Проверить всех гостей с инициалами K.К. Вычислить. Узнать, кто осмелился подойти так близко и сбежать.

Вторая мысль была...другой. Я сжал сережку в кулаке. Острый кончик слегка впился в кожу. Нет. Пусть останется тайной. Эта ночь была аномалией, прекрасной и невозможной. Попытка найти ее разрушит этот хрупкий миг. А мне нужно было что-то хрупкое и прекрасное, чтобы держать его при себе. Как талисман. Напоминание о том, что кроме тьмы и мести, в мире есть еще что-то.

Я вернулся домой и положил сережку в ящик тумбочки, рядом с пистолетом. Ирония судьбы: оружие и безделушка. Моя настоящая жизнь и одна ночь иллюзий.

Душ с ледяной водой смыл остатки сна и глупые сантименты. Я оделся в темный, идеально сидящий костюм, автоматически проверяя карманы пиджака. Отсюда пахло оружейной смазкой и моей настоящей сутью. Во внутреннем кармане лежал бесшумный «Walther » PPK, с вырезанной под патрон.22 калибра. Холодный, точный, безликий. Как я. В другом кармане – складной нож с черным клинком. Элегантное оружие для элегантного убийцы.

Кофе уже ждал меня на кухне, приготовленный молчаливым дворецким. Я сделал первый глоток, когда в пентхаус вошел Лео Вителло. Его лицо было каменным.

– Доменико, – его голос был низким и безэмоциональным. Плохой знак.

– Говори, Лео.

– Вчерашняя операция. Мы взяли Риккардо Сантини. Он был в машине один, ждал кого-то у «Плазы».

Мое сердце пропустило удар. Сантини. Правая рука Ренато. Ценный трофей. Идеальная возможность выудить информацию, устроить показательную казнь.

– Где он? В первом доке? Я хочу поговорить с ним лично.

Лео сделал паузу, и в его глазах мелькнуло то, что я ненавидел больше всего на свете – сожаление.

– Его уже нет. Лука Коста. Он нашел нашу точку с полусотней головорезов. Они ворвались, перестреляли наших ребят. Трое мертвых, пятеро ранены. Сантини они забрали.

Тишина в комнате стала густой, как смоль. Я медленно поставил чашку с кофе на стол. Звук показался неестественно громким.

– Трое мертвых, – повторил я, и мой голос прозвучал чуждо даже для меня. – Кто?

– Марио, Сальваторе и молодой Паоло.

Паоло. Ему было девятнадцать. Племянник Лео. Зеленый мальчишка, который горел желанием доказать свою преданность семье.

Я закрыл глаза. Перед ними встали их лица. А потом – лицо моего отца. Лицо Маттео. Кровь Марчелли снова пролилась. И все из-за одного проклятого Коста.

Холодная ярость, знакомая и почти что родная, начала подниматься во мне, вытесняя все остальное. Стыд за ночную слабость, мимолетную нежность к незнакомке – все это сгорело в одночасье, оставив после себя только чистое, неразбавленное пламя мести.

– Где Лука Коста сейчас? – спросил я, открывая глаза. Мой голос был ровным и тихим. Лео понял, что это значит, и его лицо стало еще суровее.

– Скрылся. Как крыса в нору. Но мы знаем несколько его притонов.

– Хорошо. Собери всех. Через час в зале совета. И чтобы Джиа была там. Ее информация тоже понадобится.

Лео кивнул и вышел. Я остался один. Я подошел к панорамному окну. Город внизу жил своей жизнью, ничего не подозревая о войне, что кипела в его жилах.

Я повернулся и прошел в спальню. Подошел к стене, где висела большая, абстрактная картина в стиле Поллока. Я нажал на едва заметную кнопку сбоку от рамы. Раздался тихий щелчок, и часть стены бесшумно отъехала в сторону, открывая проход.

За ней находилась моя настоящая гардеробная. Но не для костюмов. Стеллы с полками уходили до потолка. На них аккуратно, с любовью знатока, были разложены винтовки с оптическими прицелами, автоматы, пистолеты-пулеметы. Ящики с гранатами, взрывчаткой, магазинами. Все чистое, ухоженное, смертоносное. Здесь пахло сталью, оружейным маслом и силой.

Я провел рукой по прикладу снайперской винтовки McMillan TAC-50. Холодный, идеально сбалансированный кусок смерти. Таким же холодным и идеальным должен был быть и мой ответ.

Я взял с полки «Глок-17» – надежный, безотказный, мой ежедневный спутник. Проверил обойму, дослал патрон в патронник. Знакомый, механический звук вернул мне ощущение контроля.

Я вышел из оружейной, и стена закрылась за мной, снова скрыв арсенал под безобидной абстракцией.

Я посмотрел на свое отражение в зеркале. Идеально одетый бизнесмен. Холодные глаза. Ни тени сомнения или жалости. Доменико Марчелли. Босс.

Сережка-сова осталась лежать в ящике. Красивая сказка для слабых. Моя же реальность пахла порохом и кровью. И сегодня кто-то из Коста заплатит по самому большому нашему счету.

Я вышел из пентхауса, и мои шаги эхом отдавались по мраморному полу. Война ждала. И я был к ней готов.

(тгк https://t.me/nayacrowe.)