Эндорфин

Юра ждал у входа в колледж. В его руках — кофе в бумажном стакане, чуть согнутая спина от легкого волнения, и взгляд, бегло скользящий по выходящим студентам.

Кира появилась с высоко собранным хвостом, шарфом, сползающим с плеча, и легкой улыбкой, когда заметила его.

— Ну, здравствуй, кофе с корицей, — поддразнила она, забирая стакан.

— Привет, малышка. — Юра мягко коснулся её спины. — Погуляем?

Они отошли в сторону, растворяясь в толпе, как вдруг послышалось:

— Кира?

Она резко обернулась. Перед ними стоял Никита. Он смотрел то на неё, то на Юру. Взгляд — колючий, надломленный.

— Ты серьёзно? Вот с этим? — в его голосе — насмешка, прикрывающая ярость. - Потянула на стариков?

Юра шагнул чуть вперед, заслоняя Киру. Его лицо оставалось спокойным, но глаза вспыхнули холодным огнем.

— Слушай, парень, иди своей дорогой. Ты ей уже не интересен.

— Да ты кто такой вообще? — Никита поднял подбородок, будто пытаясь показать превосходство.

Кира схватила Юру за руку.

— Пошли, Юр. Он не стоит ни секунды твоей злости.

— Она сама выбрала, Никита, — бросил Юра на прощание. — Удачи с этим смириться.

Они ушли, а Никита остался стоять, сжимая зубы и кулаки.

Они сидели в его машине, припаркованной на окраине города, за окнами медленно темнело, а в салоне царила тишина, нарушаемая лишь редким шорохом дождя по лобовому стеклу. В салоне пахло его одеколоном, её ванильным кремом для рук и чем-то родным, почти домашним. Кира скрестила руки на груди, смотря в одну точку, будто пытаясь убедить себя, что всё под контролем.

— Юра, не надо с ним больше разговаривать, обещай мне, — тихо сказала она, почти умоляюще.

Он крепче сжал руль, а потом откинулся на спинку сиденья, посмотрел на неё сдержанно, но глаза выдавали бурю внутри.

— Нет, Кир. Если хоть одно слово коснётся тебя... я не смогу себя сдержать. Он перешёл границу. Понимаешь?

Она закусила губу, тяжело выдохнув.

— Малышка... как ты с ним вообще встречалась? — спросил он, почти с горечью.

Кира грустно улыбнулась, не отрывая взгляда от дождливого окна.

— Ооо, я сама оглядываюсь и понимаю, что всё это время жила в иллюзиях. Думала, это и есть любовь. Думала, так должно быть... Ждала, что он изменится. А он просто был собой, всё это время.

Юра тихо хмыкнул, опустив взгляд.

— Как и у меня в принципе с Алисой, — проговорил он почти шёпотом. — Я просто боялся остаться один. Боялся, что не заслуживаю большего. Пока не встретил тебя.

Он посмотрел на неё. В его глазах не было давления, не было требований — только спокойное, уверенное тепло. И Кира почувствовала, как её сердце замерло на секунду.

— Ты — не иллюзия, Кир. Ты настоящая.

Она повернулась к нему. Хотела что-то сказать, но передумала. И просто кивнула. Слёзы больше не жгли изнутри. Впервые за долгое время, рядом с ним, ей было безопасно.

Юра продолжал смотреть на неё, не торопясь. Ни одного резкого движения. Только внимание, только она. Он чуть подался вперёд, дотянулся и легонько коснулся её руки, словно спрашивал молча — можно?

Кира не отдёрнула руку. Наоборот — повернула ладонь вверх и обвила его пальцы своими.

— Иногда мне кажется, что я просто не создана для всего этого, — прошептала она. — Для нормальных отношений. Всё ломаю. Всё отпугиваю...

Юра мягко сжал её ладонь.

— А мне кажется, ты просто не встречала тех, кто способен тебя понять.

— А ты способен? — спросила она, взглянув на него искоса.

Он чуть улыбнулся, взгляд стал глубже.

— Я стараюсь. Каждый день, с момента как впервые увидел тебя.

Повисла тишина. Машина будто стала меньше, теснее, теплее. Его лицо было так близко, дыхание обжигало кожу.

Он медленно наклонился, но не приблизился к её губам вплотную. Застыл в сантиметре, давая ей выбор.

Кира не колебалась. Сделала этот шаг первой. Коснулась его губ своими, сначала легко, будто пробуя вкус. Но он ответил — нежно, чувственно, будто хранил этот момент внутри себя, лелеял и боялся испортить.

Поцелуй был не спешным, тёплым, как весенний рассвет. И в нём не было страсти ради страсти — только признание, что между ними что-то настоящее. Что бы там ни было впереди, эта ночь — только их.

Они отстранились ненадолго, лбы соприкоснулись. Он выдохнул:

— Поехали ко мне? Не потому что я чего-то хочу, а просто чтобы ты выспалась в безопасности. У меня есть плед и какао. Ну и я.

Она улыбнулась, с трудом подавляя слёзы. Кивнула.

— Поехали.

Он распахнул дверь квартиры, пропуская Киру вперёд. Просторная кухня, запах свежести и ванили, и тот самый плед, аккуратно лежащий на спинке дивана. Юра включил мягкий свет, приглушённый, словно подстроенный под её настроение.

— Раздевайся... — он тут же запнулся и хмыкнул. — В смысле куртку снимай. Не убегай, сейчас поставлю какао.

Кира засмеялась, впервые за весь вечер — искренне и свободно. Сбросив куртку, она прошла вглубь комнаты и села на диван, заворожённо наблюдая, как он суетится на кухне: ловко насыпает какао, достаёт кружки, проверяет температуру молока.

Он вернулся с двумя дымящимися чашками. Подал одну ей, накрыл пледом и уселся рядом.

— У тебя правда в шкафу плед на случай, если кто-то захочет просто... укутаться?

— Нет, — честно сказал он. — Только ты. Я заранее знал, что ты не будешь такая, как все.

— Я не знаю, что это значит, — прошептала она.

— Это не плохо, — мягко сказал он. — Это значит, что рядом с тобой хочется быть настоящим. Не казаться, не играть роли. Просто... быть.

Кира сделала глоток — горячо, сладко, уютно. Она уставилась в кружку, а потом вдруг тихо проговорила:

— Мне страшно. Мне всегда страшно, когда становится по-настоящему хорошо. Будто вот-вот всё рухнет.

Юра положил ладонь ей на плечо.

— Знаешь, я не могу обещать, что не будет сложностей. Но обещаю — я не исчезну. Я рядом. Если тебе нужно, просто сиди здесь, молчи, пей какао. Или говори. Или плачь. Как хочешь — я выдержу.

Она молчала, смотрела на него и вдруг просто скользнула к нему ближе, уткнулась в грудь и замерла. Юра обнял её, крепко, уверенно, но так, как будто держит нечто драгоценное.

Так они и сидели — под пледом, в тишине, только с лёгким звуком дыхания и редким постукиванием капель за окном.

И это была самая настоящая близость, без слов и обещаний. Только момент, в котором они оба вдруг почувствовали — всё будет. Пусть и не сразу. Но будет.