Глава 25
* * *
Вардан, или как там его, отказался сказать заранее, кто выступит соперником, и озвучить маршрут. Стрелка забита на набережной в полночь, и на место старта я подъезжаю в сопровождении двух мотоциклистов – Фьючера и Димки, буквально за десять минут до начала гонки.
В это ночное время на освещенном пятачке у памятника местной знаменитости полно любопытных, разномастные тачки стоят тут и там, виднеются группки людей… Пропустив вперед парней, я подвожу Глашу к бетонному речному парапету мягко и осторожно, без понтов, не желая раньше времени показывать, на что мы с ней способны.
– Узнай, где Медвед, – прошу Фьючера, опуская стекло, и дождавшись от парня ответ: «Все в порядке. Здесь», выхожу из машины. Мне надо своими глазами увидеть соперника, все остальные вопросы с Варданом, как договорились, решат ребята.
Это немец. Стальной, двухдверный, новый, с хорошей посадкой кузова, низкий и мощный. Такой же глянцевый мажор, как его хозяин. Я видела таких на трассе, встречалась на треке… Что ж, Коломбина сегодня тоже не в кокошнике и сарафане, за моей спиной белоснежная с черным верхом Глаша, и я смотрю на парня не менее внимательно, чем на его автомобиль, оценивая шансы.
Заносчив. Резок. Груб. Вспыльчив. Если удержу Глашу в рывке, не будет проблемой сделать немца на крутящем моменте. Однако же здесь не гоночный трек, здесь пустынные ночные улицы города, и я должна думать и держать дорогу в руках, чтобы оставить себя и свою девочку в живых, и чтобы победить.
Я буду первой, не сомневайся, парень. Я сделаю так, что ты больше никогда не выйдешь на трек, как бы брезгливо сейчас на меня ни смотрел. Это будет красиво, обещаю.
Кажется, я улыбаюсь, глядя в изумленное лицо. Кажется даже, вздергиваю подбородок, не замечая, как расступается вокруг меня волной удивленный народ.
– Девчонка?.. Вардан, мать твою, ты серьезно?! Или решил развести меня на десять штук?
Не знаю, где здесь находится вышеупомянутый тип, но я сама вполне в состоянии ответить:
– Двадцать.
– Что?
– И автограф, красавчик, на память. Лично от меня.
Вот теперь меня замечают все. Парень громко хлопает дверью машины и набычивает плечи. Медленно подходит вплотную, окидывая с ног до головы оценивающим взглядом. И только после того, как понимает, что я не собираюсь отводить глаза, поворачивает голову в сторону Глаши.
– Да ладно тебе, Кирилл, не заводись! Спорткар у девчонки отличный. Не похоже, что взяла напрокат.
– Стильная тачка, ничего не скажешь. Да и сама что надо! Покатаешь меня, а, Лара Крофт? Я б такую задницу с удовольствием объездил.
Его друзья делают свою работу, зная, кто здесь хозяин, а кто гость. Но меня не так-то легко вывести из себя, когда я в деле. До сих пор не удалось никому. И я стою, поигрывая в руках шлемом, чужая на этом празднике жизни, давая возможность любопытным взглядам хорошенько рассмотреть себя и свою машину со всех сторон. Осторожно улыбаюсь сопернику, понимая, что вот его из шкурки вытряхнуть не мешало бы. Да так, чтобы ручки дергались до конца заезда. Жаль, что он тоже знает правила, иначе не стоял бы сейчас передо мной.
– Хорошая тачка, – признает тот, который Кирилл, пока я жду удара от него. – Даже слишком для такой сопливой девчонки. Твоя?
Я киваю, не слыша никого вокруг, сосредотачиваясь на цели.
– Моя, красавчик. Нравится?
– Таня?.. Танька?!
– Ничего, впечатляет. На коленях заработала? – И ухмылка в пол-лица – кривая и скользкая, такая же самоуверенная, как сам тип, вскинувший в вопросе рваную бровь, унизанную кольцами пирсинга. – У кого отсосала, а, детка? Готов поспорить на свой член, что ты о-очень старалась.
Вот он – удар, довольно сильный. Брошенный свысока, прилюдно, рассчитанный на то, чтобы задеть меня, как можно больнее. Известный прием, ничего нового. Я бы, пожалуй, даже удивилась, если бы этот мажор не попробовал. Но я сегодня в своей стихии, а не на кухне у Карловны под взыскательным взглядом хозяйки и полуголых моделек, иначе бы мне не удержать улыбку на невозмутимом лице.
– Не завидуй, Зая, на твой тощий зад все равно не обломится. Он пидоров не жалует.
Парень не успевает достать меня, хотя я почти готова ответить. Непонятно откуда здесь взялся Рыжий, но он налетает сбоку и просто сминает его собой. Бьет в лицо, опуская на колени, снова заносит руку для удара, но опомнившиеся дружки мажора оттаскивают его прочь.
Он легко стряхивает их с себя, поворачиваясь к какому-то бородатому типу, появившемуся на освещенном пятачке.
– Все отменяется, Вардан! – выплевывает, кажется, само раздражение, заступая меня спиной. – Заезда не будет!
* * *
Дружку Коломбины знатно досталось. Когда я нахожу Вардана на набережной и спрашиваю, где парень, он кивает на свой джип, откуда на меня смотрят два заплывших лиловым отеком глаза.
– Я не помню, что говорил, Бампер. Я был пьян. Уезжай! Ты ему точно ничего не должен.
Ну хоть зубы целы и то хлеб.
– Мы с тобой поговорим еще.
– Согласен.
– Вардан, зачем парня с телохранителем закрыл?
– Мое дело.
Я продолжаю сверлить Антипова взглядом, и он разводит руками.
– Видишь, без памяти он. Все напоминать надо. Эй! Как там тебя? – оборачивается к машине, чтобы наклониться к окну. – Говоришь, твой Задрюхинск сделает моего младшего брата? Ну-ну. Не ссы, пацан! – хлопает ладонью по крыше джипа, растягивая губы в усмешке. – Сегодня Бампер на твоей стороне, так что покатишь домой баиньки.
– Да пошел ты…
Мы отходим с Антиповым прочь, и поворачиваемся лицом к лицу. Этой ночью он собрал вокруг себя много любопытных, многие из них знают меня, слышали о разборках Антипова с сыном Градова, и Вардан просто светится важностью, показывая всем хозяйское расположение. Радуясь тому, как легко я попал в его силки. Все еще не понимая причины, но решив наплевать на осторожность.
– Если пацан наврал, он поплатится, извини, Бампер. Я развод на дурака не прощаю.
– Если тачки не будет, ты получишь деньги, Вардан, а я заберу пацана.
– Посмотрим, как лягут карты. Хотел бы знать причину, по которой ты тянешь за него мазу.
– Я тебе уже ответил, что это личное. Тебя не касается…
Тачка появляется неожиданно. Выезжает из темноты проулка на набережную – белая, смутно знакомая, в компании двух мотоциклистов и медленно рассекает толпу. Кажется, это не то, на что Вардан рассчитывает, машина сверкает дорогим глянцем в свете фонарей и перекрестных лучах фар, завораживает формой и плавным ходом, одним только видом заставляя с собой считаться, и он тут же прогоняет веселость с лица. Смотрит хмуро и серьезно, кусая губы, наблюдая цепким взглядом за приближением незнакомцев и дорогого, слишком дорогого для вшивого Задрюхинска спорткара.
Ошибки быть не может, эта та самая «Honda», что я видел в Роднинске, когда был в гараже с Коломбиной. Необычный автомобиль, запоминающийся. Я узнаю его и решаю, что пьян был Медвед или нет, а насчет друзей, похоже, не соврал. И о готовности ему помочь – тоже.
Спорткар останавливается, и водитель терпеливо ждет, пока один из мотоциклистов не убеждается, что его друг на месте. Затем медленно выходит из машины.
– Деньги, Вардан. – Я поворачиваюсь к Антипову, неожиданно растягивая рот в усмешке. Вспоминая вдруг, что фортуна до сих пор никогда не оставляла меня, с чего бы ей забыть о Рыжем сейчас? – Тачка на месте и я хочу видеть их. Похоже, ночь обещает быть интересной.
Не то слово. Народ вокруг оживает, слышен одобрительный свист. Антипов нехотя распахивает на груди куртку, запуская пальцы в содержимое внутреннего кармана.
– Напрасно сомневаешься, Бампер, – цедит слова сквозь зубы, кидая косой взгляд в сторону джипа, где непонятно какого черта громко матерится Медвед, нарываясь на кулаки ребят Вардана, – я человек слова. Вот, смотри, даю на общак, как обещал…
Как обещал, все верно, и я соглашаюсь:
– Отлично. Тогда объявляй ставки, я спешу. Кто у тебя здесь вместо конторы?
Но ответить Антипову, кто у него курирует ставки, не дает удивленный возглас младшего брата, так неожиданно вклинившийся между нами:
– Девчонка?.. Вардан, мать твою, ты серьезно?! Или решил развести меня на десять штук?
– Что?
Взгляд Антипова устремляется поверх моего плеча туда, где под речным фонарем нос к носу стоят стальной «Opel» и белая ««Honda», пока я не мигая смотрю на него, чувствуя, что в это самое мгновение мое сердце камнем срывается в чертову бездну, готовое от сковавшего его страха рассыпаться ледяным крошевом.
Не может быть!
– Таня? – Я оборачиваюсь и шагаю вперед так стремительно, что мне приходится оттолкнуть стоявшего за моим плечом Стаса. – Танька?!
Да, это она, моя непредсказуемая Коломбина во всей красе. Такая, какой я ее еще не видел – слишком уверенная в себе в этой мужской толпе, окружившей ее. Стоит в свете фар, словно гордая воительница, смело сверкая темными глазами и задрав нос. Не замечая жадных, любопытных глаз, оглаживающих ее стройную фигуру.
– У кого отсосала, а, детка? Готов поспорить на свой член, что ты о-очень старалась.
Грубое движение парня рукой к паху. Откровенное, провоцирующее. Но я не слышу смех…
– Не завидуй, Зая, на твой тощий зад все равно не обломится. Он пидоров не жалует.
…он просто не успевает сорваться с губ зарвавшегося брата Вардана…
– Рыжий, стой!
…когда я запечатываю ему рот кулаком, вырвавшись из рук Стаса. Снова бью урода по лицу, без сожаления разбивая в кровь губы за то, что посмел обидеть мою девчонку.
– Убью! Только рыпнешься к ней, задушу!
Нахожу глазами Антипова, скидывая с себя его шестерок, чтобы твердо сказать:
– Все отменяется, Вардан! Заезда не будет!
* * *
– Ну уж нет, Бампер, еще как будет. Мы сюда не покурить пришли. Здесь дело принципа.
– Я сказал – нет!
– Она ответит за свои слова! – а это Кирилл-зая. Поднимается с колен, утирая рукавом разбитые губы, одергивая на плечах куртку. – Или так было задумано, детка? – зло смотрит на меня, заслоненную крепким плечом. – Дешевые понты за крутой тачкой? А, малышка Крофт? У кого корпоративный костюмчик одолжила? Лучше бы у тебя были яйца, клянусь, мы бы с тобой по-другому поговорили.
Рыжий вскидывается в одно мгновение. Снова находит грудь парня, чтобы притянуть к себе за кожаный лацкан.
– Хочешь мужской разговор – говори со мной, – шипит в лицо, злыми пальцами сминая лацкан в узел. – Если ты не понял – это моя девчонка. Никуда она не поедет – ясно!
Он отталкивает моего обидчика от себя прочь и поворачивается лицом к бородатому. Слова последнего звучат слишком вызывающе, чтобы оставить их без внимания.
– Ты зря сорвался, парень. Придется отвечать.
– Не угрожай мне, Вардан. Я тебе не сопливый пацан, могу и ответить.
– Я все еще не услышал главного.
– Сколько?
Бородатый молчит, набычившись, и Рыжий нетерпеливо повторяет:
– Я спросил тебя, Вардан. Сколько ты хочешь за свой гребанный принцип?
– Артемьев, прекрати! – я обращаюсь к Рыжему, выходя из его тени, но он не слышит меня. Как не слышит и тот, другой тип, выступивший вперед.
– Двадцать штук, Бампер, и можешь забрать девчонку с гонки. Так и быть, мы с братом забудем обиду.
На лице Рыжего ходят желваки, но он не сомневается и секунды, просто впитывает информацию.
– Хорошо! Деньги будут, но парень тоже уйдет со мной.
Незнакомец неожиданно усмехается. Не знаю, что есть между ним и Артемьевым в обычной жизни, но это точно не приятельские отношения и мне это не нравится. Не нравится то, как заметно он повышает голос, желая, чтобы его слышали все любопытные, столпившиеся на пятачке.
– Э, нет, – хитро возражает Рыжему. – Уговор есть уговор! Девчонка уйдет, а пацан останется, я не собираюсь отменять заезд. Не для того здесь народ собрался, чтобы так просто разойтись по домам. Машина уже есть, сам и поведет, все по чести. Шикарная тачка, как для Задрюхинска, вот делом пусть и докажет, что на словах брехал. Я его за язык не тянул и в гости к себе не приглашал.
– Как бы ни так!
Тот, кого называют Варданом, поднимает на меня взгляд. Рассматривает с удивлением, не скрывая интереса.
– Что?
– Осторожно, Антипов. Думай что говоришь, – предупреждает ледяным тоном Бампер. – Таня, – наконец-то обращается ко мне, поворачивая к себе лицом, – не надо, я сам.
Не надо? Я так взведена происходящим, что готова подойти к мужику вплотную, чтобы бросить свои претензии ему в лицо. До сих пор еще никому не хватало наглости в моем присутствии распоряжаться судьбой Глаши, как своей собственной. Никто не ловил Медведа на лжи, удерживая насильно… И никто при мне не угрожал Рыжему.
Еще как надо!
Я помню, где я и контролирую голос, но он все равно звучит рвано и глухо, когда я отвечаю незнакомцу, неохотно снимая с себя руки Бампера. Как будто все высокие звуки из голоса выдуло сквозняком.
– Размечтался, говорю! Не знаю, кто ты у нас такой есть, мистер Рембо, но никто не собирается для тебя кататься вхолостую. Я не для того сюда пригнала свой спорткар, чтобы ты решал за меня сколько я стою и кому сидеть за рулем. Готовь деньги – разыграем по-честному, как договаривались. Или ты, в отличие от Бампера, не человек слова?..
– Да, Зая, ты верно понял, – поворачиваюсь к водителю немца, успевшему приложить к разбитой губе платок. Вскинувшему на меня тревожный взгляд. – Я не собираюсь отказываться от заезда, не надейся! Сама поведу, и за свои слова отвечу тоже сама. Так что готовься проиграть.
Мне почти удается выглядеть серьезно и убедительно, если бы не вездесущие руки Рыжего, нашедшие мои локти и требовательно развернувшие меня к парню.
Но говорит он тихо, только для моих ушей, и на том спасибо.
– Танька, ты как здесь оказалась? Почему не отвечала на звонки? Зачем взяла чужую машину? Ты хоть знаешь, сколько она стоит?
– Знаю, не кипишуй. Два года упорной работы и уйма человекочасов.
– Не может быть, – поражается Рыжий.
– Может. Я хозяйка машины, документы при мне, так что вполне могу брать участие в гонке.
Бампер перестал бы быть сам собой, если бы не заявил категорично, наплевав на мое признание.
– Черта с два!
И почему я не удивлена? Знаю, что он намерен сейчас возразить о моем возрасте, а потому опережаю его упрямым:
– В нелегальной уж точно!
– Таня…
Я обхожу его и направляюсь к Глаше. Оборачиваюсь к бородатому, чтобы крикнуть:
– С тебя легенда и точка финиша, Рембо! – имея в виду маршрут прохождения гонки и видео-регистрацию чек-пойнтов. – И скажи, наконец, Зае, – оборачиваюсь за плечо, задерживая взгляд на сопернике, – пусть уже утрется, как следует. Пора выходить на старт.
Действительно пора. Все лучше, чем трепаться попусту с самоуверенными дельцами сомнительного вида. Пора дать возможность Глаше ответить на их пустой треп красивым проездом и выручить Мишку. Иного просто не может быть!
Голос Вардана долетает до меня вперемежку со смехом и ругательством брата: «Как скажешь, детка!», заставляя упрямо сжать кулаки: посмотрим, умник, как ты будешь смеяться, когда придет время отдавать долг. Я жду затылком окрик Рыжего, и он звучит – категоричный в своей твердости и по-человечески обеспокоенный:
– Танька, я сказал нет! Это тебе не Роднинск! Ты не знаешь, во что ввязываешься и с какими людьми играешь.
– А ты знаешь? – я коротко оглядываюсь, чтобы хмуро взглянуть на него – тоже мрачного, взъерошенного, решительно шагнувшего следом. – Когда предлагаешь деньги, знаешь?
Признание Алины Черняевой все еще свежо в памяти, но… Черт! До чего же яркой и незабываемой была наша ночь! И каким искренним Рыжий!
– Знаю, – отрезает он, – потому и говорю. Считай это вопросом жизни и смерти!
– Вот именно! – Я тоже не намеренна шутить. – И речь сейчас идет не обо мне, если ты не понял, а о Мишке.
Напрасно я стараюсь бросить весомый довод, он и на каплю не убеждает Бампера.
– Твоему другу нужен этот урок, чтобы впредь не подставлял друзей. Так что по морде он заслуженно получил. Я бы ему и сам с удовольствием врезал на будущее! Я тебя предупреждал, чтобы не лезла в мужские дела? Смотри, во что это вылилось!
Я останавливаюсь и поворачиваюсь к нему. Смотрю на тронутый щетиной подбородок, не поднимая глаза.
– Я знаю, что виновата. Знаю, что по моей вине так получилось, не думай, что не понимаю. Потому и хочу все исправить.
– Глупости! Он сам виноват!
– Нет! – качаю головой. – Медвед, он… Он просто хотел испытать себя, понимаешь? Да, легкий приз вскружил голову. Ты должен понять, ты же любишь деньги, как никто! Больше, чем… чем… – я не могу подобрать нужных слов и на упрямстве замолкаю. Не хочу, но поднимаю на парня взгляд.
– И? – смотрит он на меня почти со злостью, сверкая синим холодом в глазах, кусая сухие губы. – Продолжай, Коломбина, ну, чего замолчала? Больше кого и чего я люблю деньги, если готов сейчас расстаться с последней копейкой, а?!
Я молчу, не зная, что сказать, чем возразить, и он продолжает:
– Танька, не чуди. Я отдам эти чертовы деньги, и мы забудем обо всем. Отдам сколько нужно, слышишь!
– Артемьев, так нельзя. Причем здесь ты? Медвед мой друг, пусть и дурак. Я не могу вот так вот взять и бросить его. И Глашу друзьям доверить не могу.
– А собой, значит, рисковать можешь? Ты хоть раз участвовала в стрит-рейсинге? Знаешь, что такое скорость на узких, не всегда освещенных улицах, когда тебя подрезают, чтобы выкинуть на обочину?!.. Речь идет о большой ставке, Таня, брат Вардана давно в деле, он не станет церемониться с тобой только потому, что ты девчонка. И жалеть не станет.
Вот теперь я смотрю на Рыжего так, как хочу – жадно и открыто. Против воли отзываюсь на исходящую от него тревогу, впитывая, запоминая его серьезным и собранным. Сжатым и опасным, словно готовая вот-вот расправиться тугая пружина.
И вдруг непонятно почему вспоминаю, как гладила и целовала его сильные, голые плечи. Припадала губами к шее, не в силах от себя отпустить.
– Я увлечена гонками с одиннадцати лет, машинами – и того раньше. Я знаю о них все! Я выиграю, Артемьев, выиграю, и не потому, что хочу, а потому, что по-другому просто не умею. Потому что нельзя! Об этом знают мои друзья, а теперь знаешь ты. Ты никому не будешь должен, я этого не допущу!
– Не только твой друг дурак, – замечает, шумно выдыхая Бампер, на секунду прикрывая ладонью глаза. – Видно я тоже буду настоящим идиотом, если захочу это проверить. Ты неисправима, Коломбина.
Я отворачиваюсь и шагаю к Глаше. Этот наш спор все равно ни к чему хорошему не приведет, когда уже все решено.
– Не спорю.
– Пусть! – Рыжий снова догоняет меня. – Пусть я дурак, Танька, – идет следом, заслоняя спиной ото всех, – но я тебе больше, чем друг! Мне точно не все равно!
Он смущает меня и злит, заставляет теряться в ответе. Я не знаю, что сказать и просто подхожу к машине.
– Ты слышишь меня? Вредная и упрямая девчонка!
Я резко разворачиваюсь, чтобы упереться ладонью в твердую грудь.
– Кто? – выдыхаю глухо, не веря, что решилась спросить.
– Что? – не понимает он.
– Кто ты для меня, Артемьев? – упрямо повторяю. – Ты только что сказал, что ты мне больше, чем друг. Так кто?
– А ты сама не знаешь? – опускает он подбородок.
– Нет, – заставляю себя не отвести взгляд.
– Хорошо, – соглашается он ответить, твердо сжимая рот. – Я тот, кто не станет проверять на веру твои слова, потому что мне неважно, что и кому ты пытаешься доказать. Сама ты куда важнее для меня. Я тот, кто отдаст за тебя все долги, даже если останется без трусов, так понятно? Я могу продолжить, Коломбина, но боюсь, что сказанное прозвучит слишком пафосно и смешно для этого момента, а мне сейчас совсем не до юмора.
Мои щеки просто полыхают, а горло перехватывает от волнения.
– Это что, нужно понимать как то самое признание?
– Совершенно точно.
– А если я соглашусь, чтобы ты отдал деньги, не боишься остаться ради меня с голой задницей? Я знаю про платье, Рыжий. Знаю, сколько оно стоит. И про твою соседку-одноклассницу – тоже в курсе.
Он легко выдерживает мой прямой взгляд, не спеша отражать в своем – потемневшем голубом, чувство вины.
– Ну, это проблематично. Все же я умею делать деньги. Не думаю, что не накормлю тебя хлебом с маслом.
Этот разговор сейчас совсем не к месту и не ко времени, но от признания Рыжего у меня колотится сердце и пропадает голос.
– Даже так?
– Даже так.
– Артемьев, тебе говорили, что ты не умеешь признаваться в любви?
– Нет, – разводит он руками. – Как-то не приходилось никому говорить. Я, знаешь ли, не каждый день встречаю любовь всей жизни.
Почему? Ну почему мне совершенно нечего на это ответить?!
– Дурак, – я говорю тихо, открывая дверь и садясь в машину, но он все равно слышит.
– Танька! – рычит над головой. – Только попробуй с собой что-нибудь сделать, и я тебя четвертую! Поняла?!
– Если я с собой что-нибудь сделаю, ты до меня уже не доберешься.
– Черта с два! Это ты так думаешь!
Рыжий сбрасывает с себя куртку прямо на землю, оббегает машину и садится рядом со мной на место пассажира. Упрямо щелкает у бедра ремнем, видимым движением закрепляя за собой последнее слово.
Сумасшедший!
Мои пальцы намертво впиваются в руль, а взгляд устремляется перед собой в лобовое стекло, туда, где брат Вардана разворачивает своего мощного немца, подводя спорткар к линии старта, только что очерченной на дороге белой краской.
– Артемьев, если ты со мной поедешь – я не выиграю. Я вообще не тронусь с места, откажусь от гонки и никогда тебе не прощу. Никогда!.. Пожалуйста, Рыжий. Пожалуйста, дай мне шанс все исправить.
Он матерится и выходит из машины, громко хлопнув дверью. Отойдя на два шага, возвращается, требовательно стучит в стекло, чтобы открыла.
– Танька, – выдыхает почти на хрипе, наклоняя голову, – я серьезно! Если хоть что-нибудь с собой сотворишь… Хоть царапинку поставишь… Я тебя достану, слышишь! Клянусь, достану и накажу!
– А если нет? – Мне самой тошно от своего упрямства, но я не могу сейчас отказаться от гонки. Не тогда, когда друзья ждут и надеются, а соперник заведен до предела. Просто не могу!
–А если нет, – Бампер сжимает рот добела, отталкиваясь от машины и отступая, – то спрыгну нахрен с Орлиного гнезда! Ты знаешь, что я смогу.
Что?
Смысл его слов не сразу доходит до меня, я все еще купаюсь в непонятном смущении и упорстве, но когда доходит… Я вспоминаю Рыжего, легко забравшегося на перила балкона двадцать шестого этажа, смотрящего на город с улыбкой, и каменею от сдавившего сердце чувства ужаса и потери. Горечи, от одной мысли о которой отнимает ноги.
Точно сумасшедший!
Я успела пристегнуться, и теперь едва ли не рву на себе ремни, чтобы освободить грудь, распахнуть дверь и выкрикнуть – громко и зло, и плевать на то, что кто-то услышит!
– Если даже и случится… Если даже! Только попробуй, Рыжий! Только попробуй спрыгнуть! Доберусь и задушу дурака собственными руками!
Все! С меня хватит! Пора заканчивать с этим родео чувств, иначе мне не пройти заезд на холодном рывке и не победить. Что, Крюкова, хотела вытряхнуть соперника из шкуры? Расшевелить? Что ж, у тебя почти получилось. Теперь сама вытряхнута из шкуры так, что руки дрожат. Вывернута едва ли не наизнанку.
Я надеваю шлем, вгоняю в замки ремни безопасности и, глядя прямо перед собой, завожу двигатель… Наконец-то, Глаша, я твоя. Поехали!
– Таня, – просит Фьючер на старте, протягивая мне карту проезда и настраивая навигатор на легенду временной трассы, – только не сорвись! Помни: кураж вещь опасная, держи его в кулаке, как ты умеешь.
– Я знаю, Олег.
– Дорога относительно хорошая, я расспросил народ. У тебя впереди шесть чек-пойнтов и финиш. Посмотри, узнаешь район проезда?
– Да. Знакомые улицы, не переживай.
– Отлично! Финиш здесь же, мы с Димоном на контроле с записью. Ставки в основном против тебя, так что мы рассчитываем сорвать бабки, девочка, не подведи нас.
Фьючер подмигивает, приободряя меня, но нам обоим отнюдь не весело.
– Самое опасное – повороты. Будь внимательней при вхождении, выбирай угол и не держи мужика на скользкой струе. Если не даст сбросить скорость, рискуешь уйти в занос и дать себя обойти. Это не специализированный трек, это улицы города, помни о том, что твой соперник у себя дома и готов на все, чтобы выиграть. А еще о том, Закорючка, что ты лучшая! А сейчас, – Фьючер тычет большой палец за спину, показывая на нетерпеливо газующего Заю, подрывающего мощного немца на старте, с криком высунувшегося в окно, – ответь, наконец, этому зарвавшемуся козлу! Дай повод проиграть, раз уж ему так не терпится это сделать!
Фьючер отходит в сторону, оставляя меня на старте с братом Вардана, рычащими от нетерпения автомобилями, свистящими зрителями и с незнакомой девчонкой, повернувшейся к машинам лицом, замершей с двумя флажками в руках.
– Удачи, Танька!
– Глаша, родная, не подведи! – и грубый «фак» в окно с улыбкой на последних секундах до старта. Туда, где орет Кирилл-Зая, заводя себя:
– Ну, сука, смотри, ты ответишь мне! Я сделаю тебя, клянусь, сделаю! Ты зря приехала сюда! Еще ни одной бабе не удалось поставить на колени Кирилла Антипова! Я покажу тебе, что такое настоящая гонка! Не ной после, что тебя не предупредили!
Ничего нового, обычный трёп недомужика.
– Я вижу, Зая, ты не на шутку перевозбудился. Смотри не дерни себя за член, красавчик! Не перепутай его с рычагом коробки передач, а то окажутся на дороге две бабы вместо одной!
И голос Рыжего, долетевший до меня аккурат перед тем, как сработал стеклоподъемник, отрезав стеклом шумный гомон толпы:
– Порву, сопляк! Только попробуй навредить ей – задавлю!
Девчонка с флажками медленно поднимает руки, улыбаясь нам, и я тут же максимально концентрирую на ней внимание, отсчитывая секунды до стартового рывка. Прогревочный круг сегодня роскошь для нас с Глашей, придется брать разгон сразу со стартовой прямой и как-то обойтись без разогрева шин, входя в горячую сцепку с дорогой, но резина у «Honda» отличная, и я уверена, что справлюсь.
Руки девчонки-стартера меж тем уже занесены над головой. Двигатель рычит, я выжимаю сцепление, включаю первую передачу, снова отпускаю педаль, чувствуя, как автомобиль напрягается, а колеса подо мной вздрагивают в нетерпении. Держу сцепление в напряжении, раскачивая спорткар, раскручивая двигатель до двух тысяч оборотов… трех тысяч… четырех… Пальцы сами собой впиваются мертвой хваткой в руль, а дыхание исчезает… Старт! Флажки упали! Я резко отпускаю сцепление и вжимаю педаль газа в пол, уходя в гонку с минимальной пробуксовкой. Есть начало!
Немец гребет рядом четырьмя колесами и стартует за счет силы мощным рывком, идя с Глашей нос к носу, и я понимаю, что гонка будет трудной.
* * *