Глава 35. Гранат
Прошло чуть больше месяца с того момента, как Мария оказалась в районе-аистов. Жизнь постепенно начала возвращаться в привычное русло. Распорядок дня был такой же, как и всегда: подъем, завтрак, если повезет, работа, ужин, сон. В выходные находилось время и на личностное развитие, а также прогулки по городу. Теперь Мария работала в ателье.
Когда Розалина пришла за Марией в тот день, она отвела ее в странное помещение, похожее на кабинку допросов. Там, под потоками лучей странной лампы, иногда мигающей не под такт спокойного сердца, долгое время Розалина объясняла Марии основные правила проживания в пансионате и районе-аистов. Правил было много. Опять.
В категорию пяти важнейших "законов аистов" входили правила о посещении определенных улиц, работе, а также взаимоотношениях с другими людьми.
Вот некоторые из них:
1. Запрещается покидать территорию района-аистов, за исключением случаев, когда это разрешено медицинским назначением при наличии острых хронических или воспалительных заболеваний. В таких случаях покидать территорию разрешается только в сопровождении уполномоченных лиц, которыми могут быть аисты высших должностей (при наличии таковых, например Розалина), а также сотрудники данного округа и любые другие лица, обладающие соответствующими полномочиями (тот же Алмаз).
Но если говорить более понятным языком, то покидать район-аистов могли только те, кто имел так называемый драгоценный пропуск. В пансионате таким обладала только Розалина. И то пользоваться по собственному желанию она им не имела прав.
2. Запрещается совершение любых действий, которые попадают под уголовно-правовые нормы, установленные Уголовным кодексом Фалсума. В случае нарушения указанных норм, лицо, привлеченное к уголовной ответственности, подлежит наказанию в соответствии с тяжестью совершенного правонарушения, что определяется в рамках предусмотренных законом санкций. Таковыми нарушениями являются: убийства, терроризм, вандализм, детоубийство (они же аборты), сокрытие преступников (более понятно - женщин, которые не должны находиться на свободе по воле лабораторий).
3. Каждая женщина-аист, попадающая в район-аистов, обязана быть зарегистрированной в данном районе. В ином случае - считается сбежавшей из лаборатории и попадает под пункт 2 правового акта района-аистов.
4. Женщины-аисты, проживающие в пансионате как лица, имеющие постоянную регистрацию, не обладают правом на посещение районов Элитного общества, за исключением случаев, когда такое посещение разрешено в соответствии с договором о найме работника или является фактическим приглашением лица в гости. В данных случаях ответственность за действия наемного работника и гостя, находящихся на территории Элитного общества, возлагается на нанимателя, который также является членом Элитного общества. В противном случае лицо попадает под пункт 2 правового акта района-аистов.
И всякая такая никому неугодная муть.
Для очередных никому не нужных бумаг Марии пришлось подписать данные документы. Она нехотя водила ручкой по листкам бумаги, нехотя ставила свой отпечаток пальца на бланк вместо штампа. А после и также нехотя слушала другие, негласные правила района-аистов.
- Значит так, - говорила Розалина, нагнувшись над телом невинной Марии, - а теперь поговорим о правилах этикета. - Розалина постучала стопкой только что подписанных бумаг по столу, тут же убрала эту стопку в папочку. - Правило первое, - так высоко задирала она шею, - к Элите не приставать. Совершенно ничем! Ни с просьбой, ни с помощью, ни с целью обидеть или похвалить. Я уже не говорю и об отношениях с ними, уж помяни мое слово. Нас в мире Элиты не с-у-щ-е-с-т-в-у-е-т! - Как и их в нашим мире тоже нет. За исключением моментов, когда приходится работать на таких людей, это ты понимаешь? - так строго смотрела она на Марию. Мария только успевала в подтверждение кивать головой. - Отлично. - отстала она от папки. - Правило номер два! Не выделываться, не светится, не считать себя лучше остальных. А также не сметь унижать или оскорблять остальных аистов и военнослужащих! В таком случае остальные тебя просто уничтожат! - Мария аж сглотнула ком в горле от напряжения. - И последнее, но не менее важное, - поправляла Розалина челку, - следовать правилам. Будешь следовать правилам - об остальных пунктах сможешь забыть. Это ясно? - Мария снова кивала. - Ясно?!
- Ясно!
- Отлично. А теперь подберем тебе работу. Может быть есть какие-то предпочтения?
- Ну... - Мария сжалась. - Шить одежду. Я умею шить.
Розалина не долго выбирала Марии подходящую работенку. Буквально в этот же день девушку отправили в местное ателье, единственное в своем роде на весь район аистов.
Это ателье занималось пошивом одежды не только для некоторых аистов, кто смог позволить себе подобное, но также и для Элиты. Конечно, Розалина не была уверена в том, можно ли Марию подпускать к дорогостоящим тканям, платьям или, не дай бог, к Элите, которая так сильно любила к ним заходить. Так что Мария первое время только что и делала - это снова работала где-то там, где ее никто не увидит. Но после работала на повышение - все-таки была не дурна на общение с позолоченными. Привыкла к смене обстановки, а также к новым людям, которые были везде. Но волновало ее вовсе не это. А то, что она нашла у себя в вещах.
У Марии не было много вещей. Она до сих пор помнила тот день, когда на скорую руку собрала сумку с непонятным содержимым, помнила, как в телевизоре раздался этот дурацкий выстрел, постоянно слышащийся в кошмарах. Однако среди нескольких бутылок и зубной щетки были еще и они. Какие-то документы, которые Мария никогда даже не пыталась смотреть.
Впервые она достала их в комнате пансионата. Был уже вечер, девушки собирались ложиться спать. Лоза с Ритой снова что-то увлеченно рассказывали друг другу, лишь изредка за дверью слышались чьи-то шаги. И лишь иногда ветерок доходил и до скудной кроватки Марии. Она разбирала свой же портфель.
Стоило ей открыть этот ящик пандоры, как на дне рюкзака она обнаружила бумаги. Те бумаги, которые ей еще вручила Грана. До этого момента Мария и думать о них перестала из-за бесконечных волнений гражданской войны и трепета сердца, которое сопровождало все это. Под тусклым светом комнаты она развернула бумаги.
В несколько раз сложенные куски былого дерева тут же превратились в одну большую бумажку, и оттуда же выпала и какая-то фотография.
Фотография тут же полетела на пол, прямо в середину комнаты, не оставив без внимания компанию Лазурит.
- Ой, что-то выпало! - прерывая свои разговоры, промолвила Рита. - Милая, это твое? - Рита тут же подняла странный кусочек бумажки, принимаясь крутить его из стороны в сторону. - Ой, это какая-то фотография, это твоя семья?
Мария тут же вскочила с кровати, поскорее вцепившись в кусочек бумаги. Она не могла поверить своим глазам.
На жалком клочке, таком измученном, странном, с некоторыми надписями, были три ее драгоценных камня: гранат, сапфир и рубин. Мария тут же упала на пол обессиленная, совершенно и не предполагая, что все это время лежало в ее вещах.
Рита тут же поспешила на помощь, скорее усаживаясь около Марии. Как и Лоза от такой внезапной деятельности новенькой не осталась в стороне.
- Ой, Мариечка, ты чего? Все хорошо? Все в порядке? - Докучала Рита.
Лозе категорически не понравилось подобное поведение соседки, так что она тут же принялась хватать Риту за локти, поднимая ее. Рита тем временем уже воочию рассматривала лица девушек на холсте.
- Не видишь, это что-то важное для нее. Не смотри на этих людей! - взрывалась Лоза, понимая всю тщетность ситуации.
- Но почему? Может я их знаю, может смогу помочь!
- Поэтому и не смотри! - Лоза скорее за плечи усадила Риту на кровать. Вздохнула. - Это личное, Рита. Точно не для наших глаз.
Мария же ничего не могла сказать. Она до сих пор не отошла от ужаса днями ранее, сейчас совершенно забывая о той лжи, которую внушила сама себе. Мария думала, что сможет сбежать от прошлого, сделать вид, что ничего этого не было и нет, однако лишь маленькая фотография, как неожиданно оказавшаяся в ее сумке, тут же перевернула мир.
Мария, качаясь из стороны в сторону, встала с пола. В глазах резко начало темнеть, а слезы, и так вечно проливающиеся из алых глаз, снова хотели поприветствовать всех свидетелей.
- Все хорошо. - наконец сказала она, посматривая на фотографию. Голос ее продолжал предательски сильно дрожать. - Просто я не ожидала увидеть здесь это. Вот и все.
Мария вернулась и села обратно на свою кровать, не в силах перестать глядеть на спокойные лица сестер. Лица эти выглядели не так испуганно, взволнованно и страшно, какими еще несколькими днями ранее казались в экране жестокого телевизора. Фотография была сделала Граной. Она держала телефон, направленный на взъерошенную Марию, которая стояла над швейной машинкой и внимательно наблюдала, как же Сапфир пытается что-то прошить. На задней фоне этой же фотографии были и Руби с Георгией, которые что-то так мучительно трепетно объясняли друг другу. Руби поставила руки на пояс, повернувшись к камере боком, а Георгия только успевала делать этот отвратительно недовольный взгляд. Но несмотря на эту повседневность и странность всей ситуации, девушки были полны энергии. Совершенно и не предполагая, какой их всех ждет мучительный конец.
Тогда-то Мария и не сдержалась. Холодные струйки тут же поползли по ее румяным щекам, снова собираясь внизу подбородка. В мыслях снова был кошмар недавнего прошлого, которое пришлось пережить.
Мария снова задумалась. Она думала, почему жизнь оказалась ко всем этим девушкам несправедлива? Разве заслужили они такой злополучный конец? И почему судьба бывает так странна - в одну минуту все они стояли вместе, улыбались, глаза их сверкали невероятным блеском. Пока этот блеск не залился алой кровью жестокостей. Мария вытерла лицо рукой. Хоть слезы было не остановить, она не издала и писку.
Рита и Лоза в это время только молча смотрела на новенькую, совершенно не зная, как ей помочь. Им было страшно сказать лишнего, страшно только еще больше нанести Марии удар. Они знали, что ей тяжело, потому что прекрасно помнили себя в подобных ситуациях, когда им приходилось осознавать, что теперь они остались совершенно одни.
Мария перевернула фотографию. На обратной стороне листка была краткая, но такая понятная подпись: "Сапфир не разрешает мне фотографировать, но я не разрешала мне запрещать". Подобное наглое заявление могла написать только Грана.
Мария усмехнулась.
- Надо же, - произносила Мария вслух, - Грана никогда не переставала меня удивлять.
Но тут-то любопытство Риты уже было и не остановить. Она вырвалась из плена Лозы, скорее присаживаясь на кровать к Марии. Рита тут же взяла несчастную за руки, посмотрела девушке прямо в глаза.
- Чем я могу тебе помочь, милая?
Мария только успевала качать головой, поспешно вытирая слезы.
- Даже не знаю. - хлюпала она носом. - Боюсь, что уже ничем.
Рита тут же заключила Марию в объятия, поспешно поглаживая по спине. Мария до сих пор не понимала, почему Рита такая тактильная, почему постоянно пытается прикоснуться к другим, однако сейчас не имела на то право ей отказать. Она ответно обнимала ее спину, успевая только иногда вытирать ладонями слезы, которые уже сочились в абсолютно все стороны.
Лоза заметно разозлилась, возможно, где-то даже приревновала Риту. Из прикроватной тумбочки она достала носовой платок, поспешно протягивая его Марии.
- На. - так холодно сказала она. - Не мочи своими слюнями тут все вокруг. Он чистый.
Мария вылезла из объятий Риты, радушно улыбнулась, поспешно вытирая лицо.
- И кто это такие? - не скрывая злости на реакцию Марии, говорила Лоза.
Мария снова взяла в руки фотографию.
- Это моя... семья. - рассматривала она их лица четче. Снова усмехнулась. - Рита, думаю, ты была бы счастлива познакомиться с ними.
Рита аж подпрыгнула от удивления.
- Почему? С чего ты взяла?
Мария только успевала снова пытаться остановить бесконечный поток слез. Лозе тоже стало интересно такое заявление, что она даже подсела к девчонкам на кровать.
- Ну как же, ты же любишь говорить о камнях. Вот тебе и Рубин, Гранат, Сапфир.
Глаза Риты аж заблестели.
- Серьезно?! - спрашивала она на таких высоких нотах. - Их правда так зовут? Покажи, покажи, покажи! - вглядывалась она в лица девушек на фотографии. Тут же остепенилась, понимая, что сейчас не время.
Но Марии было на собственные слезы уже и все равно. Она тут же начала водить пальцем по сестрам.
- Эту звали Руби. Рубин. - показывала она на близняшку, такую суровую, пытающуюся что-то доказать. - А эту Грана. Гранат. - на девчонку на переднем плане. - А вот эта, - указывала на швейный станок. - Это Сапфир. Просто Сапфир.
Настроение Марии снова упало. Того не желая, она опустила руку с фотографией, снова погрузившись в мрачные мысли.
- Сапфир... - снова сказала она. Картинка из телевизора так и возникала перед глазами.
Лоза заметила неладное, что-то прокручивая в своей голове. Она тут же встала с кровати, вырывая из рук Марии фото.
- Всё, хватит! - сказала она, поспешно складывая фотографию в тумбочку. - Нечего на них лицезреть. Лучше бы чем полезным занялась! Ты к ним уже не вернешься!
- Лоза! - встревала Рита. - Ну нельзя же так! Это ее семья!
- Нет, Лоза права. - Мария сделала глубокий вдох. - Больше нет смысла вспоминать о них и горевать. Все равно они все мертвы.
Мария встала с кровати, поспешно собирая и остальные бумаги. Рита только никак не могла подобрать подходящих слов.
- Ну мне... мне в любом случае очень жаль, Мария. С-соболезную... - так виновато опускала глаза.
- Ничего страшного. Все хорошо. - улыбалась Мария, наконец сформировав стопку из бумаги.
- А это тогда что за листки? - Лоза не удержалась от любопытства. Выглядела и говорила она еще агрессивнее, чем обычно. Становилось не по себе.
Лоза взяла в свои руки стопку, принявшись высматривать, что в ней есть. Стопка состояла из множества пустых листов, лишь изредка на которых были какие-то символы и обозначения. Мария также нашла в себе силы попытаться разобраться, что из них есть что. Сердце ее екнуло.
- Да это просто черновики, я пыталась смоделировать одежду... - сказала она, аккуратно забирая бумажки из рук Лозы, пытаясь ее не спровоцировать на очередную драку. - надо будет выбросить... - говорила сквозь зубы.
Мария открыла прикроватную тумбочку, аккуратно положила туда бумагу, сверху прикрывая прочими вещами, такими как расческой, медкнижкой, какой-то канцелярией. Она не хотела, чтобы кто-то видел эти листы.
На лице Марии отпечатывался настоящий ужас, на лицах остальных девчонок было лишь недопонимание с безразличием, в то время, как Мария наконец-таки понимала, что за странные символы были на листах. И, к счастью или сожалению, она даже могла расшифровать эти символы. Потому что когда-то сама писала похожими, когда была в Веруме.
Гранат. Оставался последний камень, история которого была неизвестна даже дальше, чем до конца. В отличие от рубина гранат не может поглощать свет. Из-за этого гранат всегда выглядит одинаково, в независимости от внезапной тьмы или слишком яркого солнца. В этом и была вся Грана. Она никогда не была разной: ни в дождь, ни в снег, ни в тепло. Ее цвет всегда был один. И это был цвет кровавой бойни.
Таких страстей, какие были у Сапфир и Руби в лаборатории, Грана смогла избежать. Жизнь ее ничем не отличалась от жизни остальных "сокамерниц". Разве что могли позабавить драки в столовых с военными, учеными. Или, не дай бог, другими женщинами. Но так было далеко не всегда.
Роды ее были легки. В лаборатории она забеременела одна из самых первых, так что и беременность проходила гладко. В то время, когда Руби только что и успевала делать - так это бегать от одного врача к другому, Грана развлекала себя тем, что слышала и видела все, что происходило в лаборатории.
Грана знала распорядок дня работников. Вот этот, военный с бородой, Грана знала это наверняка, на обед всегда брал только самые нижние булочки в стопке. Бородач этот был пугливым мальчишкой, с которым можно было весело поиграть. Особенно если сказать ему, что верхние булочки на прилавке отравлены.
Другой же военный, постоянно патрулирующий коридоры около комнат, ровно в 14:56 отправлялся курить. Курил он всегда только в одном месте, на крыше соседнего здания. Крыша эта принадлежала детскому отделению лаборатории, так что можно было смело предположить, что этот военный имел полный доступ ко всем структурам территории организации. Курил этот товарищ всегда в одиночестве, однако, если получше присмотреться к губам, он никогда и не был один. Вечно с кем-то болтал то ли по рации, то ли по телефону. То ли с ребенком. И тогда возникал вопрос - может ли ребенок этого военного быть в лаборатории? И может ли военный иметь право говорить со своим дитем? Но после находился и ответ, когда Грана выясняла, что этот мужик всегда курил один. Просто имел глупую привычку после затяжки сигаретой растягивать губы. Этим-то Грана и пользовалась. Она знала про каждого все.
За хорошую информацию могли хорошо платить. Грана знала, с какой минуты по какую напротив какой комнаты нет надзирателей, знала, когда в столовой будет та или иная еда. А также знала, куда именно отведут женщину, если ей скоро рожать. Эта информация оказалась куда полезнее тех же отмычек, которые некоторые женщины успевали продавать друг другу. Так что и подобного рода информация была востребована в тесных кругах.
Грана обожала все контролировать, обожала знать абсолютно любые сплетни и события, которые вот-вот должны были произойти. Благодаря этому со временем она смогла и устроить себе настоящую царскую жизнь - несмотря на жестокие непоколебимые правила темницы, она находила лучик света в этом царстве тьмы. Пока другие перебивались парочками невкусных кусочков хлеба, Грана с радостью продавала информацию о порядках лаборатории за некоторый кусочек еды. Ее тарелка всегда была полна вкусного салата, бутерброда, бесконечной целлюлозы и кальция. А руки были намного нежнее, чем у тех, кто за информацию драил за нее унитаз. Однако подобное поведение не смогло оставить без внимания не тех людей. Лаборатория быстро отреагировала на такое неподобающее поведение близняшки.
Военные стали жестоко допрашивать Грану, пытаясь понять, почему остальные женщины к ней так добры. Она же в такие моменты только сплевывала очередную кровь с зубов, и говорила:
- Просто я полезней, чем вы.
Против Граны ничего не работало. Допросы и избиения не останавливали ее строить доверительные отношения с остальными, а также следить. Да и выбросить Грану на улицу или убить - не было абсолютной возможности. Все-таки ее тело было невероятно здоровым, по сравнению с остальными женщинами, а такое лучше всех справлялось с такой задачей, как родить. Так что Гране предложили сделку, отказаться от которой она не смогла.
Грана хорошо понимала структуру лаборатории. Хорошо понимала женщин. Однажды подозрительный мужчина в шляпке зашел в кабинет допроса, пока Грана лежала на полу, пытаясь не подавать и виду, что ей больно или страшно. Военные знали, в какие места можно бить женщину, чтобы не повредить плод, однако даже на эти кровавые бойни Грана никак не реагировала. Ей было неважно, сколько ее изобьют. Она не хотела рассказывать военному ничего.
Дядька этот нагло уселся на стул неподалеку, пока Грана только успевала своей измученной рукой прикрывать живот. Она напряглась, когда дядька высокомерно усмехнулся, но не думала даже давать ему повода полагать, что она боится его.
- Пришел посмотреть, как выглядит избитая женщина? - защищала она себя.
Товарищ только снял шляпу.
- Нет, что Вы. Я пришел предложить сделку. Вы делаете то же, что и всегда, а я за это помогу вам в дальнейшем. Например, разрешу вам видеться с Вашим ребенком.
- Черта с два! - плюнула она в его ботинок. Дядька и глазом не повел. - Этот ребенок для меня такой же родной, как для вас женщины - женщины!
Дядька только смеялся.
- Неужели не испытываете никаких теплых чувств к своему дитя? - он встал из-за стола и подошел к Гране ближе. Присел на корточки. - Ведь мог быть такой славный мальчик.
Грана только сильнее рукой прижалась к животу. Конечно же все, что она говорила, было лишь блефом.
- Я не верю таким, как вы.
- И зря. - мужчина встал. - Я ведь тогда буду играть по более жестоким правилам. - доставал из кармана брюк сигарету. - Например, начну угрожать сестрой. - сердце Граны стукнуло.
Все те мысли о безопасности и своей непоколебимой прочности тут же исчезли. Холодные капельки пота выступили на лбу, а ладони, горячие от внезапного притока крови после издевок над ней, хладели в мгновении ока. Грана могла вытерпеть все, что угодно, могла смириться с любой участью, насколько бы она не была строга. Однако единственное, что всегда заставляло Грану возвращаться в реальность, была она. Ее сестра.
- Ты ведь знаешь, что она никак не может забеременеть? - продолжал добивать человек. - Боюсь, в ближайшее время придется вышвырнуть ее из лаборатории. - снова наклонился дядька над телом несчастной Граны. Она же только успевала замечать, как жестоко разрываются шаблоны. - А на улице ведь так опасно. Всюду ходят страшные люди, желающие причинить ей вред.
- Что ты хочешь?! - Грана уже полностью впечаталась в стену. Дядька определенно нашел, куда именно следует бить.
- Не много. - зажигал сигаретку, пока Грана так сильно стиснула зубы, понимая, что проиграла. Ее смогли продавить. - Всего лишь, чтоб ты проследила за некоторыми дамами. А там, того и гляди, ученые внезапно найдут необходимость оставить Руби тут и на подольше.
Грана до треска сжимала зубы, не желая играться в подобные игры. Но прекрасно знала, что выбора у нее больше нет. Ученые наконец нашли то, что было в силах причинить ей сильнейший вред. Она приняла предложение, только чтобы спасти сестру.
Так Грана стала сливать информацию о подопечных начальству. За это на Руби и вправду ученые перестали наседать так сильно. Но длилось это ровно до того момента, пока Грана не поняла, что система прогнила. И очень давно.
Гране говорили одно. Руби говорили другое. Девушки хоть и жили в одной комнате, они практически никогда не имели нормальной возможности поговорить. Их останавливало то несовпадение графика из-за постоянных обследований Руби, то военные, которые пресекали любые разговоры. А за перенаправлением своего внимания с охранников и ученых на обычных смертных, Грана и не заметила, как ей начали врать абсолютно все.
Все стало понятно, когда представление о той достойной Руби, которую Грана знала, разбилось вдребезги. Грана не ожидала, что ради "женского предназначения" Руби и сама начнет предпринимать какие-то шаги. Для Граны стало невероятно шокирующей новостью, что Руби выстроила отношения с одним из ученых (это было слишком низко даже для такого жестокого человека, как Грана!), и уж тем более не ожидала, что однажды, поспешно здороваясь со всеми военными подряд, один из них в толпе скажет: "хорошая вчера была ночь".
Грана очень сильно тогда разозлилась на Руби. Она понимала много вещей, была готова выслушивать и терпеть многое. Но никак не ожидала, что Руби за спиной своей же сестры решит заделать ребенка с одним из, считай, врагов! Да как у Руби хватило наглости заниматься подобными грязными вещами! А Грана ведь об этом бы и не узнала, если бы тот военный не перепутал близняшек и подобное не сказал.
Но еще больше злость у Граны была на лабораторию. Она не могла поверить рассказу сестры, который в корне отличался от ее действительности. Тот стремный дядька говорил, что Руби в лаборатории ТОЛЬКО благодаря Гране. Когда же на самом деле Руби до сих пор была в лаборатории только благодаря собственным стараниям, дядька и не думал как-либо оставлять Руби тут! Грану просто использовали! Жестоко использовали! Никакой защиты ее сестры и в помине не было!
Злость бушевала сильнее преданности, преданность была куда слабее, чем тень тоски. Как же Грана тогда возненавидела всю эту прогнившую систему, как же сильно возненавидела государство, лабораторию, ученых, военных, себя. Она была готова рвать и метать, искрить, как самая настоящая болгарка! Лишь невероятными силами и бесконечными поглаживаниями по спине Руби удалось тогда успокоить свою сестру. И они начали думать, что же делать теперь.
Лучшим решением, конечно же, было оставить все, как есть. Это решение не устраивало Грану, она хотела отомстить, но не так, как любила это делать Руби, а по-настоящему, на прямую, как мужик! Но идею о мести пришлось отложить. Как никак, Руби теперь была беременна желанным ребенком. А Грана просто не могла позволить своим безрассудным идеям снова сгубить жизнь сестре.
Месть так и не увенчалась успехом. Незадолго после того, как Руби родила, а за ней и Грана снова, пришел Алес. И вытащил всех. Однако именно эта ярость к правительству Фалсума и заставляла Грану до самой смерти бороться за свои права.
Несмотря на железный характер, Грана всегда все делала только ради сестер. Так что и письмо, которое Мария держала в тот момент у себя в руках, говорило только о сестрах.
"Сапфир всегда хотела сказать, что любит тебя. Но была слишком гордой, чтобы признаться, что ты ее слабость." - выводилось на листах бумаги. - "Руби ненавидела чай с чабрецом, но всегда допивала его, чтобы ты не была расстроена. Георгия так и не разрешила Сапфир, чтоб ты осталась. Сжалилась только в день, когда ты так нагло вбежала в комнату. Это Сергий рассказал Сапфир, что какую-то девчонку видели зайцем на поезде. Сапфир вступила с ним в отношения, чтобы он согласился тебя спасти. И каждый из нас знает, что мы здесь умрем. Мария. Я пишу это на языке Верума, чтобы напомнить тебе, кто ты. Ты уроженка правды, а не лжи."