Новая Земля 3: Туманная Война {countryhumas}[ЗАМОРОЖЕН]

Я не верю в этих людей.
В подлых, грубых созданий.
В созданных природой детей,
В жалких, глупых тварей.
_______________________________________

Ройз сидел за столом, от скуки болтая ножками. Маленький коммунист, положив голову на бок, наблюдал за его подругой, которая что-то читала в своей маленькой записной книжке. Свет дня аккуратно падал на ее ручки, которые все время перелистывали листочки. Они то закрывали, то открывали ответы, находящиеся в книжке. Нельша все время что-то шептала, иногда подглядывая в тетрадь, весело улыбаясь, когда оказывалось, что она говорила правильно. Ройзу было, конечно, скучно, но в тоже время было забавно наблюдать за суетой его подруги. Когда он может еще увидеть, как это маленькое хрупенькое создание будет так радоваться обычным словам на французском, когда она так искренне улыбается от такой мелочи, и как янтарные глаза под солнечными лучами отливают чистым золотом.
Ройз любовался таким образом Нельши. Слегка прищурив глаза, он поймал такой момент, когда четким изображением были только лицо и хрупенькие плечики полячки, а остальное все расплылось в золотистом свете дневного солнца. Немцу не хотелось моргать или двигаться, чтобы не исчез тот самый образ. Полячка повернулась к другу, чтобы посмотреть, что он там так тихо делает, и так мило улыбнулась, слегка хихикнув, закрыв пальцами глаза. Такой милый образ, что Ройз даже не как не отреагировал, что над ним смеются. Хоть рисуй протрет этой чистейшей улыбки, золотых глаз, черных как ночь волосы, которые уложены в небольшой пучок, и этой детской невинности.
Полячка снова повернулась к своей книжечке, тихо шепча слова, которые явно не понимал немец, но это было не важно. Ему стало так тоскливо, что такое мило создание, не признавшие страной или способной организацией, заперли в этой комнате, которая была уже напихана разными безделушками. Именно тогда коммунист пообещал себе, что не позволит обидеть его подругу из-за ее особенности, сделает все, чтобы она чувствовала себя как обычный человек, и отомстит тому, кто может ее задеть, и не важно, кто это будет.
Но Нельша резко закрыла книжку, хлопнув по ее обложке, из-за чего Ройз вздрогнул и потерял тот светлый образ. Коммунист мельком вздохнул от досады, приподнялся на локти, протирая глаза и разочек зевнул, закрыв ладонями рот.
- Я готова. - проговорила Нельша, нервно постукивая пальцами по столу. Она смотрела в окно, что-то шепча на французском, иногда покусывая губы.
- Наконец. - пробубнил Ройз, опираясь локтем о стол, а щеку уронив на ладонь, внимательно посмотрев на подругу.
Ройз недавно узнал, что Нельша изучает французский язык, и попросил что-то сказать, и вот он уже несколько минут ждет от нее любой фразы.
-Tu...me...plais. Même...beaucoup...Et je...ne...sais...pas..quoi...faire..à...ce... sujet¹. - проговорила полячка, делая перед каждым словом паузу, что было довольно мило. Иногда она закатывала глаза к потолку, пытаясь вспомнить слово, а потом улыбалась и медленно говорила его, стараясь как можно правильно проговорить произношение.
- Мм...прикольно. - слегка улыбнулся коммунист, приподнимая корпус. - А что это значит?
Нельша опустила глаза, бегая своим взором по полу, нервно покручивая на пальце выступавшие из пучка волосы. Ройз сначала подумал, что она забыла или просто не хотела говорить. И все же остановился на втором, после того, как она мельком хихикала и выглядела слегка смущенной.
- Ладно. - пожал плечами коммунист. - Все равно когда-нибудь узнаю.
Нельша резко перевела взор на друга, а в ее глазах отразился солнечный лучик, волной пробежался по радужке и остался сверкать там, пока полячка не моргнула длинными ресницами.

Область Глатайс получилось взять, хоть и с большим трудом. Помимо суши, пришлось воевать и на флоте, что составляло большую проблему, ведь у Ройза было намного меньше военных кораблей у берегов Северного Ледовитого океана, чем у Гри.
Эффект неожиданности с началом войны быстро прошел, и сильная армия империи иногда начинала отталкивать войска фашиста в обратную сторону. Огромную роль сыграл в этих сражениях Даниил Бауэр. Это уже мужчина в годах, который знал толк в своем деле и сильными ударами наносил штурмы на вражеские корабли, опуская одно судно за другим на дно. Несмотря на всю профессианальность, Даниил не возмущался и даже поощрял грабеж вражеских кораблей, когда те несли в себе какую-либо ценность. Вроде старый дикий способ, но он помог изучить все детали имперской техники и построить новый план действий.
У Даниила Бауэра также был младший брат Константин, который был оружейником. Получив модели автоматов Империи, он почти сразу занялся созданием новых, что естественно, улучило ситуацию на суше.
Самым тяжелым сражением было в городе Варандей, когда армию Ройза отбрасывали назад. В этот период сам фюрер был ужасно раздражен и ходил будто по иголочкам. Все боялись сказать что-то не то, предъявить претензии по поводу своего карьерного роста. Фашист же боялся повторить судьбу своего Vater, только вот в ускоренной версии.
Имперские войска отрезали путь, по которому поступала еда и вооружение. В армии начался голод, а в городе еды уже не было. Конечно, это не блокада Ленинграда, которая славится своей суровой историей, но жить месяц в голоде тоже тяжело, а от истории блокады, которая упоминалась выше, становилось и страшно. Только теперь войска были зажаты на чужой территории, и это их лишали возможности сдвинуться. Но 10 февраля войска Полянии помогли разорвать это кольцо и продолжали помощь немецким солдатам.
Помощь Полянии, естественно, была одним из важнейших пунктов в взятии области Глатайс. Новые оружия, новые солдаты, которые не были еще потрепаны ужасами войны, но прекрасно обучены в ходе бунтов в родной стране.

Сейчас Ройз сидел в своем кабинете, усталым взглядом уставившись на ручку, которую держал в руке и вертел, будто под какой-то такт к песне.
За окном бушевала метель, засыпая снегом город, а небо поменяло цвет на серо-голубой, что только придавало какой-то тоски.
Но в кабинете было тепло, и какое-то непонятное чувство трепыхало в груди. Это когда за окном происходит какой-то стихийный ад, а ты находишься в тепле, и тебе ничего не угрожает. Сейчас бы укутаться в плед и просто поспать, слушая свист ветра, но нельзя, ведь ты находишься на работе, и ты обязан сидеть и ломать голову над своими проблемами.
Ройз сейчас вспоминал тот самый момент, когда Поляния проговорила свою небольшую фразу на французском. Значение этой фразы он все таки узнал, хоть и не полностью и только начало. Что говорила дальше его подруга он не понимал. Сейчас вопрос задается только один: действуют эти слова сейчас или нет?
В следующий момент в кабинет постучали. Ройз даже не успел ничего сказать, только открыв рот и набрав воздух в легкие, как дверь уже открылась и по кабинет прошла с Поляния, держа в руках папку.
- Вот твои бумаги, смотри не подавись. - пробубнила полячка, гневно смотря на боковую сторону папки, которая была из бордового картона.
Ройз закрыл рот, а губы расплылись в легкой улыбке. Поляния сейчас единственная, которая так свободна общалась с ним, что безусловно забавляло его. Даже Иван не мог так свободно с ним общаться, как полячка.
- Ты чего такая раздраженная? - спросил немец, взяв в руки папку и пролистав парочку листочков.
- Да из-за твоих идей с моим местом работы мне на голову столько ерунды свалилось. - проворчала девушка - Надо тебе разобраться со всеми бумагами, которые накопились.
- Приму к сведению. - улыбнулся фашист, отложив папку в сторону. - Не хочешь прогуляться, раз ты уже освободилась?
Поляния повернула голову в сторону, смотря на стихийное бедствие, и недовольно цокнула язычком, слегка сморщив носик.
- Ты серьезно сейчас? - проговорила полячка.
- Скоро это бедствие прекратится. - уверено проговорил фюрер, вставая из-за стола и обходя его - А если нет, то можно просто где-то остановится.
- Зачем тебе это? - продолжала спрашивать союзница.
- А нельзя? - изобразил из себя удивление Ройз, беря подругу под локоть, начиная ее вести в сторону шкафа. - Я давно с тобой не общался на простые темы. Везде политика и дела. Нужно же слегка отдохнуть.
- И ты решил отдохнуть именно во время войны. - саркастично проговорила полячка, взяв в руки свой пальто
Ройз же также взялся за воротник ее пальто, а Поляния озадаченно уставилась на него, не понимая, что тот хочет сделать. Немец как-то грустно улыбнулся, полностью забрав к себе предмет одежды девушки, встряхнул его, и взяв за плечи, поднес его со спины, помогая одеться подруге.
Союзница сначала слегка медлила, не до конца понимая, что делает ее друг, а фашист отметил про себя, что за ней явно никто не ухаживал. А ведь Союз его с детства учил, что за девушками надо ухаживать. Забирать у них верхнюю одежду, или наоборот, помогать им одеться, всегда что-то поднести, помочь достать вещи, усадить за стол, отодвинув стул. И маленький Ройз с 7 лет уже ухаживал за своей сестрой, и ему, конечно, это нравилось, когда он заставлял слегка улыбнуться Сойх. Видимо, за Полянией так никто никогда не ухаживал, что вызывало легкую печаль.
Шарф полячка заматывала уже сама, пока Ройз одевался. Выйдя вместе на улицу, немец решил самостоятельно вести машину, чтобы его подруге не пришлось ехать на заднем сиденье.
Ройз также взял с собой Бексана, который неожиданно подрос и стал очень энергичным, но отдавать кому-то другому своего песика фюрер не хотел, поэтому выгуливал его сам, как только была возможность, сам с ним занимался, воспитывал, и сильно привязался к своему новому другу. А когда не было времени вывести своего песика, то фашист предоставлял эту возможность Кате или Соне, которые также полюбили этого проказника.
Всю дорогу они ехали молча. Ни один не решался начать диалог, в котором нуждались уже несколько лет. И только Бексан нетерпеливо расхаживал по заднему сиденью и иногда поскуливал, носиком пытаясь дотянуться до лица хозяина или его союзницы.
Доехав до начала не густого леса, немец быстро вышел из машины и поспешил открыть дверь своей спутнице, пока полячка разбиралась с ремнем, который запутался в шарфе.
Открыв дверь, фюрер снова получил удивленный взгляд от Полянии. Протянув руку, немец почувствовал тонкие пальцы, скрытые за кожаными перчатками, которые бережно сжал в своей руке, пытаясь их согреть.
- Ты прям кавалер. - улыбнулась полячка, выходя из машины.
Следом выбежал Бексан, который поспешил спрятаться в сугроб, а потом снова появиться, ротиком ловя белые снежинки.
Погода, как и ожидалось, стихла, и теперь вместо сильного ветра, гнавшего снежинки, слабо светил поднимающийся месяц. Хоть и не было поздно, но зимой темнеет рано. А вдоль тропинки стояли фонари, тусклым светом освещая дорогу. И людей почти не было. За все время своей прогулки они встретили только молодую парочку и мужчину.
- Ты очень изменилась за эти три года. - начал разговор Ройз.
- Да и ты тоже. - отозвалась Поляния. - Стал больше походить на Рейха.
- А с какой стороны? - спросил немец, а в груди слегка кольнуло от такого сравнения. Конечно, он любил своего Vater, но не хотел становится на него похожим в военный период.
- Пока что с хорошей, с мирной стороны. - с легкой усмешкой ответила полячка, явно зная, что сказав по другому, то задела бы друга.
- Пока что? - переспросил фюрер.
- Война всех меняет. - пожала плечами союзница.
Ройз посмотрел на спутницу, отметив про себя, что она и вправду сильно изменилась. То воспоминание, о нежной и стеснительной Нельши, заменилось на холодную и решительную Полянию. Сейчас не было веселых и стеснительный глаз. Даже свет на лицо полячки поменялся. Из воспоминания он был таким нежным, теплым, а сейчас холодным и резким.
- А ты наоборот...- через долгую паузу вздохнул немец, слегка зарывшись носиком в своем шарфе - Стала отличаться от своих родителей.
- А я была на них похожа? - удивленно спросила девушка, мельком взглянув в голубые глаза друга.
- Раньше чуть-чуть на Польшу. Такая же мечтательная и энергичная.
- А сейчас?
- Если честно...- проговорил фюрер, поправив шарф, и вытягивая шею, чтобы шарф отлип от его лица. - Сейчас не верится, что ты их дочь. Ты совсем другая...ну если только чуть-чуть на Германию похожа - такая же трудолюбивая.
- Зачту это за комплимент. - слегка усмехнулась Поляния.
Снова наступило молчание. Только Бексан был расслаблен и весело резвился в снегу.
- Ты меня не бей, - тихо начал Ройз - но ответь честно, как умерла Истиная Поляния?
- То есть? - непонимающе похлопала глазами полячка.
- Для остальных, конечно, поменялся только флаг. Но мне с Гри ты сказала, что твоя сестра просто умерла неожиданно, будто во сне. Но ведь это неправда?
- Почему неправда?
- Этому нет оснований. Она была сильной страной, и развалиться ей под давлением протестующих было невозможно.
Поляния замолчала, с непонятной эмоцией уставшись на немца. Вроде она ожидала такого вопроса, но постоянно откладывала возможный разговор.
Прошло минут 10, и Ройз начал замедлять шаг, когда его спутница притупила глаза, урывшись носом в шарф.
- Она умерла с помощью...меня. - тихо выпалила полячка - Я ее убила.
- Но зачем? - также тихо спросил фюрер.
- Я шизофреник, что ты ожидал? - прикрикнула девушка, осуждающе смотря на друга. - Ты вроде знал, что я давно тогда не принимала таблетки. Разве ты ожидал что-то другого?
- Почему именно Истиная Поляния, а не кто-то другой?
- Потому что кое-кто мне наговорил про власть, и что это мое место. Не удержалась я, поддалась голосам. - продолжала на повышенном голосе твердить Поляния, но потом стихла и опустила голову, прикусив губу.
- Прости...- тихо пролепетал юноша, но все же не смог утаить в себе любопытство.
Вдруг послышался легкий скулеж и тявканье, а после и тяжелое рычание. Друзья одновременно повернули головы в сторону Бексана и заметили огромного пса, который явно был не с добрыми намерениями. Ройз стал сразу искать какую-нибудь палку, чтобы отпугнуть не друга, направляющегося прямо к его маленькому питомцу. Но как только немец повернул голову, то сразу услышал выстрел и скулеж. Вернув взор на пса, он заметил в плече пулю, а по его черной длинной и грязной шерсти потекла струйка крови. Пес сделал пару шагов назад и грозно зарычал, посмотрев на обидчицу.
Поляния смотрела на это так спокойно, будто убивала животных каждый день.
Фюрер так и замер, когда девушка нажала еще раз на курок, и в этот раз пуля прилетела прямо в лоб собаки, из-за чего пес пошатнулся и упал на землю, переставая дышать. Фашиста поражало как она это делала, с каким спокойствием, холодностью и уверенностью. И почему она взяла с собой пистолет? Она его всегда носит с собой?
Собравшись с мыслями, Ройз позвал к себе Бексана и оставшуюся прогулку или держал малыша на руках, или не разрешал далеко забегать.
- Истиная Поляния...Это твой первый раз? - наконец продолжил разговор немец.
- То есть?
- Это ты в первый раз убила?
Снова молчания. Но видимо, Поляния слегка расслабилась, когда дело по тихоньку начало отходить от темы с убийством сестры, хотя эта перемена была очень маленькой и незаметной.
- Да. - уже более твердо сказала полячка, приподняв голову.
- И не последний?
- Я убила 20 человек. И только Поляния умерла быстро.
- А остальные 19?
- Были убиты при пытках. - спокойно, будто о чем-то нормальном они вели беседу, ответила полячка - Мне нужно было знать, кто начинает эти бунты и протесты, чтобы предотвратить их.
- То есть к таким делам ты приспособлена?
- Хочешь, чтобы я провела у твоих пленниках пытки? - чуть ли не перебив спросила девушка, резко повернув голову к другу.
- Нет, - растеряно проговорил фашист - я просто интересовался.
Но в голове промелькнула мысль, что идея то и не плохая.

От лица Полянии

Поляния спустилась по лестнице в серый подвал, откуда доносились крики. Забавно, уже 21 век, но пытки снова вернулись.
Доносились голоса мучеников с разных сторон, слышались удар плетей, хруст костей и многое другое, что ужаснуло бы человека, но Поляния уже ко всему этому привыкла, так что уверена шла к камере, к которой ей сказали.
- Вспомним старые времена. - послышался надоедливый голос Уоцина, который вскоре появился, как только полячка вступила на последнюю ступеньку.
- Опять будешь крутиться у меня под носом и мешать работать? - недовольно пробурчала девушка, заворачивая за угол.
- Я просто посмотрю. - изобразил из себя обиженного призрак и пролетел вперед, осматривая серые стены старого подвала.
Послышались шаги и какое-то шуршание. Через пару минут показался силуэт какого-то высокого мужчины, который тащил за собой чье-то тело.
Поляния невольно засмотрелась на мученика, а мужчина даже не обратил внимание на девушку в пыточной. Когда они проходили мимо нее, то полячка заметила, как слабо жмурится пленник от боли и пытается приподнять руки, но это выходит плохо. Он явно был живой, но походу не надолго.
Вскоре Поляния дошла до нужной двери, и без стука и с уверенностью вошла в камеру, обводя холодным взором помещение. К стене был прикован за запястья мужчина, а сам пленник стоял на коленях, под которыми находилась лужица крови. Одет он был только в старые и порванные штаны, а верхняя часть красовалась глубокими порезами, засохшей кровью и гнилью. Волосы были неаккуратно пострижены или вырваны клочьями. Около него стоял другой мужчина в фашисткой форме и с какой-то папкой в руках.
Поляния уверена подошла к пленнику, по пути натягивая перчатки. Безбрежно схватив за лицо мужчины, она подняла его к себе, всматриваясь в глаза мученика.
- Как звать? - на корявом русском спросила полячка.
Пленник только с ненавистью в глазах отвечал девушке, сплюнув кровь с губ.
- Серафим Кротский. - ответил на немецком "палач", передавая папку с бумагами Полянии.
Все документы были на русском, но также продублированные на немецком. Полячка знала три языка - немецкий, французский и польский, и только чуть-чуть какие-то другие, например русский или английский.
- Принесите мне иголку и какую-нибудь нить. - скомандовала девушка.
Вскоре ее просьбу выполнили, и Поляния спокойно завязывала узелок на веревочке, будто собиралась вышивать, а не проводить пытки.
(Диалог на немецком)
- Немецкий знает? - спросила девушка, не смотря в сторону собеседников.
- В совершенстве. - хрипло ответил пленник.
- Тогда мы с тобой поболтаем. - улыбнулась девушка, взяв ладонь мужчины и придвинув к себе. - На одну руку у тебя 8 вопросов. Если не ответишь, будет больно. Если и 8 попыток не хватит, то у нас есть вторая рука, есть уши, ноздри, губы, ну и в крайнем случае веки. Надеюсь, мы быстро закончим.
Взяв иголку в руку, девушка аккуратно поднесла ее к большому пальцу мужчины, уперевшись кончиком в него.
- Первый вопрос самый легкий - как тебя зовут? - спросила девушка.
Молчание...
Поляния спокойно надавила на иголку и проткнула палец мужчины около косточки. Последовал крик боли от пленника, но он молчал. Кусал губы, стонал, но молчал.
- Вторая попытка - как тебя зовут? - повторила вопрос Поляния, но снова молчание.
Такая же процедура прошлась и с указательным пальцем.
- Третья попытка - как тебя зовут?
- Серафим Кроткский. - тихо прохрипел мужчина.
- Вот молодец. - улыбнулась девушка, слегка стянув нитки и сдвинув пальцы мужчины друг к другу. Алые ручейки крови потекли с пальцев мужчины, пачкая перчатки девушки.
- Второй вопрос - в каком полку ты служил?
Молчание...
Так он молчал до мизинца, но как только Поляния уже хотела проткнуть палец, то выкрикнул и номер, и главного.
- Третий вопрос - где расположен ваш лагерь?
Опять молчания. Проткнув пятый палец и затянув веревку, полячка повторила вопрос, но ответа не было.
Тогда девушка еще сильнее сжала нитки, да так, что пальцы мужчины плотно прижались друг к другу.
Взяв большой и указательный палец пленника, девушка повторила вопрос, но ответа не последовало, и тогда девушка резким движением раздвинула пальцы, и веревка слегка порезала подкожную ткань, но не до конца. Мужчина закричал от боли и начал дергаться, пытаясь вызволиться, но Поляния только еще раз резким движением разорвала ткани пальцев, и веревка вызволилась наружу. Хлынула кровь, реками стекая по ладони мужчины, потом по предплечью и капая на пол от локтя. Пару капелек крови попали на лицо и форму полячки, но девушка уже не обращала внимание.
Она раздвинула рану мужчину, и поняла, что она настолько глубока, что была видна кость, и даже очень отчетливо.
- Где расположен ваш лагерь? - снова повторила девушка, уже держа в руках указательный и средний палец мужчины.
Так продолжалось в сплошь до второй ладони, и ответил мужчина только на 5 вопросов.
Когда Поляния поняла, что от него уже ничего не получить, то просто пристрелила мученика, а сама спокойно ушла к другим пленникам. Некоторые ей отвечали, другие не доживали от болевого шока, а один терпел в сплошь до век, но в итоге, разозлившись, полячка воткнула ему нож в грудь, со всей силы вдавливая его внутрь, смотря, как реки крови текли из-за рта и по телу мужчины, а глаза чуть ли не выпали. Его кряхтение напоминало больше бульканье, чем крики или стоны от боли.
Возвращалась Поляния вся испачканная в крови. Ей повезло, ведь ее кабинет находился на первом этаже, и не пришлось окровавленной ходить по этажам.
Угтроес, ждавший ее в кабинете, спокойно встретил свою "повелительницу", явно уже привыкший к такому образу, и просто вручил чистую одежду.
Уйдя в уборную, полячка сняла с себя перчатки и бросила их в мусорку. Оперевшись о край раковины, она посмотрела на себя в зеркало, разглядывая каждую струйку чужой крови, которая попала на ее лицо. Опустив взгляд, она заметила легкие трещины на правой ладони, которые были с ней уже год и явно не хотели исчезать.
- Ну и что ты так психанула на последнем? - послышался недовольный голос Уоцина, а после в зеркале появилось его отражение. - Он дожил до век и еще мог что-то сказать. Его еще можно было помучить.
- Ничего он бы не сказал. - буркнула полячка, начиная смывать с своего лица кровь - Он медленно умирал и знал об этом, поэтому легче было его убить.
Призрак только фыркнул и исчез. По раковине показались розовые разводы, а после они становились только ярче, переходя в алый оттенок от такого количества жидкости.
Смыв с лица всю кровь, девушка спокойно переоделась, и вышла из уборной, снова направляясь в свой кабинет.

От лица Ройза

Ройз читал какой-то документ, и отвлекся только тогда, когда ему на стол бросили папку.
- Это твои пленники. - проговорила Поляния. - Меня хватило только на пятерых. И то, из них заговорили только двое. Третий подох почти в начале, а другие молчали.
Немец поднял голову, всматриваясь в лицо подруги, слегка улыбнувшись.
- Спасибо и на этом. - проговорил он и встал из-за стола, подходя к девушке, пока она что-то яростно объясняла и жаловалась на молчаливых пленников.
- Ты в курсе, что ты плохо отмыла кровь. - с легкой усмешкой проговорил фашист, проведя большим пальцем по щеке полячки, убирая небольшую капельку крови.
Поляния сразу замолчала и озадаченно посмотрела на фюрера, а после отвернулась, слегка смутившись.
Когда Поляния уходила, Ройз только тогда заметил перчатки на руках девушки. "Зачем они ей?" - сразу возник вопрос в голове немца, но задать его он так и не решился.

Разобравшись с бумагами, Ройз направился к кабинету Ивана, которому недавно поручил разобрать документы с Берлина.
Но только зайдя в его кабинет, то сразу услышал этот немецкий с забавным акцентом друга, которым приближенный ругал человека.
(Диалог на немецком)
- Что значит возникли проблемы? - кричал Разин - Ты понимаешь, что у нас война, а ты со своими проблемами приехал? Да что ты за политик, который не может справится с несколькими тупыми подростками, которые возомнили себя главными?!
- Эта ситуация может усугубиться, поэтому я приехал доложить...- невнятно тараторил человек.
Схватив за одежду несчастного подчиненного, Иван приблизил его к себе через стол, все так же крича ему в лицо:
- Так ты не должен допустить, чтобы ситуация усугубилась, что не понятного?!
Сейчас Иван пристал в другой своей форме. Не тот добрый и рассудительный юноша, а грозный, озлобленный приближенный. Ройз даже был в легком шоке. Немец почти никогда не видел, чтобы его друг кричал. Но сейчас ему даже это было нужно. Если Иван сможет свыкнуться с новой ролью приближенного и получит нужное уважение, построенное на страхе, то дела пойдут куда быстрее.
Разин на мгновенье отвел взгляд и заметил фюрера. Сразу отшвырнул от себя подчиненного и поприветствовал вошедшего. Мужчина так же обернулся и склонил голову.
- Оставь его, с Берлином потом разберемся. - уже на русском сказал Ройз, подходя к столу друга, а подчиненны, получив суровый взгляд от Ивана, сразу же удалился из кабинета.
- Прости, - проговорил приближенный, проведя большим и указательным пальцем по скулам, видимо, разминая их после красивого ора - я не хотел, чтобы ты видел меня таким.
- Ну я был в шоке. - усмехнулся немец - Но в приятном. Ты быстро свыкнулся с новым положением.
- Так ты по какому поводу пришел? - наконец спросил Иван, убирая лишние бумаги в сторону и облокотившись боком о край стола.
- Я слышал, что в войсках хлеба не хватает. - объяснил немец - Это правда или просто прихоть солдат?
- К сожалению, это правда. - со вздохом ответил Разин. - В Голде не урожай, а на территории Глешера ничего и не вырастишь.
- Есть какие-то идеи?
- Западные страны нам не будут помогать, это точно. - начал рассуждать Иван - Тем более у них ситуация похожая. Идти на юг территорий Гри глупо. Их армия и так сильна, а на два фронта мы не потянем. Нам нужен легкий источник хлеба, и сначала, это должно быть связано с территорией, где можно это добыть, а также, чтобы не было больших сил противостоять нашим войскам.
- Тогда нам нужна страна из Средней Азии, которая еще не укрепила свои позиции и за которой никто не пойдет.
- И чтобы у нее не было такой большой армии. - добавил приближенный.
- Справишься с задачей?
- Конечно. - улыбнулся Иван.
- И еще по Берлину. Что именно там стряслось?
- Просто подростки решили выйти с протестами. - со вздохом ответил Разин - Не думаю, что это будет большой проблемой.
- А что насчет Лайха?
- Вроде поправился. - незаинтересованно произнес приближенный. - Сейчас думают, куда его отправить.
- Может его сюда устроить? - предложил Ройз, на что получил удивленный взгляд друга.
- У него есть подозрения о предательстве, а ты хочешь его поближе пристроить?
- Когда он сюда попадет, то к его персоне будет много внимания, и за любую ошибку он может поплатиться жизнью. Не думаю, что с такой информацией он оступится.
Иван все еще недоверчиво смотрел на фюрера, но позже просто кивнул.
- Как там Коля с Лизой? - спросил немец.
Разин только грустно вздохнул, потерев глаза пальцами.
- Коля потихоньку приходит в себя, но вот Лиза...- приближенный сделал паузу, отведя взгляд в окно - ей сложно привыкнуть, что Маши больше нет.
- А сам как?
Иван замолчал, не поворачиваясь к другу. Всего за пару минут из холодного приближенного он превратился в несчастного вдовца, скорбящего по своей любимой.
- Держусь...- наконец произнес Разин, скрестив руки на груди и сжавшись, как будто от мороза.
Ройз тихо выдохнул, почувствовав, как все тело пробило мурашками. Он хотел помочь другу, но не знал как - и именно это его и убивало из нутрии.

На следующий день Ройз снова отправился на фронт и опять на танке.
Город был пусть, а над дорогами лежал туман вперемешку с пылью. Все было тихо, и только шум от мощных машин нарушали такую идиллию.
Но, конечно, на встречу показались вражеские танки, и завязалась схватка.
На этот раз Ройз был на удивление спокоен, будто это его не интересовало. Команды были громкими, четкими, но слишком спокойными, что настораживало солдат, подчиняющиеся ему. Сейчас фюрер находился будто в другом мире, в другой прострации. Он был незаинтересован схваткой, пока не заметил на одной из машин флаг с гербом. Это сразу привлекло внимание фашиста, что вызвало легкий адреналин и азарт. Команда, заметив изменения в поведение фюрера, тоже вкусила азарт войны.
На этот раз Ройз придерживался совета друга и старался сдержать все свои эмоции в себе, оставляя главную позицию разуму. И это вышло.
Вскоре их команда начала смещать императорские танки назад, что безусловно радовало фюрера. Но он не просто хотел выиграть эту битву с Гри, но и подорвать его танк, чтобы показать себе и своему врагу его превосходство. Но этот план осуществить оказалось не так просто.
Императорские танки, хоть и проигрывали, но делали это достойно и не позволяли к себе приближаться очень близко. Фашист чувствовал, как гнев снова берет верх, но слова Ивана все время крутятся в голове, и вот, танк самого императора был подорван, а бой окончен.
Выходя из танка, Ройз не спешил к вражеской машине, ожидая, мало ли, взорвется или загорится что-нибудь.
Но все было спокойно, так что забравшись на вверх и открыв люк, в него ударил удушающий запах гари и яркие вспышки красной лампы, которая оповещала о повреждении танка.
А на главном месте сидел Гри, который явно был без сознания. Он слегка завалился на бок, а из ушек текли красные струйки крови.
Кое-как достав обездвиженное тело императора за плечи, он постарался аккуратно спустить его. Ему не нужно, чтобы Рафаэль, которого его враг представлял, умер, ведь он тогда просто получит мертвое тело бывшего императора, а ему нужен именно Гри.
- Мой фюрер. - послышался голос солдата, который поспешил за фашистом. - Что-то случилось?
- Мы поймали крупную рыбку. - усмехнулся немец, приподняв за волосы голову монарха.
Команда, мягко говоря, была в шоке. А Ройз пафосно понес императора по холодной земле за шиворот, ожидая, когда тот очнется. Но этого не было, и Гри как кукла волочился за фашистом, оставляя за собой маленькие кровавые капельки на снегу, которые капали с ушей.

Ройз отправил тело Гри в одну из камер, повесив за запястья, оголив верхнюю часть тела. Но император никак не приходил в себя, что уже пугало немца.
Что же сделает с ним Ройз? Конечно, ему необходимо все сделать так, чтобы Гри оставался Рафаэлем. У самого Рафаэля еще нет наследника, что играло на руку. Фюрер заявил, что отдаст пленника только в случае победы в войне, которую можно ускорить, если парламент, который сейчас занимается правлением, добровольно отдаст все требуемые земли и примет условия, который фашист выдвинет. Но, естественно, они так не сделают и будут сражаться до конца, и от этого хуже только Гри.
- Где вы ходите? - раздраженно проговорил фюрер, когда заметил слуг с ведром холодной воды, за которым и посылал он.
- Простите, фюрер. - проговорил слуга, вручив ведро в руки фашиста.
- Может он уже умер? - проговорил второй, подходя к телу императора и поднося руку к его носу.
- Какой ты умный. - закатил глаза первый слуга и достал карманные часы. - Разрешите? - спросил он, посмотрев на немца, на что получил положительный кивок.
Мужчина также подошел к монарху, поднося часы к носу той стороной, где стекло. Конечно, такую процедуру принято проводить с зеркалом, но где им в пыточной достать маленькое зеркальце? Приходилось выкручиваться тем, что есть.
- Дышит. - наконец сказал слуга, показав стекло, которое слегка запотело от дыхания.
- Живучий. - усмехнулся второй мужчина.
- Идите, приготовьте все. - проговорил фюрер, а слуги поспешно вышли.
Ройз взял ведро ледяной воды и вылил все содержимое на пленника.
Гри резко открыл глаза, и все его тело свило в судорогу. Дальше послышался тяжелый кашель. Он был таким сильным, будто император сейчас лишиться легких и все, что у него находится внутри тела. Фашисту даже стало противно от такого кашля, как будто сам ощущал всю эту боль, начиная с стенок горла до живота, сжимающийся так, что скоро сплющит все органы в том участке.
Откашлявшись, Гри попытался протереть лицо рукой, но только пошевелить руками он не смог, так как был повешен за запястья.
Дальше последовал шокированный и испуганный взгляд монарха. По Ройзу пробежались тона мурашек. Почему ему так понравилось? Почему ему нравится видеть беспомощное тело его врага, когда он имеет над ним полную власть? Правильное ли это ощущение? Почему-то именно это ощущение так испугало фашиста.
- Очнулся. - улыбнулся фюрер, выкинув все лишнее из головы.
Гри только слегка усмехнулся, опустив голову.
- Как тебе? Оковы не сильно давят? - продолжал издеваться немец, позабыв о недавном страхе, подавшись этому зловещему чувству.
- Я тебя недооценил. - тихо пролепетал монарх, снова издав что-то похожее на кашель.
- Ты меня с самого начало недооценивал. - отрезал фюрер, подходя к телу императора. - С самого нашего знакомства.
- Тут ты не прав. - слабо улыбнулся Гри, подняв голову - Если я с самого начала считал тебя слабым, то не влюбился бы.
- Если ты считал меня не слабым, то почему ты сделал столько ошибок? - огрызнулся немец, схватив монарха за горло - Почему ты не боишься меня? Я ведь у всех в глазах копия Рейха.
- Ты и вправду его копия. - спокойно ответил Гри - Идешь сейчас по его пути. Также влюбился в власть и не видишь ничего в вокруг. - монарх на минуту замолчал, почувствовав, как на его шее начали сжиматься пальцы фашиста. - Мы были похожи. - уже тише проговорил он - Только...если я принял то, что я как и мои родители, то ты пытаешься обмануть всех и себя. Поэтому я и привязался к тебе и никогда не видел тебя слабым.
Ройз уже чуть не дрожал от гнева. Нет, он не был как Рейх, просто не мог. У них разные цели, чтобы быть похожими. Эти все сравнения были как раны на душе немца, каждый раз напоминая о себе снова и снова, только в разных лицах.
Но Гри, не замечая всего пожара в глазах фюрера, придвинулся к нему, накрыв его губы своими.
Ройз, мягко говоря офигел, сразу оттолкнув наглого императора от себя.
Мелкие воспоминания промелькнули в голове немца, как будто снова и снова осуждая его за свой поступок. И теперь другая старая рана раскрылась. Когда-то, все было хорошо и спокойно, и они были счастливы. Но это было не то, что хотел бы фашист вернуть в свою жизнь. Он уже не хотел жить как раньше, он не желал видеть Гри в своей жизни.
- Собака...- пропыхтел немец, замахнувшись, и ударив кулаком по лицу монарха. Приятное чувство пробежалось по телу фюрера, и будто опьянив его, заставляло делать новые удары по всему телу: лицо, предплечья, грудь, живот. - Ты врун. Гадкий и жалкий. Ты врал мне. Ты врал всем!
А император только иногда поскуливал от боли, кусая губы в кровь.
Только когда рука уже с трудом поднялась на новый замах, Ройз остановился. На костяшках уже была кровь, только не его. На теле Гри были новые синяки, ушибы от ударов, и свободного места почти и не оставалось. Монарх же, только сплюнув кровь, переводил дыхания.
Пришли слуги, держа в руках металлический инструмент.
Ройз спокойно взял его и поднес к небольшой печи, которая находилась в стене.
Когда метал нагрелся и стал красным, то без церемоний и пафосных речей фюрер ударом нанес клеймо на левую лопатку Гри, надавливая всей силой, будто пытаясь прожечь насквозь. Почему левая? Потому что запад слева, а Ройз завоевывал именно западные территории. А лопатка расположена сверху, как и северные земли. Этим клеймо немец показывал свое господство и над телом Гри, и над всеми землями северной части территорий.
Раздался крик боли, и голова монарха запрокинулась назад, а телом он подался вперед, пытаясь хотя бы чуть-чуть отодвинуться от горячей печати.
Клеймо было в виде фашистского знака, и отчетливо заняло свое место на спине.
Ройз отцепил руки русского, и монарх упал на пол, не удержавшись на ногах. Гри пытался приподняться на руках, но немец наступил на его плечо, где недавно появилась новая метка, и силой заставил лежать под его ногами и не двигаться.
- Теперь ты в моем подчинении. - спокойно проговорил фюрер, с каждым словом надавливая на рану монарха, любуясь, как его лицо искажает боль - Ты в моей власти. Твоя жизнь и страна теперь зависит от меня. Так что будь аккуратен в выборе слов и действий. Все имеет последствия. Это ты должен был усвоить еще давно.
Убрав ногу с спины врага, фашист сразу пошел распоряжаться, а Гри, слегка приподнявшись на локтях, откашлялся, смотря в пол.
- Его отвести в камеру и выставить стражу. - приказал немец и пошел к себе в кабинет.

Ройз шел по коридорам как в тумане. Руку, на которой находилась печать, сводило в судорогу от ужасной боли, расплывающейся по всему телу. Сам кабинет находился на втором этаже, и когда немец поставил ногу на последнюю ступеньку на лестнице, то по голове прошлась острая головная боль, из-за которой начало все плыть перед глазами.
Не зная как, он дошел до нужной двери, и войдя в свой кабинет, он не спешил закрывать дверь, используя ее как опору.
- Ройз? - раздался знакомый голос.
Приподняв голову, он заметил на диване мужчину, который спокойно разбирался с бумагами. Пусть его силуэт был сильно размыт, но немец сумел узнать в нем своего первого угтроеса.
- Что с тобой? - снова подал голос Дмитрий, слегка приподнявшись с дивана.
Но как только фашист приподнял руку, чтобы показать, что все в порядке, то подкосили ноги, и фюрер упал на пол, погрузившись в некую бездну.
Все было темноте, ни единого лучика света, были только крики угтроеса и жуткая боль, которая сводила с ума.
- Ройз! - повторял мужчина, слегка хлопая его по щекам, но сил, чтобы преодолеть боль и подать призраки жизни не было.
Тут фашист почувствовал, как его руку резко схватил угтроес и стал задирать рукав, что вызвало еще одну волну боли, из-за которой фюрер тихо невнятно что-то прошипел.
- Чертова печать. - озлобленно рыкнул Дима, нажав на печать с такой силой, что немец не сдержался и крикнул от боли, изогнувшись в спине, поджимая к себе одну ногу. Но следом прошлась другая волна, несущая с собой легкое ослабление, и боль теперь была более терпима, а в глазах начали появляться лучи света, исходящие из люстры.
- Ройз, Ройз! - снова начал тараторить угтроес, щелкая пальцами перед носом фашиста.
Фюрер только приподнял одну руку, показывая, что ему стало легче.
Дмитрий схватил его за эту руку и стал помогать подняться, придерживая за спину.
Вскоре Ройз сидел на диване, сжимая в одной руке другую, где находилась печать. В глазах еще слегка плыло, когда он резко поворачивал голову или открывал глаза, но в целом, это было намного лучше того, что с ним произошло всего пару минут назад.
Дмитрий был высокого роста с худым телом и приятным лицом. Волосы были черными как смоль, а глаза серыми. Он носил обычный рабочий костюм, но с небольшими оттенками военной формы. Беренцев раньше служил в армии и был влюблен в свою работу, но его в 22 года вызвали к Хиттеешвту, а потом отправили к 16-летнему Ройзу.
- Я подумал, может тебе отправится к Хиттеешвту. - проговорил Дмитрий, посмотрев на измученное лицо "покровителя".
- И что мне это даст? - раздраженно проговорил Ройз, запрокинув голову назад.
- Как-то он слишком большую силу дал печати. - ответил Беренцев - Когда ты был на волоске от смерти, то Гри чувствовал более легкую боль и в обморок вроде не падал. А как только ты поставил ему клеймо, то я уже боялся, что ты отбросишь коньки.
- Будто он меня послушает. - закатил глаза немец, скрестив руки на груди.
- Надо хотя бы попытаться. - устало вздохнул угтроес.
Наступило молчание. "Может и вправду съездить? - пронеслось в голове у фашиста - Сестру хотя бы навещу".
Тут раздался громкий грохот от двери, которую как будто выламывают, и в кабинет вошел мужчина, ругаясь на немецком.
- Ортвин! - прикрикнул Дмитрий, осуждающе смотря на "коллегу".
Второй угтроес остановил свой красивый поток слов и посмотрел на Ройза, которому уже было все равно.
- Что с ним? - тише проговорил мужчина, на что получил тихое "Потом" от Дмитрия.
- Ты чего так ругаешься? - устал спросил фюрер, поднимая голову на второго угтроеса.
Отрвин был намного ниже своего коллеги, красивым блондином с голубыми глазами.
- Новости шокирующие (здесь он закатил глаза) поступили. - выразительно проговорил мужчина, вручая какую-то папку немцу.
Ройз открыл ее, и на первой странице была расположена фотография какой-то девушки, а по другую сторону ее общая информация.
- Лейла Кемаль? - проговорил фюрер, не понимая, к чему идет разговор.
- И не только. - с раздражением продолжал Ортвин - Она и Клара Лори, и Лидия Брукс. У нее много имен.
- И к чему это? - спросил Дмитрий.
- Ее вызвали к Хиттеешвту! - взорвался мужчина, начиная расхаживать по кабинету. - Лейла в прошлом маньячка! А ее вызвали к нему, и она станет угтроесом. Понимаешь? Маньячка станет угтроесом! Это не мыслено! Вот я, раньше был членом политической партии, Дмитрий был военным. Мы все были как-то связаны с нынешним нашим положением. Но что может сделать маньячка?
- И у кого она может быть? - проговорил Дмитрий, разглядывая страницы об информации девушки вместе с фюрером. - Может у Полянии? Ей вроде подходит такой угтроес.
- Нет, - отрицательно замотал головой фашист - У нее уже есть третий угтроес, а следующего она получит только через два года. Нужно смотреть у меньших стран.
- Их много, так просто и не вычислишь. - пробубнил Беренцев.
- Я не думаю, что сейчас это самое главное. - проговорил Ройз, встав с дивана и подойдя к своему столу, положив папку к себе в шкафчик. - Потом разберемся с этим.
_______________________________________
1. Ты мне нравишься. Даже очень. И я не знаю что с этим делать (фр.)
_______________________________________

...6361 слова