6 глава.
Темный Лорд поднялся с кресла медленно, словно тень скользнула по комнате. Его взгляд остановился на Элианоре.
— Значит... справилась, — голос его был тих, но в этой тишине он звучал громче удара грома. — Ты отняла жизнь ради меня. Ради цели.
Он сделал шаг ближе. Взгляд его змеиных глаз пронзал её насквозь, и на миг Элианоре показалось, что её мысли вот-вот будут вывернуты наружу. Но она упрямо держала лицо каменным, лишь дыхание выдавало её напряжение.
— Скажи, дитя, — произнёс Волдеморт, — что ты чувствовала, когда её глаза закрылись? Когда её дыхание оборвалось?
Элианора замерла. Она знала: малейшая слабость — и всё кончено. Голос её прозвучал ровно, но внутри каждое слово давалось тяжело:
— Я чувствовала... силу. И необходимость. — Она слегка опустила голову, словно признавая его власть. — И ничего больше.
Волдеморт склонил голову, и его губы тронула тонкая подобие улыбки.
— Очень хорошо. Ты начинаешь понимать.
Среди пожирателей раздались одобрительные шёпоты. Но взгляд Драко был неподвижным, напряжённым — он будто пытался прочитать её до конца, увидеть, есть ли там, под этой ледяной маской, хоть что-то живое.
Волдеморт снова сел на своё место.
— Сегодня ты доказала, что достойна быть среди тех, кто служит мне. Но помни, девочка... — его голос потемнел, — предательство я чувствую на расстоянии.
Элианора слегка склонила голову, принимая слова.
— Ты заслуживаешь метку, — холодно протянул Волдеморт, его голос разливался по гостиной, как яд.
Элианора вскинула глаза и невольно снова посмотрела в сторону Драко. Его лицо оставалось неподвижным, бледным, но взгляд — слишком пристальным. И тут рядом с ним мелькнула другая фигура: маска закрывала лицо, но из-под неё выбивался локон тёмных кудрей.
Элианора оцепенела.
Это телосложение. Эта небрежная, развалистая стойка.
Она узнала бы его в толпе, в темноте, где угодно.
Теодор Нотт.
— Чёрт... — мысленно выдохнула она, и сердце болезненно дёрнулось.
Но времени думать не было.
Волдеморт медленно скользнул к бездыханному телу Ребекки. Его тонкие пальцы почти лениво коснулись мёртвого плеча. Змеиные глаза поднялись прямо на Элианору.
— Как ты её убила? — его голос был неожиданно тихим, почти шёпотом, от чего становилось ещё страшнее.
Элианора замерла, будто в грудь вонзили нож.
— Ты не использовала заклинание, — продолжил он, и теперь голос его стал резче, звенящим, как хлыст. — Я не чувствую магии на теле. Что. Ты. Сделала, Элианора Малфой?
Каждое слово ударяло по ней, как молот.
Элианора стояла, стиснув руки так, что ногти впивались в ладони. Молчание. В груди нарастала паника, но она знала: любой ответ может стать её приговором.
Тишина повисла гулкой петлёй. Взоры пожирателей жгли её со всех сторон. Драко — ледяным взглядом. Тео — невидимым за маской, но она чувствовала, что он тоже смотрит.
Она не произнесла ни слова.
Тишина тянулась слишком долго.
Волдеморт медленно выпрямился, скользя взглядом по Элианоре, как будто раздирал её душу изнутри. Его змеиные ноздри дрогнули.
— Ты молчишь... — прошипел он, и в этом шипении чувствовалась угроза. — Значит, скрываешь.
Его голос вдруг рванулся громом:
— От меня?!
Она не могла признаться. Не могла сказать, что воспользовалась ядом — грязным, «немагическим» способом. Это было бы слабостью. А слабость — смерть.
Пожиратели вокруг зашевелились. В их движениях чувствовалось нетерпение: они знали, что Темный Лорд не прощает утаивания.
Волдеморт медленно поднял палочку.
— Cruci...
— Стой! — резко, слишком резко, вмешался Драко. Его голос звенел неуверенной смелостью, и он тут же осёкся, встретившись с ледяным взглядом Лорда. — Мой Лорд... Она могла... использовать артефакт. Или... редкое зелье. Это ведь тоже... служение вам.
В комнате повисла натянутая пауза.
Волдеморт прищурился, оценивая Драко.
И вдруг Элианора заметила, как фигура в маске чуть качнулась вперёд. Тео. Его локти были небрежно опущены, но она знала его слишком хорошо: он был напряжён. Он хотел что-то сказать — но молчал.
Только его взгляд, невидимый остальным, прожигал её сквозь маску. Он знал. Он понял.
Волдеморт медленно опустил палочку, но глаза его оставались впитывающе-злыми.
— Зелье... — протянул он наконец, словно пробуя слово на вкус. — Ты выбрала путь слабых. Трусливый. Но результат... — он посмотрел на тело Ребекки, — всё же доставлен.
Он шагнул ближе.
— Ещё раз увижу сомнение в твоих действиях... и твои кости будут удобрением для моей змеи, — прошипел он. — А теперь... готовься. Ты получишь метку.
Пожиратели одобрительно загудели, а у Элианоры внутри всё сжималось в узел.
Волдеморт вытянул костлявую руку, его пальцы — длинные, как когти, — легли на её запястье. Элианора инстинктивно вздрогнула, но тут же застыли, удерживая лицо каменным.
Элианора опустилась на колени. Каменный пол был холодным, резал колени, но в тот момент она почти не чувствовала холода — только тяжесть взглядов, прожигающих её спину.
Волдеморт поднял палочку. В воздухе запахло гарью и серой, словно сама магия раскалилась до бела.
— Morsmordre.
Слово ударило в пространство, как раскат грома.
И в следующее мгновение её рука вспыхнула огнём. Боль хлынула лавиной, будто раскалённое железо прожигало кожу до костей. Запах палёной плоти заполнил воздух.
Элианора стиснула зубы. Лицо её оставалось неподвижным, но ногти вонзились в ладонь до крови.
В комнате раздался низкий гул — кто-то из пожирателей удовлетворённо зашептал, кто-то хрипло рассмеялся.
Но её взгляд был прикован к одному.
Драко сидел неподвижно, белый как мел, губы сжаты в тонкую линию. Его глаза — ледяные, огромные — смотрели прямо на неё. Он будто тоже чувствовал эту боль.
И рядом — Теодор. Он не шелохнулся, но его плечи были напряжены до предела. Его глаза — тёмные, настороженные — вонзились в неё так же глубоко, как метка в кожу.
Волдеморт убрал палочку.
Элианора резко втянула воздух, удерживая остатки самообладания. Кожа на её запястье всё ещё пылала, словно там горел уголь. Чёрный знак дымился и медленно впитывался в тело.
— Теперь ты — моя, — прошипел Лорд, глядя на неё сверху вниз. — До конца.
Пожиратели разразились одобрительным гулом.
А она, всё ещё стоя на коленях, подняла взгляд. Не выдержав этих взглядов, она встала с колен и в тот же миг вышла из комнаты.
Элианора поднималась по лестнице быстрым шагом, будто задыхалась в собственном доме. Пламя канделябров отражалось в её глазах, рука под мантией всё ещё горела от свежей метки. Она пыталась идти быстрее — скрыться, остаться наедине с этой жгучей пустотой.
Но вдруг холодные пальцы резко схватили её за запястье. Элианора вскрикнула тихо, потому что прикосновение пришлось прямо на метку.
— Чёрт... — сквозь зубы сорвалось у неё.
Драко резко дёрнул её к стене, прижимая запястье выше уровня её головы. Его лицо было близко, слишком близко. Белая кожа, налитые яростью глаза, дрожащая челюсть.
— Что ты творишь, Элианора?! — прошипел он. Его голос был тихим, но от этого только острее, опаснее. — Зачем тебе это? Зачем?!
Элианора молчала, сжав губы. В глазах мелькнула боль, но она пыталась сохранить ледяное выражение.
— Ты понимаешь, во что вляпалась? — он нависал над ней, сжимая её руку так, что костяшки побелели. — Ты видела, что он с нами делает! А ты... ты сама в это прыгнула!
Она резко отвела взгляд в сторону, чтобы не встретиться с его глазами. Сердце билось так сильно, что она боялась, он услышит.
— Отпусти, Драко, — хрипло сказала она. — Это мой выбор.
Он ударил кулаком в стену рядом с её головой, так что в пыль посыпались мелкие камешки.
— Твоего выбора здесь нет! — с отчаянием бросил он.
И именно в этот момент, в тени коридора, раздался тихий шаг.
— Отпусти её, Малфой.
Драко резко обернулся. Из темноты выступил Теодор. Маска с него была снята, локоны растрепались, в глазах полыхал гнев, но сдержанный, холодный — совсем иной, чем у Драко.
Он стоял прямо, не двигаясь, но в его голосе чувствовалась угроза.
Элианора зажмурилась на мгновение. Две силы, два взгляда. Один держит её за руку, другой — будто держит её сердце в своих пальцах.
Коридор Малфой Мэнора был тёмным, холодным, каменные стены будто сжимали воздух. Драко по-прежнему держал Элианору за руку, дыхание его было резким, как у зверя в клетке. Тео стоял напротив, руки скрещены, взгляд спокойный, но опасный.
— Она сама выбрала этот путь, — тихо сказал Теодор, глядя прямо в глаза Драко. — И ты не вправе мешать ей.
— Сама выбрала? — Драко едва не рассмеялся, но это был горький, сломанный смешок. — Ты слышишь, что несёшь, Нотт? Это добровольное самоубийство!
Элианора наконец вырвала руку из его пальцев и встала между ними, дыхание сбивалось.
— Довольно! — её голос дрогнул, но в глазах мелькнул стальной блеск. — Это моё решение. Пусть Тёмный лорд завтра решит убить меня — но у меня есть план. И я не откажусь от него.
— План?! — Драко шагнул ближе, почти крича. — Какой к чёрту план, когда ты идёшь прямо в яму со змеями?!
Теодор даже не моргнул. Его голос звучал холодно, отстранённо:
— Она знает, что делает.
Элианора закрыла глаза на миг, стараясь совладать с дрожью в груди. И вдруг, словно прорвалась:
— Отец бы всё равно заставил. Как и тебя, Драко, — её голос сорвался, но она не остановилась. — Я хотя бы нашла хоть какой-то плюс находиться среди Пожирателей!
Тишина повисла тяжёлым полотном.
Драко замер, будто удар пришёлся прямо в сердце. Он отшатнулся, но взгляд остался прикован к ней — злой, обиженный, полный боли.
Элианора стояла перед ними, сжав кулаки так сильно, что ногти впились в ладони. Глаза блестели, дыхание было прерывистым, будто каждое слово давалось ей ценой крови.
— Отец всё время принижал меня, — произнесла она дрожащим, но уверенным голосом. — Он видел во мне не человека, а тряпку.
Драко напрягся, будто хотел что-то сказать, но слова застряли в горле.
Элианора шагнула вперёд, в её взгляде вспыхнул огонь, от которого по спине пробежал холодок.
— Это мой выбор. — Её голос сорвался на шёпот, но он звучал твёрже любого крика. — И этот выбор докажет отцу, что если я захочу идти по головам... то на его голову я наступлю в первую очередь.
Тишина упала в коридоре.
Драко выдохнул, словно его ударили под дых. В глазах — шок и боль: он знал, что его отец такой же, но услышать это вслух было почти невыносимо.
Теодор слегка приподнял подбородок. В его глазах мелькнула искра — не насмешки, не жалости, а чего-то вроде уважения.
— Вот она, Малфой, — холодно бросил он Драко. — Та самая сила, которую отец вечно боялся в собственной дочери.
Впервые сказав это вслух, она почувствовала, что прорвала стену, которую строила внутри себя всю жизнь.
Элианора прижималась к матери, чувствуя её тепло, будто это была последняя возможность спрятаться от всего мира. Голос сорвался, дрогнул, но всё же прозвучал:
— Прости, мам... — тихо, почти шёпотом, будто ребёнок, который впервые просит прощения за что-то слишком большое.
Нарцисса замерла, и её руки сжали плечи дочери крепче, чем когда-либо. Она чуть отстранилась, посмотрела прямо в глаза Элианоре — серые, наполненные болью и решимостью. На лице матери не было осуждения, только тихая, безграничная любовь.
— Я принимаю любой твой выбор, Эли, — произнесла Нарцисса с такой нежностью и силой, что слова зазвенели в воздухе громче крика.
Нарцисса, всё ещё держа дочь за плечи, заговорила мягко, но твёрдо, как будто её слово должно было стать для Элианоры единственным приютом:
— Сегодня останься здесь, — сказала она, поглаживая ладонью её волосы. — Завтра... завтра Темный лорд будет представлять семьи.
Элианора вскинула взгляд, в котором мелькнуло беспокойство. Она понимала, что это значит: их выведут на показ, как трофеи, как оружие, как наследие.
— Мам... — начала было она, но Нарцисса крепче обняла, прерывая.
— Пусть хотя бы эту ночь ты проведёшь в безопасности, под моей защитой, — её голос дрогнул едва заметно, но она тут же вернула привычную холодную уверенность Малфоев.
Элианора медленно разжала руки, позволяя матери выйти из объятий. На её лице задержалась едва заметная, но настоящая улыбка. Теплая, как отблеск огня в холодном зале.
Она провела пальцами по рукаву матери, будто не хотела отпускать до конца, и затем, резко выдохнув, отстранилась.
Собравшись, Элианора подняла подбородок и, не оглядываясь, направилась к лестнице. Каблуки её туфель гулко стучали по мрамору, отдаваясь эхом под высокими потолками Малфой Мэнора.
На миг она показалась выше, старше — словно с каждой ступенью бросала вызов и отцу, и судьбе, и самой тьме, в которую шагала.
Нарцисса смотрела ей вслед, и лишь её глаза выдавали тревогу. Драко сжал зубы, глядя в спину сестры. Теодор опустил голову, будто угадывал, что завтра эта улыбка может стоить ей слишком дорого.
Элианора дошла до двери своей комнаты, толкнула её плечом и вошла. Тишина встретила её, слишком плотная и давящая после тяжёлых взглядов внизу.
Комната утонула в полумраке — лишь лунный свет пробивался сквозь щели в шторах, серебряными полосами ложась на ковёр. На столике у окна лежали старые книги, пара нераспечатанных писем, оставленных слугой. Всё казалось чужим и ненужным.
Элианора подошла к кровати и медленно села на край, держа руки на коленях. Пальцы дрожали, как после заклинания. Она уставилась в темноту перед собой и впервые позволила себе моргнуть чуть дольше, чем обычно, будто боялась, что за этим мигом придут слёзы.
Она стиснула зубы и подняла руку к шее, словно хотела нащупать дыхание, чтобы убедиться — она ещё здесь, ещё жива.
— Прости, — едва слышно прошептала она в пустоту, обращаясь сразу и к Ребекке, и к себе.
Элианора сидела на краю кровати, стиснув пальцы так, что костяшки побелели. В груди пульсировала злость, смешанная с тяжёлым страхом, но поверх всего рождался холодный, чёткий план.
Мне просто нужно поддакивать Темному Лорду. Смотреть ему в глаза, соглашаться, быть рядом. Пусть думает, что я предана. Пусть верит, что я готова на всё ради него.
Она закрыла глаза и представила, как его змееподобное лицо склоняется ближе, как его взгляд ищет в ней верность.
Стать его правой рукой. Узнать все о монстре, все его тайны, его слабости. Каждый шаг, каждую трещину в его силе.
Её дыхание стало ровнее, почти ледяным.
А потом... в один миг убить Темного Лорда. Убить и монстра вместе с ним. Чтобы никогда больше никто не жил в страхе.
Она резко открыла глаза, подняла голову и сжала кулаки.
Я должна. Всеми способами. Даже если придётся связаться с Орденом. Даже если это будет стоить моей жизни. Я убью его.
Зеркало напротив, отражавшее её силуэт в лунном свете, будто шептало то же самое:
— Ты убьёшь его.
Элианора тяжело вздохнула, словно вся тяжесть последних часов рухнула на грудь. Тело поддалось усталости, и она опустилась на кровать, раскинув руки по простыням. Холод ткани коснулся кожи, но ей было всё равно.
Она смотрела в потолок, но взгляд скользил сквозь узоры штукатурки, будто пытался прорезать толщу каменных стен. Мысли не отпускали — они били сильнее, чем страх, сильнее, чем вина.
Зачем я это делаю? Ради чего? Ради кого?.. — голос внутри был тихим, но таким назойливым. Она прикусила губу, не позволяя слезам подступить.
Вместо слёз в её глазах вспыхнул огонь. Потолок превратился в пустую страницу, на которой Элианора рисовала свою судьбу: убийство, предательство, кровь, победа. Всё это должно было случиться — или не случится ничего.
Она сжала простыню пальцами и прошептала едва слышно:
— Я справлюсь.
Веки Элианоры начали тяжелеть. Мысли, ещё недавно рвущие её изнутри, медленно расплывались, теряя остроту. Шум крови в ушах стихал, дыхание становилось ровнее.
Она ещё пыталась держаться, всматриваться в потолок, но тьма мягко затягивала её в свои сети. Тепло одеяла и усталость за весь день обрушились разом.
Пальцы всё ещё сжимали простыню, словно она боялась отпустить свой план, но постепенно хватка ослабла. Лицо смягчилось, а губы едва заметно шевельнулись, будто она во сне повторяла свои же слова:
— Я справлюсь...
И вскоре комната погрузилась в полную тишину, нарушаемую лишь её размеренным дыханием.
Сон был рваный, тёмный.
Элианоре снилось, как Ребекка смотрит на неё пустыми глазами, шепчет одними губами: «Почему?». Потом образ меняется — мрак, голос её отца, холодный и режущий, повторяет: «Тряпка... тряпка...». И вот уже она стоит перед Волдемортом, а тот тянет руку, и метка на коже обжигает до крика.
Элианора резко вскинулась, сердце колотилось так, будто вырывалось наружу. Она не сразу поняла, где находится. Потолок её комнаты показался чужим, воздух слишком густым.
Сон больше не отпускал. Каждый раз, как она закрывала глаза, перед ними вставали образы.
Она дрожащими пальцами залезла в карман мантии, достала тонкую пачку — вишнёвые сигареты. На секунду задержала их в руке, будто сомневалась, а потом встала, щёлкнула огнивом и прикурила.
Теплый дым с терпкой сладостью ударил в лёгкие, слегка успокоил. Элианора подошла к окну и распахнула створку. Холодный ночной воздух хлынул внутрь, смешавшись с ароматом вишни и табака.
Она стояла, опершись ладонью о подоконник, и выпускала дым в темноту сада Малфой Мэнора, словно стараясь выдохнуть вместе с ним и все свои кошмары.
Элианора едва успела выпустить тонкую струйку дыма в ночной воздух, как дверь за её спиной со скрипом отворилась.
Холод пробежал по коже. Она медленно обернулась — и увидела силуэт.
В проёме стоял её отец. Его взгляд мгновенно упал на сигарету в её пальцах, на дым, на открытую створку окна. Лицо было каменным, но в глазах — привычное презрение, смешанное с холодной яростью.