Кровь, пот и слезы
Утро в академии наступало всегда одинаково. Холодное, строгие линии света на полу, запах металла и отдушки свежевыстиранной формы. Но сегодня для Чонгука оно было другим. Не таким тяжёлым, как обычно.
Сквозь шторы узкие полосы бледного солнца падали на холодный пол, медленно ползли по идеально заправленной кровати. Тишина в комнате казалась плотной, но не давящей, будто сам воздух был собран, дисциплинирован, как и всё вокруг. Чонгук лежал на спине, глядя в потолок, и впервые за долгое время его сердце билось спокойно.
Тревога, что преследовала его последние недели, ушла, словно растворилась в холодном утреннем воздухе. Ни давящей тяжести в груди, ни бесконечного шума мыслей. Только лёгкость, чуть ли не забытая им за эти месяцы работы. Он сделал глубокий вдох, ощущая запах утренней прохлады, перемешанный с чистотой выстираной формы, и позволил себе медленно выдохнуть.
Сегодня было другое утро.
Вчерашние страхи, сомнения и бессонные ночи остались позади, как будто кто-то снял с него невидимый груз,точнее даже не кто-то,а именно появление Нама. Чонгук закрыл глаза, прислушался к себе, и впервые почувствовал, что ему хорошо. Словно морально он восстанавливался,просто ему не хватало близкого,именно крепкого плеча рядом. Именно Намджуна.
Легкая улыбка тронула лицо,в душе стало тело. Гук был рад появлению своего друга,его радости предела не было,однако проявить эти чувства давалось тяжело.
Он медленно сел на кровати, мышцы откликнулись лёгкой болью после вчерашней изнуряющей тренировки. Казалось, усталость въелась в тело, но на этот раз она была приятной, не обжигающей. Потянувшись, Чонгук скользнул взглядом по комнате. Ровные ряды шкафчиков, чётко сложенная форма, блеск начищенных ботинок. Всё вокруг выглядело так же, как всегда, но в нём самом что-то изменилось.
Вдалеке послышался глухой звук шагов, кто-то уже прошёл по коридору, вероятно, один из преподавателей. Он позволил себе ещё несколько секунд тишины, будто смакуя редкое ощущение покоя.
Мужчина встал, босыми ступнями касаясь холодного пола, и подошёл к окну. За стеклом академия просыпалась медленно. Внизу по плацу двигалась группа курсантов, стройно, синхронно, отточенные движения, ровный шаг. Солнце ещё только поднималось. Металл на турникетах блестел лёгким золотым оттенком. Воздух был резким, свежим, пах сталью.
Чон задержался у окна,наблюдая за рассветом. Ему нравилось смотреть на то, как академия оживает. Строгая, собранная, безэмоциональная, и всё же в этом ритме было что-то утешительное. Здесь не было места хаосу. Здесь всё было ясно – Приказ, действие, результат.
Сегодня он чувствовал, что сможет работать по-настоящему. Что сможет быть собранным, чётким, сильным, не потому, что обязан, а потому что сам этого хочет.
В груди разливалось странное ощущение предвкушения, тонкой дрожи. Он ещё не знал, что именно принесёт новый день. Но впервые за долгое время он был готов встречать его без страха.
Коридоры академии встречали привычной прохладой и строгой тишиной.Чонгук шёл по длинному коридору, чувствуя, как его шаги глухо отдаются эхом в стенах, и с каждым движением становился собраннее, сосредоточеннее.
Он уже не спешил, но в походке была уверенность. Сегодня внутри не было ни напряжения, ни сумбура мыслей, лишь спокойная решимость.
По пути он встретил нескольких курсантов – те, заметив его, сразу выпрямились, кивнули коротко и молча, соблюдая строгий этикет. Чонгук ответил таким же кивком, не замедляя шага. В академии никто не тратил слов зря, особенно по утрам. Здесь каждый знал своё место и свои задачи.
Двери тренировочного зала были распахнуты настежь. Внутри уже слышались глухие удары по матам, резкий свист сводящего команды и тяжёлое дыхание солдат, разогревающих мышцы. Когда Чонгук вошёл, шум усилился, но не приобрёл хаотичности, всё происходило чётко, ритмично, слаженно.
Зал был просторный, высокий, с серыми стенами и ровными рядами окон, через которые пробивался холодный утренний свет. Пол блестел от недавно вытертого покрытия, в воздухе витал запах резины, металла и пота.
Уже собрались почти все. Солдаты стояли группами, некоторые тянули связки, другие отрабатывали удары в парах. Команды раздавались громко, отрывисто, и зал жил своей напряжённой жизнью. Кто-то настраивал оружие на стенде, проверяя каждую деталь до мельчайших нюансов, кто-то уже бегал вдоль стены, разогреваясь перед основными упражнениями.
Чонгук прошёл внутрь, и несколько взглядов обернулись в его сторону. Он чувствовал это внимание, но не заострял на нём мысли – привычно. Его авторитет среди курсантов был очевиден, и всё же сегодня ощущение было другим. Спокойнее, увереннее, как будто сам зал встречал его по-новому.
В центре стоял главный инструктор, сверяющий что-то в планшете. При его виде новички напрягались, старшие же выглядели более расслабленными. Знали его требования и умели их предугадывать.
Чонгук подошёл к своей группе, проверил стойки, бросил короткий взгляд на часы и начал разминку вместе со всеми. Движения были точными, отточенными — тело слушалось без усилий, мышцы отзывались живо, будто наконец-то перестали сопротивляться.
Зал постепенно наполнялся чётким звуком синхронных шагов, глухих ударов по матам, редких коротких команд. Ритм был чётким, гипнотичным. Здесь не было места случайности. Здесь всё работало как единый механизм, и Чонгук ощущал себя его частью.
Он глубоко вдохнул, позволяя привычному запаху зала наполнить лёгкие. Теперь тревоги больше не было, только холодная ясность в голове и странное предвкушение, что этот день будет непростым.
_______
FLASH BACK
– Мама..мам.. — едва слышный, сорванный всхлип срывался с пересохших губ маленького Тэхена.
— Мамочка... не уходи... не оставляй меня...
Слова рвались наружу, ломались, терялись в холодном воздухе и возвращались к нему эхом.
Губы Тэхена дрожали, подбородок подрагивал, дыхание срывалось. Казалось, что мир вокруг задохнулся вместе с ним.
— Ма..мамочка..не бросай меня — голос был тихим, но полным отчаяния, и это отчаяние резало слух сильнее грома.
Холодный ливень бил по плечам, стекал ледяными потоками за воротник, намокшие до ниточки волосы липли к лбу. Штаны промокли насквозь, пальцы окоченели, но он не чувствовал холода, только боль, медленную, вязкую, пожирающую его изнутри. Мир вокруг будто утонул в серой пелене дождя. Даже небо плакало вместе с ним. Казалось, сама природа скорбит вместе с ним, не в силах сдержать слёз. только боль, медленную, вязкую, пожирающую его изнутри.
Перед ним чернела яма, где уже лежал гроб. Скромный, но такой страшно тяжёлый для его сердца. Каждая новая горсть земли, падающая сверху, звучала как удар. Глухой, тягучий, невыносимый.
Кима пытались оттащить, но он вцепился в размытую дождём землю, пальцы впивались в грязь, дрожали, скользили, но он не отпускал. Ему казалось, что если он оторвётся хоть на мгновение, то мама исчезнет навсегда. Он не верил в это, не принимал.
– Мамочка, я буду хорошим, слышишь? – слова срывались на всхлипы, на крики. – Я буду послушным..я больше не буду капризничать! только не уходи..!! пожалуйста..
Но в ответ был только стук дождя о крышки чёрных зонтов. И редкое, глухое рыдание кого-то из взрослых.
Мир вокруг казался нереальным, словно всё происходило не с ним. Пасмурное, мрачное небо, мокрые лица, чёрная ткань траурных лент. Всё будто плыло сквозь пелену слез. Чужие голоса звучали приглушённо, сквозь воду. Чьи-то руки осторожно пытались поднять его, но он вырывался, хрипло, отчаянно.
– Не трогайте! Ей же холодно там! Мамочка, ей холодно! Я согрею, я буду рядом..не забирайте её..
Его голос сорвался и утонул в рыдании. Он прижался щекой к мокрой земле, пытаясь коснуться её, будто через этот холодной ком земли сможет достучаться до матери.
Ветер ударил сильнее, хлестал по лицу, разрывал туман слёз. Где-то вдали все еще гремел гром, перекликаясь с его всхлипами. Даже деревья, казалось, склоняли ветви, плача вместе с ним.
И вдруг в голове вспыхнуло воспоминание. Тёплое, хрупкое, как стекло.
– "Тэхен, засыпай..смотри, звездочка упала,
это значит, что завтра будет хороший день.."
– тихий, певучий голос мамы, её ладонь, мягкая, теплая, пахнущая ромашкой. Маленький Тэ лежал у неё на груди, чувствовал её сердце, слушал её дыхание, и казалось, что мир – самое безопасное место на свете.
– Мамочка.. а ты всегда будешь со мной? — сонно прошептал тогда он.
– Всегда, глупыш, всегда.. – мама улыбалась, и её глаза сияли, как утреннее небо.
Воспоминание разбилось, исчезло, и реальность ударила с новой силой. Гроб исчезал под мокрыми комьями земли. С каждым звуком падения этой проклятой земли Тэхен будто терял ещё один кусок сердца.
— Ты же обещала.. – прошептал он, и голос сломался. – Ты же обещала быть со мной..
Маленькое тело дрожало. Он чувствовал, как по щекам течёт вода, смешанная с солёными слезами, чувствовал, как сердце бьётся так быстро, что кажется вот-вот остановится.
В груди поселилась пустота. Страшная, тёмная, бездонная. Он знал, что больше никогда не услышит её смех, не почувствует её тёплых ладоней, не спрячется у неё за спиной, когда страшно. Он остался один. Совсем один.
Дождь усилился, превращая землю в жидкую глину. Под ногами было скользко, холодно, но Тэхен не двигался. Время застыло. Мир стал чужим.
И в этот день, среди мокрой земли, запаха сырости и глухих стонов ветра, маленький Тэхен впервые понял, что значит потерять всё.
– Мамочка, пожалуйста..не оставляй меня..
Но отвечал только дождь.
________
– Мама!.. – крик сорвался с его губ, хриплый, рваный, болезненный. Тэхен резко сел на кровати, хватая воздух ртом, словно захлёбываясь им. Грудь сжимала тупая боль, сердце колотилось так сильно, что в висках стучало.
Комната была темна, лишь слабый рассвет пробивался сквозь неплотно задернутые шторы, окрашивая стены холодным, блеклым светом. За окном было еще темное утро, но сон уже рассеялся, оставив после себя только липкий след кошмара. Он снова видел тот день. Мокрую землю. Дождь. Чёрный гроб. Свой собственный крик.
Глаза защипало, и слёзы навернулись мгновенно. Горячие, тяжёлые, болезненные. Они скатились по щекам, оставляя за собой солёные дорожки. Он закрыл лицо руками, пытаясь сдержать рыдания, но не мог. Глухой, рваный всхлип вырвался сам собой, и воздух будто задрожал вместе с ним.
– Мама.. – едва слышно, беззвучно.
Тэхен уткнулся лбом в колени, обхватил себя руками, пытаясь удержать то, что невозможно удержать. Время, воспоминания, её тепло. Внутри всё горело, и в то же время было холодно, так холодно, будто зима поселилась прямо под кожей.
Прошло несколько минут, прежде чем дыхание выровнялось. Он заставил себя поднять голову, шумно втянул воздух, вытер мокрые щеки ладонями. Нужно было собраться. Нужно было встать.
Тэхен опустит ноги, ощущая под ними ледяную гладь, и от этого немного пришёл в себя. Поднялся медленно, а тело словно наливалось свинцом. Каждый шаг был тяжёлым, будто конечности принадлежали не ему.
В ванной стояла тишина, нарушаемая лишь тонкой, хрустальной струёй воды. Ким открыл кран и наклонился над раковиной. Лёд коснулся кожи. Вода была холодная, обжигающая, но именно это помогло ему вернуться в реальность. Он зачерпнул её ладонями, плеснул на лицо снова и снова, пока дыхание не становилось ровнее.
Он поднял глаза и посмотрел на своё отражение. В зеркале на него смотрел мальчишка с покрасневшими глазами, мокрыми щеками и усталым взглядом, который казался слишком взрослым для его возраста. Там, в этих глазах, ещё дрожали следы сна, но он знал – Никто не должен их видеть.
– Соберись.. – прошептал он самому себе.
Он медленно вытер лицо полотенцем, провёл пальцами по мокрым волосам, вздохнул глубже и наконец отошёл от зеркала.
Вернувшись в комнату, Тэхен начал собираться на тренировку. Руки двигались автоматически – форма, ремень, брюки. Он поправлял каждый элемент одежды с точностью, будто пытаясь скрыть за идеальной аккуратностью собственную разбитость. Внутри всё ещё болело, но он прятал это глубже, туда, где никто не сможет достать.
За окном уже серело. День начинался, и военная академия не знала чужой боли. Здесь не прощали слабость, и Тэхен это знал лучше всех. Тот вздохнул, ещё раз посмотрев на себя в зеркало.
Лицо было спокойным. Ровным. Без слёз.
Только в глазах всё ещё жила тень той холодной, мокрой земли.
Тэхен сделал шаг к двери. Сегодня будет новый день. И он должен был встретить его. Как бы ему этого не хотелось.
Белые стены, строгие линии, ровный ритм шагов курсантов вдали — всё вокруг казалось слишком чужим и неправильным, как будто мир продолжал жить, несмотря на то, что его собственный мир умер.
Тэхен шёл быстро, механически, удерживая дыхание ровным. Руки были спрятаны в карманы, взгляд опущен. Он чувствовал, как каждый шаг отдаётся в груди глухой тяжестью.
И вдруг..
– Тэхен! – знакомый голос прервал тишину.
Он вздрогнул и поднял голову. Перед ним стоял Чимин – в тренировочной форме, волосы чуть растрёпаны, дыхание сбившееся, будто он только что пробежал половину здания. В глазах друга читалось беспокойство.
– Ты чего такой.. – Чимин замолчал, внимательно вглядываясь в лицо Тэхена. – Ты плакал?
Тэхен опустил взгляд, быстро моргнул, словно пытаясь стереть следы сна, спрятать мокрые ресницы, и ровно ответил.
– Нет. Всё нормально.
Голос звучал тихо, но слишком хрипло, чтобы быть правдой. Чимин нахмурился, медленно приблизился, заглядывая ему в глаза.
– Тэхён, не ври. Я вижу..
– Чимин. – Младший сказал это спокойно, но холодно, так, что друг замолк. – Всё в порядке.
Между ними повисла пауза. Слышно было, как где-то вдалеке по коридору шагали курсанты, отдаваясь эхом по стенам. Чимин вздохнул и, не споря, просто подошёл ближе, положил руку ему на плечо.
– Если..если захочешь поговорить..я рядом, понял?
Тэхен коротко кивнул, не поднимая глаз. Они оба знали, что разговора не будет, не сейчас, может, не скоро. Но сам факт того, что кто-то рядом, был странно тяжёлым и тёплым одновременно.
Они шли вместе по коридору, и Тэхен чувствовал, как внутри что-то сжимается всё сильнее. Он пытался идти ровно, держать спину прямо, но каждый шаг отдавался эхом того сна, где он снова кричал «мама».
Перед дверью тренировочного зала они остановились. Шум голосов, глухие удары в мешок, свист тренера. Всё казалось слишком громким, слишком живым. Чимин взглянул на него ещё раз, внимательно, настороженно.
– Готов? – спросил он тихо.
Тэхен медленно вдохнул, выпрямил плечи и впервые за утро посмотрел ему прямо в глаза.
– Готов.
Чимин уже собирался открыть дверь тренировочного зала, но вдруг позади раздался низкий, уверенный голос.
– Так, вы. – пауза, глухой, хищный оттенок в интонации. – Почему опаздываем? Да еще как вкопанные стоите.
Тэхен и Чимин одновременно обернулись.
По коридору к ним медленно шёл мужчина, высокая фигура, прямая спина, уверенная походка. Строгая форма сидела идеально, чёрный ремень был затянут так плотно, что подчёркивал стройную талию, а рукава открывали сильные, напряжённые руки. Взгляд был холодным, тяжелым, как сталь.
Ким Намджун.
Один из самых влиятельных людей в академии. Его имя запомнили вчера все. Человек, который отбирал лучших солдатов для элитного подразделения. И, как назло, именно он сейчас стоял перед ними.
Чимин почувствовал, как что-то болезненно сжалось внутри. Воспоминание было слишком ярким – тот день, когда он "случайно" вбил коленом Намджуну между ног. Случайно или нет..лучше не вспоминать.
– Товарищ Ким..мы.. – начал Тэхен, чуть склонив голову, – извините, больше не повторится.
Намджун медленно перевёл взгляд на него, потом на Чимина. Улыбки не было. Тишина между ними казалась густой, и ощутимой.
— В зал, —– коротко бросил он, кивнув Тэхену.
Тот кивнул и пошёл вперёд, не оглядываясь, но Чимин почувствовал, как его плечо задержала тяжёлая ладонь. Намджун говорил тихо, но так, что каждое слово словно врезалось в воздух.
– Ты. Останься.
Чимин напрягся. Сжал кулаки, опустил взгляд, но сделал шаг назад, оставаясь напротив него.
– Как тебя звать? – спросил Нам, всё так же спокойно, но в голосе слышалась опасная насмешка.
– Пак Чимин, сэр, – выдохнул тот сухо.
На секунду показалось, что всё закончится этим, но Намджун слегка склонил голову, в голосе появилась низкая, хищная усмешка.
– В тот день.. – начал он медленно, будто смакуя слова, – ты неплохо зарядил мне коленом по яйцам. Знаешь, что я делаю с такими капризными мальчиками?
Чимин поднял взгляд. Внутри всё кипело, но лицо оставалось спокойным. И вдруг, тихо, без эмоций, он бросил.
– Leck mich am Arsch.
Намджун моргнул, приподнял бровь.
– Что?
Чимин смотрел прямо ему в глаза,он знал,что играет с огнем,и это ему нравилось. Уголки губ дрогнули
– Это значит.."пошел к черту" сэр.
Мгновение тишины. Потом Намджун опустил голову, руки скользнули вдоль тела, пальцы слегка сжались, и..он рассмеялся. Глухо, низко, с ухмылкой на лице.
Нам поднял взгляд, тёмный и тяжёлый, сделал шаг ближе, склонился к самому уху Чимина и шепнул.
– Немецкая Сучка. – Улыбнулся уголком губ. – Продолжай, мне такие нравятся.
Чимин почувствовал, как сердце ударилось о рёбра, однако не дрогнул, лишь сжал зубы и выпрямил плечи. Между ними повисло напряжение, тяжёлое и тянущее, как натянутая струна.
– В зал, – сказал Намджун уже громче, отстраняясь, и Чимин, сжав кулаки, шагнул вперёд, догоняя Тэхена.
Дверь за ними закрылась звонким щелчком. А Намджун ещё пару секунд стоял в коридоре, всё так же улыбаясь своей холодной улыбкой.
Тэхен сидел на холодной металлической скамье в дальнем углу тренировочного зала. Сумка лежала рядом, пальцы сжимали ткань брюк, взгляд был опущен.
Вокруг уже гудел зал. Кто-то разминался, кто-то спорил, слышался свист тренера и короткие команды. Но для Тэхена всё это будто размывалось, превращаясь в глухой фон.
Он чувствовал усталость. Не физическую, а ту, которая сидит внутри, под кожей, давит на грудь и не даёт вздохнуть свободно. После сна, полного криков и слёз, его тело всё ещё казалось тяжёлым, а в голове пульсировали слова.
Он закрыл глаза на мгновение, пытаясь собраться. И вдруг услышал знакомый голос.
– Ким Тэхен.
Он поднял голову. Перед ним стоял Чонгук. Будто старший сегодня светился от счастья, он не был таким - каким до этого его тэ виделся
– Что с тобой? – тихо спросил он, присев на край скамьи. – Ты какой-то..бледный.
Тэхен помедлил, прежде чем ответить. На секунду задержал дыхание, взгляд метнулся в сторону, но потом он едва заметно пожал плечами.
– Всё нормально. Просто..не выспался.
Чонгук нахмурился, не веря ни единому слову. Несколько секунд молчал, изучая его лицо, а потом мягко сказал.
– Знаешь, сегодня твой последний выходной. Завтра начнётся совсем другое. Воспользуйся этим днём, хоть немного отдохни.
Тэхен посмотрел на него, пытаясь уловить, говорит ли он просто как командир или как друг. Но в голосе Чонгука звучала забота, и от этого в груди стало странно тепло и тяжело одновременно.
– Спасибо, – выдохнул он, коротко кивнув.
Чонгук склонил голову, не сводя с него взгляда.
– Только скажи честно, что случилось? У тебя лицо..будто ты всю ночь бился с демонами.
Тэхен отвёл взгляд, пальцы нервно сжали ткань брюк. Он хотел ответить, но слова застряли в горле. Только тихо сказал.
– Всё в порядке, правда.
Чонгук вздохнул и собирался что-то сказать, но в этот момент дверь тренировочного зала открылась. Раздался тяжёлый, уверенный звук шагов. В зал вошёл Намджун.
Его появление будто изменило воздух. Гул голосов стих, многие солдаты обернулись. Высокий, собранный, уверенный, он двигался так, будто каждая деталь вокруг принадлежала ему.
Чонгук заметил его сразу. Их взгляды пересеклись, и что-то немое пролетело между ними, знак, который Тэхен не смог прочитать.
– Хорошо, поговорим позже – коротко бросил Чонгук, вставая с лавки.
Он коснулся плеча Тэхена, едва ощутимо, как будто говоря этим жестом "Держись". Потом торопливо ушел к Намджуну, и они ушли вместе, переговариваясь негромко, но с той уверенностью, которая была только у людей их уровня.
Тэхен остался сидеть на скамье, чувствуя, как внутри медленно нарастает тревога.
В тренерской комнате было прохладно, пахло металлом, кожей и лёгкой горечью старой древесины. Огромное окно пропускало холодный свет, и в этом свете две фигуры выглядели особенно внушительно. Чонгук стоял, опершись плечом о стену, руки скрещены на груди, а Намджун, напротив, неторопливо застёгивая манжету на своём идеально выглаженном рукаве.
Минуту они молчали. Слышался только глухой гул зала за дверью. Удары, свист, крики тренеров.
И вдруг Намджун заговорил. Голос был ровный, глубокий, но в нём скользила лениво-опасная насмешка.
– Что за милый парень был рядом с тобой?
Чонгук медленно поднял взгляд. Его лицо не дрогнуло, но в глазах что-то потемнело, будто в них затянулись тяжёлые облака.
– Даже не думай, джун.
Простые слова, но произнесены так низко, так твёрдо, что воздух словно стал плотнее.
Намджун приподнял бровь, легкая ухмылка тронула уголок его губ. Он медленно подошёл к столу, опираясь ладонями о край, наклонился вперёд.
– А что? – голос был мягкий,насмешливый. – Твой мальчишка, что ли?
Ответ Чонгука был мгновенным, без колебаний. Он шагнул ближе, между ними осталось меньше метра, его тень легла на Намджуна.
– А что если мой?
Тишина повисла в воздухе. На секунду даже шум тренировочного зала за дверью будто исчез. Намджун смотрел прямо в его глаза, а затем..расхохотался. Глухо, низко, с каким-то особым вызовом.
– Вот оно как.. – протянул он, откинувшись на спинку стула, лениво закинув ногу на ногу. – Интересно..хорошо
Чонгук не ответил. Его взгляд оставался холодным, но внутри что-то бурлило раздражение, смешанное с тревогой, и всё же ни один мускул на лице не дрогнул.
Намджун провёл пальцами по виску, взглянул на доску с графиками тренировок, и, как будто ничего не произошло, сказал.
– Ладно. К делу.
Чон молча кивнул, разворачиваясь к столу, и они оба склонились над папкой с документами и схемами. На столе лежали распечатки. Новые маршруты, планы упражнений, распределение курсантов по уровням.
– Слушай, – начал Намджун уже серьёзно, без намёка на прежнюю насмешку, – я посмотрел показатели последних тренировок. Половина группы отстаёт, и если мы оставим их в этом темпе, они выдохнутся через месяц. Нужно менять подход.
Чонгук наклонился ближе, взгляд сосредоточен.
– Согласен. Я думаю, стоит увеличить силовые нагрузки для верхнего звена, но снизить интенсивность кардио. А для новичков – наоборот. Нам нужно разорвать их на гибкость и скорость, иначе они будут тянуть группу вниз.
Намджун кивнул, перелистывая папки.
– Видел вчера отчёт по Тэхену?– спросил он так буднично, будто между ними не было прошлой перепалки.
Чонгук резко поднял глаза, но ответил спокойно.
— Видел.
– У него потенциал. Он... нестандартный. Очень быстрые реакции, но нет дисциплины. Если ему дать правильную нагрузку, он выйдет в топ за два месяца.
– Я знаю, – коротко ответил Чонгук, взгляд вернулся к бумагам.
Намджун чуть склонил голову, наблюдая за ним. Он видел напряжение в его движениях, в том, как Чонгук сжимал ручку, как его челюсть играла под кожей. Усмешка снова едва коснулась его губ, но он ничего не сказал.
– Чон..не волнуйся, меня больше привлекает его дружок. Он тоже не плох кстати, я бы мог его забрать в другое место. – с усмешкой нам продолжил, заглядывая в папки.
Чонгук взял лист, изучая движения. На лице снова появилась холодная сосредоточенность.
– Я не волновался, но тебе бы стоило, тебя так сильно тянет на юных парней?
– Да ты бы видел его длинный язык, на немецком зажарит и съест. – тихо усмехнулся Намджун.
Они молча продолжили работу, обсуждая новые связки, разрабатывая графики нагрузок и корректируя стратегию для будущих отборов. В комнате снова воцарилась деловая, холодная тишина, но в воздухе всё ещё витело напряжение.
_______
Чимин, увидев Чона напротив друга, замедляется, дабы дать им немного времени поговорить. Разговор недолгий, как только в зал заходит он, Чонгук сразу уходит к нему, а чимин ускоряет шаг и в конечном итоге приземляется рядом с Кимом.
– Этот Намджун.. so ein freak. Я ему ещё тогда все сказал, а для уверенности чуть не лишил яиц, он так и не понял.. Он хоть знает, что я делаю с такими упёртыми баранами? ich reiße eier ab und zwinge ihn, sie zu essen. Ублюдок.
Последние слова Чимин особо выделяет.
Тэхен слушает его в пол уха. Его внимание привлекло другое. Чонгук стоял в противоположном конце зала, разговаривая с полковником Ким Намджуном. И он... улыбался.
Не та сдержанная, одобрительная ухмылка, которую он иногда бросал на тренировке, когда Тэхен наконец-то делал всё идеально. Не тот холодный, собранный оскал перед заданиями. Это была настоящая, неприкрытая улыбка. Она растягивала его губы, легла лучиками морщин у глаз, делая его лицо моложе и светлее. Он что-то говорил, и Намджун отвечал тем же – таким же открытым, легким смехом, и они оба выглядели... естественно. Как старые товарищи. Как близкие.
Тэхен чувствовал, как что-то едкое и горькое поднимается у него в горле. Он вспомнил свои тренировки. Свой пот, кровь на турнике, дрожь в мышцах. Вспомнил тяжелый, оценивающий взгляд Чонгука, его редкие, скупые кивки, которые ценились дороже любой похвалы. Вспомнил то единственное прикосновение – помощь при растяжке, которое обожгло его как клеймо и от которого до сих пор сводило живот.
И ему он тоже улыбался. Эта мысль пронзила его насквозь,острая и ранящая. Да, это была улыбка тренера успешному ученику, короткая, деловая. Но она была. А сейчас.. Сейчас это было нечто иное. Нечто большее.
Ревность впивалась в него острыми когтями. Она была дикой, лишенной всякой логики. Что он хотел? Чтобы Чонгук смотрел только на него? Чтобы эти редкие улыбки и моменты легкости принадлежали только ему? Это было безумием. Чонгук был его генералом, его тренером, неприступной скалой, которую он пытался покорить своими силами и болью.
Но видя, как тот свободно и непринужденно смеется с кем-то другим, Тэхен чувствовал себя обманутым. Как будто у него из-под ног выбили опору. Он жаждал того же – не похвалы, не снисхождения. А этого... этого признания. Признания того, что он может быть не просто проектом, не просто солдатом, который выжил, а кем-то... стоящим такой же искренней улыбки. С виду Тхен был спокоен, но внутри бушевал ураган из обидного ребячества и злой, беспомощной ярости.
__________
Прошло около двадцати минут.
Зал вновь был наполнен тяжёлым гулом голосов, свистками тренеров и резким скрипом обуви по деревянному полу. Воздух пах потом, металлом и влажной кожей перчаток, словно сама комната дышала напряжением сотен тел.
Вдоль длинных рядов выстроились солдаты, курсант за курсантом, выполняя команды инструкторов. В воздухе звенела жёсткая дисциплина. Удары падали глухо, отточенно, синхронно.
Чонгук стоял в стороне, руки за спиной, взгляд холодный, сосредоточенный. Снаружи он был образцом собранности, но внутри мысли ходили кругами, будто кто-то постоянно стучал по стеклу изнутри.
" Что за милый парень был рядом с тобой? "
Голос Намджуна, тихий и лениво насмешливый, снова и снова всплывал в его голове, раздражая сильнее, чем он хотел себе признаться.
Он провёл взглядом вдоль строя и задержался на Тэхене. Мальчишка был сосредоточен, движения резкие, будто отточенные, но в них всё ещё чувствовалась неукрощённая энергия. Лицо чуть влажное от пота, тёмные волосы прилипли к вискам, дыхание тяжёлое..Но глаза горели, и это было опасно.
Чонгук поймал себя на том, что снова смотрит дольше, чем нужно. На секунду нахмурился, будто хотел себя остановить, но взгляд всё равно скользнул за ним, когда Тэхен сместился на другую линию.
Сбоку кто-то громко крикнул команду, несколько солдат синхронно отжались, но Чонгук едва заметил. Он продолжал наблюдать. И продолжал думать о словах Нама.
" Твой мальчишка что ли?
" А что если мой? "
Это "если" застряло в груди, как холодная щепка. Он ненавидел, что позволил себе эту фразу.
Намджун всегда проверял людей на прочность, дразнил, провоцировал, но именно сейчас..что-то в нём напрягло Чонгука.
Взгляд снова на Тэхена. Мальчишка поймал равновесие на сложном движении, развернулся, мягко приземлился, и Чонгук заметил, как мышцы его плеч под тонкой тканью футболки играют от напряжения. Именно тогда он понял, что внимание к нему уже выходит за рамки простого любопытства.
Сбоку подошёл один из инструкторов, доложил о результатах проверки, но Чонгук лишь коротко кивнул, не отрывая взгляда.
Он сам себе не признавался, что смотрит, чтобы убедиться всё ли с ним в порядке. Он сам себе не признавался, что внутри растёт странное, необычное чувство одержимости к нему.
Тэхен закончил упражнение, вытер пот со лба и поднял взгляд. Их глаза встретились на долю секунды.
Чонгук тут же перевёл взгляд прочь, будто ничего не произошло, но внутри что-то резко кольнуло.
И снова голос Намджуна, как будто он всё ещё стоял позади, скользкий, с насмешкой:
"Милый парень.."
Чон сжал руки за спиной так сильно, что костяшки побелели.
Зал гудел, тренировочный день шёл своим чередом, но внутри него всё уже было иначе.
______
Столовая академии в обеденный час была местом, где царил строгий, отлаженный хаос. Воздух гудел от низкого гомона десятков голосов, лязга посуды и гулких шагов по бетонному полу. Он был густым и влажным, пропитанным запахом чего то вкусного, что сегодня подаётся на обед. Длинные ряды столов были уставлены тарелками, за которыми сидели курсанты в одинаковой форме, на короткое время забывшие о дисциплине ради еды.
Очередь в столовой была живым, медленно пульсирующим организмом, который с трудом продвигался вперед. Тэхен стоял прямо за спиной Чимина, чувствуя на затылке дыхание того, кто толкался сзади.
Чимин, вертя головой, что-то бормотал себе под нос, переминаясь с ноги на ногу.
—Говорят, сегодня на десерт были фрукты, но я уже, кажется, их не застану, — бросил он через плечо, и его глаза, всегда такие оживленные, сейчас выражали полную трагедию. Тэхен лишь мычательно хмыкнул в ответ, стараясь не вдохнуть слишком глубоко. Его плечо ныло, а в висках стучало – эхо утренней тренировки. Присутствие Чима было единственным якорем, который не давал ему полностью уйти в себя, в этот гул голосов и лязг посуд. Наконец, они пробились к раздаче. Повар с усталым, апатичным лицом накладывал им порции. Чимин уже расцвел, увидев на прилавке тарелку с фруктами – знак того, что они все же были. Когда подносы с сегодняшней едой были в них в руках, они развернулись, поймав друг на друге взгляд – молчаливое «пошли» – и сделали первые шаги от линии раздачи, оглядываясь в поисках своего стола. Но, тут, из густой толпы перед ними материализовалась высокая, уверенная фигура. Полковник Ким Намджун. Он возник словно из ниоткуда, с той непринужденной легкостью, с какой старшие офицеры перемещаются в пространстве, заставляя младших расступаться. Он не смотрел на Тэхена. Его внимание было всецело приковано к Чимину.
– Сегодня на десерт фрукты? Как мило.
Чимин замер с подносом в руках, со злостью смотря на Кима.
- es geht dich nichts an. Тэхен, я подойду. Иди один.
Ким все понял с первого раза, пожал плечами и ушел один. Он знал о странных отношениях друга к полковником, поэтому просто оставил их вдвоем. Чимин оставляет свой поднос возле выдачи, что бы никто его не забрал, и почти в ту же секунду Намджун берет солдата за руку и выводит из столовой.
–Хотел предложить.. Приходи сегодня вечером ко мне. Выпьем.
Чимин тяжело вздыхает, глядя на полковника.
-Серьезно? Товарищ командир, вам ещё раз между ног дать?
-Я серьезно, Чимин.
-Я подумаю. Может быть приду, а может..
Их диалог прерывают странные, громкие звуки со столовой. Пак сразу же бросает взгляд туда, и видя толпу, а в ней еле как разглядывает, что кто то дерётся, сразу же направляется туда. Намджун, вздыхая, идёт за ним. Когда Чимин наконец то оказывается чуть ближе, он понимает.. Это Тэхен. Тэхена прямо сейчас избивает Хёнсын. Сердце сжимается, чимин ускоряется, лишь бы увидеть больше, лишь бы это был не Тэхен..
_________
В столовой стоял запах горячего супа, тушёного мяса и сухого хлеба. Шум голосов гудел в воздухе, перемешиваясь с грохотом металлических подносов и стуком ложек о тарелки.
Тэхен сидел за дальним столом, не поднимая головы. Локти опирались о холодный металл, вилка медленно перемешивала еду на тарелке, но аппетита не было.
Всё утро изматывало. Мышцы ныли после тренировки, на плечах ещё ощущалась липкая тяжесть пота. Мысли были туманными, словно день шёл сквозь ватный шум, и единственное, чего хотелось – тишины.
Но тишина, как обычно, нашлась только в его мечтах.
Из-за гулкой двери в столовую зашли пятеро парней. Громкий смех, пинки друг друга, дерзкие взгляды. Они двигались уверенно, так, будто место принадлежало им. Один из них, худощавый, с чуть вытянутым лицом и прядями, падающими на глаза, шагнул вперёд. Это был Хёнсын.
Он приостановился рядом со столом Тэхена, нагнулся чуть ближе, будто проверяя его реакцию. В голосе прозвенела язвительная насмешка.
– Тэхени.. а у тебя разве не отдых был сегодня, а? – губы растянулись в токсичной улыбке. – Чего на тренировке участвовал, если командир Чон тебя уже освободил?
Вокруг стало чуть тише. Его парни встали за спиной, ухмыляясь, переглядывались, и всем видом показывали, что это не просто разговор. Это демонстрация.
Тэхен медленно поднял взгляд. Лицо каменное, но в глазах леденящий холод. Он выдержал паузу, а потом сказал низким, хриплым голосом.
– Хёнсын, пойди другим мозги поеби, а от меня отъебись. – Его тон был спокойным, ленивым, но в этом спокойствии слышалась угроза. – Оставь меня в покое.
На секунду показалось, что Хёнсын отступит. Но он только ухмыльнулся шире, сделал полшага ближе и опёрся рукой о стол, нависая над Тэхеном.
– О-о-о..— протянул он, качнув головой. – Какой злой. А что такое, Тэхен? Нервничаешь? – он резко выпрямился, оглянулся на своих и громко, с издёвкой бросил.
— Ну же, расскажи нам..ты ведь отсосал ему? Или.. сосешь каждую ночь?
Смех его парней взорвался, звонкий, неприятный, бьющий по ушам. Несколько человек за соседними столами обернулись, воздух в помещении как будто сгустился.
Тэхен замер. В груди что-то хрустнуло, как сухая ветка. Всё накопленное за последние дни, бессонные ночи, боль, усталость, насмешки, чужие взгляды..прорвалось мгновенно.
Он встал резко, стул со скрежетом отъехал назад и упал на пол. В следующую секунду его кулак с силой врезался прямо в нос Хёнсына. Хлопок, хруст, и тот отшатнулся, схватившись за лицо, раздался короткий вскрик.
Но Тэхен не остановился. Взрывная злость залила его с головой. Он повалил Хёнсына на пол и оседлал его, бьёт, снова и снова, удары жёсткие, быстрые, тяжёлые. Сквозь хриплое дыхание он прорычал.
– Сукин сын, закрой свою пасть, я сейчас тебе ее сломаю!
Парни Хёнсына бросились к ним, схватили Тэхена за плечи, рывком повалили на холодный линолеум. Удар спиной о пол выбил воздух из груди, но он дёргался, рычал, пытаясь освободиться.
В следующую секунду удары посыпались уже на него. Тяжёлые, быстрые, раз за разом. В ушах звенело, дыхание сбилось, но среди шума слов и смеха он всё равно услышал самое мерзкое:
– Шлюха Тэхен
– Сосет Командиру
Каждая фраза звучала как
пощёчина. Каждый удар подталкивал его к краю.
Секунды тянулись как вечность. Столовая уже гудела. Кто-то вскочил, кто-то подзывал офицеров, но никто не спешил вмешиваться.
А Тэхен, прижав зубы так, что болела челюсть, снова и снова пытался подняться, даже когда кровь уже текла по губе.
Металлический привкус крови уже стоял во рту. Хёнсын рванулся на Тэхена снова, злобно оскалившись, и врезал кулаком прямо в скулу. Голова Тэхена дёрнулась в сторону, боль пронзила висок, но он не упал, наоборот, рывком схватил противника за воротник, резко подтянул к себе и ударил лбом в переносицу.
Глухой хруст. Крик. Кровь брызнула на его щёку.
– Грязная шлюха! – прорычал Хёнсын, хватая его за плечи. Они вместе рухнули на пол, столы вокруг сдвинулись, посуда загремела, кто-то вскрикнул.
Толпа уже собиралась вокруг, кто-то подбадривал, кто-то пытался оттащить их, а кто-то просто шушукался наблюдая.
Остальные парни Хёнсына пытались влезть, но Тэхен бился как загнанный зверь. Ярость ослепляла его. Он врезал ещё раз, ещё, чувствуя под пальцами чужую кожу, горячую и влажную от крови.
– Закро свою грязную пасть, мразь! — выдохнул он хрипло, снова ударив.
Хёнсын ответил мгновенно — резкий апперкот в челюсть Тэхена, и перед глазами на миг всё побелело. Шум, крики, звон посуды – всё смешалось. Они катались по полу, цепляясь друг за друга, раздавались удары, сиплое дыхание, короткие ругательства.
И вдруг..
Громкий, резкий голос прервал этот хаос.
– СТОЯТЬ!
В этот момент кто-то буквально отшвырнул двоих парней в сторону.
Толпа резко расступилась, и среди неё шагнул Чонгук. Лицо каменное, холодное, глаза пылают. Рядом с ним – Намджун, его фигура тоже давила одним своим присутствием.
Чонгук схватил Тэхена за воротник и резким рывком поднял на ноги, оттаскивая от Хёнсына. Тот дышал тяжело, кровь текла по подбородку, но ярость ещё не отпускала – Тэхен всё пытался вырваться.
– Стоять сказал! – рявкнул Чон, встряхнув его так, что тот на секунду перестал сопротивляться.
Намджун сделал то же самое с Хёнсыном. Вжал его в стену одной рукой, глядя так, что у того дрогнули губы.
– Что тут блядь, происходит?! — голос Намджуна гремел по столовой, и даже самые шумные тут же замолчали.
– Он.. — начал Хёнсын, но Чонгук его перебил холодно, резко.
– Заткнись.
Он повернулся к Тэхену, увидел рассечённую губу, кровь на скулах и кулаках. Зрачки Чона сузились, но голос его стал ниже, опаснее.
– Ким Тэхен! Ты забыл где ты находишься?! – он говорил с нотками агрессии, от этих слов по спине пробегал холод.
– Он.. – Тэхен выдохнул тяжело, но договорить не успел. Чонгук сжал его запястье сильнее, болезненно.
– Потом. – ледяной взгляд, твёрдая интонация. – Покинь столовую. Сейчас же.
Он развернулся к Намджуну.
– С ними я разберусь позже.
Намджун кивнул, всё ещё удерживая Хёнсына, и оттолкнул его в сторону так, что тот врезался в стол и зашипел от боли. Взгляд Намджуна был тяжёлым, хищным, предвкушающим, видно, что он ещё вернётся к этому разговору.
Чонгук, не сказав больше ни слова, развернул Тэхена за плечо и буквально увел его прочь. В толпе открывался коридор, взгляды были прикованы к ним. Кто-то шептался, кто-то сдерживал смешки, но никто не осмелился что-то сказать вслух.
Последнее, что успел услышать Тэхен, был холодный, глубокий голос Чонгука, произнесённый ему почти в ухо, когда они выходили.
– Тэхен, мы еще вернемся к этому разговору.
Гук держал его за руку так крепко, будто боялся, что стоит отпустить – и Тэхен рассыплется, исчезнет, растворится. Чонгук вёл его через коридоры академии на выход. Его пальцы были тёплыми и твёрдыми, уверенными, и это единственное, что не давало Тэхену полностью уйти в себя, в тот вихрь стыда и унижения, что кружился в нем после слов хёнсына.
«Грязная шлюха».
Слова отдавались в висках тяжёлым, гулким эхом, смешиваясь со стуком их сапог по каменному полу. Разве он правда такой? Мысли путались, цепляясь за каждое проявление заботы со стороны генерала. Разрешил остаться у себя. Кормил с руки. Смотрел на него так, будто Тэхен – что-то хрупкое и ценное, а не отработанный материал. Но эта самая забота сейчас казалась Тэхену ядовитой, доказательством его собственной порочности. В горле стоял липкий, тяжёлый ком, глотая который, он давился сдержанными рыданиями. Глаза предательски жгли, но Тэхен изо всех сил сжимал веки, заставляя себя дышать ровно. Держаться. Надо просто держаться.
Они вышли на улицу. Свежий, пронизывающий воздух ударил в лицо, но Тэхен, облачённый в свою солдатскую форму, почти не чувствовал холода – внутренний ледяной ожог был куда сильнее. Чонгук, не говоря ни слова, вёл его мимо главного здания, дальше, по едва заметной тропинке, пока под ногами не послышался хруст песка, а не мелкой гальки. И вдруг перед ними открылось оно – бескрайнее, тёмное, дышащее ночным холодом море. Пляж академии. Тихий, пустынный, идеальный для разговора наедине.
Чонгук остановился, но его рука так и не отпустила руку Кима. И этого тихого прикосновения, этого безмолвного ожидания, этой внезапно наступившей оглушающей тишины, нарушаемой лишь мерным шумом прибоя – оказалось достаточно.
Сдерживаемые плотиной волны прорвались.
Горячие, солёные слёзы хлынули по его щекам ручьями, смывая всё – и гордость, и выдержку, и остатки сил. Тэхен судорожно всхлипнул и прикрыл глаза ладонью, пытаясь спрятаться, исчезнуть, отвернуться – но было поздно.
– Тэхен..Ну чего ты? – голос Чонгука был негромким, совсем не командирским. В нём слышалась какая-то особая, глубокая мягкость.
И тогда генерал развернулся к нему. Медленно, без суеты. И просто взял и обнял. Не сжал в дисциплинарных объятиях старшего по званию, а обнял – крепко, нежно, надёжно, прижав к своей широкой груди, под которую так идеально ложилась голова Тэхена. И Ким уткнулся лбом в его плечо, в грубую ткань формы, пахнущую оружием, холодом, мужским одеколоном и чем-то неуловимо родным – самим Чонгуком. И Тэхен почувствовал себя таким бесконечно слабым, таким разбитым и маленьким в этих сильных руках.
– Он..Он назвал меня грязной шлюхой – слова вырывались прерывисто, между рыданиями, сотрясавшими его тело. В порыве слёз, Тэхен совсем забывает об обращении на вы, и переходит на неформальное общение. – Чонгук.. он сказал, что я сосу тебе, и поэтому получаю выходные..Я..я
Он не мог продолжать. Чонгук не перебивал. Он просто слушал, молча и терпеливо, одной рукой продолжая крепко держать Тэхена за спину, а другой – медленно, нежно поглаживая его по вздымающейся спине, пытаясь сгладить каждый судорожный вздох. Это молчаливое принятие было болезненным и целительным одновременно.
Вдруг Тэхен оторвался от его плеча, поднял заплаканное, искажённое болью лицо. Его глаза, блестящие от слёз, искали ответ в тёмных, непроницаемых глазах генерала. – Я правда так выгляжу? Со стороны? Я правда такой? – в его голосе звучала настоящая, детская отчаянная мольба.
Чонгук не ответил сразу. Вместо этого он бережно положил ладони на его щёки. Его большие, шершавые от оружия и тренировок пальцы были на удивление нежными. Большими пальцами он медленно, тщательно стёр слёзы, скатившиеся по бледной коже, а затем аккуратно убрал следы крови под носом, оставшиеся после драки. Его прикосновение было безмерно бережным.
– Конечно нет, Тэхен, – его голос прозвучал тихо, но с той непоколебимой уверенностью, что рушит стены и развеивает самые чёрные тучи. – Я не считаю тебя таким. Никогда.
Да, возможно, ты немного поспешил с дракой, ведь можно было решить всё словами, проигнорировать, или просто дождаться меня.. Но, – Чонгук сделал небольшую паузу, чтобы его слова обрели нужный вес, – главное, что ты всё-таки отстоял себя. Свою честь. Ты не стерпел и дал отпор. И ты молодец. Я горжусь тобой.
Эти слова – «я горжусь тобой» – стали той последней каплей, что переполнила чашу. Новые слёзы, уже не от отчаяния, а от странного, щемящего и светлого облегчения, хлынули из его глаз без всякого препятствия. Тэхен даже не пытался их сдержать. Чонгук внимательно следил за его лицом. Он поймал подушечкой пальца одну из тяжёлых, идеально круглых капель, покатал её, глядя на неё с лёгким, зачарованным удивлением.
– Твои слёзы. – прошептал он задумчиво, – похожи на бусины. Совершенно круглые и чистые. Ты и сам весь похож на такую бусинку. Снаружи – твёрдый, гладкий, несгибаемый. Но если найти правильную точку, приложить верное давление.. ты можешь сломаться. И тогда так сложно, невозможно, будет собрать тебя обратно, вернуть в прежнее состояние. Хрупкая и крепкая. Бусинка.
Бусинка.
Эти слова повторились ещё много раз в голове Тэхена.
Младший медленно поднял голову, словно пытаясь собрать в себе силы, чтобы выдержать взгляды Чонгука. Мужчина осторожно приблизился, словно шагая по льду, боясь спугнуть хрупкое равновесие младшего.
– Тэ, расскажи мне, что случилось утром? Почему ты был таким бледным? – его голос был тихим, осторожным, но в нём звучала искренняя забота. Он не спешил, не давил, но хотел знать, что происходит с этим мальчиком, который казался ему одновременно сильным и невероятно уязвимым.
Тэхен смотрел на него иначе, не как на старшего товарища, не как на солдата, а как на кого-то, кто может обнять, прижать к себе и защитить. Его взгляд был полон доверия, детской потребности в тепле, в безопасности, в том, что иногда называют любовью.
– Это личная тема, – Тэхен едва слышно сглотнул. – Я просто увидел кошмар, связанный с мамой..
Слова давались тяжело. Он пытался не дрожать, сдерживать эмоции, но каждое воспоминание словно ранило его снова. Чонгук стоял рядом, не перебивая, наблюдая за каждым движением младшего, готовый подставить плечо, дать опору.
Рука Гука мягко коснулась его спины, проводя по позвоночнику, слегка массируя. Потом, автоматически, она скользнула на шею, а затем на плечи, будто сама ищущая способ снять напряжение. Каждое движение было тихим, уверенным, не требовало слов, но говорило о заботе.
– Когда я был маленьким.. – Тэхен снова вдохнул, стараясь удержать слёзы. – Мама..она умерла. А отец женился на своей любовнице... – его голос срывался, губы дрожали, но он продолжал. – Я хотел бы забыть это, но..иногда боль возвращается. Я просто..хочу к маме..
Чонгук замер, ощущая тяжесть слов, которые не нуждались в утешении. Он знал – никакие слова не вернут утраченное детство, не заменят материнскую любовь. Но он оставался рядом, молча поддерживая Тэхена, позволяя ему излить боль.
– Тэхен.. я..не знал. Тебе стало немного легче? – спросил он тихо, с едва заметной тревогой в глазах. Его губы сжались. Он боялся, что любая ошибка, любой неправильный жест может только усилить страдание.
– Да.. – Тэхен чуть кивнул. – Но я скучаю по ней... Она была единственным человеком, кто относился ко мне по-настоящему хорошо. Я.. я правда скучаю..
Тэ опустил взгляд, сжимая ладони в кулаки, вспоминая, как отец стал жестоким после появления мачехи, как младший брат, который ничего не подозревал, лишь случайно оказался свидетелем этой несправедливости, не мог изменить ничего.
– У меня есть мачеха.. – голос дрожал. – После её появления отец стал совсем другим. Родился младший брат, но..ничего не изменилось. Просто отец решил стать жестоким. Я не виню братика.
Тэхен повернул голову в сторону, намекая, что дальше он не хочет продолжать. Чонгук уловил это мгновение, уважил его желание, но его взгляд всё ещё был внимательным, мягким, поддерживающим.
Минуту спустя Тэхен поднял глаза, они были мокрые, ресницы слипшиеся, но взгляд полный доверия и благодарности.
– Спасибо.. – прошептал он. – Я бы не справился с огромной толпой.. Увидимся на тренировке?
Чонгук кивнул, понимая, что сейчас лучше не настаивать на разговоре. На его лице появилась лёгкая, нежная улыбка – та самая улыбка, что успокаивает и внушает доверие, которую Тэхен запомнит на весь день. В этот момент старший оказался не только наставником, но и тем, кто умеет быть рядом, когда больше всего нужно тепло.
Волны тихо шептали у берегов, солнце постепенно опускалось, окрашивая небо золотистым и розовым светом. Они шли рядом, но каждый погружён в свои мысли. Один – вспоминая прошлое, другой – обдумывая, как быть рядом и не причинить боли. В этом молчании было доверие, уважение и маленькая, но очень важная надежда на будущее.
__________
Совсем скоро должна начаться уже третья тренировка. Тэхена всё ещё не отпускало. Слова Хёнсына, жгучие и колкие, как осколки стекла, впивались в сознание. Воспоминание о внезапной, животной драке и тот чонгук, что был с ним на пляже, – всё это крутилось внутри сбивчивым, тревожным вихрем. Он надеялся, что здесь, в душном, пропахшем потом и металлом зале, он сможет выжечь это каленым железом. Расслабиться, загнав себя до такого изнеможения, когда мысли просто не останется, а будет только настоящее: стук сердца, жжение в мышцах, голос Чона.
На тренировку Тэхен пришел ровно минута в минуту, без опозданий, но и без запаса времени – словно выверял грань между необходимостью и своим внутренним сопротивлением. У дверей его уже ждал Чонгук, прислонившись к косяку. Молчаливый, собранный, он лишь кивком обозначил приветствие и жестом пропустил Тэхена вперед. Тот почувствовал на себе его взгляд, тяжелый оценивающий, и все ещё немного сочувствующий, пока проходил мимо, улавливая легкий, чистый запах свежего геля для душа, смешанный с чем-то древесным – Чонгук явно уже успел подготовиться. Прикрыв дверь спортивного зала, мужчина подходит к Тэхену, ближе. Он нежно, без давления, положил ладонь Тэхену на подбородок, фиксируя его лицо в неподвижности. Кожа его пальцев была прохладной после недавнего душа, но это прикосновение обожгло Тэхена куда сильнее, чем любое грубое движение.
Тэхен замер, превратившись в камень. Он перестал дышать. Весь мир сузился до точки соприкосновения ладони Чонгука с его кожей, до нескольких сантиметров пространства между их лицами.
Большим пальцем Чонгук медленно, с невероятной, пугающей точностью, провел по его нижней губе. Это было похоже на ласковое проглаживание, но Чон лишь проводил диагностику. Он ощупывал отечную ткань, легкое повреждение в уголке, проверяя глубину ранки. Прикосновение было нежным, даже интимным. От него по всему телу Тэхена пробежала смесь из жгучего стыда, непонятного напряжения и леденящей слабости. Ему не хотелось отдернуться, его удерживала не физическая сила, а та гипнотическая власть, что исходила от Чонгука.
– Губа опухла. Утром попроси лёд в столовой и подержи.
Чон задержал палец ещё на мгновение, все так же изучая повреждение, а затем медленно убрал руку. Прикосновение исчезло, но на коже Тэхена осталось его жгучее эхо, будто на нее выжгли клеймо.
– Сегодня я хочу посвятить больше времени растяжке, – голос Чона прозвучал ровно, без упрека, констатируя факт. – Твои мышцы зажаты и не подготовлены. Поэтому у тебя многое не получается, и поэтому ты быстрее устаешь. Это основа.
Они начали, как всегда, с разминки. Чон вновь делал всё вместе с Тэ, синхронно, становясь его зеркальным отражением. И в этом была особая, гипнотическая дисциплина. Когда Чонгук поднимал руки, Тэхен поднимал свои. Когда Тэхен делал выпад, идеально отточенное тело Чона повторяло движение с пугающей, легкой грацией. Это был безмолвный диалог тел, где учитель вел ученика не словами, а телом.
И время от времени это зеркало оживало и приближалось. Чонгук подходил сзади, чтобы поправить угол в локте Тэхена, и его пальцы, твердые и уверенные, обжигали кожу сквозь тонкую ткань футболки. Он приседал рядом, чтобы проверить положение колена в выпаде, и его плечо на мгновение касалось ноги Тэхена, посылая по его телу короткую, электрическую волну. Тэхен молча сжимал зубы, чувствуя, как по его спине пробегают мурашки. Он говорил себе, что это просто реакция на прикосновение генерала, на вторжение в его личное пространство, но что-то глубинное, животное внутри него трепетало и напрягалось одновременно. Он ничего не говорил. Просто терпел, стараясь дышать ровнее.
Наконец наступило ненавистное время растяжки. Тэхен внутренне сжался, но кивнул – он понимал необходимость. Сопротивляться было глупо.
Первым были наклоны вперед из положения сидя. Тэхен сел, вытянул ноги, и почувствовал, как подколенные сухожилия тут же натянулись тугими, болезненными струнами. Он едва смог дотянуться до щиколоток, спина была дугой.
– Расслабься, – тихо сказал Чонгук, опускаясь на колени позади него. — Дыши. На выдохе старайся лечь ниже.
И тогда на его спину легли руки генерала. Сначала просто ладони, теплые и тяжелые, лежащие на его лопатках, словно заземляя его, не давая сбежать. Затем они начали движение. Чонгук плавно, с невероятной точностью вел ими вниз по его позвоночнику, позвонок за позвонком, считывая каждое зажатое место, каждый мышечный блок. Его большие пальцы впивались в узкие валики напряженных мышц вдоль хребта, разминая их с безжалостной эффективностью. Ладони скользили к бокам, к талии, ощупывая ребра, надавливая так, чтобы заставить Тэхена выдохнуть и согнуться еще чуть-чуть. Каждое прикосновение было будто бы медицинским, лишенным какого-либо намека на лишнее, но от этого оно становилось только более интенсивным, более обжигающим в своей чистой, незамутненной функциональности. Тэхен зажмурился, слыша собственное сердцебиение в ушах.
– Хорошо, — голос Чона прозвучал прямо у его уха, низкий и спокойный. — Теперь расставь ноги шире.
Тэхен послушно раздвинул ноги, чувствуя новую, тянущую боль во внутренней поверхности бедер. Он сидел, раскинувшись, уязвимый и открытый, и ждал.
Чонгук переместился к его правому боку. Он не спеша, с созерцательной внимательностью, положил одну руку Тэхену на талию – чуть выше, так что нижние ребра оказались в рамке из его большого пальца и остальных. Прикосновение было твердым и властным. Вторую руку он положил симметрично с другой стороны, полностью охватив его торс. В этом двойном захвате было что-то окончательное и неоспоримое. Тэхен замер, почувствовав, как сквозь него проходит мелкая дрожь.
– Вдохни, — скомандовал Чонгук. — И на выдохе наклоняйся к ноге. Я помогу.
И он начал давить. Не резко, а неумолимо и плавно, используя собственный вес, чтобы сложить тело Тэхена почти что пополам. Тэхен застонал сквозь стиснутые зубы, чувствуя, как огненная молния пронзает его от бедра до колена. Пальцы Чонгука впились в его ребра, чувствуя каждый его вздох, каждое напряжение. Он был вездесущ, этот захват. Он чувствовал всё: дрожь в мышцах Тэхена, его попытки сопротивляться боли, его сдавленное дыхание.
– Дыши, Тэхен, — его голос был тихим, но властным, проникающим прямо в мозг. — Прими это. Это всего лишь боль. Она пройдет. А гибкость останется.
И Тэхен, зажатый в этих тисках, с телом, гнущимся под неумолимым давлением, мог только подчиниться, пытаясь уйти в себя, найти тот самый тихий уголок в сознании, куда не долетает ни боль, ни смущающая близость, ни тяжелые, невысказанные мысли. И Тэхен продолжал терпеть, пока эти блядские ладони не начали опускаться ниже. Только не туда.. Ладони Чона ползут все ниже, и ниже, по талии, по тазобедренной косточке, медленно, пальцами ощупывая рельеф. Ещё ниже, и останавливаются на внутренней стороне бедра, начиная мягкие, массирующие движения.. Внизу живота затягивается узел, который сейчас точно не нужен, и Тэхен понимает, что дальше продолжать тренировку он не сможет.. Как только прикосновения исчезают, Тэхен как пружина встаёт, что удивляет Чона.
– Товарищ командир, мне стало так плохо.. Тошнит, голова кружится, и слабость.. извините, я вынужден отойти.
И тут же, пока Чонгук не успевает хоть как то отреагировать, Тэхен пулей вылетает из спортивного зала и мчится в свою комнату, сразу же закрываясь там..
________
Тэхен делал все,что приказывал командир, но это было больше не как тренировка, а адские муки, где оба испытывали терпение друг друга. Ким чувствуя горячее дыхание, еле сдерживался чтобы не выдавить из себя стон, пока тот касается его груди. По середине тренировки, он быстро поклонившись сбегает с того места, ничего не сказав.
После этой горячей, непонятной, обжигающей тренировки Ким влетает в комнату, захлопнув за собой дверь и сразу же закрывает её на замок. Спина прижимается к дереву, грудь тяжело поднимается, а щеки пылают, словно только что обожжённые. пальцы дрожат, тело дрожит – не от усталости. От него. От чонгука.
Ким падает на кровать, лицо тут же скрывается в ладонях. Дыхание сбивается, всё внутри будто горит. Он вспоминает всё – каждый взгляд, каждое прикосновение, как руки чона сжимали его бока, как будто изучали, как будто хотели. И ким хотел тоже. Слишком сильно. До боли.
В теле отзывается голод. неутолимая жажда. Руки ползут вниз. Сначала к поясу, потом ниже. Одна замирает на губах, трепетно касаясь распухших от прикусов и сдерживаемых стонов, вторая уже ловко расстёгивает штаны и проникает под ткань. Член дергается от одного касания, напряжённый, налитый, готовый взорваться от малейшего толчка. Он стонет тихо, сдавленно, как будто боится, что стены подслушают.
Тот проводит по стволу, будто изучает, будто ласкает. Глаза прикрыты, в голове – образ Чонгука. его голос, его руки, его взгляд, его крепкое тело, которое он так хотел бы почувствовать сверху. Ким закидывает голову, шепчет его имя, как молитву, как проклятье, которое сам на себя наложил. Всё тело в огне. Он тянет штаны до колен, разводит ноги шире, пальцы скользят между ягодиц, находят ту самую точку, влажную, чувствительную. Предвкушение и желание переплетаются в липкую смесь.
Первый палец входит легко. ким вздрагивает, запрокидывает голову и выгибается. Он двигает им — медленно, лениво, растягивая удовольствие. Но этого мало. Нужно больше. Он вводит второй палец и начинает двигаться быстрее, размашисто, жадно, срываясь на тихие, более болезненные стоны. Вторая рука не отстаёт — сжимает член, дрочит в том же бешеном ритме, что и пульс в его ушах. всё тело напряглось, будто струна, натянутая до предела.
Всё, о чём он думает — чонгук. его пальцы, его член, его язык, всё в нём. Он хочет, чтобы это был не он сам, а этот мужчина — Чон. Грубый, сильный, доминирующий. ким уже бьётся в истерике, в его голове мелькают образы — как старший берёт его, как прижимает к стене, как шепчет грязные слова в ухо. Он больше не сдерживается. Всё внутри кричит, пульсирует, сжимается, и, наконец, его накрывает.
Стон вырывается из горла — громкий, долгий, с хриплым «чертов чонгук» на губах. Тело дёргается, выгибается, пульсация оргазма проходят волной по всему телу. дыхание сбивается, пальцы замирают внутри, а на животе растекается тёплая сперма.
Он тяжело дышит, глядя в потолок, с покрасневшими глазами и дрожащими пальцами.
______
Волна тревоги, острая и безжалостная накатила на Чона тогда, когда Тэхен не просто ушел, а сбежал с тренировки. Это было чертовски странно. Весь этот день, всё, что произходит – все было странно. Взгляд Тэхена, то слишком прямой, то ускользающий. Его молчаливая благодарность, похожая на испуг. Тот инцидент в столовой, то, что было между ними на пляже, эти слезы, похожие на бусинки И теперь это. Внезапный, обьястнимый внезапным плохим самочувствием побег.
Но сейчас Чонгук отбросил все вопросы. Любопытство, недоумение – все это ушло на второй план, сметенное одной простой и ясной мыслью: Тэхену плохо. Ему может быть действительно плохо. И он один.
Короткий шаг к выключателю – и огромное помещение погрузилось во тьму, лишь слабый отсвет луны падал из высоких окон, рисуя на полу призрачные квадраты. Скрип ключа в замке двери в спортивный зал, и Чон уже быстрым шагом направляется к комнате Тэхена.
Его собственные шаги по каменному полу гулко отдавались под сводами потолка, каждый звук – словно выстрел в этой гробовой тишине. Чон не пытался идти тише. Наоборот. Он шел быстро, твердо, его сапоги отбивали четкий, властный ритм. Коридоры академии вновь встречали его немного пугающей тишиной и темнотой.
Расстояние сокращалось. Десять шагов. Пять.
Чонгук замедлил ход. Напряжение нарастало, сжимая виски тугой полосой. Что он увидит за этой дверью? Тэхена, корчащегося от боли на полу? Бледного, без сознания? Или же он встретит испуганный, полный стыда взгляд и новые попытки отгородиться?
Наконец, он здесь. Он остановился вплотную к двери. Прислушался. Тишина. Пугающая тишина. Чонгук уже потянулся к дверной ручке, как вдруг.. стон. Протяжный, томный стон. И голос. Голос Тэхена. Чонгук не может ошибиться, это может быть галлюцинации, это не может быть сон. Это точно он, Ким Тэхен, что пять минут назад сбежал с тренировки из-за плохого самочувствия. И тут Чонгук слышит это. Протяжное, хриплое «чёртов Чонгук». Мужчина отходит от двери, пытаясь прийти в себя, после услышанного. Тэхен, представляет его прямо сейчас? В момент, когда ласкает себя? Кажется, ему и правда пора отдохнуть. Чонгук разворачивается, и быстрым шагом уходит в свою комнату..