1 глава.
Хогвартс встретил её ветром.
Холодным, туманным, как дыхание великана, притаившегося за горами. Замок казался одновременно знакомым и чужим — будто за лето не просто сменились сезоны, а время само перестроило стены. Башни всё ещё уходили в небо, мост всё ещё казался хрупким, а окна — тускло золотыми. Но в воздухе витало ощущение, что что-то было выжжено.
Розалина Паркинсон стояла перед главными воротами, прижимая к себе кожаную сумку, и смотрела на выложенные плиткой ступени. Та самая дорога, по которой когда-то шли тысячи учеников, теперь казалась пустынной и осторожной. Внизу, у берега озера, плавала лодка с первокурсниками — их радостные голоса долетали глухо, словно сквозь вату.
После войны тем, кто пережил всё это — неважно, на какой стороне — Министерство дало выбор. Три пути.
Первый — уйти. Закрыть за собой главу под названием «Хогвартс», попытаться забыть, начать где-то сначала.
Второй — доучиться. Вернуться на седьмой курс, будто ничего не случилось.
И третий — остаться, но уже не как ученик, а как стажёр. Служить школе, помогать преподавателям, быть частью обновления.
Розалина, не раздумывая, выбрала третий путь.
Тихий. Невидимый. Без аплодисментов, без лиц, которые запоминают.
Она не хотела сидеть за одной партой с теми, кто смотрел на неё как на тень сестры. Или как на дочь своего отца.
Или просто как на «ещё одну Паркинсон».
Сестра, Пенси, доучивалась. Она была другой — всегда была.
Обе носили имя, которое стало тяжёлым. Но если Пенси, как истинная леди, носила его с высоко поднятым подбородком, то Розалина — будто ношу, которую нельзя уронить, но и не хочется нести.
Они были близки. Несмотря на всё.
Но даже их внешность казалась метафорой на их различия:
Пенси — чёрные гладкие волосы, зачесанные до совершенства. Розалина — длинные, непокорные кудри, тёпло-каштановые, спутанные на ветру.
У Пенси — хладные, как сталь, глаза. У Розалины — серые, но мягкие, как пасмурное небо перед дождём.
Даже речь у них была разная: у Пенси — быстрая, резкая, с чётко расставленными ударениями. У Розалины — медленная, задумчивая, как будто она взвешивала каждое слово.
Она не хотела блистать.
Она хотела исчезнуть. Или хотя бы раствориться в работе.
Именно поэтому выбрала уход за магическими существами.
Профессор Спраут, добродушная, растрёпанная, с вечно пахнущими землёй руками, согласилась взять её стажёркой без лишних вопросов.
— Помощь мне не помешает, — сказала она в письме. — Эти скакуны хвостатые с ума меня сведут.
Розалина ухмыльнулась, когда читала. Это было честно. Это было по-человечески.
Теперь она ждала.
Стоя на ступеньках, в мантии, которая чуть велика, и ботинках, уже запылённых.
Смотрела, как движется туман, как замок расправляет плечи, как будто тоже привыкает к жизни без боли.
На фоне мрачного неба её фигура казалась вырезанной из прошлого: хрупкая, прямая, почти невесомая. Волосы развевались — будто пламя на ветру.
Она вдыхала сырой воздух Хогвартса и впервые за долгое время не чувствовала страха. Только настороженность.
Как у животного, вышедшего из леса: ещё не убежала, но уже не прячется.
— Мисс Паркинсон? — Голос прозвучал слева. Знакомый.
Профессор Спраут стояла у арки, вытирая руки о подол мантии, в которой уже застряли листья.
— Извините за задержку, — сказала она, улыбаясь. — Один молодой лук решил съесть моего кота.
Розалина кивнула. Неуверенно. Но взгляд стал теплее.
Она сделала шаг вперёд. Навстречу замку.
Они шли по пустым коридорам, где каждый камень будто хранил след войны. Портреты смотрели тише, чем обычно, а бронзовые доспехи не звенели при движении, как прежде. Хогвартс стал другим — и тишина его теперь не убаюкивала, а держала в напряжении.
Профессор Спраут шагала бодро, немного сутулясь, словно на ней всё ещё висел мешок с удобрением, хотя в руках она держала только маленький сундучок с письмами.
— Ты, наверное, уже знаешь, — начала она, — у стажёров теперь есть своя башня. Это Министерство так решило — дескать, нейтральное пространство, чтобы не провоцировать ненужных споров. После всего, что было... Ну, ты понимаешь.
Розалина молча кивнула.
— Но, — Спраут хмыкнула, поворачивая направо, — распределение по комнатам всё же учитывает прошлые факультеты. Удобно — не все готовы сразу жить бок о бок с бывшими врагами. Если кто-то из Слизерина тоже подался в стажёры — будете жить вместе. Если только ты одна, что ж... поздравляю. Башня — твоя. С окнами на восток, отличная акустика и ни одной портретной дамы, которая вмешивается в разговоры.
Розалина снова кивнула, чувствуя, как в груди теплится странное облегчение.
Одна. Сама по себе.
Как и хотела.
— Теперь к делу, — Спраут перескочила на привычный, деловой тон. — Иногда мне будет нужна замена на занятиях. Особенно у первокурсников — они шумные, да и у многих магические существа вызывают либо ужас, либо восторг. И то, и другое мешает работе. Так что — будешь преподавать. Нечасто. Только если я в отъезде, или вдруг мандрагора решит снова сбежать.
Она улыбнулась, но Розалина не засмеялась.
Она представляла себя перед детьми — и не знала, будет ли слышен её голос.
Она никогда не стремилась быть в центре внимания.
Но... справится.
— Дальше, — продолжила Спраут, уже на автомате. — Будут совместные задания с другими стажёрами. Раз в неделю вы собираетесь в Башне Стажёров, обсуждаете, кто за что отвечает. График дежурств по ночам вы составляете между собой. Иногда понадобится помощь на уроках других профессоров — у Злюки, у Вектры, у Флитвика. Кто-то работает с Зельями, кто-то с Артефактами, кто-то с травами, кто-то со зверьём. В общем, будет весело.
Она усмехнулась.
Розалина — нет.
Они поднимались по винтовой лестнице, ведущей вверх-вверх, туда, где стены начинали звенеть от ветра, а магия сквозила в воздухе — как электричество.
— Вот, — наконец произнесла Спраут, остановившись перед изящной деревянной дверью с резьбой в виде дубовых листьев. — Твоя Башня. Только твоя — пока не появится ещё кто-то из зелёных.
Она махнула рукой — и дверь сама открылась с лёгким треском, как будто долго не пользовалась.
Комната была не большой, но светлой: окно действительно выходило на восток, открывая вид на горы, затянутые лёгкой дымкой. Внутри — камин, кровать с балдахином цвета темного мха, узкий стол, шкаф, мягкое кресло и полки, полупустые, но уже покрытые пылью, как будто ждали, когда кто-то снова будет здесь жить. В воздухе пахло сухими травами и камнем.
Уютно. Спокойно.
Не как у Слизерина. Но и не как в чужом доме.
— Осваивайся, — сказала Спраут, ставя сундук у порога. — Через час ужин в Большом Зале.
Она уже повернулась, но на секунду задержалась.
— И, Розалина... Ты — не твой отец. Не забывай это.
Розалина опустила глаза.
Слова Спраут были как мягкая повязка на рану, которую не замечают.
Но повязка всё же не лечит.
Когда дверь закрылась, Розалина осталась одна.
Башня дышала тишиной.
А она — впервые за долгое время — чувствовала, что не обязана ни перед кем объясняться.
Только бы никто не появился из Слизерина.
Она прошла по комнате, ступая осторожно, будто боялась потревожить воздух. Остановилась у окна, прижалась пальцами к холодному стеклу — за ним шевелился вечер, мягкий и синий. Башня действительно была её. Ни чужих взглядов, ни шёпота за спиной, ни навязчивых ожиданий. Только она и этот старый, каменный покой.
Розалина медленно опустилась в кресло, потянулась к подушке и глубоко вдохнула. Запах... не магии, не старой пыли — а чего-то другого. Почти забытого. Запах тишины. Запах свободы.
— Наконец-то, — прошептала она вслух, почти не веря.
Но едва успела выдохнуть, как что-то оборвалось внутри.
Резко. Громко. Почти физически.
Голова загудела — не болью, а каким-то давлением, будто внутри черепа взорвался звук. Воздух стал гуще, время — медленнее. Мир перед глазами пошёл рябью, как мутная вода.
А потом — голоса.
Сначала глухо. Потом — чётче.
Мужской. Женский. Несколько сразу.
Шёпотом. Крича. Насмешливо. Обвиняюще.
Она зажала уши. Но это не помогало.
Голоса были внутри. Не снаружи.
Сердце грохотало, как в закрытом сундуке. Руки дрожали. Веки тяжело опускались, а разум будто утекал куда-то вглубь, туда, где давно не было света.
Снова... снова этот приступ. Она знала его.
Он не был магическим. И не был простым.
Это было как... эхо войны.
То, что осталось в крови, в костях, в самой сути.
Она резко встала, пошатнулась, вцепилась в спинку кресла.
— Нет, — прошептала, — не сейчас.
Не здесь. Не снова.
Отошла к камину, вдохнула запах золы. Закрыла глаза.
Один. Два. Три.
Счёт.
Мысленно.
Как учили.
Голоса стихли медленно, как ураган, уносящийся вглубь леса.
Осталась тишина.
Глухая, вязкая.
Но она снова могла дышать.
Она опустилась на пол и обняла колени, пряча лицо в локтях.
Долго сидела так.
Молчала. Не плакала. Просто дышала.
Она почти успокоилась. Почти.
Сидела у камина, всё ещё обняв себя за плечи, когда услышала шаги. Сначала глухо, потом — ближе, тяжелей. Витая лестница отозвалась слабым скрипом под чьей-то поступью. Голоса. Мужские. Один глухой, низкий. Второй — более резкий, немного усталый.
Разговор приближался.
Она не пошевелилась — будто вросла в пол, как часть башни.
Не хотела никого видеть. Тем более тех, кто знал её фамилию до того, как она назовёт её сама.
И вдруг —
Щелчок замка.
Дверь открылась, как порез по тишине.
В комнату вошли двое.
Оба в чёрных мантиях с эмблемой Стажёра, оба выше, оба — чужие и знакомые одновременно.
Первым шагнул Малфой. Волосы короче, лицо ещё более выточенное, чем в школе, но не каменное — опустошённое. Его взгляд — быстрый, цепкий, не уверенный, но будто вечно что-то оценивающий. За ним, немного в тени, шел Теодор Нотт. Молча. Прямая спина, руки в карманах, глаза — тёмные, как чай без сахара, и почти ничего не выражают. Почти.
Они оба остановились. И тишина снова повисла.
Малфой моргнул, как будто не верил в увиденное.
— Паркинсон? — прозвучало без злобы.
Скорее — вопрос. Неверие. И — осторожность.
Розалина медленно поднялась. С лица не слезало выражение внутреннего камня.
Она как будто снова вернулась на поле боя, где нужно смотреть прямо, чтобы никто не заметил трещины.
— Сюрприз, — тихо сказала она. Голос прозвучал спокойно. Почти. Но внутри всё сжалось.
Малфой медленно шагнул ближе, прищурился. Он изучал её.
— Я не знал, что ты подалась на стажировку. — Он произнёс это слово, будто оно было новым для него.
— Я тоже не знала про вас, — так же тихо ответила она.
Тео Нотт всё это время молчал. Но взгляд его был живым, под кожей неподвижного лица. Он смотрел не на Малфоя, и не на комнату — он смотрел на неё. Не грубо. Не доброжелательно. Просто... внимательно. Как будто запоминал.
Наконец, он заговорил. Глухо.
— Значит, мы не одни из зелёных, кто решился.
Он не удивился.
Он просто констатировал — как факт, с которым теперь всем жить.
Она чуть вздёрнула подбородок.
— Видимо, не вы одни. Башня теперь — общая?
Малфой кивнул, быстро оглядываясь.
— Нам сказали, что «сложно с комнатами». Нас вроде как трое из Слизерина. Так что, — он чуть сморщился, — придётся делить башню. Комнаты, надеюсь, раздельные.
В его голосе прозвучало напряжение. Но не из-за неё.
Из-за самого факта — делить что-то. С кем бы то ни было.
Розалина молчала.
Нотт подошёл ближе, но не пересёк грань личного пространства. Его голос прозвучал медленно, ровно, как у того, кто уже ничему не удивляется:
— Значит, ты будешь у Спраут?
Она кивнула.
— А ты?
— Снейп. Малфой тоже.
Коротко. Как приговор.
И в этом слове было столько... непроговорённого. Столько теней, сомнений, идущих с войны. И вопросов, которые не заданы.
Малфой не выдержал.
Он опустился на спинку кресла, выдохнул.
— Нас троих поместили в одну башню. Символично, да?— Улыбка, которую он попытался изобразить, была кривой. — Дети тех, кто сжигал мир, теперь будут его чинить.
— Или делать вид, — бросил Тео.
Он всё ещё смотрел на Розалину.
Словно искал слабость. Или наоборот — понимание.
Она не опустила глаза.
— Мы не наши отцы, — сказала она.
Тихо. Жёстко. Без колебаний.
И впервые — на долю секунды — в глазах Тео мелькнуло что-то настоящее.
Уважение?
Призрак уважения.
— Посмотрим, — ответил он.
Драко провёл рукой по волосам, откинулся на спинку кресла.
— Сегодня после ужина — встреча. В общей башне стажёров. Нам всем надо быть там.
Розалина слегка нахмурилась.
— Вечером?
— Да, — отозвался он, не глядя на неё, будто сам не рад был сообщать это. — Сказали, что соберутся все, кто согласился на стажировку. Познакомимся, распределим график дежурств, обсудим общие правила. Это... как бы, единственное общее задание на ближайшее время.
Тео усмехнулся коротко, почти беззвучно.
— Встретиться. Поговорить. Притвориться, что всё в порядке. — Он отошёл к книжной полке и мельком провёл пальцами по корешкам. — Очаровательно.
Розалина встала. Ощущение лёгкой дрожи в ногах ещё не прошло, но она держалась прямо.
— Где эта «общая башня»?
— На седьмом этаже, — ответил Малфой, вставая и поправляя мантию. — Рядом с кабинетом древних рун. Видимо, решили, что чем дальше от основного потока учеников, тем лучше. Чтобы нас, — он криво усмехнулся, — не слишком часто видели.
Розалина ничего не сказала.
Они всё ещё оставались чем-то вроде призраков — напоминанием о том, что произошло.
— Начало в восемь, — добавил Драко. — Не опаздывай.
Он взглянул на неё почти по-человечески. Потом перевёл взгляд на Тео. Тот кивнул, коротко и безэмоционально.
— Увидимся, — бросил Малфой и направился к двери.
Нотт задержался на секунду дольше. Снова посмотрел на Розалину.
Взгляд, в котором не было ни насмешки, ни доброты. Как если бы он смотрел на редкую книгу, в которой не сразу открываются все страницы.
Потом он тоже вышел, закрыв за собой дверь.
Башня снова наполнилась тишиной.