4 глава.
Ночь окутала башню мягкой тишиной. За окнами, где-то далеко внизу, шумел ветер, стуча в стекло, словно напоминая — Хогвартс живёт своей жизнью даже ночью.
Розалина вышла из комнаты, зябко обхватив себя руками. На ней была лёгкая чёрная пижама: тонкая хлопковая рубашка, застёгнутая на пару пуговиц, и такие же шорты. Домовой эльф только что прибрал её постель, и в комнате стало слишком тихо. Она не спешила спать.
Гостиная встретила её тёплым светом камина. В кресле у огня сидел Теодор. Он держал на коленях раскрытую книгу — старая, обветшалая, с выцветшими символами на обложке. Листал медленно, лениво, будто не столько читал, сколько слушал тишину между строками.
Он даже не поднял глаз, когда она вошла.
— Где Малфой? — спросила она после короткой паузы.
— Спит, — спокойно ответил Тео, переворачивая страницу. — Храпит как старик. Я решил не испытывать свою психику и перебрался сюда.
Розалина уселась в кресло напротив. Поджала под себя ноги, устроилась удобно — насколько позволяла ткань шорт. Несколько секунд они молчали, и только потрескивание дров заполняло пространство.
Потом она заговорила. Без раздражения, просто ровно, немного тише обычного:
— Зачем ты решил патрулировать со мной?
Теодор медленно поднял взгляд от книги. Его губы чуть дрогнули в знакомой усмешке.
— А что, разве ты не польщена?
— Нет. Я не хочу влезать в твои вечные игры.
Он закрыл книгу — аккуратно, с почти театральной размеренностью — и положил на подлокотник. Наклонился чуть вперёд, опершись локтями на колени.
— Игры? — протянул он с нарочитым удивлением. — Милая Паркинсон, ты переоцениваешь мою фантазию. Я просто захотел провести вечер пятницы в компании той, кто умеет так эффектно закатывать глаза. Никакой стратегии. Никакого злого умысла. Просто... развлечение.
— Вот именно, — перебила она. — Развлечение.
Он прищурился, явно наслаждаясь её реакцией. И всё же в его голосе по-прежнему не звучало ни капли серьёзности.
— Ты говоришь так, будто это преступление — хотеть немного веселья в этой унылой башне.
— Преступление — играть с теми, кто не играет, — тихо ответила она. — Или ты думаешь, что все вокруг существуют только ради твоих подколов и наблюдений?
Он молчал. Глядел на неё. Прямо. Слишком спокойно.
Она встала. Медленно, без резких движений — но в этом жесте было куда больше твёрдости, чем могла выразить любая эмоция.
— Если ты решил устроить игру со мной, — сказала она ровно, — которая в конце концов обернётся смешной шуткой... то считай, что игра односторонняя. Я в ней не участвую.
Он не ответил.
Она уже хотела уйти, но вдруг услышала:
— Спокойной ночи, Паркинсон.
Она не ответила. Просто скрылась за дверью своей комнаты, оставив после себя лёгкий запах мяты и зелёного чая.
А Теодор сидел у огня. И, вопреки виду, не читал больше ни строчки.
***
Утро было ленивым и холодным. Сквозь плотные шторы в её комнате пробивался тусклый, серый свет — предвестник хмурого дня. Где-то в коридоре скрипнула доска, будто сама башня только начинала просыпаться.
Розалина села на кровати, сонно потёрла глаза. Вчерашний разговор с Теодором — слишком чёткий, слишком живой. Он всплыл в памяти сразу. И оставил странное послевкусие. Она отогнала это. Не сейчас.
Она встала и, перекинув на плечо полотенце, взяла с тумбочки аккуратно сложенную смену одежды — чёрную водолазку и юбку до колена, чтобы соответствовать дресс-коду Хогвартса. Щётка для волос, зубная паста, баночка с лавандовым средством для лица — всё привычно, всё на своих местах.
Открыв дверь, она вышла в коридор. В башне стояла почти благословенная тишина. Ни шороха, ни звука. Только слабое потрескивание заклинания на обогрев у камина в гостиной. Судя по всему, Малфой и Нотт ещё спали. Что ж, ей только лучше.
Она прошла босиком по мягкому ковру, останавливаясь у двери в ванную. Осторожно повернула ручку и закрылась изнутри, защёлкнув замок.
Каменный пол был прохладным, но терпимым. Она включила воду, подставила руку — тёплая. Отлично.
Повесив полотенце, сняла пижаму и встала под струи воды. Тонкая хлопковая ткань упала на пол лёгкой тенью.
Горячая вода стекала по плечам, по шее, смывая остатки сна.
Она вышла из душа, облачённая в большое махровое полотенце, которое крепко держалось на груди. Вода ещё капала с кончиков волос, оставляя следы на каменном полу. В воздухе витал лёгкий аромат лаванды и чего-то мятного, свежего.
Розалина подошла к зеркалу, потянулась к полке за расчёской. Волосы спутались, и она задумалась, не стоит ли сначала высушить их заклинанием. Под глазами — лёгкие тени, но в целом лицо было спокойным. Чуть серьёзнее обычного. Наверное, из-за вчерашнего.
Она посмотрела на своё отражение — и вдруг:
— Паркинсон, рожай быстрее! — раздалось за дверью. Стук был нетерпеливым, вразвалочку-привычным. Конечно же, Малфой. Голос с хрипотцой, раздражённый, как будто мир ему должен был ванну по умолчанию.
Розалина закатила глаза.
И тут же — второй голос, ленивый, тянущий, с оттенком слишком рано проснувшегося сарказма:
— Драко, ну не торопи даму, она, может, там целую алхимическую процедуру проводит... С зелёной маской, пеной и медитацией.
— Теодор, если ты сейчас скажешь ещё хоть слово... — прорычала она, глядя в зеркало, даже не оборачиваясь.
— ...я подожду у камина, — невозмутимо продолжил Нотт. — Вдруг ты выйдешь в полотенце. Не хочу это пропустить.
Секунда паузы. Тишина.
— Я пошутиил! — добавил он через пару секунд, на случай, если в её голове уже рождалось проклятие.
Розалина резко выдохнула, стиснув зубы и пробормотала:
— Мерлин, это только второй день, а я уже схожу с ума...
Она стянула полотенце с головы и начала быстро расчёсывать мокрые волосы, не отвечая больше ни на один стук. Через пару минут оделась: чёрная водолазка, юбка, высокие гольфы и аккуратно уложенные волосы. Лёгкий штрих — бальзам для губ. Она была готова к новому дню. Почти.
Открыв дверь, она увидела, как Тео лениво сидит на подоконнике, покачивая ногой, а Малфой стоит, прижавшись плечом к стене и скрестив руки на груди.
Оба посмотрели на неё одновременно.
— Ну наконец-то, — протянул Драко. — Ты там хогвартский водопад запускала?
Тео смерил её взглядом. Взгляд задержался на полсекунды дольше, чем прилично. Он ухмыльнулся.
— Разочарование, — сказал он театрально. — Ни полотенца, ни зелёной маски. Ты ломаешь все мои ожидания, Паркинсон.
— Могу и кости поломать,с твоими то шутками,— бросила она и прошла мимо, даже не взглянув в их сторону.
Тео проводил её взглядом, покачивая головой.
— Угроза или флирт?
— Ты слышишь это от младшей Паркинсон. Очевидно первое, — буркнул Малфой, толкая дверь в ванную.
В Большом зале, как всегда, было шумно — звяканье ложек, гудящие голоса, запах свежевыпеченных булочек и жареного бекона. За отдельным столом, предназначенным для стажёров, Розалина сидела чуть поодаль, рядом с Гермионой. Между ними стояла тарелка с тостами и чайник с травяным чаем.
— Макгонагалл говорила, что сегодня проверит первые отчёты, — тихо сказала Гермиона, аккуратно намазывая хлеб вареньем. — Не знаю, как остальные, но я всё подготовила ещё вчера.
Розалина кивнула, отломив кусочек яблока.
— Умудрилась даже не начать, — честно ответила она. — Спраут, правда, сказала, что даст задание только сегодня. Так что у меня ещё есть шанс не опозориться.
Гермиона улыбнулась. И вдруг звук шагов. Уверенных, медленных.
Они не глядя повернули головы — Малфой и Теодор. Без формы, но по-хогвартски аккуратные. Малфой, как всегда, держался с таким видом, будто ему принадлежал и завтрак, и стол, и вообще всё здание. Тео же выглядел чуть более расслабленным, но от этого не менее вызывающим.
Они молча уселись. Теодор оказался как раз напротив Розалины. Он даже не смотрел на неё сначала, лишь наливал себе кофе и лениво ковырялся в овсянке.
Розалина почти поверила, что завтрак пройдёт спокойно.
Но вдруг:
— Какие у тебя там планы с Профессором Спраут? — спокойно, без подтекста, но с тем самым взглядом, будто он уже наполовину усмехнулся.
Она едва заметно дернулась, поставила чашку обратно на блюдце и подняла глаза.
— После завтрака подойду к ней. Она передаст задания, над которыми я буду работать ближайшую неделю. Что-то вроде документации по новым теплицам и составление диаграмм по росту мандрагор.
Он хмыкнул.
— Звучит... скучно.
— Лучше, чем переливать слизь с одной банки в другую, — парировала она с холодной улыбкой. — Напомни, ты ведь со Снейпом? Какие планы? Бомбардировать мышей?
Теодор чуть приподнял брови — не ожидал, что она поддержит диалог. А тем более укусит в ответ.
— Мышей? Оскорбляешь благородную работу над ядами, Паркинсон. Мы сегодня с ним сортируем артефакты, оставшиеся после войны. Яды — завтра.
— Приятной работы. Не отравись, — фыркнула она и сделала глоток чая.
— Взаимно. Не засни среди теплиц, — ответил он, наконец-то открыто улыбаясь.
Малфой, наблюдая за всей сценой, откинулся на спинку стула и прокомментировал, не поднимая глаз от тарелки:
— Мерлин, может, вас сразу вместе в теплицу закрыть? Стажеры будут благодарны.
Гермиона резко посмотрела на него.
— В таком случае туда пойдёшь и ты, Малфой. Только с Гербологией ты справишься разве что если растения начнут бояться твоего взгляда.
— Зато я умею ими командовать. В отличие от некоторых.
— Уж точно не мной, — сказала Гермиона с ледяным спокойствием и продолжила есть.
Розалина едва сдержала улыбку.
Солнце только начинало подниматься над башнями Хогвартса, когда Розалина, накинув мантию поверх формы, направилась к теплицам. Воздух был прохладным и пах свежестью, а где-то вдали щебетали гиперактивные пикси — похоже, Кеттлберн опять забыл запереть клетку.
У теплиц её уже ждала профессор Спраут — в своей привычной шляпе с засохшими корешками и парой свежих листочков, выглядывающих будто случайно, но по цвету идеально гармонирующих с мантией.
— Доброе утро, Паркинсон, — бодро сказала Спраут. — Вижу, не из тех, кто любит валяться в постели. Молодец. Что ж, раз ты теперь подмастерье в Гербологии — придётся доказывать, что не зря сюда попала.
Она вручила ей аккуратно свёрнутый лист пергамента — расписание заданий на неделю.
— На сегодня у тебя будет немного хлопот. Надеюсь, не боишься мандрагор?
Розалина мельком взглянула на список. Почерк Спраут был размашистым, с закорючками, но понятным:
Задания на сегодня:
1. Полив редких растений.
Каждое растение требовало индивидуального подхода — например, Мимблус мимблетония поливалась строго в лунном свете, поэтому её нужно было только подготовить. А вот Щекотливая фиалка уже ждала — и, конечно, начинала истерично хихикать, стоило налить на неё холодной воды.
2. Пересадка мандрагор.
— Только в наушниках, Паркинсон. И по одной, иначе — прощай, барабанные перепонки, — строго напомнила профессор.
Наушники она выдала сразу — старые, но рабочие.
3. Сбор ингредиентов.
Пыльца из лунного мака, слизь огненных корней, пара ягод с хохочущего куста — всё это нужно было аккуратно сложить в отдельные банки, подписанные заранее.
4. Обрезка волшебных лиан.
— Эти хитрые гады хватаются за всё, что блестит. Даже за ножницы. Не пугайся, если попытаются схватить тебя за волосы, — добавила Спраут, уже с улыбкой. — Просто прикажи: "Отпусти!" — и работай дальше.
5. Создание удобрений.
На заднем столе уже стояла чаша с ароматом... ну, не цветов. Драконий навоз, сухие зёрна, немного растолчённого мрамора и капля магии. Нужно было всё тщательно смешать до зелёного свечения.
6. Контроль микроклимата.
— Хочешь — волшебством, хочешь — вручную. Главное, чтобы у растений были подходящие условия: тепло, влажно и не слишком солнечно. Дьявольские сети, знаешь ли, не любят яркий свет.
7. Уход за больными растениями.
— Вот этому бедняге, — Спраут показала на поникшую чешуйчатую каланхое, — нужно отвар из листьев аирника и немного пения. Да, да. Пения. Они любят старые баллады.
Розалина моргнула.
— Я серьёзно, — добавила Спраут. — Я иногда пою им "Весёлый гном идёт домой" — и они расцветают.
Розалина переглянулась с ближайшей фиалкой, которая хихикнула.
Похоже, день обещал быть... интересным.
Профессор Спраут поправила перчатки, кивнула в сторону теплицы:
— Начинай, Паркинсон. Думаю, ты справишься.
Затем задержала на ней взгляд и добавила чуть мягче:
— И спасибо, что пришла так рано. Не все стажёры настолько организованы.
С этими словами она улыбнулась, слегка поправила шляпу и направилась прочь — с привычной лёгкой сутулостью и запахом земли, словно была не профессором, а самой частью сада.
Розалина осталась одна.
Тишина в теплице была особенной. Она не давила, наоборот — как будто сами растения слушали и наблюдали. Фиалки чуть шевелились, лианы медленно тянулись к свету, а в углу одинокая мандрагора хрюкала во сне, торча из земли по самый нос.
Розалина закатала рукава, надела перчатки и наушники.
— Ну что ж, — пробормотала она, — начнём.
К вечеру Розалина чувствовала, как тело гудит от усталости.
Руки пахли землёй и странной смесью из мха, цветочной пыльцы и... чего-то похожего на карамель — вероятно, это была слизь марципанового корня. Волшебные лианы едва не стянули с неё перчатки — пришлось в три приёма их отрезать и уломать.
С мандрагорами — отдельная история. Одна из них плюнула в перчатку, как только её вытащили из земли.
Полив и обрезка, контроль климата, удобрения — всё было выполнено. Теплицы теперь выглядели ухоженно и даже как будто «довольно», если растения вообще могут выражать эмоции. Но на часах уже было начало седьмого, а седьмое задание всё ещё ждало: реабилитация больных растений.
Она направилась в дальнюю секцию, где под светлым куполом стояли отдельные, тщательно ограждённые клумбы с больными или ослабленными экземплярами.
Рядом стоял столик с баночками зелий и инструкциями.
Розалина посмотрела на вялую чешуйчатую каланхое. Листья — серые, безжизненные, будто тронутые плесенью. На табличке от руки было написано:
"Любит песни и тёплые компрессы. Давать настой аирника."
Она вздохнула.
— Я что, серьёзно должна петь тебе?
Каланхое вяло качнулось, словно обиженно.
Розалина села на скамейку, открыла пузырёк с настоем и осторожно капнула на корень. Тот затрепетал, будто растение вяло встрепенулось.
Тогда, нехотя, Розалина тихо пробормотала:
— "В долине росы, в тишине зари... Гном идёт домой, через холмы..."
Звучало глупо. Но каланхое зашевелилось. Листья слегка натянулись, чешуйки стали чуть-чуть ярче.
Она замолчала. Пауза. Растение затихло.
Снова петь?
Она вздохнула и продолжила уже чуть громче, напевая вполголоса старую детскую балладу, которую когда-то слышала в младших курсах.
— "Песенка летит, в небе свет звезды,
Гном идёт домой, минуя сны..." — напевала Розалина, совсем забывшись в тёплом, почти уютном полумраке теплицы.
Маленький цветок на каланхое дрожал, распускаясь медленно, как если бы слушал её на самом деле. Она смотрела на него почти с нежностью, совершенно не замечая чужого присутствия, пока —
— — Свихнулась? Уже с растениями разговариваешь? — ленивый, насмешливый голос прозвучал откуда-то у двери.
Розалина резко обернулась, от неожиданности выронила бутылочку настоя, схватила ближайшую перчатку — и швырнула, не думая. Та с мягким шлёпком угодила Теодору в плечо.
— Мерлин! — выдохнула она, поняв, что сделала. — Ты что пугаешь так!?
Тот стоял в проходе между лозами, ухмыляясь, одной рукой прижимая плечо, словно получил серьёзную травму.
— Никогда ещё перчатка не летела в меня с такой страстью, — усмехнулся он.
Она вспыхнула, сжав руки в кулаки.
— Я просто... ты напугал меня! И вообще... — замолчала, чувствуя, как волна смущения начинает душить. — Я тут целый день среди растений. Видимо, уже начинаю терять связь с реальностью.
Он подошёл ближе, небрежно обогнув клумбу, где росли спящие жабьи фиалки.
— Это объясняет, почему ты поёшь им колыбельные, — усмехнулся он. — Должен признать, у тебя приятный голос. Даже каланхое ожило.
— Я думала, ты ушёл со Снейпом, — пробормотала она, опуская взгляд.
— Ушёл. Но он отправил меня за травами для зелий.
На секунду между ними повисла тишина. Только в углу зашуршала мандрагора — по-своему комментируя происходящее.
Розалина наконец усмехнулась, качнув головой.
— Если скажешь кому-то, что я пою цветам — я сброшу тебя с астрономической башни.
— Поздно, — фыркнул он. — Уже составил балладу: "Паркинсон и пышная петунья".
— Ты неисправим.
— Закончила? — спросил Теодор, склонив голову набок. На удивление спокойно, без сарказма.
Розалина вытерла лоб рукавом мантии и кивнула:
— Почти. Осталась только реабилитация — но этим займусь утром. Сейчас... уже нет сил.
Он кивнул, глядя на её усталое лицо, на руки в грязи и влажные волосы, выбившиеся из заколки.
— А тебе что нужно? — спросила она, подходя к полке, где стояли маленькие стеклянные колбы и сушёные пучки трав. — Какие именно травы?
— Слизневая мята, засушенный шиповник и... — он задержался на слове, хмыкнул, — ...волосы дикого папоротника.
Она приподняла бровь:
— А Снейп точно тебе зелье поручил, а не проклятие на кого-то варить?
— Ну, — Теодор усмехнулся, — если это и проклятие, то довольно милое. Запах у него будет, говорят, как у меда и железа.
— Очаровательно, — фыркнула она. — Секунда, поищу.
Она стала рыться в ящичке, достала свёрток с надписью «Mentha Limosa», проверила его, протянула Теодору. Затем — баночку с шиповником, и только волос дикого папоротника никак не находился.
— Подожди, он у нас был... — пробормотала она, присев на корточки, открывая нижнюю полку, — если только Герберт снова его не сожрал.
— Герберт?
— Лиана. Иногда ей скучно, она... грызёт.
Теодор рассмеялся. Первый раз за весь день — искренне, не в своей обычной ленивой манере. Она покосилась на него, прищурившись:
— Ты чего?
— Представил, как ты споришь с растением за последний волос папоротника. Ты, кстати, серьёзно разговариваешь с ними?
— Только с теми, кто отвечает.
Она всё же нашла нужный свёрток и протянула его ему.
— Держи. И передай Снейпу, что следующую партию пусть сам собирает. Я буду слишком занята, уговаривая мандрагоры не закричать.
Он кивнул, принимая свёртки, и задержал на ней взгляд чуть дольше, чем обычно.
— Спасибо, Паркинсон.
— Не за что, Нотт.
На этот раз она улыбнулась первая.
Теодор убрал свёртки с травами в карман мантии и, чуть помедлив, сказал:
— Раз ты закончила... Пошли вместе? Я как раз к Снейпу, отдам это, а потом — на ужин. Вместе и пойдём.
Розалина удивлённо вскинула брови:
— Вместе?
— Ага, — пожал плечами он, словно не придавая словам никакого значения. — Ты всё равно идёшь в ту сторону. Не бойся, приставать не буду. Ну, почти.
Он бросил на неё свою обычную, ленивую полуулыбку.
Розалина вздохнула. Ноги гудели от усталости, волосы выбивались из пучка, рукава были испачканы в волшебной грязи, а на запястье осталась еле заметная царапина от капризной лианы. И в целом она чувствовала себя скорее землекопом, чем стажёром.
Но... идея пройтись с ним не казалась ужасной. Особенно если она сможет хотя бы немного отдохнуть за ужином. И не идти одна.
— Ладно, — тихо выдохнула она, — только без твоих шуточек. Я слишком устала, чтобы парировать.
— Значит, можно атаковать? — мгновенно отозвался он, идущий уже к двери.
— Нотт.
— Шучу. Почти.
Она закатила глаза, но, улыбнувшись про себя, пошла за ним.