4
Приказ о переводе пришёл внезапно.
— Фишер, вас отправляют в Котельниково - проверять склады, — бросил комендант, даже не глядя на него.
Эрих стиснул зубы. Это была явная провокация — кто-то очень хотел избавиться от его присутствия здесь.
Он не успел даже попрощаться.
Последнее, что он увидел перед отъездом — Катю, которая несла воду для раненых. Она на секунду встретилась с ним взглядом, но тут же отвернулась.
«Хотя бы выживи» — пронеслось у него в голове.
Но он не сказал этого вслух.
Не прошло и недели с момента отъезда Эриха Фишера. Адамова продолжала лечить больных, причем чаще врагов нежели советских пленных. И вот, в этот злосчастный вечер она наконец нашла время перебраться к своим, посмотреть, подлечить, перевязать. Её грубо схватили за руки и поволокли неизвестно куда. Это было тесное помещение, напротив стояло трое фрицов, здоровых, взрослых. Их ухмылки были ужасными, мерзкими до невозможности. Она понимала, что попала в капкан и ей не выбраться. Это был её главный страх с первого дня в плену.
Одежду рвали бескорыстно, с ней обращались как с тряпкой, которая ничего не чувствует. А она и не чувствовала. Первые минуты боль, а дальше пустота, будто нервные окончания сдали. Глаза закрыты, дыхание тяжёлое, в ушах невидимые пробки. Всё как в тумане. Очнулась голышом, валяясь на холодном грязном полу
Ещё спустя неделю несколько пьяных солдат вломились в барак, где спали женщины. Каждый забрал себе по девушке, и Катя не осталась в стороне (хотя очень об этом молилась)
— А, вот наш маленький доктор — один из них схватил Залину за волосы — Вылечишь меня сегодня, а? — снова эта противная до ужаса ухмылка
Она боролась. Царапалась. Кусалась. Но что сделает девочка с 30-ти летним мужланом ?
Прижали к полу, раздели до гола за секунду, глаза горели как у зверей, видящих добычу
Третий раз — ещё страшнее.
Это был офицер, который давно на неё глаз положил. Он приказал привести её в свой кабинет.
— Ты же умная девочка, — сказал он, расстёгивая ремень. — Не надо кричать
Она не кричала.
Она уже просто… перестала чувствовать.
После этого Екатерина стала тенью.
Она всё ещё работала в лазарете — руки сами делали перевязки, губы шептали слова утешения раненым. Но внутри не было ничего.
Только ночью, когда все засыпали, она сжимала кулаки так, что ногти впивались в ладони, и думала:
«Лучше бы убили. Сразу.»
Потом в голову крались мысли.. Не о войне. Не о немцах.
А о нём.
О том, как он приносил ей книгу. Как закрыл её собой от пуль. И как бы она ненавидела его изначально, он был единственным, кто смотрел на неё не как на вещь, а как на человека
Но Фишер не приходил.
Месяц.
Целая вечность.
*****
Когда грузовики с солдатами наконец вернулись в лагерь, Катя даже не подняла головы.
До тех пор, пока не услышала его голос.
— Где список пленных?
Она резко обернулась.
Эрих стоял у комендатуры, бледный, с тёмными кругами под глазами, но живой.
Их взгляды встретились.
Он сразу понял.
Всё.
Без слов.
Его лицо исказилось от ярости — но не на неё.
А на тех, кто посмел...
Он шагнул вперёд — но Катя едва заметно покачала головой.
«Не сейчас.»
Он остановился.
И в этот момент она осознала страшную правду:
Она ждала его.
Как Катюша в песне — того единственного, кто хоть немного напоминал ей, что мир когда-то был другим.
Только её солдат был немцем. - врагом всего советского союза.
А война — всё ещё шла.