Глава 1
Сентябрь, 1944 год, Апеннины.
На ночлег они расположились в долине между двумя невысокими холмами: место было неблагополучное, в горах ещё оставались отряды немцев, однако раненые не могли идти дальше, да и лошади, везущие телеги, устали, и требовалось их напоить, а по дну этой долины струился очень симпатичный ручеек, в котором можно было помыться.
Командир восьмого взвода, сержант Монти, отдал приказание разбивать лагерь, отправил пятерых солдат в дозор, а сам спустился к ручью, чтобы умыться и отдохнуть. Уже смеркалось, но земля, напоенная за день жарким солнцем, сохраняла тепло, отовсюду струился аромат мхов, кустарников и поздних цветов, и Монти с наслаждением скинул ботинки, чтобы сунуть горящие, натруженные ноги в воду.
Хотя и стоял сентябрь, в Апеннинах днём было адски жарко, и Монти беспокоило то, что в его отряде так много раненых. Во время высадки возле Абруцци они столкнулись с яростным отпором немцев и потеряли довольно много бойцов. Сейчас первоочередной задачей Монти было сдать раненых на попечение доктора в поезде, к которому они должны были успеть никак не позже послезавтрашнего вечера, а потом продолжить теснить немцев, хотя это и было трудновато. Фрицы надежно скрывались в горах, взрывали мосты через узкие речушки и минировали горные тропы, и продвижение вперёд было не только затрудненным, но и смертельно опасным.
Монти услышал чьи-то шаги за спиной и обернулся, щурясь на солнце.
Ну, конечно.
Аллен Дуэль, штатный врач, прикрепленный к отряду ещё в Англии, и самая невыносимая женщина, которую он когда-либо встречал, стояла перед ним, отставив длинную ногу в армейском ботинке и уперев правую руку в бок. Выражение ее лица не предвещало ничего хорошего.
Монти почти ничего не знал об Аллен, но, поработав вместе с ней три месяца, мог сказать, что более упрямой, высокомерной и непримиримой особы не было на всем западном фронте, и только ее безупречная квалификация и невероятная работоспособность заставляла его терпеть, стиснув зубы, все колкости и гадости, которыми Аллен сыпала направо и налево. Она не могла ужиться ни с одной медсестрой, которую ставили ей в помощь, никогда никого не слушала и делала только то, что хотела сама. Однажды она под непрекращающимся огнем противника собственноручно доставила на передовую необходимые медикаменты и несколько часов подряд лечила раненых прямо на поле боя, почти не обращая внимания на разрывы снарядов и свистящие вокруг пули. После этого Аллен повысили в звании и представили к награде, но она отказалась от нее, заявив, что лечит людей не ради блестящих побрякушек, которые можно нацепить на китель. Учитывая, что женщина спасла от смерти слишком многих, ей простили эту неслыханную дерзость, однако спустя пару месяцев Аллен отличилась вновь. Нарушив приказ командира, она конфисковала у артиллеристов лошадь с повозкой и увезла двух тяжелораненых больных в ближайший городок, чтобы им сделали операцию в больнице. После этого ее чуть было не разжаловали, но опытных врачей было мало, и Аллен осталась на фронте, правда, приказом начальства ее отправили в Италию, где она хотя бы не маячила перед глазами. Все это сержант Монти услышал, когда Аллен появилась перед отплытием в Италию: он тогда пытался состряпать заявление начальству о том, чтобы ему дали дополнительно три ящика патронов, и тут в каптерку, где он сидел, вошла она — не очень высокая стройная девушка в прекрасно подогнанной по фигуре форме и фуражке, надвинутой на самый лоб. Поначалу Монти не очень ее рассмотрел, увидел только бумажку, которую она подсунула ему под нос, отчеканив:
— Аллен Дуэль, капрал медицинской службы, прибыла в ваше распоряжение.
Монти бегло посмотрел на бумажку с печатью, затем махнул рукой — «дескать, подожди». За годы войны он отвык от четкого соблюдения устава, к тому же женщины вообще раздражали его, а женщины в отряде — и подавно. Он помнил, как много проблем эти вертихвостки создавали для молодых парней, только что закончивших учебку и обезумевших от юношеских гормонов. «Бабам на войне не место», говорил он сокрушенно своему заместителю, Джону Джексону, когда очередная медсестра уехала в тыл из-за беременности.
И вот ему присылают врача, в котором он так отчаянно нуждается, и какого врача! Женщину, притом небось одну из тех, которые думают, что могут все делать сами!
Вне себя от раздражения, он поднял голову, намереваясь сразу дать понять дамочке, что здесь ее не очень-то и ждали, и... замер на месте, натолкнувшись на ледяной взгляд зелёных глаз стоявшей перед ним женщины.
Она была красива, правда, не по меркам Монти, предпочитавшего пышных шатенок: слишком худая, слишком самоуверенная (это сквозило во всей ее позе), но главное — слишком холодная, ничего общего с теми медсёстрами, которые, хотя и приезжали на войну, но были улыбчивы и охотно флиртовали с парнями из его отряда.
Он скользнул взглядом по ее каменному лицу. Да, необыкновенная у нее внешность, и даже не столько само лицо, сколько глаза — большие, глубокие и невероятно зелёные, как первые весенние листья.
— Капрал...
— Дуэль, — отозвалась она бесстрастно. Потом Монти убедится, что говорила Аллен только по делу — всегда отрывисто, коротко, словно рубила фразы топором.
— Гхм, — смущённо пробормотал Монти, роясь в бумагах. — Где-то тут было...
— Оно прямо перед вами, — сказала Дуэль, и он поднял на нее глаза. Она кивком головы указала на стол.
— Мое назначение.
Впоследствии Монти с презрением и гневом рассказывал капралу Джонсу, что у него было ощущение, будто она его начальник, а не он ее.
*****
Май, 1944 год, Абруцци.
Молодая девушка с гривой темных, растрепанных волос и приятно округлой фигурой, по виду типичная американка с рекламы нижнего белья или содовой воды, вошла в казарму.
Аллен, сидевшая на кровати, мельком взглянула на нее, поморщилась и, наклонившись, принялась старательно (даже слишком) зашнуровывать и без того зашнурованный ботинок.
— Вы Аллен Дуэль? — поинтересовалась девушка, улыбаясь. Ее сияющие голубые глаза и белозубая улыбка тут же привели Аллен в состояние подавленного бешенства.
— Я новая медсестра, Лия Стеффи, приятно с вами познакомиться, Аллен, — жизнерадостно сообщила девушка, явно не замечая того, что ее слова остались без ответа. Аллен подняла голову, обожгла девушку каменным выражением своего лица, приподняла уголок рта в презрительной усмешке.
— Мне все равно, как вас зовут, — процедила она, с удовольствием наблюдая, как с лица Лии сползает американская счастливая улыбка. — И для вас я капрал Дуэль.
Она физически чувствовала недоумение девушки, когда проходила мимо, направляясь к выходу из помещения. С тех пор Лия Стеффи она встречала гораздо чаще, чем ей хотелось бы, но та больше не пыталась завести с ней дружескую беседу.
Хотя и без своих назойливых улыбок Лии раздражала Аллен. Подумать только — эта девчонка, в которой не было ровным счётом ничего особенного, умудрилась за месяц подружиться со всем полком, да ещё так, что ребята готовы были на руках ее носить. И это без всяких романчиков, которые Монти строго запрещал. Лия была неизменно дружелюбна, весела, готова помочь, характер у нее был лёгкий, уступчивый, сострадательный (однажды Аллен видела, как Лия украдкой вытирает слезы после гибели Шейки, их полковой лошади, которая сломала ногу, и ее пришлось пристрелить). Вдобавок все бойцы клялись, что таких волшебных рук, как у Лии, не может быть ни у одной медсестры на фронте, и заранее радовались, когда Аллен, закончив операцию, передавала их на попечение Лии.
В работе Лия раздражала Аллен гораздо меньше, потому что на операциях она оказалась действительно незаменима — никогда не падала в обморок при виде крови и разорванных животов, ловко зашивала раны и держала инструменты в идеальном порядке, и, если бы не приходилось общаться с настырной девицей вне медицинской палатки, то все было бы хорошо. Но их поселили вместе!
Врачи и медсестры жили раздельно только в том случае, если были разнополыми, но в условиях, когда палаток катастрофически не хватало, им пришлось делить тесное пространство палатки Аллен, которая, узнав об этом, устроила настоящий скандал, чего Лия, разумеется, не могла не слышать.
С тех пор они постоянно жили в состоянии холодной войны — точнее, Аллен молчала (помимо коротких приказаний во время операций, сводящихся к названию предмета, который Аллен хотела бы увидеть в своей руке), а Лия говорила, но ее слова всегда оставались без ответа.
Вот и сейчас, зайдя в палатку, Лия увидела, как Аллен сидит на краю своей постели, с прямой, словно кол проглотила, спиной, и смотрит куда-то в угол, и, конечно, Стеффи не смогла промолчать.
— Не боитесь прожечь взглядом дырку в палатке, капрал Дуэль?
Аллен никак не отреагировала, лишь линия ее губ стала чуть более презрительной, а выразительные глаза подернулись какой-то поволокой. Лия заметила в ее руках сложенную вдвое фотографию, которую Аллен сразу же сжала в кулаке, словно пытаясь спрятать.
Лия подползла к своей части палатки, села и принялась через голову снимать рубашку, оставаясь в сорочке, плотно облегающей высокую пышную грудь. Аллен мельком взглянула на кружевную отторочку декольте и закатила глаза.
— Неужели так сложно ответить? — Лия сверкнула белозубой улыбкой, приподнялась и расстегнула пуговицы на форменных брюках. Аллен поймала себя на том, что внимательно смотрит, как обнажается гладкий, чуть выпуклый живот с аккуратным пупком, и, сглотнув, отвернулась.
— Мне иногда интересно, вы вообще умеете говорить что-нибуль кроме «зажим, скальпель» и «салфетка»?
Аллен не ответила.
Лия стянула брюки и осталась в форменных белых подштанниках, заканчивающихся гораздо выше колен. Ноги у нее были сильные, красивые, с ровной белой кожей и маленькими ступнями.
— Вы, наверное, не всегда были такой, — Лия слегка покачалась взад-вперед, а потом обхватила себя руками — в палатке было прохладно. Сквозь тонкую ткань отчётливо проступали соски. Аллен почувствовала горячий жар на щеках и отвернулась.
— Наверное, раньше вы умели улыбаться и не кидались на людей, — не успокаивалась Лия, словно не замечая порозовевших щек Аллен.
— Умели же?
Аллен поднялась и двинулась к выходу.
— О, прекрасно, снова сбегаете? Это ваш способ общения, да? По-другому не умеете?
Аллен презрительно фыркнула и вышла из палатки.
Она и сама не знала, почему ее так бесит Лия Стеффи. Потому ли, что она была американкой, или из-за ее жизнерадостности, открытости и готовности помочь? Или потому, что сама Аллен терпеть не могла таких людей — тех, кто радуется жизни, несмотря на хаос и грязь войны?
Она не знала.
Сентябрь, 1944 год. Апеннины
Вечером на привале Монти объявил, что завтра им надо пройти в полтора раза больше, чтобы соединиться с отрядом Беллами Блейка на другой стороне гряды гор, и большинство бойцов заворчало, хотя открыто никто не решился высказать свое недовольство. Монти и сам знал, что отряд измотан, но при них были раненые, а состав боеспособных солдат не позволял вступить в сражение, если они натолкнутся на немцев, и ему хотелось скорее соединиться с силами Блейка. Если все сложится хорошо, то через пару дней они выйдут к железной дороге, погрузят раненых на поезд и оттуда отправятся к морю.
Во время этого объявления Аллен, как обычно, сидела в стороне от всех на большом поваленном дереве и молчала. Лия, разговаривавшая с Ириной Рейес, второй медсестрой, мельком взглянула на Аллен. Бесстрастное лицо Торп не выражало ничего, стройные ноги в мешковатых штанах и стоптанных армейских ботинках были расставлены, загорелые предплечья упирались в колени. Отсветы огня падали на узкое лицо Аллен, на ее большие глаза, оттененные длинными ресницами, на пухлые губы и блестели на косе, переброшенной через плечо. Лия опустила глаза чуть ниже, в вырез рубашки, взглянула на гладкую кожу груди, блестящую от испарины, и внезапно у нее во рту пересохло. Да, при обычных условиях, одетая не в форму, а в платье, Аллен Дуэль была бы просто невероятно красива, но почему же эта красота досталась такой заносчивой, грубой и несносной женщине?
Ира заметила, что Лия смотрит на Аллен, и толкнула ее плечом.
— Не отвлекайся.
— Что? — Лия встряхнула головой, словно пытаясь прийти в себя.
— Ты смотришь на Дуэль? — Нахмурилась Ира, и на ее лице появилось выражение, какое бывает у людей, увидевших паука или змею. — Вот уж действительно заноза в заднице. Как ты с ней живёшь? Я бы лучше на голой земле спала, чем делить с ней палатку.
— Отвратительно живу, — поморщилась Лия, отводя взгляд от Аллен. — Она просто хамка, только я не понимаю, почему. Что я ей сделала?
Ира качнула головой.
— Никто не знает. Не принимай на свой счёт. Она со всеми такая, даже Монти от нее досталось. Если бы она не была хорошим врачом, ее бы давно разжаловали.
То, что Аллен была прекрасным врачом, Лия знала и сама. Она никогда ещё не работала с человеком, который бы настолько хорошо знал свое дело. Даже в самой напряжённой ситуации, под шквальным огнем, Аллен умудрялась сохранять стоическое спокойствие и лечить тех, кто в ней нуждался. Глядя на нее, и остальные переставали паниковать, будто ее уверенность в себе передавалась, как вирус или что-то подобное.
— То есть ты о ней ничего не знаешь?
Ира кивнула.
— Никто ничего не знает, включая Монти. Слухи разные ходят, я даже слышала, что у нее был роман с кем-то очень высокопоставленным, а потом его то ли убили, то ли он ее бросил, и с тех пор она такая. Но это слухи.
Лия скептически фыркнула. Представить себе Аллен Дуэль влюбленной, тем более, страдающей от любви, было немыслимо.
— Да ну тебя, — сказала она, и в этот момент Аллен внезапно подняла глаза и встретилась с ней взглядом. Ситуация была абсолютно недвусмысленная: Лия сидела с Ирой, смотрела на Аллен и шепталась о чем-то. Щеки Лии вспыхнули, но было поздно. На полных губах Аллен показалась едва заметная усмешка, затем она гордо вздернула подбородок, встала, отряхивая колени и ушла в палатку.
— Аллен Дуэль и любовь — вещи несовместимые, — сказала Лия, проводив взглядом прямую спину Аллен. — У нее чувств нет, уж я знаю, я с ней третий месяц живу.
Позже, когда ужин был закончен, и Монти дал сигнал к отбою, Лия пришла в палатку. На дежурстве была Ира, а Лия — как назло — не хотела спать и ещё больше не хотела идти туда, где находилась Аллен, однако выбора не было, и Лия понадеялась, что Аллен уже спит.
Не тут-то было.
В палатке горела небольшая лампа, а Аллен лежала на спальном мешке и читала. Лия мельком бросила взгляд на обложку. Ну, конечно, разве Дуэль будет читать что-то, кроме медицинских журналов? Только высокий профессионализм и преданность делу, никаких сантиментов. Просто механизм какой-то, а не живой человек.
Раздражение всколыхнулось у нее внутри, но Лия умело подавила его. Аллен даже не подняла на нее глаз, когда она вошла, стало быть, все в порядке.
Но злость не проходила.
Отвернувшись от Аллен, Лия сняла форменную рубашку, брюки и осталась в одном белье. Почему-то ей показалось, что Аллен смотрит на нее, и от этого по спине пробежала приятная дрожь. Она натянула поверх белья хлопковую рубашку, в которой обычно спала, и нырнула под одеяло, надеясь, что сможет уснуть.
Но уснуть было не так просто. Взгляд Лии то и дело обращался к Аллен, к ее спокойному лицу, к слегка закушенной нижней губе, к длинным тонким пальцам, перелистывающим страницы. Лия подумала, что сейчас, когда она молчит, Аллен выглядит вполне умиротворённой и совсем не злой.
— Вы долго ещё будете читать, мне свет мешает, — вдруг спросила Лия, сама от себя не ожидавшая, что скажет нечто подобное. Воистину, капрал Дуэль умела пробуждать в ней самые худшие чувства, о наличии у себя которых Лия даже не подозревала.
Аллен ничего не ответила, только бросила на нее тяжелый взгляд, а потом снова принялась читать, будто бы ничего не произошло.
— Эй, я с вами разговариваю! — Лия откинула одеяло и села.
Аллен исподлобья посмотрела на нее. Потом спокойно отложила журнал в сторону.
— Я слышу, не нужно орать, — сказала она ровным голосом.
— Не хотите, чтобы орали, отвечайте на вопросы, — раздражённо ответила Лия.
— Я не обязана отвечать на твои вопросы, — отозвалась Аллен. — Тем более такие. Хочешь спать, найди себе другое место для сна. Можешь, например, воспользоваться палаткой Финна Коллинза. Думаю, он будет счастлив, а ты удовлетворишь свои неудовлетворённые потребности, тем более, что это явно тебе нужно.
Лия словно ударили. Как рыба, вытащенная из воды, она открывала и закрывала рот, глядя на бесстрастное лицо Аллен, и не верила своим ушам.
Это произошло месяц назад, ещё в казарме. Медсестры и врачи жили вместе, но, поскольку отряд не был полностью укомплектован, то в большой, предназначенной для шести медперсон комнате, расположились только Аллен и Лия, и вот однажды вечером, перед походом в горы, Монти дал всем увольнительную. Аллен, естественно, осталась в казарме, да никому и не пришло бы в голову ее звать, а остальные, в том числе и Лия, вволю повеселились в маленькой лавчонке, где их поили молодым вином, потанцевали, и, уже ближе к ночи, Финн Коллинз, пулеметчик, симпатичный, хотя и довольно безалаберный малый, подсел к Лии и, улыбаясь своей приятной улыбкой, обнажавшей ряд не очень ровных, но белых зубов, сказал:
— Ты новенькая? Я Финн.
И спустя два часа, опьяненные вином и майской теплой ночью, они с громким хохотом дошли до казармы, и тут, у двери Финн притянул Лию к себе и жарко поцеловал. Он был милым, галантным и вовсе не был похож на цинично усмехающихся парней из отряда, которые постоянно смущали девушек-медсестер пошлыми шутками, и Лия поддалась его обаянию, теплу ночи, Италии, передышке в этой кровавой бойне, и ей захотелось быть кому-то нужной, а он был так нежен, не напирал и целовал Лию ласково, осторожно, гладя ее спину ладонями, а потом они ввалились в темноту комнаты, задев что-то по пути, и Лия, голова которой кружилась от вина и поцелуев, нащупала кнопку выключателя, и, когда тусклый свет казенной лампочки залил комнату, их взору предстала сидящая на кровати в углу очень и очень злая Аллен Дуэль.
На минуту все трое оцепенели, и Лия увидела, как лицо Финна постепенно теряет краски (все уже знали Аллен и ее характер), а сама она, едва оправившись от потрясения, поняла, что руки Финна так и остались лежать на ее заднице.
— Какого черта?! — Аллен первая пришла в себя.
Лия скинула ладони Финна со своей пятой точки.
— Извините, Аллен, — пробормотала она. Как же можно было забыть об этом призраке отца Гамлета в ее комнате? Хмель мигом слетел с Лии.
— Я тебе не Аллен! — Загремела врач, вставая с постели. — Для таких, как ты, я капрал Дуэль! Убирайтесь отсюда!
Лия помнила, как Финн, пробормотав неловкие извинения, выскочил за дверь, словно ужаленный, и как Аллен, бросив на Лию ещё один свирепый взгляд, снова легла, укрываясь до плеч одеялом. Вероятно, это был один из самых неловких моментов в жизни Стеффи, и вот теперь, спустя месяц, Аллен припомнила его, да ещё так изощрённо. Лия задохнулась от обиды.
— У меня с Коллинзом ничего нет! И вообще, это не ваше чертово дело!
Аллен презрительно скривила губы.
— Дело, наверное, было бы не мое, если бы твое бешенство матки не мешало мне отдыхать...
Лия молча смотрела на нее, хлопая глазами.
— Господи, да что с вами не так? — Наконец, воскликнула она, ударяя кулаком по одеялу. — Что я вам сделала? Почему вы так со мной себя ведете? Что вы вообще за человек? Разве можно быть такой бесчувственной, твердолобой и упрямой!
Вне себя от злости, она выкрикивала что-то ещё, а потом стихла, почувствовав, как ее щеки становятся влажными, и поняла, что плачет. Слезы сбегали по лицу быстрыми тёплыми ручейками, а в груди щемило так сильно, что Лия едва могла дышать, но ещё больнее ей становилось, когда она думала о том, что сейчас на красивых губах Дуэль появится кривая усмешка, а потом Аллен скажет какую-нибудь гадость, чем довершит моральное падение Лии. Ещё бы, она же добилась своего! Унизила, раздавила, заставила расплакаться. Воистину звездный час для Аллен Дуэль и ее отвратительного характера!
Но Аллен вовсе не смеялась. Напротив, ее лицо странно исказилось, нижняя челюсть дрогнула, будто она хотела что-то сказать, но Лия уже не слушала: не в силах смотреть на Аллен, она отвернулась к стене и закрыла лицо руками, содрогаясь от рыданий.
И вдруг Аллен оказалась сзади нее, две уверенные руки обхватили Лию, разворачивая ее и притягивая в теплые объятия. От неожиданности Стеффи даже перестала плакать. Стройное тело Аллен было мягким и твердым одновременно, от нее пахло чем-то свежим и приятным, и Лия внезапно расслабилась в этих надёжных объятиях и затихла, прижавшись лбом к шее Аллен. Она не знала, сколько времени они сидели вот так, обнявшись, а потом Аллен зашевелилась, и Лия пришлось оторваться от нее. На воротнике рубашки Аллен расплылось большое мокрое пятно.
— Это так глупо, — вытирая слезы ладонью, пробормотала Лия, чувствуя, что краснеет. — Сейчас война, а я плачу из-за ерунды... Всю рубашку вам обревела. Так глупо...
Покраснев ещё больше, она подняла глаза и была поражена выражением, которое увидела на красивом лице Аллен. Вблизи ее глаза казались огромными и ослепляли каким-то странным сиянием. Она молча смотрела на Лию, и та вдруг почувствовала, что не может дышать. Как она раньше не замечала, сколько чувств на самом деле таится в этих огромных зелёных глазах?
Аллен чуть приоткрыла губы, словно собираясь что-то сказать, и Лия невольно взглянула на них. Их лица были совсем близко, и Лия вдыхала аромат Аллен: запах свежести и чего-то медицинского, знакомого по операционной и всегда сопровождающего Аллен.
— Прости меня, — чуть слышно шепнула Аллен, и Лия завороженно уставилась на ее губы. Они выглядели такими мягкими и нежными, что ей захотелось коснуться их и проверить, так ли это. Но тут Аллен заметила, куда смотрит Лия, и она тут же заставила себя отстраниться и неловко откашлялась.
— Это вы извините, я веду себя, как ребенок, — тихо сказала Лия, теребя пальцами край одеяла. — Нервы совсем сдали.
Адден не ответила. Ее лицо снова было ледяным и спокойным, и, если бы Лия не видела это собственными глазами, она бы никогда не поверила, что это та же самая женщина, которая только что нежно обнимала ее и говорила «прости меня».