Соленое солнце

  Выйдя на улицу, Лия в изнеможении опустилась на каменные ступени высокой лестницы. У нее раскалывалась голова, и ей казалось, что палящее солнце выжигает веки, а потому она просто закрыла глаза, уткнулась лицом в сложенные на коленях руки и замерла, дрожа всем телом. Она не знала, сколько просидела вот так, ловя слухом отдаленный гул улицы, по которой спешили люди и ездили машины. Ей показалось, что прошло столетие, никак не меньше, пока где-то вверху не хлопнула тяжёлая дверь, а потом раздались лёгкие шаги по ступеням, и эти шаги приближались и приближались, и вот они замерли, и тогда наступила полная, гнетущая, жаркая тишина.

Лия сидела, не шевелясь, у нее не было сил даже поднять голову. Она сидела и ждала, сама не зная чего, и вдруг холодный голос, от которого внутри все замерло и сердце, казалось, остановилось в груди, произнес у нее за спиной:
— Что ты здесь делаешь?

Сначала Лия подумала, что она ослышалась. Медленно, так медленно, как только могла, она подняла голову, обернулась и чуть было не упала в обморок.

Перед ней стояла Аллен Дуэль, и хотя Лия узнала бы ее где угодно и в каком угодно виде, но даже она не могла не признать, насколько сильно изменилась капрал за тот год, что они не виделись. Черты лица Аллен ещё больше заострились, фигура истончилась, глаза смотрели сухо и отчужденно. Она была одета в широкие мужские брюки с подтяжками и заправленную в них светлую рубашку, расстегнутую на несколько верхних пуговиц, и Лия не могла не признать, что выглядела Аллен ещё более эффектно, нежели в военной форме: как обычно подтянутая, собранная, с уверенной линией плеч и холодным лицом, на котором по-прежнему сияли большие зелёные глаза.

Продолжая стоять примерно на десять ступенек выше, Аллен провела верх по волосы,  и сунула обе руки в карманы брюк, изучая Лию с выражением холодного достоинства.

— Что ты здесь делаешь? — повторила она так, словно ничего особенного не происходило.

Лия вскочила на ноги и хотела что-нибудь ответить, но горло у нее сдавило, и слезы потекли по лицу, непрошеные и горькие, и она, спохватившись, утерла их тыльной стороной ладони.

Аллен сделала несколько шагов вниз, по ступеням, и лицо ее, такое суровое, вдруг смягчилось, полные губы дрогнули, словно она хотела что-то сказать.

— Я нашла тебя, — проговорила Лия, тяжело дыша и с трудом сдерживаясь, чтобы не броситься вперёд и не обнять Дуэль так крепко, как она только могла. — Я так долго искала тебя, Аллен!

Вздрогнув при звуке своего имени, Аллен внезапно оглянулась назад, туда, где была входная дверь в госпиталь, словно проверяла, мог ли кто-то увидеть их здесь, на этой лестнице.

— Я искала тебя... — повторила Лия хриплым голосом, в отчаянии прикусывая нижнюю губу. — В Лондоне. Я живу там с самого окончания войны...

— Зачем ты искала меня? — вдруг перебила ее Аллен таким резким тоном, что Лия осеклась.

— Что? — переспросила она поспешно.

— Зачем ты искала меня? — повторила Аллен и сделала ещё один шаг вниз, оказываясь в непосредственной близости к Лие. Ее глаза были такими холодными и жесткими, что смотреть в них было физически больно.

— Как зачем? — Лия недоуменно покачала головой, хмурясь, а Аллен поджала губы и снова оглянулась назад, качнувшись с носка на пятку и обратно.

Повисла тишина. Лия смотрела на Аллен, и ей становилось все более жарко, душно и неуютно.

— Где ты остановилась? — вдруг спросила Аллен, глядя куда-то в сторону, мимо Лии. — Здесь не лучшее место для разговора.

Лия потрясла головой, пытаясь вспомнить, как называется ее отель, но слова путались в голове, а перед глазами прыгали разноцветные круги, и во рту стало горько и горячо. Она не могла поверить в то, что видела перед собой Аллен — пусть изменившуюся, пусть ледяную и отчужденную, но живую, настоящую, и, внезапно побледнев, она пошатнулась назад и упала бы, если бы вовремя подскочившая Аллен не схватила ее за талию, удерживая на месте.

— Что с тобой? — нахмурившись, спросила она, и Лия безумно захотела провести губами по ее тонким светлым бровям, почти сошедшимся на переносице. От Аллен пахло знакомо и незнакомо одновременно: медикаментами, кофе и ещё чем-то неуловимым, похожим на цветы и всегда ассоциировавшимся у нее с Дуэль. Лия невольно посмотрела на ее лицо, оказавшееся так близко, и уловила в выражении глаз и губ Аллен неуверенность.

— Наверное, жара, — сказала она, кладя одну руку на тонкое плечо Аллен, прикрытое тканью рубашки, а второй потирая влажный, вспотевший лоб. Кожа Дуэль казалась такой горячей даже под рубашкой, и от прикосновения Лии она едва заметно вздрогнула, но все же не отстранилась.

— Я уже падала в обморок сегодня, — с нервным смешком призналась Лия, неосознанно сжимая плечо Аллен. — В архиве, когда мне сообщили, что ты...

Она перевела дыхание и сказала более твердо:
— Что ты жива.

Аллен, не отрываясь, смотрела на нее и молчала. Так продолжалось какое-то время, а потом руки Дуэль соскользнули с талии Лии, и Аллен отступила на шаг назад, прочищая горло.

— Так где ты остановилась? — нейтральным тоном спросила она и снова сунула руки в карманы. Подтяжки подчеркивали линию ее плеч и делали их ещё более ровными и прямыми. Глядя на нее, Лия подумала, что в жизни не видела никого красивее Аллен, хотя пережитый опыт ясно отражался на ее лице: стало больше морщин, а глаза слегка запали, и губы казались побледневшими, но это нисколько не портило ее красоты. Закатанные рукава рубашки открывали загорелые предплечья с едва заметными венами. Лия сглотнула и поспешно отвела тревожный взгляд от рук Аллен.

— Отель «Бель Вита», — ответила она, прижимая к себе сумку. Аллен приподняла подбородок.

— Я позвоню туда вечером, а сейчас мне пора возвращаться. У меня много работы.

Не сводя с нее широко открытых удивлённых голубых глаз, Лия едва заметно кивнула и осталась стоять на месте. Аллен еще несколько секунд пристально смотрела на нее, затем резко развернулась и быстрым шагом пошла вверх, делая такие большие шаги, что переступала сразу через две ступени.

Лия вернулась в отель и, не раздеваясь, легла на кровать, опустив занавески, но оставив открытым окно, выходившее на довольно шумный проспект. Она лежала, глядя в потолок, и ей казалось, что у нее вовсе нет тела, а вся она — натянутая трепещущая струна, которую кто-то пытается настроить, но у него никак не получается, и он то ослабляет ее, то натягивает вновь до предела, когда уже есть опасность, что она лопнет. Перед глазами Лии неотступно стояла эта новая Аллен, вот такая стройная, красивая, в мужской одежде, делающей ее хрупкой и невыносимо притягательной, какой-то воздушной, но при этом более чем земной, ее загорелое лицо, сунутые в карманы руки, напряжённые губы, и Лия вдруг содрогнулась, лёжа на кровати, когда представила, как эти руки могли бы ощущаться на обнажённом теле, и, видит бог, она помнила, какими уверенными они были в том самом лесу.

Теплый воздух с улицы приподнял занавеску и, поднырнув под нее, коснулся лица и шеи Лии. Она перекатилась на бок и посмотрела на себя в большое зеркало, стоявшее на прикроватном столике. В голове мелькнул давно гонимый прочь образ, который и теперь мучил ее, но мучил иначе, не так, как это было до нынешнего утра: горы, лес, запах травы и деревьев, ее руки вокруг шеи Аллен, горячий язык блондинки на ее губах, крепкие объятия, шепот и невозможный жар во всем теле, истома, голод и странное томление, желание слиться с другим человеком в одно целое так, чтобы их невозможно было разделить.

Шатенка прикрыла глаза и прижала руку к губам, словно это могло ей вернуть те самые, давно забытые ощущения. Она столько времени подавляла в себе чувства к Аллен, что сейчас ей казалось, все эти чувства вдруг нахлынули на нее разом, и справиться с ними было крайне сложно, и она позволила им захлестнуть себя вместе с глупой, невозможной надеждой.

Так она лежала час, два, зная, что ждать звонка от Аллен рано, что она будет на работе до вечера, и все равно, как только в коридоре раздавались приглушённые ковром шаги, приподнималась на кровати, глядя на дверь, и когда шаги затихали, со странной, отрешенной улыбкой ложилась обратно на подушку, чтобы снова ждать.

Потом она неожиданно провалилась в сон (сказались ночи в Лондоне и пережитое душевное потрясение), а когда проснулась, в дверь громко и бесцеремонно кто-то стучал. Лия с трудом подняла голову от подушки. Солнце уже садилось, и в комнате было очень душно, красноватый свет заливал постель и скользил по мебели, делая все вокруг нереальным и сказочным.

— Кто? — крикнула она хриплым от сна голосом. Стук прекратился.

— Una donna ti sta aspettando qui sotto!

Лия не поняла ни слова, кроме «донна», и, вскочив, принялась оглядываться по сторонам, спросонья плохо понимая, что ей делать и куда идти.

— Минуту! — крикнула она по-английски, затем быстро пригладила щеткой волосы, оправила платье и распахнула дверь, за которой стоял хмурый портье — старый человек в пожелтевшей от времени рубашке и мешковатых брюках. Он принялся недовольно что-то объяснять ей, но Лия уже не слушала: прыгая через две ступеньки, она побежала вниз, в то время как он продолжал что-то кричать ей вдогонку.

В маленьком, невыносимо душном холле на деревянном диванчике сидела Аллен в той же одежде, что и утром, она положила одну руку на спинку дивана, измявшаяся за день рубашка подчеркивала узкую линию ее талии, а на коленях лежал свернутый пиджак. Запустив правую руку в волосы, Аллен спокойно подняла глаза на Лию, затем перевела их выше, за ее плечо, туда, где, кряхтя, спускался портье, продолжавший что-то ворчать себе под нос.

— Я не стала звонить, — ровным голосом сказала Аллен, вернувшись взглядом к Лие, и больше ничего не добавила.

Лия не смогла удержаться от широкой счастливой улыбки.

— Это хорошо, да... Я хочу сказать, хорошо, что ты пришла... — Она запнулась, подбирая слова, и тут Аллен встала с диванчика и сунула левую руку в карман, держа в правой свой свернутый в трубку пиджак.

— Пойдем выпьем кофе, — она кивнула на открытые двери отеля. — Здесь рядом есть траттория.

И, не дожидаясь ответа, вышла на улицу, не заботясь о том, следует ли за ней Лия, а та зачем-то обернулась назад, не осознавая, что ее лицо хранит все то же восторженное выражение, и старый портье, вставший за свою конторку, невольно улыбнулся ей в ответ такой же глупой и бессмысленной улыбкой.

****
Спустя две минуты они с Аллен уже сидели на крытой террасе небольшого кафе рядом с отелем за крайним столиком у входа: Аллен нервно постукивала пальцами по поверхности стола, а Лия все не могла отвести от нее глаз, словно не веря, что действительно видит ее живой и невредимой.

Да, Аллен казалась совсем другой, она изменилась, но в то же время оставалась той самой женщиной, с которой они год назад проделали долгий путь по горам и спаслись от неминуемой смерти, той женщиной, которая помогала ей, оберегала, заботилась и целовала ее, как никто никогда не целовал, а потом сказала, что они должны сделать вид, будто этого не было.

По глазам Аллен Лия видела, что она тоже помнит об этом.

— Итак, — Аллен глубоко вздохнула и посмотрела на Лию с непроницаемым выражением лица. — Зачем ты искала меня?

Усмехнувшись, Лия покачала головой.

— Так сразу и не ответишь на этот вопрос, — сказала она спустя полминуты, пожимая плечами.

Аллен слегка двинула нижней челюстью и промолчала. Пальцы, до этого без перерыва барабанившие по столу, замерли.

— Расскажи, что было с тобой после того, как ты выписалась из госпиталя, — попросила Лия, наклоняясь вперёд и кладя локти на стол. Подошёл официант и поставил перед ними две чашки кофе, а потом отошёл к соседнему столику и принялся протирать его полотенцем.

Аллен посмотрела на него, а потом снова перевела взгляд на Лию.

— Это долгая история, — неопределенно ответила она, понизив голос.

Лия облизнула внезапно пересохшие губы.

— Когда меня выписали, я сразу побежала искать твою палату, но медсестра сказала, что тебя увезли какие-то военные.

— Это правда, — Аллен подняла свою чашку и сделала долгий глоток.

— Куда они увезли тебя и зачем?

Несколько секунд Аллен пила из чашки, закрываясь ею, и Лия показалось, что таким образом она пытается уйти от ответа.

— Они хотели поговорить о том, что случилось в горах, — поставив чашку на стол, сказала Аллен, и на ее худой щеке задергался мускул. На Стеффи она больше не смотрела, длинные пальцы теребили салфетку, лежавшую на столе, и весь вид Аллен кричал о том, что ей некомфортно.

— Это была разведка? — нахмурилась Лия. Аллен неохотно кивнула.

— Но почему именно тебя? Почему они не взяли и меня, я же тоже там была?

Губы Аллен вдруг дрогнули в странной мрачной полуусмешке.

— Так сразу и не ответишь на этот вопрос, — сказала она, глядя на Лию в упор.

Вокруг быстро темнело, голоса людей раздавались все чаще и громче, кафе постепенно наполнялось, официант зажёг керосиновые лампы и развесил их на крючки, вбитые над входом в кафе, чтобы осветить тех, кто сидел на улице.

— Потом меня перевели на юг, — безразличным тоном сказала Аллен, круговым движением вращая чашку на выщербленном деревянном столе. — А потом сюда, в Рим. Вскоре война кончилась.

— Почему ты не искала меня? Не пыталась связаться? — спросила Лия нервно, вскидывая на нее испуганно-удивленные глаза, и была поражена тем, каким грустным выглядело лицо Алленв тусклом свете висящих вокруг них ламп.

— До мая 45-го у меня не было такой возможности, — отозвалась Аллен ровно.

— А потом?

Лия ждала почти полминуты, но так и не дождалась ответа, нервно стиснула обе руки на столе перед собой, оперлась на них подбородком, как шахматист перед важной партией.

— Сразу после капитуляции я поехала в Лондон, чтобы найти тебя там, — начала она тихо.

Аллен молча смотрела в темноту за пределами кафе, и было непонятно, слушает она Лию или нет.

— Но тебя там не было... Я думала, что ты приедешь после войны домой.

— Почему ты не поехала к родным в Калифорнию? — быстро проговорила Аллен.

— Я поехала домой на некоторое время, но... вернулась...

Лия не закончила. Ей вдруг стало ясно, что Аллен не очень-то и хотела, чтобы ее нашли, но она уже не могла остановиться и промолчать. Несколькими короткими фразами она рассказала Аллен о своих поисках, о сержанте Монти, о Лондоне и о Беллами и была поражена тем, как лицо Аллен вдруг посуровело, когда она услышала это имя.

— Значит, Блейк в Лондоне? — спросила Дуэль резко. — И вы с ним до сих пор общаетесь?

Лия открыла было рот, чтобы объяснить Аллен подробности того, что было между ней и Беллами, но внезапно сказала только:
— Да, мы с ним друзья. Он мне очень помогал, был рядом, когда никого не было.

И поймала мгновенный взгляд Аллен, брошенный на нее, но не смогла его прочитать.

— Потом я получила то самое письмо, — продолжала Лия после неловкой паузы. — Монти писал, что машина с британскими врачами подорвалась на мине во время эвакуации, и ты была там.

— Меня там не было, — сказала Аллен напряжённо. — Я не поехала в тот день с медиками из Святого Павла. У одного из высокопоставленных итальянских чиновников развился острый аппендицит, и меня срочно отправили делать ему операцию прямо на квартире.

— Почему же я не могла найти тебя в Риме, если ты работаешь в Военном госпитале? Почему все запросы Монти оставались без ответа? Что вообще произошло, Аллен?

Аллен вновь кривовато и мрачно усмехнулась.

— Лия, я вернула себе девичью фамилию, и имя— ту, которая была у меня до замужества. Теперь я не Аллен Дуэль. Меня зовут по-другому.

И внезапно все встало на свои места.

Лия все поняла. Аллен не хотела, чтобы ее искали, не хотела, чтобы нашли, она была рада забыть все и теперь, вероятно, живёт так, будто бы войны и всего случившегося с ней попросту не было. Но главным было другое — Аллен не хотела, чтобы Лия ее искала, именно поэтому она сменила имя, и фамилию,  и никому не сообщила, что жива.

— Я не знала, что числюсь погибшей, — добавила Аллен, словно отвечая на невысказанные мысли Лии. — Но это даже и к лучшему. В Лондоне больше нет никого, кто бы стал меня искать и кому я была бы нужна.

Лия словно ударили в поддых. Она потрясенно покачала головой, продолжая смотреть на Аллен с выражением стыда, горя и обиды одновременно.

— Я искала тебя, — тихо сказала она. — Я искала тебя целый год, а ты просто не хотела, чтобы тебя нашли... Ты спряталась от всех, а прежде всего от меня, да?

Тонкие ноздри Аллен затрепетали, когда она услышала последние слова Лии, и это было так знакомо: именно с этого всегда начинались их ссоры в Абруцци во время работы в госпитале.

— Зачем ты меня искала? — резко спросила Аллен и тут же оглянулась на соседний столик, словно боялась, что их услышат.

— Зачем? — повторила она уже тише, хотя за столиком рядом никого не было.

Лия стиснула зубы и покачала головой, глядя на нее большими, открытыми глазами, словно не понимала вопроса.

— Какая разница?

Аллен промолчала. Кофе давно был выпит, и на душе у Лии становилось все тяжелее.

— Теперь моя жизнь здесь, Лия, — вдруг сказала Аллен, хотя Стеффи ни о чем ее не спрашивала. — Я работаю в Военном госпитале и...

— Ты живёшь одна? — спросила Лия отчужденно, не дав ей договорить. Аллен коротко кивнула, но, казалось, вопрос ее смутил. Незаметно они обе перешли на ту территорию, о которой Лия теперь боялась думать, где обе подавляли свое влечение друг к другу, и нужно было продолжать жить дальше так, словно между ними ничего не было.

— Так странно, — сказала Лия, открывая сумочку. — Когда в Лондоне я искала тебя, то мне казалось, если мы встретимся, то будем говорить без умолку часами. А встретились — и сказать нечего...

Она аккуратно положила на стол купюру в несколько лир.

— Мне жаль, что я побеспокоила тебя, — она почувствовала гордость за то, что ее голос не дрожал, когда она говорила это.

Аллен молча смотрела на нее.

— Я пойду, — Лия поднялась. Глаза Аллен следили за каждым ее движением. Вот сейчас нужно будет повернуться и навсегда уйти, и Лию спросила себя, что хуже: знать, что Аллен погибла при взрыве машины в мае 1945-го или что она жива, но смотрит на нее вот так — холодно и враждебно, как на абсолютно чужого человека.

— Лия, зачем ты искала меня? — тихо спросила Аллен, и ее руки, лежащие на столе, едва заметно задрожали.

— Я... — Лия так крепко стиснула многострадальную ручку сумки, что пальцам стало больно.

— Зачем ты искала меня? — повторила Аллен ещё тише, и глаза ее вспыхнули тем самым огнем, который был знаком Лии ещё по Абруцци.

****
В номере было до невозможности жарко, но Лия уже ничего этого не понимала, потому что, едва они дошли до двери, едва она дрожащей рукой сунула ключ в замок, едва обе окунулись в душную темноту комнаты, как руки Аллен оказались на ее талии, а губы блондинки накрыли ее рот, и вздох облегчения, который издала Лия, прозвучал так громко, что Ален была вынуждена прекратить ее целовать и прошептать, обдавая горячим дыханием:
— Тише, Ли, ты должна быть тише.

Но Лия не хотела быть тише, она запустила пальцы в волосы Аллен,  губы Аллен вернулись к ее рту, целуя жадно и ненасытно, путаясь в ногах, они дошли до кровати и рухнули на нее, сдирая друг с друга одежду, Аллен целовала шею Лии, а та запрокинула голову и увидела их отражение в зеркале: две едва освещенные фонарем с улицы фигуры, темная и светлая, переплетённые ноги, бедра, спина Аллен, ее плечи, руки, блуждающие по коже, и ее запах окутал Лию с ног до головы, одурманил, повел куда-то за собой, и Лия уже не думала о том, что и как делает Аллен, только цеплялась за нее, отчаянно, как утопающая, царапала ее спину, оставляя следы, стонала сквозь стиснутые зубы, и в какой-то момент вскрикнула так громко, что Аллен была вынуждена зажать ей рот ладонью.

Все тело Лии словно само тянулось навстречу Аллен, она и не подозревала, что простые прикосновения могут рождать такие ощущения внутри, лишь чувствовала ласкающие ее пальцы и, открыв глаза, увидела над собой лицо, которое часто приходило к ней во сне: приоткрытые пухлые губы, растрёпанная грива волос, гладкая кожа, блестящие огромные глаза. Аллен тяжело дышала, обхватив бедрами ногу Лии, и та чувствовала влажность на коже, горячее свидетельство желания Дуэль, а потом Аллен сделала какое-то движение пальцами, и Лие пришлось стиснуть зубами ее ладонь, чтобы не закричать.

Немного придя в себя, Лия почувствовала, как Аллен легко опускается сверху, ее кожа была влажной, а сердце колотилось в груди, как сумасшедшее. Она пристроила голову на плече Лии, а та обняла ее, прижала к себе, обвила одной ногой, стараясь стать ещё ближе, если это вообще было возможно.

— Значит, для этого ты меня искала? — прошептала Аллен ей в шею спустя минуту или две, и было слышно, что она улыбается. Лия провела обеими руками по ее мокрой спине. Она хотела ответить также шутливо, но почему-то из груди вырвались совсем другие слова.

— Я искала тебя, потому что я люблю тебя, Аллен, — сказала она и, обхватив обеими руками лицо Аллен, смело потянула ее голову вверх, чтобы взглянуть в глаза.

— Я люблю тебя, — повторила она ещё раз и, приподнявшись, поцеловала припухшие влажные губы.

Лицо Аллен исказилось, словно от боли, брови сдвинулись, а на лбу прорезались морщины. Потом она с явной неохотой выпуталась из объятий Лии и села на кровати, не подозревая, с каким восхищением Стеффи следит за каждым ее движением.

— Любить меня трудно, Лия, — сказала Аллен, упираясь рукой в кровать. Ее лицо освещала полоска света, падающая из окна.

— Что, правда? — засмеялась Лия, подкладывая под голову подушку. Она увидела, как Аллен скользит по ее обнажённому телу взглядом и не испытала ни малейшего смущения. Наоборот, ей хотелось, чтобы Дуэль смотрела на нее так, как смотрела она сейчас, часами.

— Я не просто уехала из госпиталя, ничего не сказав, Лия, — Аллен провела рукой по волосам. — Они допрашивали меня, таскали по военным пунктам, со мной разговаривали так, будто мы с тобой преступники, вспоминали мое прошлое, и я больше всего не хотела, чтобы ты оказалась там вместе со мной и пережила все это. Моя репутация... Ты же знаешь, я никогда не умела молчать. До войны... До того, как все это случилось, я была другой. Не сказать, чтобы совсем уж другой, нет, но я не была такой жестокой к другим.

Она перевела дыхание и продолжила, глядя куда-то в темноту за окном.

— И к себе. Прежде всего к себе. Когда я узнала о гибели сына, я никак не могла отделаться от мысли, что сама виновата в том, что случилось. Я все время об этом думала.

Она провела рукой по лбу.

— Я анализировала всю свою жизнь и поняла, что принимала неверные решения. Сначала училась в школе, которую выбрали мои родители, а я не смогла им помешать, потом, наоборот, против их воли захотела стать врачом, потом вышла замуж не за того человека, потом началась война, и ты не поверишь, Лия, я думала, что и война началась потому, что когда-то я выбрала неверный путь. А затем он умер, и все потеряло смысл. Весь мир превратился в набор беспорядочных событий, в которых люди умирали, и во всем этом была виновата я. И единственное место, где было хоть что-то правильное, имеющее смысл, это была операционная. Там в моих руках оказывалась жизнь человека, и я могла его спасти, мне лишь нужно было принять правильное решение.

Она немного помолчала.

— И это было единственное место, где я принимала правильные решения, а в остальном... С теми же военными, которые допрашивали меня о том, что случилось с отрядом Монти, я не смогла разговаривать спокойно. Хорошо, что вмешался какой-то чин, знавший меня по Абруцци, потому что я уже собиралась послать одного из них на хрен, я ведь рассказала им все, что мы с тобой видели, а они все никак не унимались, не верили, что нам так повезло и мы просто спаслись, и когда они, наконец, отстали, я поняла, что никому никогда не будет спокойно рядом со мной. Я вообще не умею быть с кем-то, Лия. Я все порчу, и я обязательно все испорчу, если ты останешься со мной.

Она опустила глаза и долго смотрела на свои колени и лежащие на них руки, так, словно видела впервые, а потом, видимо, не дождавшись ответа, взглянула на Лию и была поражена тем, что девушка улыбается.

— А если я все равно хочу остаться с тобой и ты ничего не можешь с этим сделать? — Лия придвинулась ближе и положила голову на ее обнаженное горячее бедро. — И я никуда тебя не отпущу, даже не надейся. Я хочу быть с тобой, вот с такой колючей, грубой, несносной, потому что именно такой ты мне нужна, такой я тебя люблю. С тобой я переживу все на свете, и я хочу ссориться с тобой, и мириться, и жить там, где хочешь жить ты, и быть частью твоей жизни. Понимаешь?

Она видела, как часто вздымается грудь Аллен, как глаза ее блестят от непролитых слез, но та молчала и только смотрела. Так смотрела, что было больно.

— Я искала тебя целый год, я думала, что ты умерла, а когда оказалось, что ты жива, ты попыталась оттолкнуть меня, и я все равно люблю тебя и хочу с тобой остаться.

— А Беллами? — вдруг спросила Аллен, глянув в сторону, и Лия удивлённо приподняла голову.

— Что? Ты решила, что я и Беллами...?

— Я видела вас в лагере в той деревушке, помнишь? — плечи Аллен напряглись, но голос звучал ровно и сухо.

Лия развернула ее к себе, обхватила руками лицо и поцеловала упрямо надутые губы.

— Беллами никогда не существовал для меня иначе, как хороший друг, — сказала она, глядя в блестящие в темноте глаза Аллен. — Я целый год могла думать только о тебе. Мне кажется, с того момента, как мы познакомились в Абруцци, я думала всегда только о тебе.

В ответ Аллен поцеловала ее, зарылась руками в волосы, опрокинула на подушку, накрыла собой, прижимаясь горячим телом, и Лия, выгнувшись, обхватила ее руками. Та жажда, с которой Аллен касалась ее, говорила сама за себя, но теперь и Лия хотела узнать, как Аллен стонет и корчится под ее руками, а потому она прервала поцелуй и решительно перевернула их, подминая Аллен под себя.

— Ли, — сладкий шепот обжёг ее губы, и Лия откинула волосы со лба, улыбаясь.

— Тише, Аллен, — проговорила она, касаясь ее губ ладонью. — Ты должна быть тише.

****
Дорогой Монти!
Я пишу тебе из Рима, но ты и сам догадаешься, когда увидишь адрес на конверте. Прости, что не сообщала о себе раньше, но все так закрутилось, что я никак не могла найти подходящего времени, чтобы написать обо всем по порядку. Ты, наверное, спрашиваешь себя, что я здесь делаю и почему я до сих пор в Италии. Помнишь, я сообщила тебе, что еду в Рим, чтобы узнать о судьбе Аллен Дуэль. Я уехала ещё в октябре, почти сразу после того, как получила твое письмо, где ты сообщал, что Аллен умерла. Так вот, Аллен жива! Оказалось, что она не погибла в той машине во время эвакуации, ее просто перевели в другой госпиталь, а ещё она сменила имя и фамилию на девичью, теперь она Алёна Поединок, и поэтому мы не могли найти ее, хотя посылали сотни запросов и звонили во все архивы. Теперь Аллен работает в Военном госпитале и недавно ее повысили до главы отделения, а для женщины-врача это очень неплохо, особенно если учесть, как Аллен разговаривает с людьми, но кому я это рассказываю. Я же устроилась медсестрой в местную детскую больницу, я ещё плохо знаю язык, но учусь, а пока что мне доверяют только уколы и перевязки, для которых не нужно много общаться. Вообще здесь в Риме чудесно, и я решила, что останусь, потому что врачи и медсестры здесь очень нужны, гораздо больше, чем в Лондоне или в Америке. Кстати, моя мама решила, что я окончательно сошла с ума, и снова требует, чтобы я вернулась, а мой отъезд в Италию ещё больше укрепил ее в том, что я пошла в тётушку Рут, которая окончила свои дни в дурдоме. Но я определенно не собираюсь возвращаться. Знаешь, я думала, что после войны не смогу быть здесь, боялась всех этих воспоминаний, но в Риме так красиво, и война постепенно уходит в прошлое, так что я останусь здесь, и, если ты когда-нибудь будешь в Италии, то обязательно свяжись со мной, и мы увидимся. Желаю тебе счастья и здоровья и поздравляю с наступающим Рождеством. 

Лия Стеффи

Декабрь, 1945 год, Рим, Италия.

Лия отложила ручку и посмотрела в окно, возле которого стоял письменный стол. Всю прошлую неделю без перерыва шли дожди, и вот неожиданно под Рождество погода наладилась, днём вышло солнце и довольно ощутимо потеплело, так что к вечеру обрадованные люди толпами повалили на улицы, расселись по скамейкам, ступеням каменных лестниц, а то и просто по парапетам, пили вино, смеялись, разговаривали, и Лия с удовольствием подумала о том, как было бы прекрасно выйти погулять перед сном.

Она сложила письмо вдвое, сунула его в конверт и принялась надписывать адрес. Сзади хлопнула входная дверь, но Лия не обернулась. Она услышала лёгкие шаги, потом шелест снимаемого пальто, а затем кто-то остановился рядом, и на Лия повеяло запахом медикаментов, цветов и накрахмаленной рубашки, которую она собственноручно гладила сегодняшним утром.

— Кому ты пишешь? — спросила Аллен, чуть наклонившись и ставя на стол бутылку вина, и, хотя она не касалась Лию, маленькие волоски на руках девушки встали дыбом. По голосу Аллен она поняла, что та улыбается.

— Монти, — ответила Лия и, наконец, подняла глаза, взглядывая на женщину, которую могла с полным правом назвать своей любовницей. Алёна стояла рядом, опираясь кончиками пальцев на стол, ее волосы были туго стянуты за затылке в хвост, а глаза смеялись, хотя на губах не было улыбки, и Лия заключила, что рабочий день Алёны прошел хорошо.

— Я все никак не могла ему написать, что ты жива, а я осталась в Риме. Свинство, конечно, с моей стороны.

Аллен приподняла одну бровь и ничего не ответила. Лия закончила надписывать адрес и лизнула краешек конверта, чтобы заклеить его.

— Черт, марки забыла, — сказала она, снова глядя на Алёну, которая продолжала молчать и загадочно улыбаться одними глазами, словно изучая Лию. После таких взглядов они обычно оказывались в постели, и Стеффи покачала головой, игнорируя растущее желание наплевать на прогулку и письмо и поцеловать Аллен.

— Сходишь со мной на почту? — лукаво спросила она, скрещивая руки на груди.

Аллен усмехнулась и покачала головой.

— А сама ты не можешь?

Лия закатила глаза.

— Я не знаю, как будет слово «марка» по-итальянски, ну пожалуйста, Аллен, прошу тебя...

Алёна развела руками, затем присела на край стола, уперлась одной ладонью в его поверхность, а второй взяла письмо и протянула его Лие.

— Учи, Лия, у тебя, в конце концов, есть разговорник. Ты совсем не занимаешься.

— Ну, Алёна, — Лия поднялась и подошла ближе, глядя в ее ясные зелёные глаза. За два месяца, проведенные вместе, она никак не могла насытиться тем, что Аллен теперь рядом с ней и можно беспрепятственно касаться ее, и смотреть сколько угодно, и трогать, и не встречать никакого сопротивления, и знать, что ее поцелуи делают из строгого и властного хирурга податливую и задыхающуюся от страсти женщину.

— Ну, как будет «марка» по-итальянски? — Лия потянула за одну из пуговиц на рубашке Аллен, приближая ее к себе.

— Скажи...

Аллен откинула голову назад и, улыбаясь, покачала головой.

— Не скажу, а ты, если не выучишь язык, будешь всю жизнь втыкать иголки в детские задницы и лечить больные сопливые носы.

— Ты невозможно злая женщина, знаешь? — Лия прижалась губами к губам Аллен и была вознаграждена сладким поцелуем, который закончился тем, что Аллен обхватила ее талию руками и притянула к себе. От нее пахло больницей, и Лия почему-то любила этот запах. По утрам, когда Аллен приходила с ночных дежурств и мылась за ширмой в небольшой жестяной ванне, Лия спросонья протягивала руку, брала небрежно брошенную на кровать рабочую рубашку Аллен и зарывалась в нее лицом.

— А как будет по-итальянски «я люблю тебя»? — прошептала Лия, упираясь лбом в ее лоб, и почувствовала грудью, как прерывается дыхание Аллен.

— Ты же знаешь, — услышала она в ответ и даже закрыла глаза от удовольствия. Да, она знала, потому что Аллен говорила ей это в те ночи, когда у нее не было дежурств, и Лия доставляло необъяснимое наслаждение слышать эти слова именно по-итальянски.

— Знаю, — она прижалась лицом к шее Алёны, обхватила ее обеими руками. — Но я хочу услышать это снова.

Она чувствовала, как Аллен дрожит в ее объятиях. Та самая Алёна Дуэль-Поединок, которая доводила ее до исступления во время войны, мучила и злила, а потом спасла ей жизнь и подарила то, о чем можно было только мечтать, дрожала в ее объятиях, и это было самое прекрасное ощущение на свете.

— Ti amo, — услышала она в ответ, а потом Аллен выпрямилась, продолжая обнимать Лию, и повторила это, глядя ей в глаза.

— Ti amo, Лия.

Конец.