10
По сравнению с дорогой в Шахрулбизад их путь домой был спокойным и неторопливым. Незнакомого гнома, как выяснил Бильбо, звали Нур, и он был таким же суровым и молчаливым, как Двалин в первые дни их путешествия в Эребор. Но Бильбо не тяготили ни молчаливость Нура, ни задумчивость Торина. Погода стояла отличная: солнышко пригревало сквозь густую листву деревьев, под которыми они ехали, а ласковый ветерок приносил запах влажной земли — видимо, где-то неподалеку прошел дождь. Было тепло, но не жарко, а прохлада леса защищала их от полуденного зноя. Но больше всего Бильбо радовало в этом путешествии отсутствие тревожных разговоров и ругани на непонятном ему языке.
Бильбо взял с собой достаточно еды, чтобы досыта кормить их, пока они не доберутся до Шира, и на привале он был рад снова готовить на всех. Он приготовил крошечные котлетки из жаркого и к ним — соус из красного вина и случайно найденных по дороге грибов, и раздал гномам остатки взятой с собой буханки хлеба. Когда они все поели, Нур тяжело вздохнул и передал Фрару несколько монет. — На что был спор? — резко спросил Торин. Даже слишком резко, как показалось хоббиту. Но Фрар этого, кажется, даже не заметил, только широко улыбнулся и ответил: — Я сказал ему, что у мастера Бильбо будет потрясающая еда, а он мне не поверил. Нур снова вздохнул и кивнул, промакивая остатки соуса хлебом, но Бильбо поймал его взгляд исподлобья и улыбку. Он покраснел и пробормотал под нос благодарность. Торин нахмурился и постарался незаметно придвинуться к хоббиту поближе, чтобы загородить его от взгляда Нура, и весь остаток вечера не отходил от него дальше двух шагов. Бильбо не знал, смеяться ему от такой реакции его гнома или сердиться. Наконец хоббит устроился на подстилке рядом со своим мужем, хотя и не удержавшись от выразительного взгляда, бессловно говорящего все, что Бильбо думал о ревности гнома. Второй день прошел так же, как и первый, под скрип телеги, стук копыт пони и молчание гномов. А на третий день они выбрались из-под уютной и прохладной сени леса в поля Западного Шира, прямо под палящее августовское солнце. Судя по тому, что Бильбо помнил о дороге к Синим горам, им оставалось еще примерно два дня до Хоббитона, но теперь их путь лежал через почти невыносимую жару, от которой до того их скрывал лес, и густой как бульон воздух. Теперь они ехали под несмолкаемое стрекотание саранчи и жужжание шмелей, да редкие вскрики ястреба где-то вдалеке. После полудня к ним прибилась стая ворон. Птицы летели за ними чуть больше часа, кружась в воздухе, каркая и гоняясь друг за другом. Бильбо наблюдал за их выходками и смеялся, не обращая внимания на взволнованные взгляды, которые то и дело бросал на него Торин. Хоббит в некотором роде чувствовал родство с этими птицами. Он покинул свой дом, не зная, куда направляется, не уверенный ни в чем, кроме своей любви к Торину. А теперь, спустя несколько недель он возвращается домой его законным мужем, до сих пор с трудом веря в то, что это реальность, а не безумный сон. Бильбо подумал, что, если бы он мог, он бы кружился в небе вместе с этими воронами. Он оглянулся на своего гнома, и словно почувствовав это, Торин тоже посмотрел на него. Хоббит едва не задохнулся от его взгляда, полного любви и преданности. Как только их глаза встретились, гном слегка улыбнулся, покраснел и тут же развернулся обратно к дороге. Бильбо почувствовал, как все его естество наполняется теплом. Он был готов взлететь хоть прямо сейчас.
последнюю ночь перед тем, как прибыть в Хоббитон, Бильбо лежал на прогретой за день земле рядом с Торином. После поцелуя на ночь ему пришлось откатиться подальше от невозможно горячего тела своего мужа. Ночь и без того была слишком жаркой на его вкус, и обниматься с кузнечным горном, пусть даже этот горн — его любимый гном, было невыносимо. Торин дышал глубоко и ровно. Здесь, в Западной Четверти Шира, было тихо и спокойно. Темнота вокруг них была наполнена стрекотом сверчков, уханьем сов и пением ночных птиц. Убаюканный шелестом ветерка в высокой траве, Бильбо наконец уснул. Ему снилось, что он не то идет, не то парит — во сне никогда непонятно — над дорогой. Вокруг был не день и не ночь — все было освещено каким-то странным, непонятным, серым светом. Он быстро добрался до границы Хоббитона, миновал старый, заросший мхом пограничный камень и двинулся по знакомой тропе мимо фермы Болджеров, свинарника Оулфезера, но везде, куда бы он ни посмотрел и как бы он ни прислушивался, было пусто и тихо. Не было ни фермеров, ни работников на полях, ни животных, ни просто праздно гуляющих хоббитов, только абсолютная, зловещая тишина. Бильбо охватило беспокойство, но он успокоил себя: может, он просто забыл про какой-то праздник? Вот сейчас он доберется до центральной площади и там... но на центральной площади тоже было пусто. Тут Бильбо встревожился не на шутку. Где все? Он пошел вверх по холму к Бэг-Энду, но, когда добрался до вершины, увидел, что его нора тоже исчезла. Холм был просто обычным поросшим травой холмом, ни двери, ни окон, ни сада, но, как ни странно, остались забор и калитка. Бильбо неуверенно шагнул во двор, чуть не запнувшись о порожек, еле сдерживая слезы. Все, кого он знал, всё, что было ему знакомо, исчезло. Что за магия могла сотворить такое? Приблизившись к тому месту, где должна была быть дверь в его нору, он увидел крошечный темный побег, едва проклюнувшийся из-под земли. Бильбо опустился на колени, чтобы рассмотреть его, и в этот момент побег начал стремительно расти, выпуская побеги, ветви, листья, пока весь холм не покрылся зарослями железных розовых кустов с серебристыми цветами. Лепестки бутонов медленно раскрывались и наливались чистым теплым солнечным светом, и этот свет был единственной правильной вещью из всех, что происходили в этом тусклом, безмолвном небытии. Улыбаясь, Бильбо подставил лицо под этот свет, сделал шаг вперед и наконец проснулся. Утреннее солнце светило ему прямо в лицо. Рядом с ним выросла большая темная фигура, вставая так, чтобы загородить собой бьющие в глаза хоббита лучи. — Доброе утро, mizimel, — мягко пророкотал Торин с нежной улыбкой. — Хорошо спалось? — Мне приснилось... — начал было Бильбо, но оборвал себя и улыбнулся в ответ. — Да, хорошо. Доброе утро. Он внезапно почувствовал стеснение, такое, какого уже давно не испытывал рядом с Торином, опустил глаза и снова посмотрел на гнома из-под ресниц. Свечение от роз из его сна теперь сияло во взгляде его гнома, в его нежной улыбке, в протянутой ему руке. Бильбо вдруг увидел это так ясно, и сердце дрогнуло в его груди. — Я люблю тебя. — И я тебя, сердце мое, — тихо ответил Торин. Мгновение, казалось, длилось вечность, пока его не прервал голос Фрара. Бильбо ухватился за протянутую руку и с трудом поднялся на ноги. Еще раз улыбнувшись друг другу, гном и хоббит разошлись: Бильбо готовить завтрак, а Торин — помогать сворачивать лагерь.
Они въехали в Хоббитон с наступлением сумерек. Бильбо был поражен, как, оказывается, сильно он соскучился по родным видам: засеянным полям, ухоженным садикам, по хоббитам, заканчивающим со своими дневными заботами или просто курящим трубки рядом с их норами. Он вспомнил, как он возвращался из путешествия в прошлый раз, как тогда ему все казалось таким странным. Разговоры, раньше бывшие обыденными, по возвращении казались неестественными, обычаи, раньше никогда не подвергавшиеся сомнению, теперь вызывали отторжение. Бильбо потребовалось несколько месяцев, чтобы перестать чувствовать себя чужаком в собственном доме. Однако в этот раз все было иначе. Бильбо казалось, что он словно и не уезжал никуда. Возвращаясь домой он чувствовал себя увереннее, чем когда покидал его. Бильбо оглянулся на Торина. Солнце отражалось от белых прядей в его волосах, и хоббит снова почувствовал тепло того сияния из своего сна. Он понял, в чем было главное различие. В прошлый раз он возвращался с жалостью к себе, горькой тоской и желанием, которое, он знал, никогда не будет исполнено. На этот раз он возвращался рука об руку с тем, кого он любил.
Скрип телеги привлек к себе внимание Роды, которая развешивала во дворе постиранное белье. Она радостно вскрикнула и тут же принялась звать Хэма, чтобы тот вышел из сада и поприветствовал Бильбо. На этот раз Лобелия не выносила вещи из его дома и не продавала их. Бильбо немного нервно хихикнул, вспоминая тот безумный денёк. Едва гномы начали разгружать телегу и заносить вещи в нору, Бильбо сбил с ног маленький черноволосый ураган. — Мистер Бильбо! Вы вернулись, вернулись, вернулись! — кричал Фредди, сжимая хоббита в крепких объятиях, утыкаясь лицом ему в грудь. Бильбо мгновение пытался поймать равновесие, а затем рассмеялся, глядя на пораженного Торина, и, передав гному сумку, которую до этого держал в руках, погладил Фредди по черным кудрям. — Да, мой мальчик, мы вернулись, как я тебе и обещал. Неужели ты сомневался в нас? Ну же, дай мне на тебя посмотреть, — Бильбо отстранил от себя Фредди, ласково удерживая его за хрупкие плечи и стараясь не обращать внимания на катящиеся по щекам слезы. — Ох, Зеленая Леди! Фредегунд Диплиф, ты вырос на целый дюйм, а ведь меня не было меньше месяца! Чем тебя кормили? — Фредди сдавленно рассмеялся, и Бильбо облегченно выдохнул. — Я рад видеть тебя, мальчик, и как только я разберусь с вещами, я загляну в сад и кладовую, я посмотрю, что можно приготовить. — Я так скучал по вам, — тихонько сказал Фредди, украдкой шмыгая носом. — О, Фредди, — вздохнул Бильбо. — Не нужно слез, мы уже вернулись. Я думаю, ты помнишь мистера Фрара, а это мистер Нур, — седой воин с любопытством посмотрел на маленького хоббита, но, поколебавшись, все-таки отвесил учтивый поклон. Фредди поклонился в ответ низко и по всем правилам, и Бильбо почувствовал, как его переполняет гордость за его мальчика. — А Торину нужно будет обсудить с тобой твою работу в кузне. Я так понимаю, он договорился о поставках металла из Синих гор, так что... Бильбо и Фредди продолжали разговаривать, пока разгружали телегу и разбирал вещи уже в норе. Фредди был потрясен рассказом Бильбо о гоблинах, но рад, что они не оказались серьезной угрозой для города. Бильбо же интересовался, что произошло в Хоббитоне в его отсутствие. В норе пахло затхлостью, поэтому первым делом Бильбо отправился открывать нараспашку все окна. За этим делом его и застал Торин в библиотеке. — Mizimel, — смущенно сказал гном, замерев на пороге, нервно сминая в руках лямку его походного мешка, — тут мои вещи... Где мне их положить? В другой руке Торин держал ящик с инструментами, не тот, с которым он прибыл в Хоббитон из Эребора, в Шахрублизаде он, видимо, успел его сменить. Этот ящик был значительно больше, размером, наверно, с самого хоббита, и по весу наверняка не меньше. Бильбо на мгновение замер, разглядывая, как литые мышцы руки, удерживающей ящик, перекатываются под рубашкой, и почувствовал, как в животе медленно наливается тепло от воспоминаний о силе, заключенной в этом теле. — В нашей комнате, конечно же, где же еще? — с улыбкой ответил хоббит, не успев даже задуматься. Из коридора донесся тоненький удивленный писк, и Бильбо раздраженно закатил глаза. Фредди оказался несколько ближе, чем он предполагал. Разумеется, все дети обладают способностью оказываться там, где им быть не положено, а у Фредди этого таланта хватило бы на троих. Бильбо поднял глаза и увидел, что Торин все еще неуверенно мнется в дверном проеме, а в его взгляде сияла любовь. Хоббит весело фыркнул, и по едва заметной усмешке Торина понял, насколько по-гномьи звучало это фырканье. — Мы поставим еще один гардероб. Если понадобится, то можно будет перенести из гостевой комнаты тумбочки. Или, ты всерьез полагал, будто я поселю тебя где-то в другой комнате, Торин? — в его голосе смешивались нежность и раздражение, и гном невольно улыбнулся, глядя на своего супруга. — Я... — он снова залился румянцем, таким ярким, что он виднелся даже под густой черной бородой. — Как скажешь. Торин сделал шаг в сторону, открывая взору Бильбо Фредди, губы которого были растянуты в яркой дерзкой улыбке. — Вы что-то хотите сказать, юный хоббит? — резко спросил Бильбо, приподнимая одну бровь. — Нет? Хорошо. Тогда давай обсудим уроки, которые тебе следовало выучить за время моего отсутствия, — улыбка на лице мальчика померкла и сменилась отчаянием. Бильбо прошел мимо Фредди на кухню. — Я хотел бы проверить правописание, но предпочел бы делать это за столом и при хорошем освещении, а пока... Расскажи мне, кто такой Арведуи и чем он известен. Бильбо решил пропустить мимо ушей страдальческий стон за своей спиной и принялся за готовку. Первым делом он любовно погладил свой чайник по блестящему боку. Как же Бильбо по нему, оказывается, соскучился. Бильбо набрал в него воду и поставил на огонь, слушая, как Фредди пытается вспомнить события последних дней Форноста.
написал записку Гринфилдам, в которой благодарил за то, что они так хорошо заботились о его подопечном, отдал ее Фредди и отправил мальчика домой. После этого хоббит наконец-то смог расслабиться и устроиться в кресле с книгой в руках. Торин был тут же, в кабинете: сидел за столом и сосредоточенно вычерчивал на бумаге рисунок своего нового изделия. Пару раз Бильбо заглянул ему через плечо, разглядывал чертеж — уверенные закрученные линии, окруженные рунами Даэрона, — но так и не сумел разобрать, что это будет в итоге. В итоге Бильбо погрузился в книгу хроник Арнора. Он пытался разобраться в сложном генеалогическом древе, когда его отвлекло приглушенное проклятие. — Что-то не выходит? — Бильбо поднял глаза от книги и с участием посмотрел на Торина. — Стороны не уравновешиваются. Завтра придется переделать, — гном тяжело вздохнул и с усилием потер глаза. — Уже поздно, я пойду... Торин осекся и покраснел. Бильбо нежно улыбнулся ему. — Да, время позднее, — вкрадчиво сказал он. — Наверно, пора уже идти в постель. Бильбо встал со своего места, подошел к своему мужу и нежно поцеловал удивленно изогнутые губы. На мгновение он скосил взгляд на стол. Оттуда на них смотрел тот же гном. Надо же, кто бы мог подумать, что все так обернется? Хоббит запустил пальцы в густые волосы Торина, аккуратно распутывая колтун и наслаждаясь счастливым тихим вздохом, вырвавшемся из широкой груди. — Я... — Торину было сложно что-то говорить, когда рука Бильбо была в его волосах. — Да. Постель. Да. Он встал и на мгновение опустил взгляд на дерзко улыбающегося ему хоббита. А потом по норе разнесся возмущенный вопль Бильбо, которого Торин, подхватив на руки, нес в спальню. — Ты что, совсем потерял... Торин... Торин! Отпусти меня! Подумать толь... ммф... — теперь Бильбо не мог вымолвить ни слова, но скорее не потому, что он не мог найти, что сказать, а из-за глубокого, нежного, но страстного поцелуя. Обычно чистенькая и прибранная комната Бильбо сейчас была завалена его собственным наполовину разобранными вещами и почти нетронутыми дорожными мешками Торина, и в иное время хоббита бы это крайне возмутило, но прямо сейчас ему было совсем не до того. К тому моменту, когда его бережно, словно драгоценный камень на бархатную подушку, уложили на простыни, у него уже голова шла кругом. А через некоторое время Бильбо понял, что заниматься любовью в его (их!) собственной кровати так же волшебно, как он себе воображал.
Позже, когда они оба привели себя в порядок и разнеженно лежали на сбитых простынях (ни у одного из них не было сил их поправлять), Бильбо обвел взглядом хаос в спальне и лениво подумал, как бы на этот беспорядок отреагировал хоббит, которым он был еще год назад. Он невольно хихикнул собственным мыслям. — О чем ты думаешь, сердце мое? — пророкотал Торин, одаривая Бильбо теплым сияющим взглядом, притягивая его ближе к себе, сжимая в сильных руках. Бильбо улыбнулся в ответ, в сладком наслаждении закрывая глаза. — О том, как мне повезло, любимый. И о том, как я хочу спать, — он усмехнулся. — Но больше о том, как повезло. И завтра, когда я высплюсь, я все еще буду так думать, — Бильбо с трудом приподнялся на локте, запечатлел нежный поцелуй на бороде своего гнома и довольный плюхнулся обратно. — А теперь затуши, пожалуйста, лампу.
следующие несколько дней Бильбо пополнил запасы своих кладовых, и теперь он снова мог готовить «на надлежащем уровне». Всякие споры о том, что Фредди может есть где-то в другом месте были пресечены им на корню. Тем более, что это теперь было для него не бременем, а скорее благословением: едва хоббиты прознали, что они вернулись и что «гномий ритуал» Торина завершен, еда хлынула к ним со всего Хоббитона. На второй вечер после их прибытия по настоянию четы Гэмджи они вместе с Торином и Фредди ужинали у Хэма и Роды. Оба хоббита потеряли дар речь, когда Бильбо вручил им их подарки. В Бэг-Энд они вернулись нагруженные еще большим количеством еды, часть из которой Бильбо отправил вместе с Фредди к Гринфилдам. Фрар и Нур отправились обратно в Шахрулбизад на третий день с письмом Дис, в котором Бильбо и Торин благодарили ее за все, что она сделала для них и наказывали почаще приезжать к ним в гости. Едва они, проводив гномов, вернулись в Бэг-Энд, Торин полез на крышу с какой-то металлической штуковиной, бормоча что-то о воронах, но Бильбо не придал этому значения, больше обеспокоенный садом, огородом и кладовой. Тем более, от двери в нору этого приспособления видно не было. Пятый день Бильбо проводил за тем, что его матушка называла «надлежащей уборкой»: он двигал мебель, мыл пол, выбивал на улице ковры и вообще наводил порядок в каждой комнате по очереди. Хоть ему и было стыдно за такие мысли, он был рад, что Торин и Фредди планировали провести в кузне весь день, в ином случае Бильбо пришлось бы гонять их из комнаты в комнату или то и дело кормить их. Когда последний ковер был выбит и возвращен на место, Бильбо присел на скамеечку во дворе и закурил трубку. И именно в этот момент прямо перед ним на землю села черная птица. Бильбо даже подпрыгнул от неожиданности, но тут же заметил небольшой кожаный мешочек, привязанный к шее ворона. — Дурин! — прокаркала птица, распушая черные перья. — Маннур! Дурин! Он пару раз клюнул что-то на земле и уставился на Бильбо немигающим блестящим глазом. Очень невежливо уставился, если кого-то интересует мнение хоббита. — Торина сейчас здесь нет, если ты меня понимаешь, — сказал он неуверенно. — Он в кузнице в городе, если ты хочешь его найти, — он махнул рукой с трубкой в сторону дороги, ведущей вниз по холму, — или можешь подождать его. Ворон никак не показал, что понял хоббита, настойчиво продолжая повторять два слова. Бильбо сдался. Вздохнув, он вернулся в дом и вынес птице несколько ломтиков мяса на блюдце. Оставив ворона наедине с едой, он вернулся в нору, но почти сразу же в дверь снова постучали. Бильбо открыл ее и устало посмотрел на наглую птицу. — Маннур! — практически закричал ворон. — Дурин! Бильбо тяжело вздохнул и с силой провел руками по лицу. И это теперь его жизнь. — Жди здесь, — строго сказал он птице. Возвращаясь в свою комнату, он услышал звук, подозрительно похожий на хихиканье, но, обернувшись, увидел только птицу, нетерпеливо переминающуюся с лапки на лапку. Кто бы мог подумал, что брак с гномом доставит столько хлопот. Он был в одной рубашке с короткими рукавами, и разгуливать по улице в таком практически раздетом виде было в высшей степени неприлично. — Минутку! — крикнул он в ответ на раздавшееся в прихожей карканье. Бильбо быстро натянул сюртук и чуть пригладил руками кудри. Критически осмотрев себя в зеркале, он удовлетворенно кивнул, в конце концов, он собирается только дойти до кузницы и обратно. — Идем, — сказал он, выходя в коридор. Ворон поднял голову — Бильбо был готов поклясться, что проклятая птица насмехается над ним! — и вылетел наружу, оглядываясь, словно поторапливая его. — Маннур! — важно повторил он и уселся Бильбо на плечо. Хоббит невольно охнул — птица оказалась удивительно тяжелой. Вот так, с черной птицей на плече, он и отправился в кузницу. Бильбо очень надеялся, что его никто не заметит, меньше всего ему хотелось, чтобы на его счет приписывали еще больше странностей. Удача была на его стороне, он дошел до кузницы, никого не встретив по дороге. Стряхнув тяжелую птицу на землю, Бильбо постучал в дверь. — Торин! — позвал он. — У тебя очень нетерпеливый посетитель. Гном высунулся из двери, с любопытством глядя на Бильбо. — Mizimel, — осторожно произнес он. — Я не ждал тебя. Почему это ты нетерпелив? Я забыл о чем-то? — Не я, — ответил Бильбо, посмеиваясь и указывая на важно прохаживающуюся по двору кузни птицу. — Что значит «маннур»? Торин перевел взгляд на ворона и вздохнул. — Это Кхуздул, означает «я несу послание» Он издал странный щелкающий звук, и ворон тут же вспорхнул ему на руку, позволяя снять со своей шеи мешочек, прежде чем взлететь на крышу. Торин лишь мельком заглянул в мешочек с посланием, и Бильбо увидел, как его плечи поникли, а лицо посерело. — А Дис не теряла времени на писанину, да? Как ты думаешь, все в порядке? — стараясь скрыть тревогу в голосе, спросил хоббит. Его супруг выглядел очень расстроенным, и Бильбо это беспокоило. — Это... — Торин глубоко вздохнул и повернулся к двери. — Я запру кузницу на ночь, все равно я закончил со всей работой. — Торин, — тихо произнес Бильбо, — что не так? В ответ он услышал горький смешок. — Это письмо не от моей сестры. На нем печать Эребора. Похоже, весть о том, что я выжил, достигла горы. Оставив удивленного Бильбо снаружи, Торин вернулся в кузню.
Обратно они шли в тишине. Бильбо несколько раз пытался завести беседу, но после третьей попытки, оставшийся без ответа, оставил это. Однако, когда они вернулись в нору и уселись за столом на кухне, Бильбо попытался еще раз. — Ну? — спросил он гнома. Торин сидел напротив него, но его взгляд блуждал где-то за тысячу миль отсюда. Бильбо нужно было готовить, но здесь дело казалось важнее. — Ты даже не распечатал это письмо, Торин! Ты не можешь так расстроиться из-за даже не распечатанного письма. Что случилось?
Ответом ему было глухое ворчание, из которого хоббит не смог разобрать ни слова. Бильбо очень хотелось надавить, выяснить все прямо сейчас, но вспомнил, что с минуты на минуту должен был прийти Фредди, а еды все еще не было. Поэтому он поднялся из-за стола и принялся за готовку, позволяя Торину поразмышлать еще немного. Перед сном, хочет того гном или нет, он непременно обсудит с ним эту проблему! Ужин был напряженным. Фредди пришел в своем обычном приподнятом болтливом настроении, но быстро почувствовал, что что-то не так, и затих. Глядя на то, как Торин мрачно уставился в свою тарелку, он сникал все сильнее и сильнее, его ответы на расспросы Бильбо о том, как прошел его день, становились все короче и односложнее. Бильбо еще пытался наладить беседу, но в конце концов оставил попытки, и последняя треть ужина прошла в напряженной тишине. Уже около двери Фредди обернулся, жалобно посмотрел на Бильбо и несчастным голосом спросил: — Это... это же не из-за меня? — Конечно нет, — быстро ответил Бильбо. — Если бы ты сделал что-то, что нам бы не понравилось, мы бы просто поговорили с тобой, а не предавались бы мрачным размышлениям. Я понятия не имею, что произошло с моим мужем, но это совершенно... — он осекся, понимая, что он только что сказал, а взгляд Фредди за секунду из испуганного стал удивленно-счастливым. — Вашим мужем? Мистер Бильбо, а вы... хм, гномы женятся, если в семье двое мужчин? — спросил мальчик. Бильбо вздохнул и прикрыл глаза. — Да, Фредди, женятся, — и, увидев, как восхищенно расширились глаза мальчика, предвосхищая следующий вопрос, продолжил, — и да, мы поженились, когда были в горах, хотя ехали туда не за этим. И это не касается никого, кроме нас двоих, юный хоббит, — сказал он с суровым видом. Фредди выпрямился, и состроил оскорбленное лицо. — Эй, сэр, вам прекрасно известно... — он осекся и покраснел, поняв, что снова перешел на привычный марийский выговор, и попробовал еще раз. — То есть, я никому не рассказываю о том, что здесь происходит, и вы должны это знать. Если об этом и ходят сплетни, то они не от меня. Фредди скрестил руки на груди и обиженно отвернулся, хотя Бильбо видел, что под всей этой бравадой мальчик сильно переживает. Он не смог удержаться, и притянул его к себе, заключая в объятия. — Я знаю, Фредди, прости, что я усомнился в тебе, — сказал он, пропуская мимо ушей сдавленное всхлипывание, — но если я этого не скажу, я буду чувствовать себя странно. Ты же знаешь, какие длинные у хоббитов языки, — он усмехнулся, и Фредди тоже против воли хихикнул. — А теперь отправляйся домой и передай Гринфилдам от меня привет. А я пойду выпытывать, что за беда приключилась у Торина. Все хорошо? Черные кудри качнулись, когда мальчик кивнул. Фредди вышел на улицу, и Бильбо закрыл за ним дверь, устало привалившись к ней спиной. Ему следовало бы собраться с силами перед боем. Когда он вернулся в столовую, Торин, словно в оцепенении, собирал со стола грязные тарелки. — Спасибо, Торин, — ласково сказал Бильбо и пропустил гнома на кухню. А потом перегородил ему дорогу, когда гном попытался вернуться обратно в столовую. После двух попыток обойти Бильбо, Торин наконец поднял голову. — Mizimel? — О, ты меня наконец-то заметил? — наигранно удивленно спросил Бильбо. — Хорошо, а то я уже начал думать, что надел кольцо и забыл об этом. Торин... — он подошел к гному вплотную, прижался к нему всем телом, обхватывая руками, и, приподнявшись на носочки, легко поцеловал его в колючую челюсть, — что тебя так встревожило? Ты же еще даже не открыл письмо. Торин покраснел, пробормотал что-то на Кхуздуле и наконец вздохнул. — Я не... — он замолчал. Бильбо снова поцеловал его и провел рукой по паху своего супруга, надавливая ладонью на плоть под тканью штанов. Торин резко выпрямился, покраснел еще сильнее и с ужасом уставился на хоббита. — Я сделаю все, что угодно, чтобы заставить тебя ответить мне, — сладко протянул он. — Все, что угодно. — Я... это... ох... — Торин осоловело хлопал глазами, словно не знал, что ему следует сделать: отдаться на милость умелым рукам своего мужа или сбежать и спрятаться в самом темном уголке норы. Бильбо и сам, размышляя о том, что он сейчас делает и о том, сколько ему пришлось ждать такой возможности, не был уверен в своих чувствах. Но несмотря на это он был готов продолжать. — Письмо? — напомнил Бильбо. — Да, — вздохнул Торин. — Я узнаю ворона из Шахрулбизада. Дис получила там это письмо и отправила его сюда не распечатанным. С короткой запиской, что она отправила весточку Фили и Кили, что я еще жив, хотя не сказала, когда это сделала. Я... не знаю, что они могли написать мне. Бильбо с трудом подавил желание стукнуться головой об стену. — Торин, дорогой мой, — мягко начал он, — письмо прямо здесь. Просто открой его. Мне не хочется говорить, что ты ведешь себя глупо, но подумай, что самое худшее они могли написать тебе? Что они оба сбежали и оставили гору Даину? Что прилетел еще один дракон? Что Аркенстон оказался яйцом, из которого вылупился Балрог? Как ты думаешь, что они могли тебе написать, Торин? Я уверен, они просто счастливы, что их дядя все еще... — он шумно втянул воздух и сглотнул внезапно вставший поперек горла ком. Каждый раз, когда он думал об этом, ему становилось страшно. Как страшно, ужасно это все могло закончиться. — Все еще жив. Они же любят тебя, Торин! — Да, я знаю, — Торин отстранился, и Бильбо позволил ему пройти дальше в комнату и усесться за стол. — Они могли написать что угодно. И я боюсь, сердце мое. Они могли написать, что они не могут быть королями.Что я должен немедленно вернуться ради блага королевства. Что кто-то погиб из-за того, что меня не было. Эти мысли словно стрелы терзают мое сердце. До свадьбы, до того, как Бильбо довелось увидеть прошлое его гнома, хоббит бы просто решил, что это гномья меланхолия, но теперь... Теперь он, кажется, понимал. Это были страхи, порожденные теми испытаниями, что пришлось пережить Торину, и Бильбо понимал, откуда они появились, особенно учитывая то, какой была жизнь его супруга до того, как они повстречались. Бильбо потянулся через стол и накрыл широкую, крепко стиснутую в кулак ладонь гнома своей рукой. — Торин, скажи мне... — начал он, — если бы ты умер, что тогда? Он поднял глаза, встречая ошеломленный взгляд гнома. — Что ты имеешь в виду? — Если бы ты умер по пути сюда. Если бы ты не добрался до Хоббитона, или если бы меня здесь не оказалось, или если бы тебя съели волки, или еще произошло бы что угодно. Что тогда? Ты все еще был бы в чем-то виноват? — Бильбо с нажимом гладил большим пальцем большую мозолистую руку, стараясь успокоить своего гнома и надеясь, что сумеет унять страхи, одолевающие его разум. — Что бы тогда они делали? — Они... — Торин упер взгляд в столешницу. Бильбо видел, как напрягается его челюсть, и чувствовал, как сжимается еще сильнее рука под его ладонью. — Им пришлось бы самим решать возникающие проблемы. Я ничего не мог бы сделать для них. — Вот именно. Но мой вопрос, была бы твоя вина в том, что они не смогли ее решить? — тихо спросил хоббит. — Если бы ты был мертв, ты бы все равно был виноват, что не сумел помочь им, спасти или что-то еще?
Я... — Торин поднял на Бильбо страдальческий взгляд. — Ну, нет, но... — Торин, послушай меня. Ты покинул их просто потому, что тебе этого захотелось? Все эти рассказы насчет твоей скорой смерти были просто предлогом для того, чтобы сбежать от твоих обязанностей? — заметив, как страдание во взгляде гнома сменилось ужасом, Бильбо поспешил сам ответить на свои вопросы. — Нет, конечно же нет. Они знали, что ты не лжешь. Насколько они знали, ты был все равно что мертв, и ты сам уже считал себя мертвецом. Так что отбрось все эти страхи, хотя бы ненадолго, и пойми, что самым главным твоим подарком для Фили и Кили стало умение справляться с их проблемами без тебя. Ты выполнил свои обязанности, и что бы ни случилось, ты должен знать это. Кроме того, даже если тебя нет в Эреборе, там еще остались Балин, Двалин, Даин и много кто еще, кто может им помочь. Ты же в курсе, что ты не обязан делать все за всех? — он улыбнулся своему упрямому мужу и поцеловал тыльную сторону его ладони, которую все еще сжимал в своих руках. — И еще, что бы они ни написали, мы с тобой разберемся с этим. Вместе. Потому что — послушай меня сейчас внимательно, Торин Дубощит, — он поднял свирепый взгляд, глядя прямо в испуганные глаза своего гнома. Его голос звенел сталью. Используя все, что он узнал о культуре гномов, он рявкнул: — Ты мой. Мой муж, и то сердце, которое, как ты утверждаешь, сейчас пронзено стрелами, тоже мое. Я буду сражаться за то, чтобы защитить свое. Нет такой беды, с которой я не буду бороться с тобой плечом к плечу. И я не намерен делить тебя ни с кем, вне зависимости от их притязаний. Он удивленно замолчал, глядя в потемневшие от желания глаза гнома. — Это... самые гномьи слова, которые ты когда-либо говорил мне, мой azyungel, — пророкотал он хриплым от вожделения голосом. — И да, сердце мое, я твой, как и ты мой, до конца этого мира и за его пределами, — он судорожно втянул воздух, выдохнул. — Спасибо. Бильбо кивнул, еще раз поцеловал его руку и наконец отпустил ее. Едва его рука освободилась, Торин подался вперед, перегнулся через стол, обхватил лицо Бильбо руками и сладко поцеловал. Через несколько секунд, показавшихся хоббиту вечностью, он отстранился и сладко улыбнулся, а Бильбо показалось, что он тает на своем стуле. — Вместе. С трудом взяв себя в руки, Бильбо кивнул. — Именно так. Вместе. А теперь я налью тебе вина, себе чашку чая, ты прочитаешь это письмо и расскажешь мне, что там написано. Хорошо? Торин кивнул и, проводив Бильбо долгим, томительным взглядом, ушел в кабинет. Хоббит выдохнул и откинулся на спинку стула. Давно он не чувствовал себя таким уставшим. Бильбо залил кипяток в чайник и отправился в винный погреб. Он пошел в самый дальний угол, где хранились действительно хорошие вина и, перебирая булыки, с удивлением обнаружил вино Старая Винодельня 2890 года с виноградников Южной Четверти Шира. Это был по-настоящему хороший для вина год, да и к тому же, год его рождения. Бутылку подарил Банго его друг, как он тогда сказал, «к свадьбе Бильбо». Некоторое время это было семейной шуткой, а потом забылось. Бильбо любовно протер бутылку от пыли и поставил на место. Сейчас не совсем тот случай для нее. Выбрав более молодое вино, он вернулся на кухню, поставил на поднос бутылку, чайник, бокал для Торина и чашку себе и пошел в кабинет. Бильбо поставил поднос на стол и обеспокоенно посмотрел на Торина. Он обрадовался, не увидев на его лице страдания, только немного печальный взгляд. Хоббит поставил бокал рядом с рукой гнома и устроился на диване рядом с ним. — Какие новости? Торин вздохнул, его взгляд скользнул на Бильбо и снова в сторону. Бильбо узнал смущение. Все было либо очень хорошо, либо очень плохо. — Ты был прав, они рады знать, что я выжил, — он неловко откашлялся. — Как ты и говорил. Письмо довольно... эмоциональное. Бильбо почувствовал почти непреодолимое желание погладить Торина по голове. Усилием воли заставив руки лежать на коленях (он все-таки хотел узнать, что было в письме), стараясь думать о Лобелии (о чем угодно, только не о восхитительно смущенном гноме рядом с ним), хоббит откинулся на спинку. — М-м, — промычал он. — То есть никаких ужасных новостей, да? — Нет, — ответил Торин, сверля письмо в руке взглядом. Его голос звучал почти разочарованно. — Только поздравления и несколько... неожиданно навязчивых вопросов. Торин снова прочистил горло, и Бильбо подумал, что ему стоит в ближайшее время потребовать подробный перевод письма. Но не сегодня вечером. Все еще стараясь не встречаться взглядом со своим мужем, Торин продолжил: — Они также передают вести о Горе и о наших товарищах, и еще о нескольких гномах, которых ты не знаешь. Глоин наконец окончательно объявлен Монетным Лордом, Балин все еще министр, Фили пишет, он вынашивает какие-то планы, но пока ни с кем не делится ими. Ори, скорее всего, вскоре назначат на должность главного писца, поскольку Балгру неожиданно умер. Двалин... Targu Durinul! — Торин выпучил глаза, словно письмо в его руке вспыхнуло огнем. Еще несколько мгновений его глаза бегали по строкам, брови ползли по лбу все выше, а затем он откинулся на спинку дивана и шумно выдохнул. — Двалин помолвлен. С дочерью Горма из Железных Холмов... Мне... ох... То есть, нам нужно будет послать им подарок, — он бросил на Бильбо испуганный взгляд, но он тут же потеплел, когда встретил добрые и нежные глаза хоббита. — Когда ты будешь писать им ответ — а ты обязательно напишешь им ответ, Торин! — напиши, что они все могут приехать к нам сюда, если ты не против, — на мгновение на лице Торина мелькнуло удивление, а потом его губы растянулись в улыбке, которая, как показалось Бильбо, осветила всю комнату. Взгляд Торина вернулся к пергаменту. — О! Бифур обнаружил на двенадцатой глубине россыпь изумрудов, которые могут затмить даже те, что были подарены Гириону! Это отличная новость! Видимо, рядом с магматическим штоком, расположенным недалеко от сердца горы. Там был пласт черного сланца... В этот момент Бильбо перестал слушать. Он свернулся калачиком на диване, просто наслаждаясь звучанием мягкого бархатистого баритона Торина, даже не пытаясь вникать в поток геологических терминов. Он невольно задался вопросом, какая часть письма была действительно новостью, каким это слово понимают жители Шира, а какая — просто геологией. Но в любом случае, это была не большая цена за то, чтобы снова увидеть своего супруга счастливым.
На следующий день Торин был в гораздо лучшем настроении, а Бильбо снова слегка прихрамывал... на то были причины. Торин снова пропал на целый день в кузнице, понемногу доделывая работу, скопившуюся за время его отсутствия, а Бильбо решил провести спокойный день дома, приготовить еду и почитать книгу. Но этим чудесным планам было не суждено сбыться: в дверь постучался Фортинбрас, и пришлось приглашать дорогого кузена в дом и угощать чаем. Фортинбрас был в восторге от новой трости, а Бильбо наконец-то рассказал ему историю их знакомства, после того, как заставил кузена поклясться хранить это в секрете, хотя, Валар свидетели, это мало чем поможет. Возможно, именно поэтому Бильбо забыл упомянуть, что Торин отрекся от трона ради любви, и еще о некоторых аспектах того, как они заключали брак и о тех вещах, которые он поклялся хранить в тайне. Было тяжело в процессе рассказа обходить тайные знания гномов, но Бильбо справился с этим, рассказав достаточно, чтобы под конец их разговора Тан едва ли не падал в обморок он переполнявших его чувств. В конце концов Бильбо начал поддразнивать его, что он, дескать, похож на бабушкиных подружек со всеми этими разговорами о «несчастной любви».
Бильбо услышал, как открывается дверь, и раздраженно закатил глаза. — Бильбо, mizimel, что... — Торин застыл на пороге, разинув рот, наблюдая за непривычно взволнованным хоббитом, кружащимся на кухне. — Вон, — резко сказал Бильбо. — Том и Хьюго будут здесь меньше, чем через час, а у меня и близко ничего не готово. Если хочешь быть полезным, иди переоденься во что-нибудь приличное. И вымыть лицо и руки тоже не помешало бы, если не принять ванну. Бильбо приоткрыл дверцу печи, чтобы взглянуть на выпекающиеся пироги. Даже не оглядываясь на гнома, он снова махнул рукой. — Иди, здесь от тебя никакой пользы, кроме вреда. По приглушенному вздоху Торина Бильбо понял, что тот ушел, и хоббита кольнуло сожаление. Но не знал, чем объяснить вихрь эмоций, кружившийся у него в голове. Он понимал, что был резок, но... он помнил крики Дис, очень личные замечания Бофура, то, как Кили регулярно сравнивал окружающие вещи с гениталиями... Бильбо подумал, что, может быть то, что он полагает «резким» не является таковым для гномов. Не смотря на это, ему было жаль, что он был так груб с Торином, и он решил испечь для него несколько лепешек с репой. Только когда-нибудь попозже, потому что сейчас он и без того уже готовил салат из белого сыра и молодой свеклы, огромную свиную вырезку, тушеную в собственном соку, морковь, запеченную с корицей, жареную капусту и два пирога со свежими яблоками. Все это готовилось одновременно, и Бильбо уже начинало казаться, что он перебарщивает. Позже, когда прибыли двое хоббитов и Бильбо поставил на стол свою стряпню, он почувствовал себя немного глупо из-за всего этого беспокойства. Торин вышел встречать гостей свежевымытый и одетый в наряд, привезенный из Шахрулбизада, больше подходящий королевской особе, чем простому кузнецу. Хьюго на это никак не отреагировал, а Том лишь бросил на него любопытный взгляд и с интересом приподнял бровь. Увидев своего мужа, Бильбо на несколько мгновений застыл, не в силах оторвать от него взгляда, довольно неприличного, следовало признать. Гном выглядел великолепно. На нем был камзол насыщенного синего цвета с символом рода Дурина, вышитым на груди серебряной нитью. Он был надет поверх белоснежной шелковой рубахи. На ногах были темные облегающие брюки и сапоги из блестящей дорогой черной кожи. Фредди сегодня отправили на ужин к Гринфилдам. Не хватало только одной вещи, и Бильбо как раз отправился за ней, оставляя Торина с двумя пожилыми хоббитами. Возвращаясь из винного погреба, он услышал голос Тома: — Где вы взяли такой великолепный камзол, мистер Торин? Бильбо вышел из-за угла и заметил легкий смущенный румянец на щеках гнома и потеплевший при взгляде на мужа взгляд. — Наши мастера работают не только с железом и камнем, мастер Том. Мой друг Дори, сын Ури, сшил его для меня перед тем, как мы отправились в поход к... в поход, где мы встретились с Бильбо. Оба хоббита покосились на Бильбо, но тут же вернули внимание к гному. — Прошу вас, не нужно никаких «мастеров Томов»! Зовите меня просто Том. Ты живешь с Бильбо, а значит ты семья, — Том улыбнулся Торину, а Хьюго согласно кивнул. — Да, все так и есть, — сказал он. — Бильбо хороший парень, и если ты будешь хорошо о нем заботиться, то и сам будешь хорошим парнем. Торин низко поклонился. — Вы оказываете мне честь. Пожалуйста, зовите меня Торин, не нужно почестей. Вы дорогие друзья Бильбо, и я ценю вашу готовность довериться мне, полагаясь только на его слово. Мой народ не был бы таким открытым. — Едва ли это правда. Все были ко мне очень добры, когда мы были в Синих горах, — возразил Бильбо. — Ну, кроме той женщины писца, но она была лишь одной из многих, так что вряд ли это имеет значение. Может, пойдем есть? Они прошли в столовую. Когда все расселись, Бильбо встал рядом со столом и прокашлялся, привлекая к себе внимание. — Сегодня вечером у меня для вас есть особое угощение, — он поднял руку, в которой была зажата бутылка вина. — Это Старая Винодельня 2890 года. Это был подарок Эрлемана Болджера моему отцу на день моего рождения, и ее подарили, чтобы распить на моей свадьбе, — глаза Тома подозрительно заблестели, Торин выглядел ошеломленным, а Хьюго сиял, как ребенок, которому предложили леденец. — Мне понадобилось чуть больше времени, чтобы остепениться, чем все рассчитывали, но теперь для этого вина наконец пришло время, и я не могу представить себе компании лучше, чем вы двое. Вы помогали мне преодолевать трудности, праздновали со мной мои победы и поддерживали в здравом уме, когда я был готов рассыпаться на кусочки. Я люблю вас обоих. С этими словами Бильбо сел, заливаясь смущенным румянцем. Том откровенно плакал на плече своего мужа, пока Хьюго утешающе похлопывал его по спине. — Том не из тех, кто любит слова, ты знаешь это... Но в самом деле, Бильбо, ты наш сын, которого у нас никогда не могло быть, и это факт, юноша. На этот раз его обычно улыбающееся лицо было серьезным. Том все еще всхлипывал в его плечо, но с благодарностью принял протянутый Хьюго платок и с трудом взял себя в руки. — За Торина! — предложил он, поднимая свой бокал, притворяясь, что не замечает, как это подействовало на гнома. — Ох, оно чудесно! — воскликнул он, когда все пригубили вино, и общий смех разрядил напряжение. Бильбо поднялся, чтобы положить всем на тарелки по кусочку жаркого, и все принялись за еду. Ужин сопровождался множеством комплиментов приготовленной хоббитом еде, и еще большим количеством обсуждений других блюд, еды в целом, которую им доводилось или не доводилось готовить, когда, где и для кого. Ближе к концу у Торина был совершенно осоловевший взгляд. Бильбо так рассыпался в похвалах гномьей кухне и блюдам, которые готовила Колму, что Том уже был настроен отправиться в Синие горы и напроситься в ученики. Захваченный моментом, Торин со смехом заверил его, что пробраться в Королевские покои будет несколько сложнее, чем просто прийти к воротам и попросить разрешения поговорить с поваром. В комнате повисла тишина, и гном, осознав, что он сказал, залился краской. — Ну, — неловко проговорил Бильбо, — это, конечно, так, но... — Королевские покои? — мягко переспросил Том. Он озадаченно повернулся к Бильбо. — Бильбо, что ты, делал в Королевских покоях? Хьюго громко фыркнул, и это звучало совершенно по-гномьи. — Торин ведь Король, не так ли? — увидев выражения лиц Бильбо и Тома, Хьюго расхохотался. — Когда я впервые увидел его, я подумал, что эта шея никогда не сгибалась. У него походка, как у короля, а его сестра — регентша. Как ты сам не догадался, Том? Молодец, Бильбо. Король — это меньшее из того, чего ты заслуживаешь.
этими словами он вернулся к еде, продолжая весело ухмыляться. У Тома комично отвисла челюсть. — Бильбо... — удивление Тома, кажется, постепенно перерастало в обиду. — Ты ничего не хочешь нам сказать? Торин наклонил голову, закрывая лицо волосами, что, как Бильбо теперь знал, было очень плохим знаком. Но этим он займется позже, сначала ему следовало разобраться с друзьями. Бильбо был поражен тем, как легко, оказывается, старший хоббит может заставить его почувствовать себя нашкодившим мальчишкой. — Я... — он замялся, — наверно, хочу, да, — он шумно втянул воздух и приподнял бровь, глядя на Тома. — Я хочу сказать, что это не твое дело! Восторженный хохот Хьюго заставил Торина выглянуть из-за завесы волос, а комичное выражение обиды на лице Тома заставило его невольно рассмеяться. Даже Бильбо усмехнулся, хотя он все еще чувствовал себя выбитым из колеи. — Да, Хьюго, так и есть... ты прав, но я... мы... мы оба были бы очень признательны, если бы эта информация не ушла дальше этого стола. Торин вздохнул. — Я больше не Король, — пророкотал он. — Я оставил свой трон своим племянникам. Теперь я действительно простой кузнец, так что и говорить не о чем. Том медленно кивал, заново разглядывая наряд Торина и явно что-то прикидывая в уме. Наконец, он откинулся на спинку стула и вздохнул, собираясь с мыслями. — Что ж, — протянул он наигранным лукавым тоном, — я полагаю, если бы кто-то из хоббитов и смог жениться на короле из далекой страны, то только Бильбо Бэггинс, — Хьюго снова громко расхохотался, но Том не обратил на него внимания. Он выпрямился, одернул на себе сюртук, всем своим видом напоминая раздраженную сороку, поправляющую перья. — Однако, скажу я вам, с вашей стороны довольно некрасиво не дать ни единому слову просочиться наружу. Я бы, например, отдал последнюю рубаху, лишь бы поглядеть, как Лобелия Саквилль-Бэггинс услышит это и как от гнева вспыхнет ее огромная шляпа. Над этим рассмеялся даже Торин, и Бильбо нежно улыбнулся, глядя на него. — Нет, — с сожалением сказал он через мгновение, — она бы не доставила нам такого удовольствия. Скорее она бы пришла сюда и наговорила бы чего-нибудь ужасного, и Торин бы начал угрожать ей своим боевым топором. Заметь, я не говорю, что так можно делать, — строго добавил он, замечая кровожадную улыбку, растягивающуюся под черной бородой. — В этом случае нам пришлось бы воевать с гномами. Шучу, шучу, — сказал он, замечая, как на лице мужа проступает испуг. Все это шутовство, как и было задумано, изрядно разрядило обстановку, и весь остаток вечера прошел гладко. Все восхищались пирогом, смаковали остатки вина, а после него — чай. Когда Бильбо преподнес пожилой паре серебряный сервиз, даже у Хьюго на глаза навернулись слезы. Когда хоббиты начали собираться домой, Бильбо обнял Хьюго на прощание, и Торин пошел провожать его, а Том потащил Бильбо в кабинет. Он бросил взгляд на портрет, стоящий на столе, кивнул сам себе и обернулся к младшему хоббиту. — Спасибо тебе за ужин, все было великолепно! Ты должен знать, Бильбо, я так горжусь тобой, — сказал он. — Разве я не говорил тебе, что все получится? Бильбо кивнул, но на его лице все еще блуждала горько-сладкая улыбка. — Я никогда не верил, что это возможно, Том, но да, ты прав... Ты говорил, и ты оказался прав. Они обменялись теплыми нежными взглядами. Глаза Тома блестели в свете ламп. — Ты заслуживаешь каждой крупицы счастья, что есть в этом мире, мой мальчик. И я так счастлив за тебя. На пороге показался Торин и замер, переводя взгляд с одного хоббита на другого. Бильбо подошел к нему и обнял одной рукой за талию. — Не так счастлив, как я за себя. На этом двое старших хоббитов ушли, а Бильбо взял своего мужа за руку и повел его по коридору. В саду у его норы в уютные ночные звуки Шира вплетались вздохи и счастливый смех, доносившиеся из открытого окна спальни.