Мост через Рейн
У слияния Рейна и Неккара, где воды двух могучих рек сливались в единый, несущийся на север поток, остановился тумен Перуна. Величие зрелища заставляло замереть: широкая, серая от холода и быстрая, как скаковая лошадь, гладь Рейна, и впадающий в него с юга, более смирный Неккар, образовывали у подножия поросших лесом холмов естественную, защищённую бухту. Именно здесь, на этой границе миров, предстояло совершить невозможное — создать переправу для всей армады Аттилы, для двухсот тысяч воинов, их коней и бесчисленных обозов.
Перун, спешившись, стоял на берегу и смотрел на воду. Рейн здесь был шириной в триста метров, а его глубина, как доложили лазутчики, достигала десяти метров. Течение, сильное и коварное, могло запросто перевернуть неуклюжий плот. Но в глазах вождя не было и тени сомнения.
— Мост будет, — тихо, но твёрдо произнёс он. — Не из тростника и верёвок, а из стали, сосны и точного расчёта.
По его приказу тумен разбил двойной лагерь, растянувшийся вдоль обоих берегов Неккара. На южном, где густые леса подступали к самой воде, кипела работа лесорубов. На северном, на песчаной отмели, как грибы после дождя, вырастали плавучие мастерские, пришвартованные к берегу.
Работа закипела с невиданным размахом. Лес валили выборочно, в радиусе десяти лиг, предварительно помечая деревья красной краской: могучие сосны — для понтонов, прямые дубы — для укреплений, ель и бук — для настилов.
Истинной душой всего предприятия были инструменты. Топоры, пилы, сверла, выкованные по технологии Перуна и Сварослава из «нового железа», не тупились даже после сотни стволов. Их рукояти из ясеня, высушенного в дыму, ложились в руку как продолжение тела. Но главным чудом были механические пилы, приводимые в движение водяными колёсами на Неккаре — они распиливали до двадцати брёвен в час.
В качестве меры длины использовались воинские копья и самострельные болты, изготовленные по единому эталону. Благодаря этому, обработанные брёвна не требовали подгонки на месте — они стыковались с идеальной точностью.
Работа шла и днём и ночью; с наступлением темноты гигантские площадки освещались бесчисленными факелами и кострами, отбрасывающими причудливые тени на воду и лес. Деревья, поваленные вдоль отмеченных линий, волокли к реке, где их ждали неустан ые пилы водяных мельниц. В кузнице, меха которой приводила в движение тоже вода, ковали цепи, крючья и стальные стяжки. На сборочных платформах рождались понтоны — каждый из двадцати брёвен, стянутых стальными полосами, и паромы из дубовых шпал, способные принять по пять коней и двадцать воинов.
Через пятнадцать дней сумасшедшего труда Перун приказал собрать пробный мост из десяти понтонов. Сто воинов прошли по нему шагом, затем бегом. Плотники проверяли каждый узел, каждый шип. Прогиб составил не более половины толщины болта на длину копья — идеально.
— Удвоить ширину! — распорядился Перун. — Чтобы шли четыре колонны в ряд! Добавить якоря из каменных глыб!
Важным дополнением стал плавучий настил с зазорами:
— Вода будет проходить сквозь них. Это убережёт мост от течения.
Гепиды, первоначально смотревшие на славян с недоверием, постепенно проникались уважением. Перун предложил им место в тумене не как пленникам, а как равным. Воины учились сражаться в едином строю и делились знаниями о здешних землях. Их женщины и дети тоже не сидели без дела, помогая в быту, охоте, плетя корзины для каменных якорей и обучая Мокрушу местным целебным травам.
Было построено уже более двух тысяч понтонов и пятьдесят паромов, когда конные разъезды донесли тревожную весть: к лагерю приближается армия франков численностью до тридцати тысяч копий. Мимо не пройдут — деятельность тумена была слишком масштабной.
Работы мгновенно остановились. Топоры и пилы сменились на копья и самострелы. Войско Перуна выстроилось в грозный боевой порядок на широком поле, окружённом лесами. Напротив, под золотыми знамёнами с вытканным вепрем — символом Меровея, встала франкская рать. Тридцать тысяч воинов, лес копий, щиты с рунами предков. Во главе — Хродегиз, военачальник короля, в плаще из шкуры белого волка, человек, поклявшийся не пропустить ни одного гунна на свою землю.
От франков отделился отряд всадников для переговоров. Перун, оставив командовать тысяцких, выехал навстречу в сопровождении верного Алтына.
Хродегиз, не сходя с места, надменно крикнул:
— Именем короля Меровея! Сложите оружие, славянские шакалы! Вы — приспешники дьявола Аттилы! Ваши кости сгниют здесь, если не подчинитесь!
Перун, без шлема, в простой кольчуге, остановил коня в десяти шагах и улыбнулся:
— Нет такого короля — Меровея. Он — узурпатор, младший сын Клодиона, укравший трон у законного наследника Хлодомара. Хлодомар жив. Он присягнул Аттиле, и клятва скреплена кровью. Каждый, кто служит Меровею — изменник. А изменников ждёт мучительная казнь. Армия Аттилы уже на подходе.
Он показал кожаный ремешок с золотой бляхой — тамгу от маркграфа Иринга, знак высшего доверия.
— Я строю переправу для Аттилы. Кто встанет у меня на пути — будет уничтожен.
Среди франкских вождей прошелестел ропот. Имя Хлодомара, старшего сына Клодиона, было им хорошо известно.
— Он прав, — проворчал седобородый Хартиберт из Трира. — Хлодомар был старшим. Если он жив...
Хродегиз побагровел от ярости:
— Ложь! Меровей благословлён самим Аэцием!
— С каких это пор франкских королей назначают римские полководцы? — спокойно парировал Перун. — Или франки теперь - римские вассалы?
Франкская армия, всегда бывшая шатким союзом племён, заколебалась. Герцоги севера помнили Хлодомара, южные графы боялись гнева Аттилы, вожди мечтали о независимости.
Видя, что теряет контроль, Хродегиз выхватил меч:
— Вперёд! Сметём их!
Но воины не сдвинулись с места.
Тогда Перун поднял руку:
— Не нужно лить кровь из-за лжи. Решим спор поединком. Пусть нас рассудят боги. Проиграю я — тумен твой. Проиграешь ты — армия уходит, а ты расскажешь Меровею правду. Если будешь жив.
Хродегиз, понимая, что отказ равен позору, принял вызов. Место было выбрано на песчаной косе между реками. Оружие — мечи, доспехи — кольчуга и шлем. Хродегиз с презрением отказался от щита.
Первый удар франка был стремителен — его сакс просвистел в воздухе, целясь в шею. Перун увернулся с невероятной лёгкостью, оставив своим клинком кровавую полосу на предплечье Хродегиза. Тот, рыча от ярости, вновь бросился атаку, но Перун, помня уроки Бьярки, держал его на расстоянии. Изматывал противника, парируя удары и нанося точные, неглубокие раны.
На десятом круге усталая рука Хродегиза на мгновение опустилась. В тот же миг Перун нанёс удар — резкий выпад. Клинок вошел противнику в бок, под рёбра. Хродегиз рухнул на колено, хватая воздух.
— Сдавайся, — предложил Перун.
— Никогда... славянину... — прохрипел франк и, собрав последние силы, метнул в грудь Перуна нож.
Нож был отбит в сторону. Ответный удар отсек кисть руки, сжимавшую меч. Хродегиз упал лицом в песок.
Перун встал над ним, приставив клинок к горлу:
— Ты проиграл. Твои люди свободны. Иди и скажи Меровею: Аттила идёт. И Хлодомар вернётся за своим троном.
— Убей... меня... — хрипел побеждённый.
— Нет. Ты нужен живым. Чтобы поверили.
Перун повернулся к армии франков. Тысячи глаз смотрели на него не как на врага, а как на судью, решившего их судьбу без кровопролития.
Седой Хартиберт поднял руку:
— Он победил по праву богов и воинской чести. Мы уходим.
Один за другим герцоги и графы кивали. Даже самые ярые сторонники Меровея молчали. Армия франков, ещё минуту назад готовая к бою, начала организованно отступать, унося с собой раненого Хродегиза и семя сомнения в законности своего короля.
Перун смотрел им вслед, понимая, что выиграл не сражение, а нечто большее — время и возможность завершить свой великий мост. Воздух снова наполнился стуком топоров и скрипом пил. Гигантский механизм возведения переправы, ненадолго остановленный, вновь пришёл в движение.