7.
Женщина стремительно ворвалась в гостиную, на бегу смахивая слёзы с лица и хмуря брови. Резким взмахом палочки она призвала бутылку огневиски, нетерпеливо откупорив её и плюхнувшись на дорогой кожаный диван.
Пытаясь заполнить все более разрастающуюся в груди пустоту, Пэнси приложилась к бутылке, одним махом осушив треть. Она тут же закашлялась, и слёзы вновь брызнули из её глаз.
Её трясло. Трясло от боли, обиды и злости. Злости на мир, на всех вокруг. Но в особенности на саму себя. Она ведь знала, что он женат, что он семейный человек. Знала, и все равно не остановилась, не воспротивилась этим ярко вспыхнувшим чувствам, не погасила их, не затоптала зародившуюся… что? Любовь? Да, любовь.
Вновь сделав несколько глотков обжигающего напитка, Паркинсон откинулась назад и задумчиво уставилась в потолок. Слёз больше не было, и о минутной слабости напоминали лишь мокрые дорожки на бледных щеках, покрасневший нос и пятна в уголках глаз.
Да, она полюбила. Впервые в жизни полюбила так сильно, что нежность наполняла всё её существо, искрилась на кончиках пальцев, и казалось, дёрнись она чуть сильнее — выплеснется наружу, затопит этот чёртов мир.
Женщина медленно прикрыла глаза. Его имя застыло на её губах, и лишь бессвязный шёпот нарушал тишину мрачной гостиной:
— Гарри, Гарри, Гарри, Гарри, Гарри… — и так без конца, снова и снова.
Пока губы вновь и вновь повторяли одно и то же, мозг усиленно анализировал сложившуюся ситуацию. После короткой истерики — к своему стыду, по-другому назвать свое поведение Паркинсон не могла — ничего не осталось, кроме дурацкого чувства опустошенности где-то внутри, которое хотелось выдрать к чертям собачьим. Но зато женщина вновь могла мыслить рационально.
— Гарри, Гарри, Гарри…
Да, она знала, что он женат. И это в любом случае не остановило бы её. Пэнси всю жизнь была холодной, проницательной и даже расчётливой, и она не привыкла отступать от желаемого. Тем более если желаемое — это любимый человек. Жизнь слишком коротка, чтобы тратить её на пустые сомнения. Почему она должна ставить свое счастье выше счастья Уизли?
— Гарри, Гарри, Гарри… — её нога мягко качалась в такт срывающимся с губ словам.
Другое дело, если бы Гарри по-настоящему любил свою супругу. В таком случае Паркинсон не посмела бы и посмотреть в его сторону: гордость не позволила бы. Но ведь… он любил её, Пэнси. Он чувствовала это, она была уверена, она могла поклясться чем угодно, она…
— Гарри, Гарри, Гарри…
— Я здесь.
Она замерла.
Прошла минута, другая. Женщина услышала приближающиеся шаги, а затем знакомые руки аккуратно высвободили наполовину пустую бутылку огневиски из её ослабших пальцев. Гарри со стуком поставил её на столик и застыл рядом с ней.
Пэнси сидела, упрямо поджав губы и глядя перед собой. Она не могла объяснить своего поведения: вот он, стоит в паре сантиметрах от тебя, настоящий, тёплый, такой понимающий — прижмись и не отпускай. А вместо этого…
— Всё хорошо?
Его глубокий голос ворвался в её голову и спутал все мысли, заставив Пэнси вздрогнуть. Она потеряла нить своих размышлений.
Мужчина опустился перед ней на корточки, словно собирался говорить с пятилетней девочкой.
— Нет, Гарри, — еле выдавила из себя Паркинсон. — Нет.
Он серьёзно взглянул ей в лицо, будто пытался найти там ответы на терзавшие его вопросы, которые он был не в силах озвучить. Её глаза цвета стали вмиг захватили его в плен, и на жалкие несколько секунд Поттер позволил себе забыть, о чем они говорили. Но затем он вернулся в реальность, к ней.
— Расскажи мне, — попросил он, нежно взяв её за руку.
Женщина перевела взгляд на их сплетённые пальцы. Сердце пропустило удар.
— Ты… — она облизала пересохшие губы, — был там?
Поттер сразу понял, что речь идёт об их с Джинни доме. Он нахмурился, неосознанно поглаживая тыльную сторону её ладони большим пальцем.
— Нет.
Пэнси хотела было сказать, что он сам должен все узнать, но мысль о том, что он покинет её, была слишком невыносима. Поэтому она набрала воздуха в лёгкие и выпалила на одном дыхании:
— Она приходила сегодня сюда. Сказала, что беременна. Я так не могу, Гарри, я ведь знаю, каково это — расти без отца, это знаешь и ты, и твой ребёнок, я не хочу, чтобы…
С каждым сказанным словом силы покидали её, и женщина почувствовала, как в уголках глаз начали скапливаться слёзы.
Нет, только не опять. Только не сейчас.
Гарри тихо поднялся на ноги, потянув Пэнси за собой. Он обхватил её лицо своими ладонями, внимательно глядя ей в глаза.
Паркинсон жадно смотрела на него, стараясь как можно ярче запечатлеть в памяти эти черты. Его тонкие и чертовски мягкие губы, которые так редко складывались в улыбку — за неё она отдала бы все на свете. Изящный и немного вздёрнутый нос с лёгкой горбинкой, которым он нежно касался её уха, когда шептал что-то. Скулы, которые постепенно исчезали в лёгкой щетине, вечно щекочущей её кожу. И глаза.
Удивительные глаза то цвета сочной весенней травы, то цвета ярких изумрудов и тёмного малахита, окруженные тонкой сеточкой морщин, глядящие всегда спокойно, в самую душу, проникающие в самую суть.
Именно эти глаза сейчас смотрели в её собственные, именно в этих глазах она видела отражение собственных чувств.
— Я люблю тебя, — обронил он, не отрывая взгляда от её усталого, заплаканного, такого умоляюще-гордого лица.
Пэнси будто окаменела, и даже сердце, кажется, прекратило свою деятельность. Но наваждение длилось лишь миг, и она тут же расслабилась, слегка улыбнувшись и потеревшись щекой о его ладонь.
— Я тоже люблю тебя, — ответила Паркинсон, прикрыв глаза. — Но…
Мужчина прервал её:
— Мы с ней не были вместе почти шесть месяцев. Это невозможно.
Она мгновенно распахнула глаза, неверяще подавшись назад, и Гарри увидел, как они озарились надеждой.
Пэнси счастливо улыбнулась, и он не смог не улыбнуться ей в ответ.
— Всё хорошо, — прошептал Поттер, переплетя их пальцы и потянув её к дивану.
Они сели, и женщина ловко юркнула ему под руку, обняв его за торс и крепко прижавшись к мужской груди, с упоением слушая стук его сердца. Он лишь сильнее притянул её к себе, нежно поцеловав в макушку.
Паркинсон почувствовала, что засыпает, и прежде, чем окончательно провалиться в сон, вновь услышала тихое «всё будет хорошо» над ухом.